Укрепляя международные связи

             — Мисс Грейнджер, просыпайтесь, – первым, что увидела Гермиона, было бледное лицо МакГонагалл и край ее тартанового пледа, наброшенного поверх халата. И этот непривычный вид сказал о нештатности ситуации громче любых слов.       — Профессор? – говорила это девушка, уже торопливо свешивая ноги с кровати и нашаривая любимые розовые тапочки.       — Мне нужна ваша помощь, мисс Грейнджер, — еще тише произнесла декан Гриффиндора, призывая идти за собой.       Они вышли за пределы спальни, так и не потревожив, очевидно, усыпленных чуть глубже соседок старосты. Старшая ведьма оглянулась по сторонам, после чего привлекла ученицу.       — Что происходит? – встревоженным шепотом повторила Гермиона, уже держа наготове палочку. Происходящее нравилось ей все меньше.       — Директор Дамблдор поручил мне отвлечь Долорес Амбридж, чтобы прикрыть отсутствие Уизли и вашего друга, мистера Поттера, в школе, — поджала губы МакГонагалл. — Дело крайне важное, и подробности я объясню позже. Вы поможете мне?       — Конечно, — выдохнула гриффиндорка прежде, чем вообще поняла смысл фразы. Иного ответа для нее не существовало. – Но… но что от меня требуется?       И тут она впервые встретила нерешительность на извечно невозмутимом лице.       — Признаться… — растерялась строгая ведьма. И, смирившись, коротко пожала плечами: – Не имею понятия. Поэтому и решила обратиться за помощью к вам, мисс Грейнджер, как более опытной в вопросе нарушения правил. У вас есть идеи?       Да, по всей видимости, приверженная порядку до мозга кости заместительница директора не могла не испытывать затруднения с подобной задачей, наверняка заданной впопыхах. И то, что ей это было поручено самим директором, лишь добавляло давления.       — Отвлечь Амбридж… — забормотала Гермиона, немедленно принимаясь расхаживать. Но нет, ничего на ум не шло. Да и откуда, она едва встала с постели – импровизация была ее слабой стороной. В отличие от… — Может, обратиться к близнецам?       — Мисс Грейнджер, в школе отсутствуют все Уизли, — напомнила декан, теряя терпение.       Время поджимало.       Даже не беря во внимание общую странность ситуации с пропажей Уизли, да еще с Гарри, да посреди ночи… И без нее, их подруги… Близнецов не было, как и нужных мыслей. Все-таки, они с МакГонагалл были совершенно далеки от проказ, потому даже для двоих задача оказалась не из легких. Кто же мог создать хаос наравне с этими двумя бладжерами? И тут Гермиону, так удачно нахватавшуюся фразочек от Виктора, осенило.       — Бладжеры!       — Что значит «бладжеры»? – вскинула бровь преподавательница Трансфигурации.       Но Грейнджер уже загорелась идеей.       — Профессор, я как раз хотела конфисковать у близнецов запасы навозных бомб – дожидалась, пока они накопят их достаточно, — сверкнула глазами горе-староста, вспомнив место схрона. – Я возьму их и устрою беспорядок. А вы за это время найдете бладжеры и зачаруете так, чтобы Амбридж не смогла ничего с ними сделать. И пока она будет искать меня, заприте их в ее кабинете. Пусть сражается с ними и разбирается в том, что происходит, целую ночь!       МакГонагалл от удивления выпрямилась еще сильнее.       — Мисс Грейнджер, никогда бы не подумала о вас… — после чего острый взгляд из-под очков спустился чуть ниже, где должен был быть значок старосты, вернулся, после чего вечно поджатые губы образовали ухмылочку. – Что ж, если уж делать что-то, то всегда на Превосходно, верно? Я знала, что могу на вас положиться.       Гермиона так гордо выпятила грудь, будто ее сейчас похвалили за отлично сданный экзамен, а не за выдуманную на ходу диверсию, достойную лишения полусотни очков факультета, если не исключения из школы. Правда, перспектива не так уж и пугала. Все-таки, она стояла у истоков ОД, потому риск разоблачения со всеми последствиями давно поселился на краю сознания. А кроме того, ее попросила об услуге декан лично.       — Только… — вдруг растерялась девушка, — где я нанесу больше всего ущерба? Чтобы Амбридж точно отреагировала… Лучше всего задеть следящие чары, как на…       И тут она вскинула глаза на профессора, решаясь на еще большее безрассудство:       — Внутренняя каминная сеть Хогвартса! В ней используются руны, так? Если должным образом зачаровать бомбы… Мы можем временно вывести ее из строя! Тогда ей точно будет не до пропавших студентов, и отследить их уход не получится!       — Мерлин мой… — неверяще расширились глаза МакГонагалл. И тут же прищурились, ухватывая идею. – Да, это может сработать. Но вам придется взять у мистера Поттера его мантию. Вы же знаете, где она лежит? А нужные руны и чары Недосягаемости я наложу сама, вот только... Мисс, Грейнджер, вы уверены?.. – суровая ведьма вдруг засомневалась. – Я не хочу, чтобы вы так сильно рисковали, все-таки, вы…       Но Гермиона уже с вызовом вскинула бровь.       — Помочь моим друзьям, вам и Дамблдору — дело чести, профессор. Решение принято. Я вас не подведу.       Разом заставляя приосаниться и саму декана, с гордостью глядя на свою любимицу.       — В таком случае ни за что не дайте себя поймать, мисс Грейнджер, — она кивнула, побуждая девушку сорваться с места.              Долорес Амбридж ждала веселая ночь.              ***              Она скатилась по винтовой лестнице, придерживая сумку. Пробежка по коридору – и она с облегчением скользнула в ванную для старост, тихонько прячась в туалетной кабинке. Ей нужно было отдышаться. Да уж, Виктор на ее месте бы еще столько же пробежал, едва вспотев. А близнецы бы наверняка бедокурили гораздо изобретательнее, но выбирать не приходилось. Потому, кое-как успокоив дыхание и переждав разъяренное «Гоменум Ревелио!» в исполнении инспектора, промчавшейся за стеной, Гермиона вдохнула, выдохнула, и побежала другим маршрутом из списка самых незаметных. В очередной раз благодаря себя за хорошую память и третий курс в Хогвартсе. Следующей остановкой был внутренний дворик. Но сначала еще два прыжка через камины, не забывая оставлять за собой бомбы. Грейнджер одновременно просчитывала столько переменных, что даже ее недюжинный ум пух от сложности стратегии. Вот только азарт уже играл в крови. А отличница еще помнила гадкие слова в свой адрес, помнила ненависть в адрес Хагрида, не забыла раны Гарри, его пожизненное отстранение от квиддича – не простила и прощать не собиралась. Она не соврала, когда назвала месть Амбридж делом чести. И так удачно, что ей подвернулся повод.              Еще раз попросив прощения у Гарри, чью мантию ей приходилось держать грязными от бомб руками, Гермиона совершила очередную перебежку. По бедру билась сумка, содержимого которой еще хватит на пару пролетов, и расходовать оставшийся запас было необходимо изощреннее всего. Кажется, Флитвик, вышедший из-за угла, заметил ее розовые тапочки, панически мелькнувшие из-под мантии, но виду не подал, патрулируя коридор дальше. Все преподаватели были подняты на ноги уже спустя первые несколько минут. Однако, как удачно заметило Министерство в лице инспектора, они были дружны с Дамблдором. А потому быстро смекнули суть происходящего. Даже не раздумывая встав на сторону бунтарки, чью личность также можно было легко опознать по тем же тапочкам. Конечно, МакГонагалл весьма мудро распорядилась о мантии. Совсем подставлять профессоров не хотелось. А кроме того…              Гермиона в ужасе затормозила, когда из-за угла выбежала миссис Норрис.       Только не это. Кошка Филча могла чуять нарушителей даже сквозь мантию-невидимку, потому попасться ей…       — Гоменум Ревелио! – в бешенстве кричала Амбридж где-то совсем близко.       