[ты серьезно сейчас это предлагаешь?] [серьезно]
Что особенного в этой квартире? В целом, ничего. Потолки, стены, пол, мебель, воспоминания… Именно там когда-то всё и началось. Там же и закончилось. Точнее сказать, надломилось. Она это знает. Она это помнит.[ты уверен в том, что нам стоит…] [мы оба хотим поностальгировать]
Остатки разума из последних сил предпринимают попытки перевесить чашу весов на свою сторону – силёнок не хватает. Сердце всевозможными манипуляциями выходит из этой игры победителем. — Ай, чёрт с вами, поехали, — сдаётся и поднимает руки вверх. — Всё равно же не отстанете. Дима слегка теряется, но виду не подаёт. Неужели действительно согласилась? Не стала прикрываться фальшивыми причинами, чтобы поехать как можно скорее домой подальше от него? Вот это удивила. Спустя столько лет ей всё ещё удаётся производить впечатление на него. Впрочем, он сегодня так и не сообразит, что побудило её на это решение. Хотя всё до жути банально. Оба – мазохисты. Вот и всего лишь.[…]
Квартира встречает холодным воздухом, запахом сигаретного дыма, ароматом цитрусов и… пустотой. И дело даже не в том, что, кроме самого Билана, здесь больше никто не проживает. Дело в том, насколько точно она копирует его внутреннее самоощущение. У Пелагеи раньше эта квартира ассоциировалась с чем-то тёплым, живым. С временем, когда их жизни были тесно переплетены, а общение не ограничивалось лишь скудными поздравлениями в социальных сетях. Здесь пахло его дорогим одеколоном, весельем и свободой. Свободой в желаниях, чувствах и эмоциях. Это было место, где она могла с легкостью отпустить свои «это неправильно» и просто проживать лучшие моменты, наплевав на всё извне. Наверное, именно поэтому она когда-то так любила приезжать к нему. В особенности – без приглашения. Добрякова практически сразу затерялась где-то на кухне в поисках бокалов и чего-нибудь покрепче. А Билан молча наблюдал за каждым взглядом Поли, которая всё никак не могла решиться пройти дальше коридора. — Можно осмотреться? — спрашивает она, будто первый раз находится в этой квартире, а хозяин жилплощади – совершенно посторонний для неё человек. — Странный вопрос, — и не поспоришь, действительно странный. Она с великой аккуратностью разувается и медленно направляется в гостиную, по пути оглядывая всё вокруг себя. Ремонт с тех пор он так и не обновил, а вот диван новый – она заметила. Дима хотел, чтобы Пелагея спросила про это, а он бы ответил: «старый я искупал в виски и прожёг сигаретами, кажется, примерно в тот день, когда ты вышла замуж». Но она ничего не спросит. А он никогда ей так не ответит. Стеллаж пополнился новыми наградами, какими-то памятными штучками, которые он так любит коллекционировать, и фотографиями. Она бы так и прошла мимо этого мемориала памяти, если бы не заметила в последний момент один фотоснимок, который в буквальном смысле её ледяной водой окатил. Он. Она. На одном из дней рождения Добряковой. Он нежно обнимает её за талию, а она смотрит на него влюбленным взглядом и улыбается. Пелагея сама не поняла, в какой момент фотография в обшарпанной рамке оказалась у неё в руках. Вцепилась же. За своей спиной она слышала приближающиеся шаги Билана и его напряженное дыхание. Фото полуразмытое, тёмное, качество так себе. Но их глаза блестят настолько, что никакого дополнительного света и не надо. Хорошее было время, счастливое. Дима через её плечо смотрит на их совместное прошлое и задумывается, в этой ли вселенной это когда-то происходило. Они были на снимке такие легкие и живые. Между ними ещё не было «я теперь замужняя дама» и «я не собираюсь быть тебе другом». — Красивая фотография, — сказала так тихо, что он едва это расслышал. — Да, — всё, что смог из себя выдавить. — Не думала, что ты до сих пор хранишь такие вещи… перед глазами, я хотела сказать, — голос предательски дрогнул, а щёки чуть порозовели – неловкая ситуация. Он горько усмехается и, забирая из её рук то, что ей больше не принадлежит, возвращает фотографию на место.[я – не ты, Пелагея]
