Дневник

Шла последняя неделя декабря, близилось Рождество Христово по католическому календарю. Майк Уилер навещал Макс каждый день после школы, а на выходных приходил в восемь утра, а уходил в десять вечера, на самом деле он мог провести там и сутки, да врачи выгоняли. Её, «спящую», подключённую к аппарату ИВЛ, ибо сама дышать она не могла, навещали и другие: мать, отчим, Билли, Джейн, Дастин, Уилл и даже Лукас, тот виновато подпирал дверь, стоя в углу, скрестив руки на груди и молча смотрел на бледную девочку с волосами цвета меди. Её кожа стала прозрачной, а волосы приобрели какой-то серый оттенок. Майк стал чаще пропускать встречи клуба «Адского Пламени», ссылаясь на то, что в школе много задают домашки, а ещё ему надо готовиться к вступительным по физмату, родителям он же врал о том, что друзья из компании требуют его внимания. Одна Джейн и Нэнси знали, куда он постоянно ходит, но никому не говорили, кстати Хоппер это ни капли не смущало, она очень любила и Майка, и Макс, всего лишь однажды задав Уилеру вопрос. — Неужели ты её больше ненавидишь, Майки? — Хоппер ухмыльнулась. — Нет, Эл, она меня бесит всё так же, даже сильнее, чем было, просто, — Майк задумался, — я к ней уже привык, ну, мы все привыкли и если она… — Нет, Майк она не. — Я люблю тебя, — Уилер обнял девушку, – ты безнадёжный оптимист. Проходили недели, Макс всё так же лежала, была не способна самостоятельно дышать и глотать, врачи делали анализы и по их разультам разводили руками. К Сьюзан приехал мистер Харгроув и его сын. Нил и Сьюзан расписались по-быстрому, и она теперь уже стала миссис Харгроув. Заканчивался февраль, в Хоукинсе бушевала метель, дороги заносило так, что машины не могли выехать из гаража. Майк шёл до больницы пешком. – Эй, Уилер! – на перемене его окликнул Дэвид Ротмэр — старшеклассник, капитан бейсбольной команды Хоукинса, мрачный тип, недалёкий, даже туповатый качок, любивший лишь себя и пользоваться окружающими, – ты идёшь на тренировку после английского? – Эм, нет, – ему после английского нужно было спешить к Макс, а пока он будет у неё сидеть, сделать алгебру, – я занят, тем более, Дэв, я не спортсмен, ты же знаешь. – Ну, да, конечно, мы все прекрасно тебя видели на городских марафонах, не прибедняйся, чувак. – Слушай, мне пора, – Майк надел рюкзак. – Кстати, а где эта, – Ротмэр сделал вид, что вспоминает имя Макс, – Мэйфилд, кажется? – Я откуда знаю? Я ,что , пасу эту стреву? – сказал с принебрежением Уилер, а в голове начались судорожные мысли по поводу, с какого такого хрена, этот мудак интересуется его.... одноклассницей. – Ну, вы же одноклассники? – К великому сожалению, – зевнул Майк, – болет, вроде как, – отмахнулся он. – Мм, понятно, давненько её не видно. За ней вроде этот сопляк Синклер ухаживает? Я видел, – Дэвид гадко ухмыльнулся, – я бы сам не прочь с этой сучкой провести вечерок, – в его глазах читались голод и похоть. – Фу, Дэв, и нахрен она тебе нужна? Ни рожи, ни кожи, мелкая, как пятиклассница выглядит, – рассмеялся Уилер. – Зато задница у неё классная, а ещё глаза и волосы, наматать бы их.... И характер, кто бы научил эту строптивую, как ты сказал? Ах, да! Стерву! Хорошим манерам.... Ладно, я уже опаздываю, бывай, – Ротмэр похлопал Майка по плечу и скрылся в школьной топле. Следующие два часа Уилер ходил с неприятным, очень неприятным осадком на корне языка. Макс конечно в обиду себя не даст, она гордая, но зажать её где-нибудь в углу такому как этот козёл было легко. Майку вся эта ситуация совсем не нравилась. Прийдя в больницу, стряхнув снег с капюшона, сняв куртку и надев белый халат, помыв руки, Майк наконец-то выдохнул и сел на стул рядом с койкой Макс. – Ну, и