Ее не должны были поймать. Ни за что. Особенно с мантией Гарри, спасавшей от чар Обнаружения, особенно сейчас, когда... Девушка смело подняла палочку, собираясь сделать с чужим фамильяром нечто неприятное, но необходимое. То же, что она некогда сделала с Невиллом.       И тут перед ней, будто из ниоткуда, выпрыгнул Живоглот. Он зашипел, распушив шерсть – и вдруг с оглушительным мявом погнал перепуганную не на шутку кошку. Он был больше миссис Норрис почти вдвое, потому ту можно было понять. Слыша, что звук привлек внимание патруля, Гермиона быстро шмыгнула за угол, поднялась по лестнице, терпя боль в боку. И исчезла в камине, оставив за собой грязный подарок. Она тяжело дышала, привалившись к одной из колонн внутреннего двора. Перевыполнив план физической нагрузки уже, наверное, на жизнь вперед. Но не имея права сдаться.       Ради ее друзей.              В очередной раз почувствовав короткопалую руку, едва не ухватившую ее даже под двойными чарами Недосягаемости, наложенными самой МакГонагалл, Гермиона поняла, что ее время подходит к концу. Ее выбросило в кабинете ЗОТИ вместо Колокольной башни, как она хотела, и это лишь подтвердило ее опасения. Защитные чары и руны исчерпали свою силу. Больше ей через камин не прыгнуть. Она готовила себя к этому еще полчаса назад, и пускай ее сердце частило как сумасшедшее, а голова кружилась, Грейнджер не позволила себе растеряться, дождавшись новой вспышки, сулившей явление самой инспектора, и бросила прямо в пламя покрытую руной хаоса навозную бомбу. Детонировав все остальные заряды. Не дай Мерлин, хоть кто-нибудь узнает об их с МакГонагалл усовершенствовании любимой игрушки негодников. Раздался взрыв, выпуская облако пороха и струйку грязи.       Каминная сеть была временно выведена из строя. Ее шанс продолжить бегство. Вот только сил на него окончательно не осталось. Гермиона тяжело дышала, задыхаясь от боли в боку и ногах, привалившись к столу. Она надеялась, что Амбридж выбросило из камина где-нибудь на другом конце замка, потому у нее было время преодолеть несколько лестниц и подвесной мост на пути к гриффиндорской башне, если повезет, еще отмыться где-нибудь по дороге… Желательно, в ванной старост. Желательно, провести там следующую неделю.       Но ее мечтам было не суждено сбыться. Она вовремя услышала топот и успела взмахом палочки заблокировать ближайшим шкафом дверь, когда к ней начали ломиться. И визгливый, доведенный до самой настоящей ярости голос Амбридж не дал усомниться в личности ломившейся. Только тогда до Гермионы дошло, что в кабинете было не так. Звук стука раздавался с двух сторон.              Она обернулась, глядя, как в дверь запертого кабинета самой Амбридж ритмично бьются два предмета, иногда похрустывая чем-то явно фарфоровым и драгоценным. Значит, профессор МакГонагалл успела. И в этом было отвлечение для Гермионы, ведь если она выпустит их, то будет по крайней мере шанс ускользнуть в суматохе.       — Алохомора, – шепнула Грейнджер. Но дверь предсказуемо не поддалась. Слыша, как в ход за спиной пошло Конфринго, почти ломая дверь, девушка воскликнула отчаяннее: — Алохомора!       Стоило ли говорить, что едва ли сотрудница Министерства стала бы запирать свой кабинет настолько легко? Или упоминать, что МакГонагалл в своей скрупулезности наверняка восстановила эту защиту в точности?       — Черт, — выругалась Гермиона, торопливо прячась за учительским столом и убеждаясь, что мантия надежно укрывает ее всю. После чего взглянула на остатки бомб. Тех было всего три. – Негусто, — сглотнула девушка, судорожно вытаскивая из-под воротника фланелевой пижамы свой единственный путь к отступлению и крепко хватая его свободной рукой. Она вовремя отвела Левиосой свою первую линию обороны на позицию.       — Бомбарда! – заорала Амбридж, выбивая дверь вместе с разломившимся от удара шкафом, превращая собственный кабинет в бардак. Но ей было все равно. Перекошенная от ярости жаба жаждала крови сильнее, чем ее пыточное перо. Она ворвалась в кабинет, вереща: — Вас ждет не просто исключение! Я доведу это дело до Визенгамота! Вас ждет Азкабан!       Но выглядывавшая из-за стола Гермиона под мантией смотрела не на угрозу. Она шепнула:       — Финита.              И навозная бомба шлепнулась точно Амбридж на макушку. Та умалишенно заорала, принявшись крушить все вокруг, заставляя парты разлетаться. Щепки пару раз чуть не задели Гермиону, дошла очередь и до учительского стола, грозя разрушить последнее убежище бунтарки. И она уже запустила последнюю бомбу, чтобы затем шепнуть заветное слово, как вдруг заклинание инспектора, уже начавшее отдавать темной магией, едва не достигло стола, ударив совсем рядом.       — А-а-а! – взвизгнула Амбридж, принимаясь забрасывать заклинаниями что-то, чуть не сбившее ее с ног. – Убирайся, чудовище!!!       Гермиона в удивлении выглянула из-за своего укрытия, замечая хвост кромешно грязного нечто, успешно пролезшего под грудой разломанных парт.       — Что тут происходит? – раздалось где-то в коридоре, где уже начала собираться толпа зевак – но инспектор в ярости восстановила дверь, запирая себя вместе с дебоширами.       — Никому не вмешиваться, это дело Министерства! – крикнула она.       После чего, тяжело дыша в наступившей тишине, начала движение вперед, очевидно, сузив возможное место укрытия своего врага.       — Что, некуда больше бежать? О, мистер Поттер… — кровожадно шипела она. – Вы не представляете, чем для вас обернется эта ваша выходка. Вы будете молить о Поцелуе дементора…              И что-то в тоне было такое… Гермиона задышала ртом, осознание реальности ситуации и угрозы ее огрело так, что слово вылетело из головы – она сама оказалась парализована, не имея шанса не вслушиваться в слова. Ей стало страшно. Наверное, даже страшнее минут, когда она уворачивалась от дубины тролля в туалете. Безобидная на вид женщина была гораздо реальнее, опаснее для жизни, чем тролль или вервольф. И этот диссонанс стал последней каплей. В конце концов, не существовало такого же жестокого создания, такого же чудовища, как сам человек. Как маленький, трусливый человечек, наделенный полномочиями и лишенный ответственности. Воплотивший в себе безликую машину власти. С троллем, с вервольфом – даже с дементором можно было бороться. Но как сразить то, что не достать ни словом, ни заклятием? Амбридж была близко, а паралич никуда не девался, продолжая владеть девушкой. Каким же Гарри был храбрым, никогда не сдаваясь даже в такой ситуации! Все-таки, Грейнджер не годилась на его роль. Даже отдаленно. Она не могла вспомнить, зачем вцепилась в подвеску, существовало ли безопасное место в этих всемогущих, вседозволенных, легализованных жерновах ненависти, сжимавших со всех сторон…       — И никто, никто вас не спасет, мистер Поттер, — прошипела почти над головой Амбридж. Вдруг что-то с глухим стуком врезалось в нее, она отшатнулась. — Аргх, чтоб тебя! – снова начала швыряться заклятьями.       Нечто увело ее на несколько шагов в сторону, шум и новый грохот немного привел гриффиндорку в чувство. Неужели у нее был шанс? Но что это было такое, что так бесстрашно бросалось на Амбридж раз за разом?       — Диффиндо, грязная тварь! – заорала та. – Я позабочусь, чтобы тебя казнили, порезали на кусочки!       Почувствовав, что исчезни она сейчас, случится что-то непоправимое, Гермиона сжала зубы до боли, отрезвляя себя. Она судорожно выслеживала глазами существо, ощущая нутром, самой своей сутью, что это был…       — Ну же, сюда, малыш, я ведь сейчас уйду, — едва слышно взмолилась Грейнджер.              