Пора действовать

      Лучи восходящего солнца не спеша проникали в комнату. Бесповоротно наступило новое утро. Хюррем мрачно посмотрела на маленькое окошко. Слишком узкий. Она не пролезет. Не сможет, даже если будет стараться изо всех сил. Возможный побег через окно её похитители предусмотрели. Да чтоб их!       — Тридцать семь дней, — посчитала Хюррем. Прошло уже ровно тридцать семь дней. А она всё ещё томиться в плену.       Хюррем заскулила. Это было просто невыносимо — быть отрезанной от всего мира и не иметь никакой власти. И ещё без Сюмбюля-аги и верных служанок, которые были с ней многие годы. Кто бы не стоял за всем этим, он непременно заплатит. Точнее, они. Они заплатят.       Хюррем фыркнула. В организации своего похищения она подозревала своих «любимых» золовок, Шах-султан и Хатидже-султан. Именно с ними она вела тайную войну в последнее время. Она способствовала казни Ибрагима-паши. Они всеми способами пытались избавиться от неё и Рустема. В конце едва не похитили её годовалую внучку с помощью Нигяр. Теперь же, они, очевидно, похитили её.       Михримах. Её бедная доченька. Ей, должно быть, совсем туго. Отец и муж в походе, мать похищена, Мехмед и Селим в своих санджаках. Опереться не на кого. А во дворце остались Мустафа, Махидевран, Шах и Хатидже. Их враги.       Хюррем представила, как Михримах успокаивает Баязида и Джихангира, хотя сама нуждается в материнской заботе.       О Селиме Хюррем вовсе старалась не думать. Но не получалось. Как он, её молодой лев? Справляется ли с управлением санджака? Реально ли болен? Хюррем молила Аллаха, чтобы весть о тяжёлом заболевании Селима оказалась ложной. Её сердце не выдержит скоропостижной смерти сына.       Чтобы отвлечься от гнетущих сознания мыслей, Хюррем решила подумать о Сулеймане. Где же он? Всё ещё в походе? Или уже вернулся домой с очередной победой?       На лице Хюррем зацвела улыбка. Нежная, тёплая, ненавязчивая, искренняя. Эта была улыбка любящей женщины, которая ни на секунду не сомневалась в своём избраннике. Хюррем была уверена в Сулеймане. Он обязательно победит на войне и вернётся с триумфом. Он всегда побеждал. И будет побеждать. Её Сулейман Великолепный.       Улыбка сошла с уст Хюррем. Она представила дворец Топкапы. Готовиться праздник в честь победы повелителя. Сулейман радуется. К нему подходит тревожная Михримах. Он удивлён состоянием любимой дочери.       — Михримах, что с тобой? — взволнованно спрашивает он. Все напрягаются. Чувствуют, что сейчас веселью придёт конец.       Михримах говорит:       — Матушка пропала, повелитель. Её нигде не могут найти. Это похищение.       Праздник испорчен. Разгневанный Сулейман приказывает немедленно найти её, свою любимую и единственную хасеки Хюррем.       Завершив полуденную молитву, Хюррем встала. Подошла к двери. Постучала. Ничего не произошло. Она постучала снова. На этот раз сильнее.       Дверь отворилась и перед взором Хюррем предстали две невзрачные женщины, недовольные тем, что их потревожили во время разговора. Им было поручено сопровождать пленницу во время её прогулок по территории поместья.       Выдав торжествующую ухмылку, Хюррем ступила за порог. Даже в плену она оставалась настоящей госпожой. Не сломленной. Властной. Весёлой. Госпожа смеющаяся, радостная.       Хюррем остановилась. Оперлась об стену. Сердце её пропустило удар. Сулейман. А в голове вспыхнуло воспоминания о их с Сулейманом первой ночи.       Молодая пылкая Александра и недавно вступивший на престол, полный надежд и мечтаний, Сулейман. Они смеялись, веселились. В эту ночь она не была невольной рабыней, желающая сжечь проклятый дворец Османов. А он не был властелином мира. Лишь два влюблённых сердца.       Именно в эту ночь Сулейман нарёк её именем Хюррем.       — Хюррем. Скажи Хюррем, — попросил Сулейман. Не приказал, хотя мог бы.       