как ты поживаешь? – прошептал он, – у нас вот смешная история вышла вчера, помнишь, Гольберта? Толстый такой, они короче с Лукасом играли в баскет, и какой-то придурок выкинул банановую кожуру на паркет, естественно Гольберт потянул лодыжку, парням пришлось нести его до медсестры, – улыбнулся Майк. В ответ было лишь жужжание аппарата ИВЛ и писк кардиографа. – Мэйфилд, чёрт! – Майк зарылся пальцами в кудри, – ну, проснись ты уже, ну пожалуйста, чего тебе стоит? Прошло три часа, Майк исписал четыре листа конспектов по алгебре, решил несколько длинных уравнений и решил сходить к автомату за кофе, а когда вернулся к палате, дверь уже была закрыта, и за ней кто-то разговаривал. Майк стал подслушивать беседу. — Миссис Харгроув, — обратился мистер Долнант — главный врач Хоукинской больницы, — Макс вот уже почти два месяца лежит, обычно кома длится двадцать восемь дней, мы делали снимки, её… — Что вы хотите сказать?! — на глазах Сьюзан появились первые слёзы. Майк тем временем стоял по другую сторону, прислонившись лопатками к двери и внимательно слушал, сердце его участило пульс. Он уже догадался к чему клонит врач. — В её голове, в мозге не наблюдается активности, может она и есть, но мы её не видим, это означает, что мозг Макс практически умер, она не проснётся. Никогда. Майк сжал зубы из-за всех сил, лишь бы не заорать и не выдать себя. — Но ведь надежда есть! — взмолилась Сьюзан, Нил её заботливо обнимал за плечи. — Она очень мала и проблема в том, что содержание вашей дочери обходится больнице очень дорого, это не покрывает ваша страховка, миссис Харгроув. — Вы? Ввы? — всхлипнула женщина. — Да, мы её завтра отключаем от ИВЛ, — врач отвёл глаза в сторону. — Что за бред! — Майк ворвался в палату, — да, как вы смеете?! Проклятые капиталисты! Ей всего шестнадцать! Она молода! — Уилер задыхался, ярость переполняла его, — у неё здоровое сердце! — Мистер Уилер, пожалуйста, прекратите кричать и покиньте палату, — строго сказала медсестра. — Я не позволю! Нет! Это нельзя! Вы трусы, трусы и мудаки, раз решили, что пора сдаться! Деньги? Да, плевать, я возьму кредит, десять кредитов! — Майк почти что набросился на мистера Долната, едва не держав его за халат. — Мистер Уилер, ваши выражения, — ворчала медсестра, — придержите язык! Я вызову полицию! — Да пошли вы! — плюнул Майк. — А это уже административное нарушение, я вызываю шерифа, хулиган, хамит он мне здесь! — женщина вышла из палаты. — Майк, — Нил Харгроув выставил руки, разделяя его и врача, — давай выйдем, ты куришь? — Мистер Харгроув, я не уйду отсюда, пока мы будем с вами устраивать перекур, эти суки в белых халатах отключат её от розетки и завтра скажут вам заказывать гроб, нахуй! Нет! — Майк демонстративно сел на койку Мэйфилд, прямо у её ног, — я не уйду отсюда. Пока она не проснётся, ясно вам! — он волчонком смотрел на окруживших его взрослых. — Майк, — мистер Долнант дружелюбно приобнял подростка, — поверь, Макс отправится в лучший мир, можно сказать, она уже там, это жизнь, сынок. Давай, вставай! — Отвалите от меня! — Майк сбросил руки врача, — и от неё. Если вам всем всё равно, пусть! Но я не позволю, чтобы Мэйфилд отключили как какую-то мышь лабораторную и выкинули её трупик, — он сжимал её холодную ладонь. — Майк, пойми, даже если Макс чудом откроет глаза, она останется тяжёлым инвалидом, она никогда не сможет ходить и есть самостоятельно, возможно она будет полностью слепой и глухой, потому что мы не знаем степень тяжести травмы её головного мозга, вернее, мы только можем это предположить ссылаясь на снимки. — Мне плевать, пусть она вообще будет хоть всю жизнь овощем, вы не посмеете лишить её даже этого. — Майк, ну это же не