И, будто откликаясь на ее зов чутким слухом, перед ней, деловито выползая толстой тушкой из-под очередного завала, оказалось полностью грязное черт-те что, капающее навозом с кисточки длиннющего хвоста, чью самодовольную приплюснутую морду хозяйка бы не перепутала ни с чьей другой.       — Живоглот, — ахнула Гермиона, бросаясь вперед и крепко хватая того за лапу.       — Ах вот вы где! – над головой ударила шальная вспышка мощного заклятья, с грохотом разбивая дверь на куски.              Но прежде, чем следующая ударила в нее саму, Грейнджер уже воззвала к черному замку, исступленно шипя заветное слово. Она думала о защите, думала о том, как увидит… Мир привычно сдавило, сузило, чужой и одновременно родной дом издал могучий, требовательный, вибрирующий гул сквозь сон, своей невидимой ладонью оборачивая и вырывая домочадцев из самого пространства, заставляя материю колебаться, свыкаясь с пустотой.       Невидимая девушка и кот исчезли.              Так и не увидев, как два черных железных мяча полетели прямиком в свою цель.              ***              Следующим, что Гермиона увидела, было ровно то, о чем она подумала. Вернее, о ком. Правда, ракурс… Свет зажегся, а сама девушка поняла, что материализовалась в воздухе – и гравитация немедленно дала о себе знать.       Она оказалась ровно над кроватью спящего Виктора. Вернее, уже резко открывшего глаза. И распахнувшего их шире от ужаса, когда ему навстречу начала падать наполовину невидимая, кричащая грязная пара рук, в одной из которых, к тому же, раскинул лапы не менее грязный зверь. Мантия-невидимка соскользнула, являя и розовые тапочки, и фланелевую пижаму, и даже немного лицо гостьи, отчего Крам на миг прищурился:       — Герми... — но тут в него со всего маху врезалось тело, выбивая дух. — Кха!..       Выбило дух и из самой Грейнджер.       — Ох… — выдала она, растянувшись на своем парне. – Э-э… привет?       И слабо улыбнулась, испытывая громадную степень вины напополам со смущением. Она смотрела на Виктора, все еще пытаясь отдышаться от марафона. Ныло все. А Виктор, сам пытающийся отойти от происходящего, растерянно смотрел в ответ. Наверняка ныло все теперь и у него. Гермиона несчастно и беспомощно сглотнула, понимая, что ее в лучшем случае сбросят с кровати и устроят нешуточную взбучку. А в худшем… Но парень смотрел на нее, на ее измазанные в грязи руки, на растрепанные волосы и пижаму, на все еще блестящие от адреналина глаза, на палочку, успешно потерянную где-то в складках одеяла, перемазанную точно так же, как и вся собственная кровать, на которую вылились остатки сумки, вылезшей краем из-под мантии-невидимки, в которой несчастная бесповоротно запуталась. На страшного черно-бурого Живоглота, невозмутимо вылизывавшего посреди всей этой вакханалии единственное чистое пятнышко на собственной лапке. Поднял глаза, прислушиваясь к замку.       После чего завалился назад, наконец расслабляясь и вздыхая под своей неугомонной невестой:       — А говорят, счастье не может свалиться на голову, — он наконец улыбнулся, с теплом глядя на нее. – До твоего Рождества еще три дня, ты в курсе?       Родной болгарину язык, так необычно и приятно ласкавший слух своей рычащей хрипотцой, окончательно добил потерянную в пространстве и обстоятельствах Гермионе. И она обессиленно застонала, благодарно падая лицом ему в грудь, понимая, что теперь точно обязана выйти за него замуж. И что-то внутри нее радостно забило крыльями, пуская по телу счастливые мурашки.       Все пережитые неприятности этой ночи, все тревоги остались позади. Она была в безопасности.              