Свободолюбивая Александра оценила этот милый жест с его стороны. Никто в этом дворце не просил её. Лишь требовали и приказывали. Обзывали. А Сулейман попросил. В её глазах он моментально стал самым лучшим человеком в этом странном и жестоком мире, в которую она против воли попала.       — Хюррем… — с третьей попытки выговорила Александра. Язык Османов ещё не полностью ей дался. — Хюррем — это имя?       Утвердительно кивнув, Сулейман подхватил её на руки.       — Хюррем означает улыбку, веселье и радость приносящая. Твоё имя отныне Хюррем, — сказал он ей.       Воспоминания погасли также быстро, как и вспыхнули.       Хюррем захотелось опуститься на пол. Дать волю слезам, давно желавшие ворваться в этот гнусный мир. Издать крик, наполненный болью. Но не стала ничего из этого делать. Вместо этого она пошла дальше, натянув на лицо вымоченную ухмылку. Она не покажет врагам свою боль. Не даст им насладиться её страданиями. Она — сильная.       Увидев полную женщину с проседью седых волос, окружённая незнакомыми ей мужчинами, Хюррем кивнула в знак приветствия. Хмурая женщина кивнула в ответ. Это была Айгуль-хатун — хозяйка поместья, в котором вынуждена была пребывать Хюррем-султан. Ей подчинялись все слуги. В том числе и надзирательницы Хюррем.       Хюррем вела себя с Айгуль-хатун предельно вежливо, как с Гюльфем и Бейхан-султан. Да, старая женщина следила за тем, чтобы она не смогла сбежать. Но острый Хюррем не мог не учесть того факта, что Айгуль старалась, чтобы ей было максимально комфортно. Айгуль-хатун, в сущности, была неплохим человеком. Хюррем-султан тянулась к таким людям, как она.       — Мы приехали от госпожи, — сказал мужчина, стоявший ближе всех к Айгуль-хатун. На вид ему было двадцать с чем-то. Максимум — тридцать, не больше.       Хюррем насторожилась. Мужчина, проигнорировав её, продолжил:       — Она распорядилась, чтобы пленницу перевели в Амасье. В Стамбуле стало опасно её держать.       Хюррем вздрогнула. До неё дошло. Мужчина, разговаривавший с Айгуль-хатун — был никто иной как Мехмед! Её первенец! Не смотря на отросшую бороду, скромную чёрную одежду, не подобающую шехзаде, а также отчуждённость и притворство, Хюррем узнала его. Не могла не узнать. Её сын. Её плоть и кровь. Его лицо и его голос она узнает всегда и везде.       Хюррем расслабила плечи. Тяжёлая бремя свалилась с неё. Наконец-то! Как долго она этого ждала!       Хюррем придала своему лицу испуганный вид. В душе она же ликовала. Но пускай Айгуль-хатун и остальные надзиратели остаются в неведении. Пускай думают, что Мехмеда действительно послали за тем, чтобы упрятать её в другом месте, и что она напугана таким поворотом событий.       — Вам придётся ехать, госпожа, — обратилась к Хюррем мрачная Айгуль-хатун.       Хюррем ничего не сказала. Не кивнула. Не пошевельнулась вообще.       Айгуль-хатун подошла к Хюррем и тихо произнесла:       — Мне очень жаль.       Она хотела сказать что-нибудь утешительное. Что-то в духе: «всё будет хорошо». Но не стала. Это было бы враньём. А Хюррем-султан, как она выяснила, не любит, когда ей лгут. Предпочитает горькую правду, какой бы она ни была, вместо сладкой лжи.       — Я люблю Сулеймана. Я не смогу жить, зная, что он мёртв, — одним дождливым вечером сказала Хюррем Айгуль-хатун. — Но жить, не зная, что Сулеймана нету в живых… Для меня это ещё хуже!       Айгуль-хатун смотрела, как Хюррем-султан покидает стены её дома. Медленно идёт к подготовленной для неё карете. Оборачивается. И одаривает её напоследок мягкой улыбкой, прежде чем сесть в карету.       Айгуль-хатун была опустошена. Ей было безмерно жаль Хюррем-султан. Вряд ли в новом месте к ней будут относиться также хорошо, как в её доме. Ужасная эта женщина — Хатидже-султан. Зря брат согласился женится на ней. Надо было отказать султану.