жизнь! — воскликнул Нил. — Майк, я буду вынужден вызвать охрану, — спокойно сказал мистер Долнант, его серые глаза с холодом глядели в карие, сумасшедшие и отчаянные. — Я понял, — вдруг согласился Уилер, — дайте мне, пожалуйста, побыть с ней ещё десять минут, одному. Пожалуйста, — его глаза с болью смотрели на Макс. — Хорошо, мы выйдем, — Сьюзан уже не вытирала слёзы, косметика безнадёжно распылась, — да, доктор? — Пожалуй, — мистер Долнант вышел из палаты. Как только дверь закрыл Нил Харгроув, Майк подбежал к ней и защёлкнул замок. Подойдя к Макс, встав на колени и сложив руки в молитвенном жесте, Майк закрыл глаза и начал молиться. — Боже, пожалуйста, пусть она проснётся, пусть она очнётся, пусть… Если она никогда не услышит мой голос или не увидит мою физиономию, пусть, прошу только одного, лишь бы она смогла сама дышать, пожалуйста! Я обещаю, что буду ухаживать за ней каждый день, никогда даже в мыслях не попрекну её, не пожалею о принятом решении, мы уедем далеко из этого дерьмого городка и будем жить вдовоём, пусть она всегда будет молчать, пусть, я только хочу чтобы она очнулась, умоляю тебя, Господи, умоляю, — на последних словах плечи Майка Уилера содрогнулись. Он плакал. Тихо и беззвучно. Уилер не был из сентиментальных людей, даже в детстве в ответ на обиду он бил в нос, но не ревел, даже если было больно, а сейчас Майк чувствовал такую безысходность и беспомощность, что он не знал, что делать, он думал только о том, каким образом можно было тянуть время. Прошло уже полчаса, когда персонал больницы и родители Макс спохватились, что Майк так долго не выходит из её палаты, начав дёргать дверную ручку и не получая ответа, мистер Долнант пошёл звонить Хопперу. Был уже второй час ночи, когда Джим Хоппер, приехал в больницу, вздохнув и начав стучаться в дверь из плотного стекла, мистер Хоппер хотел наладить хоть какой-то контакт с обезумевшим. — Майк, выходи, не заставляй применять нас силу, — говорил Хоппер в рубку. — Если вы переступите порог, я вскрою вены, — Майк схватил колбу с физ-раствором и разбил её об угол металлического стола, жидкость потекла по пальцам. — Майк, не делай глупости, пожалуйста, подумай о своих родителях, подумай, — Хоппер сделал паузу, — об Эл, она же будет… Майк. Уилер застыл с куском острого стекла в руке. Эл. Эл, чёрт, Эл. Боже, как же стыдно, но он не мог отступить, просто не мог, а если попросить Эл остановить этих уродов, она же супер-герой, она обязательно справится. Майк подошёл к двери и тихо прошептал. — Мне нужно поговорить с вашей дочерью, мистер Хоппер. Спустя сорок минут Джейн Хоппер вела переговоры с терраристом. Спокойно и по-доброму. На самом деле она давно могла открыть замок двери, это все прекрасно понимали, она, Джим и Майк, но дабы не провоцировать истерику последнего, девушка ласково беседовала с Уилером и пыталась убедить его открыть им дверь. — Майки, всё будет хорошо, — шептала Хоппер, — положи стекло на пол и выходи к нам. — Эл, я не могу, я не могу, они её убьют, понимаешь? — голос Майка дрожал. — Почему ты решил, что они её убьют? — Эта сволочь Долнант уже сказал, что содежрать Мэйфилд выходит в копеечку. И поддерживать в ней жизнь бесполезно. — Майк, я поговорю с глав-врачом, попробую убедить его этого не делать, только открой дверь, пожалуйста. — Ты обещаешь? — в его голосе была какая-то надежда. — Да, — Хоппер сглотнула. Замок щёлкнул. Майк стоял перед глав–врачом, родителями Мэйфилд, шерифом Хоукинса, своей девушкой, больничной охраной и медсёстрами полностью опустошённый. — Майк, подними руки и выйди вперёд, — командовал Хоппер. — Что? — глаза Уилера заблестели, — Эл, ты обманула меня? Как? — Майки, я не обманула