— Пошли на кухню, иначе там Катя все шкафы мне перероет. Он исчезает из гостиной с той же скоростью, что и Ханова однажды исчезла из его жизни. А она стоит и сначала смотрит ему вслед, а потом с осторожностью переводит взгляд снова на красивую картинку прошлого и прикрывает глаза. Неприятно, Пелагея Сергеевна? Да, очень. Она столько лет старательно училась закапывать эмоции внутри себя, а сейчас чувствует, что всё нагло лезет наружу. Вот тебе и минусы ситуации, когда вы оба закрываете свои двери на замок, не желая выяснить всё до конца и разобраться. Но она в очередной раз себя обязательно оправдает. Перед самой собой – не перед ним. Чтобы спать спокойно. Как ей казалось на тот момент, их история была слишком запутанная – или они сами её запутали. Она не видела смысла в драматичных разговорах, поэтому просто постепенно молча уходила. Он не остановил, отпустил. Наигранно улыбался при встречах и профессионально делал вид, что его совсем не бесят чужие руки на её теле. А она до последнего ждала хотя бы нескольких фраз – даже не действий, которые бы развернули её обратно и бросили в его объятия. Не свершилось, звезды, будь они неладны, не сошлись. А время такие ошибки не прощает, оно продолжает свой ход, не давая никаких поблажек на остановку, и затягивает тебя вместе со всеми сопутствующими последствиями. Переплетение ваших жизней обрывается, каждый ползет дальше по своей развилке. И самое ужасное – привыкает к этому. В одно утро ты просыпаешься и понимаешь, что тебя больше не пугает наличие «другого» мужика – мужа, на секундочку – в своей постели. Та жизнь, которая была раньше, становится всё дальше и дальше, а новая полноценно поглощает тебя и перестраивает. Но даже если и так, глупо будет отрицать тот факт, что сейчас, сидя за одним столом с лучшей подругой и Биланом, она всё равно счастлива. Никто, наверное, не ожидал, но им втроём было так комфортно друг с другом. Добрякова к концу наплевала на их дешевые игры и начала вспоминать смешные истории былых времен; Дима подхватывал и вставлял пару комментариев; а Пелагея… Пелагея смеялась от души, только успевая подтирать подтекшую тушь. Как будто и не было последних лет и грязных недомолвок. Он нехотя провожает её до такси, стараясь по максимуму надышаться новым женским парфюмом, чтобы, когда она уедет, он мог ещё несколько дней ощущать её рядом с собой. Самоистязатель во всей красе. — Спасибо за сегодняшний вечер, — произносит она, стоя возле только что подъедавшего автомобиля. — Это тебе спасибо, что приехала. Я был очень рад тебя видеть. — Да, я тебя тоже, — он замечает в её глазах нотки волнения и сам начинает чуть-чуть нервничать. — Я не только про концерт имела в виду. Время впервые делает исключение и замедляет движение. Это не просто поблажка для неё – это шанс. Шанс, чтобы наконец сказать то, что вертелось на языке весь вечер. — Мне не хватало этого, вас с Катей, — она определено хотела сказать «тебя», но это было бы слишком – что ж, и на том спасибо. — Мы классно провели время вместе, прям… — Как раньше, — заканчивает он, понимая, что первая она не решится это озвучить. — Да, как раньше, — последний неоднозначный взгляд в его сторону и затяжное молчание. На прощание она ещё попросит, чтобы он проследил за их общей подругой и утром лично отвёз её домой, аккуратно чмокнет в щёку и сядет в машину, которая через пару мгновений скроется за поворотом. И только когда расстояние между ними будет уже около километра, она снова услышит противный треск – это рушатся стены. Стены, которые она по кирпичику несколько лет возводила, решили, что им пора прилечь. Интересненько.