***

      — Как ты меня нашёл? Что будет с Айгуль-хатун? Как повелитель? Михримах? Что с Селимом? Он болен? — У Хюррем было много вопросов, ответы на которых она желала получить немедленно. — Давай, рассказывай. Я хочу знать всё. — В её голосе прозвучали властные нотки.       Мехмед кивнул. Сейчас перед ним сидела не добрая матушка, а грозная повелительница, мастерица интриг, допрашивающая своих слуг о самых последних новостях. Мехмед не был удивлён. Об этой стороне своей матери он был хорошо осведомлён. И она ему нравилась.       — Ко мне пришло письмо от Михримах. Она написала, что повелитель вернулся с похода и хочет меня видеть. — Мехмед решил: раз мама хочет знать всё, то он всё и расскажет. С самого начала. — Приехав, узнал о вашем похищении. Я попросил повелителя позволить мне остаться и лично заняться вашими поисками…       Он стал рассказывать, как с помощью Михримах, которой временно доверили управлять гаремом, похитил и допросил сначала доверенных слуг Махидевран-султан и Шах-султан, а после и Гюльфем-хатун. И таким образом узнал, что за похищением стояла Хатидже-султан.       Хюррем была одновременно и удивлена, и нет. Она считала Хатидже причастной к похищению. Но мысли не допускала, что она могла обойтись без помощи Шах-султан. В тандеме двух сестёр, именно Шах-султан отвечала за ум, коварство и интриги. Хатидже умела лишь подначивать других против неё и устраивать скандалы.       — Как ей это удалось? Мустафа помог?       Хюррем не верила, что Хатидже смогла так ловко провернуть это дело и так долго держать её в неволе. Султанша была слишком недалёкой для этого. Нет, здесь действовал кто-то ещё. Если не Шах-султан, то кто? Махидевран?       Хюррем хмыкнула.       Махидевран была ещё более недалёкой особой, нежели Хатидже. Мустафа, её сын, был намного умнее их обоих. Так может это он помогал Хатидже? Тем более, у него возможности были, будучи временным регентом империи.       Мехмед покачал головой.       — Хюсрев-паша.       — Хюсрев-паша? — удивилась Хюррем. Она совсем не ожидала услышать имя нынешнего мужа Хатидже-султан.       — Дом, в котором вас держали, принадлежит сестре Хюсрева-паши, Айгуль-хатун. Хюррем задумчиво поднесла руку к подбородку. Что она знала о Хюсреве-паше? Из знатной и уважаемой семьи. Бывший бейлербей Египта. Стал вторым визирем Дивана при содействии Лютфи-паши. Женился на Хатидже по приказу Сулеймана. На вид создаёт впечатление миролюбивого мужчины и благочестивого мусульманина.       Хюррем не думала раньше воспринимать Хюсрева-пашу всерьёз. Он не казался ей опасным. Но теперь вынуждена была изменить своё мнение. Хюсрев-паша явно был как-то замешан во всей этой истории. Не просто так она томилась в доме его сестры. Возможно, именно Хюсрев-паша спланировал от и до её похищения. Устроил ловушку, тайно перевёз в дом сестры, мешал её спасению.       Хюррем ударила себя по лбу. Ловушка! Она попала в ловушку, получив весть о болезни Селима. И до сих пор не знает, действительно ли её мальчик болен или нет. О Аллах!       Карета, в котором они сидели, сотряслась. Хюррем приняла это за плохой знак.       — Мехмед, — с тревогой произнесла она. — Селим! Что с Селимом?! — В её глазах отразился страх и ужас. Ушла властная госпожа, уступив место матери, переживающая о своих детях.       Удивлённый такой неожиданной переменой, Мехмед вспомнил слова Михримах о том, что их маму заманили в ловушку с помощью письма, в котором сообщалось якобы о больном Селиме.       — С ним всё хорошо, — сказал он. — Не болеет. Переживает за вас, — и чуть тише добавил: — как и все мы.       — Слава Аллаху… — с облегчением выдохнула Хюррем.       Чтобы окончательно успокоить её, Мехмед стал рассказывать о Михримах. Как она хорошо справляется с управлением гарема, воспитывает дочь и присматривает за младшими братьями, оставшимися во дворце.       