тебя, правда создастся консилиум, они будут думать, я не солгала тебе, друзья не лгут, помнишь? — девушка всхлипнула. — Мистер Уилер, — глав-врач обошёл Майка, будто тот был радиактивным. — Нет, — усмехнулся Майк, почти рассмеялся, — нет, вы… Дальше всё пошло слишком быстро. Майк толкнул врача, а когда тот обернулся, со всей дури ударил ногой ему в пах. Болезненный мужской вополь огласил охране, что пора Уилера вязать в смирительную, Майка схватили за руки, выворачивая плечи, он вырвал одну руку из хватки, а после с силой укусил первого охранника в предплечье, на месте укуса было большое кровяное пятно. — Не пущу! — Майк буквально бился в конвульсиях, его всё-таки связали, — Эл, ну, сделай что-нибудь, я прошу тебя, Эл! — кричал Уилер. — Майки, я! — Джейн не знала, что предпринять, если она прямо сейчас покажет всем свою силу, скорее всего половина людей в этой комнате не выживут, а потом ей и отцу придётся переезжать из этого города к чёртовой матери. Схватив штатив от капельницы, девушка со всей силы ударила им одного из охранников по голове. — СТОЯТЬ ВСЕМ! — заорал Джим Хоппер, — все застыли, живо! Именем закона, я вас всех арестую! А вы, мистер Долнант потеряете не только должность, но и работу. — Мистер Хоппер, я вас не для этого вызывал, вы что, все тут чокнулись?! — мужчина поднимался с пола, отряхивая халат и поправляя галстук. — Все на выход, а ты, — Хоппер отобрал у Джейн штатив, — положи эту хрень, — девушка не без упрямства отдала его, — и ты, чёрт тебя побрал, Уилер, совсем с ума сошёл парень, — взяв под локоть подростка, мистер Хоппер вывел его из палаты. Сьюзан, стоявшая всё это время в полном шоке, поддерживаемая Нилом, подошла к койке Макс и поцеловала дочь в лоб, перекрестив. Прошло две недели. Консилум всё же состоялся, и на нём было принято решение оставить Макс подключённой к аппарату ИВЛ ещё на полтора месяца. Майк за это время потерял весь сон, аппетит и естественно в весе. Он буквально боялся переворачивать лист календаря, потому что каждый день приближал его жизнь к концу. Скуривая по две пачки сигарет в сутки, Майк постоянно ходил к Макс, рассказывал ей новости из школы, правда удручённым голосом, полным тоски и невыразимой печали, читал вслух стихи английских поэтов девятнадцатого века, хотя терпеть не мог поэзию, но знал, что Макс она нравится. Он в тайне заботливо расчёсывал её длинные, уже отросшие волосы, и санитарки всегда удивлялись откуда у их пациентки такая ухоженная шевелюра. Майк притащил старенький патефон и ставил пластинки американских рок-хитов. Он помнил, какую музыку любила слушать Макс. С фиолетовыми синяками под глазами, весь уставший, Майк Уилер под вечер засыпал в ногах Макс, уже даже ни на что не надеясь, просто как мантру повторяя: — Открой глаза. Открой глаза, Мэйфилд или я убью тебя. И вот в один воскресный день случилось долгожданное чудо, Мэйфилд едва поморщилась. Майк сначала подумал, что ему показалось, но потом он заорал как оглашенный и позвал дежурных врачей. — Она шевелила носом только что, я видел! — упрямо доказывал Майк мистеру Долнанту. — Хорошо, — устало вздохнул врач, — мы проведём даигностику. Спустя три дня Макс начала шевелить пальцами левой руки. Указательным, средним и безымянным. Майк все следующие два дня ходил счастливый и светился, рассказывая в школе Дастину, Лукасу и Уиллу о новостях, Джейн улыбалась на его востроженные речи, потому что слышала их уже не в первый раз, ей он докладывал всё и сразу. Ещё через несколько дней она смогла самотоятельно глотать жидкости и жидкую пищу, ей убрали специальную трубку, оставив лишь ту, через которую поступала еда. И вот один прекрасный четверг, примерно в шесть вечера, когда Майк сидел и решал задачу по физике, грызя карандаш, Макс вдруг открыла глаза. — Макс? — Майк подбежал к её койке, — ты меня слышишь, ты понимаешь меня? — он сжал её тонкую, белую руку. — Ввдддддххх… — прохрипела она. — Что? Что ты хочешь? — он пытливо осматривал её. — Ппиит, — еле вымолвила она. — Сейчас! Я мигом, — парень начал суетно искать графин с водой, налив полный стакан он поднёс его к сухим, бледным губам Макс, — пей! — его рука дрожала. Осушив стакан на половину и отдав его Майку, Макс откинулась на подушку, еле кивнула и вновь закрыла глаза. Майк побежал в коридор звать весь персонал больницы, а после к телефону, звонить Хопперам. Спустя неделю у Макс изъяли трубку из трахеи, и теперь она могла питаться с ложки. Сначала её кормили медсёстры, но в старшей школе Хоукинса как раз наступили каникулы, и Майк ходил к ней уже и в будни, лично кормя и поя её. — Давай, ещё одну, — Майк поднёс к губам Макс ложку каши. — Мммм, — девчонка качала головой, очень медленно, но это новое движение сразу же отметил Уилер. — Мэйфилд, это конечно достижение, что ты уже начала держать шею и качать головой, но давай ты не будешь сейчас тут со мной препираться и наконец сожрёшь эту кашу, — Майк упрямо держал ложку у её рта. — Нне нне хоччу, — кряхтела она. — Класс, а мне пофиг, давай ещё одну, совсем немного осталось, мы ждём, — Майк улыбнулся. Макс удивлённо взглянула на него, ожидая объяснений. — Мы, это я и мистер Джингельс, — Майк достал из-за спины пушистую, серую, плюшевую крысу с большими, чёрными, лакированными глазами и длинным розовым хвостом. Девчонка растерянно улыбнулась неожиданному подарку, протягивая руки, чтобы погладить игрушку. — Отдам, когда доешь, — Майк вновь спрятал крысу за спину, держа перед носом Мэйфилд ложку с кашей. Макс вздохнула и послушно открыла рот. Так прошли ещё три недели. Начался апрель, на улице во всю журчали ручьи, и била весенняя капель, Майк ходил к Макс с детскими раскрасками-книжками, по которым он занова учил её говорить слова. На удивление всех, с этим пошло быстрее всего. Макс не забыла родную речь, просто некоторые буквы она выговаривала с каким-то русским, смешным акцентом. — Карл у Клары украл… — настойчиво выговаривая каждый слог, говорил Майк, — повтори. — Калыл у Кларлы украль, — девчонка прыснула от смеха. — Ну, да, почти, молодец. Ты сегодня делала лечебные упражнения для позвоночника? Макс побледнела. На эту тему она вообще ни с кем не хотела и не могла говорить. Её ступни едва двигались, в некоторых местах ноги она вовсе не чувствовала. Мэйфилд покачала головой. — Макс, блять, почему?! — взбесился Майк, — стоит мне только отлучиться, и этот балаган!.. — Мммайк, я нне ммогу, пррости, — Макс закрыла глаза, уходя в себя. — Так, — Майк стащил с неё одеяло. Её худые ноги были ещё в гипсе после операции на бёдрах. Макс вставляли стальные спицы в сломанные тазо-бедренные кости. — Начнём, потяни носки на себя, а потом вниз, давай, — когда Макс всё же открыла один глаз, Майк всё ещё стоял у неё над душой. Мэйфилд выдохнула и попыталась сделать упражнение. — Ббольно! — вскрикнула девчонка. — Это нормально, через преодоление трудностей, — Майк поправил ей подушку и укладывая её корпус таким образом, чтобы она была в положении «полу-сидя». — Ну, Майк, — прошептала Макс. — Мэйфилд, неужели ты соплячка? Ты слабая? Хочешь, чтобы я это признал? Ха, тогда ты мне уже проиграла, девочка, — его глаза блестели азартом. — Вот ещё, — Макс вновь из-за всех сил потянула носки на себя. — Так, давай, давай! Через две недели, в начале мая Макс сняли гипс, светило яркое Солнце, и погода обещала быть хорошей. — Как ты сегодня? — Майк пытливо на неё глядел, не