Расслабившись, Хюррем начала засыпать.       Свободна. Она свободна! Спустя тридцать семь дней она, наконец, вернётся домой. Увидит Сулеймана, своего нежного повелителя мира, Михримах, свою любимую и единственную дочь, Баязида и Джихангира. Окажется в заботливых руках Сюмбюля-аги и Афифе-хатун. И с Селимом всё хорошо. Со всеми ними всё хорошо. О Всевышний, спасибо тебе за всё.       Бросив на спящую матушку заботливый взгляд, Мехмед укрыл её синим пледом. На мгновение ему захотелось поцеловать её лоб и осторожно пройтись рукой по её голове и волосам. Проявить к ней такую же нежность и любовь, какую она проявляла к нему самому, Михримах и остальным.       Почему они не могут просто спокойно жить? Почему весь мир так отчаянно стремится уничтожить их? Чем они так провинились, что их ненавидит собственная семья? Неужели дело лишь в любви матери к повелителю и нарушении старых традиций? Но это ведь такая мелочь…       Мехмед сглотнул. Ему не нравилась мысль быть врагом всего мира. Но он им и являлся по сути. Первенец Хюррем-султан и султана Сулеймана-хана. Лишь один факт его существования вызывал у окружающих отвращения. Достижения — вовсе желания убить. В этом он прекрасно убедился, когда мать его старшего брата подослала к нему убийцу.       Мехмед прикоснулся к руке матери. Несчастная женщина. Сколько всего она пережила. И сколько всего ей ещё предстоит. Эти козни… Они ведь никогда не закончатся. Враги не оставят их в покое.       Мехмед решительно сжал руки в кулак.       Ну уж нет! Хватит. Они достаточно настрадались. Пришло время для ответного удара.       Они посмели похитить его матушку, так? Что ж, хорошо. Тогда он не позволит им избежать заслуженного наказания. Хатидже-султан. Хюсрев-паша со своей сестрой. Шах-султан. Скоро с ними будет покончено. А потом уже можно будет взяться за Махидевран-султан и Мустафу.

***

      — Дорогу! Хасеки Хюррем-султан хазретлери! — на весь гарем прогремел Сюмбюль-ага, не скрывая своего радостного волнения.       Хюррем прошлась по главному залу гарема.       Обычно, в дни своего торжества, она предпочитала ходить в гареме в пышных ярких платьях и величественных коронах. Чтобы все могли видеть торжество самой могущественной женщины империи. Но сейчас на ней было скромное чёрное платье. Волосы были собраны в аккуратный пучок. Украшения отсутствовали вовсе. А на лице не было макияжа. Будучи пленницей, Хюррем не могла себе позволить одеваться в соответствии своему высокому статусу и положению.       Евнухи, калфы и наложницы стояли с опущенными головами. Среди них находилась никем незамеченная Рана-хатун. Ей предстояло наведаться к Хатидже-султан и рассказать ей реакцию обитателей гарема на возвращение Хюррем-султан. А после отправится к Сюмблю-аге, рассказать ему о состоянии Хатидже-султан.       Рана поджала губы.       Прислуживать сразу двум хозяевам, враждующих друг с другом, — было очень не просто. Заподозри Хатидже-султан измену, и она лишится жизни. Сюмбюль-ага рассказывал, что прошлая рабыня, следившая за Хатидже-султан, попросту исчезла. Рана должна быть очень осторожной, если не хочет повторить участь своей предшественницы.       — Матушка! — Хюррем опомниться не успела, как оказалась в крепких объятиях своей любимой и единственной дочери. — Вы живы. Я так и знала! Я верила… — Михримах заплакала, уткнувшись ей в плечо. Удивлённой Хюррем ничего не оставалось, кроме как погладить её по голове. И утешать.       К счастью, Баязид и Джихангир оказались более спокойными. Мальчишки давно привыкли к постоянным уходам и возвращениям матери. Они и не думали переживать. Это же мама. Чтобы люди там не говори, с ней всегда всё будет хорошо. Иначе и быть не может.       — Я очень скучал по вам, — пролепетал тринадцатилетний Джихангир. Его голубые глаза, чистые и нежные, сверкали подобно волшебным кристаллам.       Хюррем растрогалась. Джихангир. Её маленький ангел, посланный Аллахом. Её сокровище.       