отпуская её руки, — знаешь, я всё-таки так рад, что ты проснулась, — Майк прикусил язык, после добавив, — а то как-то скучно, когда нет дурочки, с которой можно поспорить, и тебя уже хотели отключать от этой, как её, — нахмурившись, подросток пытался вспомнить название аппарата ИВЛ, — штуки, но… короче, тут скандал был, вот, — краснея сказал он. — Представляю, и кто же его устроил? — слабо улыбнулась девчонка. — Конечно же твоя мать, — нагло соврал Майк. — Да, она может, — вздохнула Макс. — Твоя речь, ты не запинаешься и не заикаешься, Мэйфилд, — Майк улыбнулся. — Твоими страниями, — Макс улыбнулась ему в ответ. — Голова не кружится, в ушах шумит? Я читал, что это может преследовать ещё очень долго. Я позову врача! — Майк кинулся к дверям палаты. — Уилер, — вздохнула Макс, — постой, со мной, — она прочистила горло, — всё нормально. — Я вижу, — тем не менее он подошёл к её койке. — Так всё не могла спросить, долго я спала? — она слабо взяла его за руку. — Ты была в коме два месяца, одну неделю, два дня и двадцать один час, — прошептал Майк, сжимая её ладонь. — Даже так, — едва рассмеялась Макс, начав кашлять, — Майк поправил ей за ухо прядь. — Так, а завтра мы начнём практиковать ходьбу, ты уже полностью к ней готова, — торжественно объявил Уилер. — Боже, Майк! — Макс закатила глаза. — До завтра, — едва сдержав порыв чмокнуть её в щёку на прощанье, Майк пошёл на выход. Макс сидела в обнимку с мистером Джингельсом и проводила Майка взглядом. На следующий день началась великая экзекуция Максин Мэйфилд. — Шагай, я держу, — Майк крепко обхватил её под грудью, — шагай, сказал, — он настойчиво её подталкивал вперёд. — Майк, — она еле сдерживала слёзы отчаяния, — я никогда больше не смогу ходить, — всхипывала Макс. — Заткнись и иди, — он её встряхнул, — спину держи, давай, правой, ну, — уткнувшись носом в её затылок, Майк упорно продолжал её держать на весу. — Уилер! — вскрикнула она. — Макс, что здесь сложного, м? — тихо спрашивал он, — подумай, представь, как ты медленно сгибаешь правое колено, поднимаешь ступню, давай, поехали, — он толкал её к дверям палаты. От окна до дверей было небольшое пространство. По этой так называемой «дорожке» они ходили туда-сюда два часа. — Майк, я устала, спасибо, правда, — Макс положила свою голову ему на грудь. — Хорошо, сейчас я перенесу тебя на кровать, и мы продолжим разминать твои косточки, — с этими словами Майк легко поднял на руки Мэйфилд, и в один большой шаг они были возле её койки. — Что ты придумал, — Макс улыбалась, но в её глазах читалось недоверие. — Сядь, сидишь? — девчонка кивнула, — давай свою ногу, — он взял её ступню и начал растирать, — пойми, я читал в книгах по реабилитации, что мышцы нужно буквально заставить начать работать, — он разминал её голень, — потом можно будет поробовать иглоукалывание. — Нет! — воскликнула Макс, — это очень больно! — Вовсе не так, я всё изучил, если правильно колоть, боли не будет. — Майк, — вздохнула Макс, — тебе не надоело? Ходишь сюда каждый Божий день после школы и на выходных, мучаешь и себя, и меня. — И врачей, — рассмеялся Майк, — ну, а что? Мне же это доставляет особое удовольствие. Мучить тебя. Вот нравится мне. И что ты мне сделаешь? — губы Уилера растянулись в нахальной улыбке. – Принеси завтра гитару и спой мне, ты очень красиво поёшь, – прошептала она, – пожалуйста. – Спасибо, хорошо, – ответил Майк. Следующим днём было воскресенье, Уилер целый лень развлекал Макс песнями под гитару и дурацкими шутками, а под вечер, они оба уставшие лежали в обнимку, не задавая другу другу вопросов, что они творят. — Макс, — Майк лежал рядом с ней, обнимая девчонку. Его тепло её усыпляло. — Да? — она слабо расчёсывала его кудрявые пряди тонкими пальцами. Уилер лежал на её груди, Макс чувствовала приятную тяжесть, тихо вдыхая запах его шампуня. — Зачем ты это сделала? — обреченно спросил Майк. Он чувствовал за собой ужасную вину, она буквально сжирала его изнутри за всё это время. Каждый Божий день, каждый час, каждую минуту. — Сделала что? — Макс прекрасно понимала о чём он. — Прыгнула с моста. — Я случайно упала, перила были хлипкими и гнилыми. — Блять, Мэйфилд, не пизди мне, — злился он, — я лично нашёл клочок бумажки, на которой было написано… — Ты кому-то показывал эту записку? — прошептала она. — Нет, я сжёг её зажигалкой той же ночью. — Спасибо тебе, — Макс глядела в стену. — В психушку тебя не положат, но я тебя заебу котролем и вопросами, пока ты всё честно мне не расскажешь, — он обнимал её талию через одеяло. — А что рассказывать? — всхлипнула Макс, — тем вечером мы виделись с Лукасом в последний раз, он, — ещё один всхлип, — подарил мне билеты в ЭлЭй, съездить к океану, я давно ему об этом рассказывала. — Мне про это ты ни разу не говорила, — в голосе Майка слышалась обида. — Уилер, ты! Тебе на меня! Боже, — выдохнула Макс. — И что? — Я не приняла его подарок, сказала что не могу. — Почему? — Потому что я не люблю его, Майк, то есть люблю, но как лучшего друга, хорошего парня, доброго брата, но не как мужчину, — Макс прикрыла глаза. — А он? — Он молча смотрел на меня минут пять, а потом тихо послал, — по щеке Макс скатывалась слеза. — Козёл, — шипел Майк, — я его, сука… — кулаки Уилера сжались. Макс нежно коснулась его руки. — Не надо, Майк. Лукас не виноват. — Он оставил тебя одну в лесу ночью. Девушку. Зимой! — Мне нужно было побыть одной, потом я достала из сумки тетрадь по физике, — Макс усмехнулась, — написала записку и зажала в ладони. Я знала, что её кто-нибудь прочтёт. — Ты лжёшь. Нет, ты прекрасно знала, кто её прочтёт, по крайней мере, ты хотела, чтобы это прочитал один человек. — Да, — согласилась Макс, — я хотела, чтобы прочитал моё послание только ты. Так и вышло. — Мэйфилд, как можно быть такой жестокой, как? — он крепче обнял её. — Майк, скажи, а что мне ещё делать? — Макс вновь положила ладонь на его макушку, — тебе же плевать на меня, ты сам меня ненавидишь, ты первый готов был убить меня. С самого начала. — Макс, — печально вздохнул Майк. — Нет, Уилер, не стоит. Это так, не спорь, — его рука скользнула под одеяло. Макс была нагой, на ней не было ничего кроме тонкой мед-рубашки, с завязочками на спине. Майк поддел ткань, и коснулся внутренней части бедра. Девчонка вспыхнула. — Макс, прости меня, — прошептал он, — я очень виноват перед тобой, ты единственный человек, который вызывает во мне смесь этих чувств. И я не знаю почему, правда. — Если быть честной, то ты тоже, — Макс чувствовала мурашки по всему телу. — У меня горит, когда я тебя вижу одной или с кем-то, я ничего не могу с этим сделать. Мне хочется причинить тебе как можно больше боли, ментальной, нефизической, потому что если я прикоснусь к тебе, хотя бы однажды, не смогу остановиться и… сделаю то, что недопустимо. Я много думал об этом, представял, грезил. Эти дурацкие сны, они так мучали.... — Боже, Уилер, — Макс была вся красная. — Дело не в этом, а в том, что пожар, который горит в моём сознании, я не могу ничем потушить, хоть убей, — его пальцы коснулись тазобедренной косточки Макс. — Майк, — Макс сглотнула и прошептала ему в висок, — я хочу тебя. Глаза Майка заблестели. Он молча встал с больничной койки, защёлкнул замок на дверях, закрыл плотные шторы. И властно смотрел на Мэйфилд. — Я впервые… — прошептал он. — Я тоже. Сняв через голову чёрную футболку, растегнув пряжку ремня и скинув