Приняв хамам и облачившись в синее платье, украшенное золотыми узорами, Хюррем направилась в покои Сулеймана. Сегодня не ночь четверга. Время для уединения с султаном ещё не пришло. Но Хюррем была уверена — Сулейман захочет её принять. Захочет увидеть её после долгой и тяжёлой разлуки.       Хюррем оказалась права. Сулейман принял её сразу же. Он был счастлив увидеть её. Они вместе провели эту ночь. Он и она. Муж и жена. Врагам не удалось разлучить их и в этот раз. Они вместе.       «Дай Аллах, чтобы так было всегда», — промелькнуло в голове Хюррем мысль, когда та ощутила на своей спине руки Сулеймана.       О похищении они так и не заговорили. Оба не захотели поднимать эту тяжёлую тему. Оставили на потом.       На следующий день Хюррем увидела идущую в её сторону Шах-султан. Она шла одна. Без Хатидже и Гюльфем. Хюррем не была удивлена. Сюмбюль успел доложить ей, что Хатидже-султан, разгневанная своим сокрушительным поражением, напрочь отказалась покидать свои покои. Она не желала никого видеть, кроме Гюльфем-хатун.       Хюррем посочувствовала Гюльфем. Бедняжка. Ей придётся долго успокаивать свою эмоциональную госпожу, попутно терпя её крики и жалобы на несправедливую жизнь. Хюррем предпочитала быть заклятым врагом Хатидже, нежели подругой. Близкие Хатидже страдали намного больше, нежели её недруги.       — С возвращением, Хюррем, — сухо проговорила Шах.       Хюррем усмехнулась. Шах-султан теряла позиции. Её муж, Лютфи-паша, лишён должности великого визиря и с позором изгнан в Дидимотику. Шехзаде Мустафа, на стороне которого она сражалась, перестал быть регентом. И ко всему прочему, «любимая» сестрица Хатидже всех хорошо подставила с похищением жены султана.       К большому удивлению Хюррем, Шах приблизилась к Мехмеду, стоявшему от них неподалёку. Побритый, в своём излюбленном жёлтом кафтане, он выглядел так, словно никогда не покидал стен дворца Топкапы и не бывал за последние три года санджакбеем Манисы. Собранный, спокойный, казалось, он вообще не подозревал о существовании придворных интриг.       Шах замешкалась. Правильно ли подозревать Мехмеда? Может, это всё-таки дело рук Михримах? Или Рустема? Против Мехмеда говорит лишь рассказ невменяемой Хатидже о своём собственном похищении. Этого было ничтожно мало.       «Внешний вид обманчив», — напомнила себе Шах.       — Мерджан-ага жив?       Мехмед, если и удивился такому вопросу, то не подал вида.       — Нет.       Шах минуту стояла с каменным лицом, осмысливая услышанный ответ. Затем резко отшатнулась от Мехмеда, как от заражённого чумой.       Мерджан! Её преданный Мерджан. Её отважный защитник Мерджан. Случилось то, чего она так сильно боялась, хоть и не признавалась в этом никому, даже самой себе. Мерджан мёртв. Убит по приказу Мехмеда. Мерзавец!       — Он до последнего отрицал вашу… — протянул Мехмед, — причастность к произошедшему.       Шах бросила на него взгляд, полный ненависти. Как же она сейчас хотела ударить его по лицу. Накричать. Спросить, как он посмел тронуть её верного Мерджана. Сказать, что он обязательно поплатится за это.       Повернувшись к Мехмеду спиной, Шах устремилась в свои покои. Быстрее. Она должна остаться в полном одиночестве, прежде чем хоть одна живая душа увидит её слёзы. Слёзы боли и отчаяния. Её лишили Мерджана-аги, и она совершенно ничего не может с этим поделать. Мехмед… Он…       Шах недоумённо посмотрела на тёмно-красную подушку в своих руках.       Она не могла даже оскорблять Мехмеда в собственных мыслях! Воспитания Валиде-султан и собственное желание быть верхом совершенства не позволяли ей этого.       Шах со злости бросила подушку прямо в зеркало. Мерджан заступился за неё, спас от Лютфи-паши, рискуя собой. А она не уберегла его от Мехмеда. Какая из неё, после такого, могущественная госпожа? Она ничем не лучше Хатидже и Бейхан.