на пол джинсы, Майк разделся. Она смотрела на него и не могла оторвать взгляда. Какой же он был красивый. Майк медленно подошёл к ней, стащив одеяло и рассматривая её тело. Там, где ткань рубашки заканчивалась, на бёдрах были большие розовые шрамы — следы операции, когда Макс вставляли железные спицы в ноги. Проведя пальцами по ним, Майк проследил их путь. Взяв руку Макс и с нежностью поцеловав её ладонь, Уилер прикрыл глаза на мгновенье. Макс постаралась присеть, облокотившись на большую, больничную подушку, Майк одной рукой подтянул к себе её, вслепую начав развязывать белые тесёмочки, аккуратно перекинув копну рыжих волос ей на плечо. Через минуты две, девчонка была полностью обнажённой. Майк с восхищенением смотрел на неё, не отрывая глаз. Макс стыдливо прикрывала грудь и низ, скрестив колени. — Мэйфилд, — улыбнулся Майк, — ты такая красивая… — Майк, ты тоже, — смущённо ответила Макс. — Хрупкая, очень, — шептал Майк, целуя её в то место, где шея встречалась с плечом, — будто фарфор, — усмехнулся он. Макс закрыла глаза и просто отдалась на волю собственных ощущений, слушала приглушённый голос Майка, его запах, от него пахло ментоловыми сигаретами и травяным шампунем. Внизу живота разгорался костёр, летали бабочки и прочая ерунда, она шумно дышала каждый раз, когда его пальцы спускались на дюйм ниже, ведя невидимые линии на её теле. Вскоре она почувствовала что-то горячее там, внизу. — Ты, — Уилер заметно волновался, его бросило в холодный пот, в том числе и от возбуждения, — готова? — он не хотел смотреть ей в глаза. И она ему тоже. — Наверное, — прошептала Макс. — Ччёрт, — Майк посмотрел вниз, — кажется, блять, я уже всё, — Господи, ему было так стыдно и неловко в тот момент. И больше всего он боялся смеха с её стороны. Нет, если бы это был кто-то другой, он бы сразу послал нахуй и не парился по мелочам, но это была Мэйфилд. Кончить во время прелюдии надо умудриться. Какой позор. — Кажется, мы ещё походим в девственниках, — саркастично сказал Майк, чуть ли не насвистывая. Но Макс очень хорошо знала его интонацию. Эту интонацию. Она изучила его всего, и за напускной бровадой, скрывался мальчик, который боится быть смешным в её глазах. — Постой, — Макс отстранилась, сразу же увидев в его глазах разочарование, — нет, ты не понял, я кое-что придумала, ляг. Майк послушно лёг на спину, Макс же осторожно, очень медленно сжав зубы, чтобы не стонать, залезла ему на бёдра, не без помощи Уилера, ибо ноги ещё сильно болели, дотронувшись до него, Мэйфилд медленно начала опускаться вниз. — Тебе точно не больно? — прошептал Майк. — Есть немного, но, в целом, терпимо, — Макс обняла его за шею, зарывшись лицом в длинные, кудрявые, чёрные волосы. Оба по-прежнему смотрели куда угодно, но не в глаза. Да, это был первый раз в жизни обоих, но почему-то они до сих пор не могли друг другу довериться, даже когда стали единым целым, даже когда эндорфины, окситоцины и прочие гормоны волнами расплёскивались в их мозгах. — Я, — кадык Уилера дёрнулся, — уже почти, — он накрутил на кулак её волосы, заставив Мэйфилд задрать голову вверх. — Тоже близко, — Макс царапала его предплечья, — Боже, — глаза её закатились. Они лежали укрытые одним одеялом и молчали. Была ночь, но про Майка как будто все забыли, родители с Холли — за городом, Нэнси ночует у Джонотана, а врачи и медсёстры Хоукинской больницы уже смирились, ибо вытравить Майка отсюда было не возможно. Оба думали на тем, что совершили двадцать минут назад, по груди обоих разливались стыд и горечь, но они оба понимали, что если бы вернулись обратно в прошлое, то ничего бы не поменяли. Мы совершили чрезвычайную ошибку, и мы не знаем как её исправить.....