Некоторое время спустя отмывшись и отмыв сопротивляющегося кота в ароматной пенной ванне, закутанная в пушистый халат Гермиона пила горячий шоколад, то и дело отводя чашку от любопытного кошачьего носа, пока Виктор, сидящий на другой половине кровати в ее комнате давал инструкции домовикам. Ему, как старшему, была доверена очистка мантии-невидимки. И, наконец управившись с задачей не без помощи магии эльфов, Виктор аккуратно свернул ее, отложив на тумбочку. Он почесал затылок, отмечая:       — Только лучше не показывай ее матери, а то мало ли. Я раньше таких не видел. Твоя мантия-невидимка… странная.       — В смысле? – Грейнджер отхлебнула. – Она досталась Гарри от отца. Крайне полезная штука, не раз нас выручала. Повезло, что он не успел ее забрать, иначе меня бы точно поймали.       Крам, обернувшись к ней, усмехнулся.       — Гер-ми-вона, — он подтянулся к ней, перекидывая руку и обнимая девушку за плечи. В очередной раз вздохнул, целуя ее в макушку. – Ты не перестаешь меня удивлять.       — И тревожить, — не укрылась от той хмурая морщинка болгарина. – Не волнуйся, я не использовала против нее ни единого заклинания. Она точно не видела и не слышала меня. Она… До последнего думала, что это Гарри. Вот только он никак не мог испариться у нее из-под носа, понимаешь?       — А она не может знать о твоей подвеске, — кивнул Крам. – Понимаю, ты всегда осторожна.       Гермиона кивнула в ответ, допивая шоколад и отставляя чашку на тумбочку. Мокрый Живоглот, растолкав их ноги, устроился вылизываться в конце кровати, дополнив идиллию.       — Кроме того, у нее сейчас должно быть много дел: от починки каминной сети до разбирательств с бладжерами, — отметила девушка. — Каминная сеть займет почти сутки — задача приоритетная, потому что это ее главное средство контроля за перемещениями в Хогвартсе. Так мы стерли следы ухода Уизли, усложнив задачу для нового наложения следящих чар. А что до личности нарушителя, то и тут зацепок нет. Каминная сеть выведена из строя игрой навозных бомб на манер полтергейста. Ну и бладжеры, разумеется, но я в профессоре МакГонагалл уверена, она точно придумала что-то хитрое. Вопросы будут, скорее, к самой Амбридж.       — Милая моя птичка, может, ты бы все-таки доучилась в Дурмстранге? – сочувственно предложил ей Виктор. – Я бы все устроил, помог тебе сдать СОВ с ЖАБА…       — Витя.       — Молчу.       — Я люблю тебя.       Крам обвил ее руками, довольно шепча на ухо:       — Ладно, будем разбираться после каникул. Так что, какие планы? Все-таки едем мучить меня лыжами? Заодно возьмем с собой твоих родителей, раз курорт маггловский?       Он урчал, как сытый кот, не хуже самого Живоглота. Что-то в нем изменилось, будто парень по-настоящему свыкся с тем, что у них и правда все было серьезно. Что у него на самом деле были права. Примерно таким болгарин стал после того, как они официально начали встречаться. Тогда он тоже казался более уверенным в себе, чем обычно. Но что изменилось на этот раз? «Патронус», — вдруг дошло до Гермионы. Сердце облилось жаром, зачастив от нежности и восторга. Они и правда нашли друг друга. И новый статус добавлял уверенности ей самой не меньше. Она обожала определенность во всем.       — Что, не хочешь? – истолковал ее задумчивость по-своему Виктор. – Я просто подумал, нехорошо их так оставлять. Нечестно. Ты же и лето у меня провела, так еще и зимние каникулы…       — Витя, — от избытка чувств у Грейнджер перехватило дыхание. Она огладила щеку парня, едва держа себя в руках. – Не заставляй меня говорить слова, которые еще слишком рано говорить. Пожалуйста.       — Хорошие или плохие? – растерялся тот. – А что я такого сказал?       Похоже, переводчик Гермионе предприимчивая миссис Крам подарила как раз с оглядкой на сына, в очередной раз страхуя. Ох уж эта хитрая ворона. Благо, им страховка никогда не была нужна. Они умудрялись понимать друг друга даже с помощью дурацких идеограмм. Потому гриффиндорка широко улыбнулась, качая головой:       — Ничего такого, — после чего прижалась, с удовольствием выдохнув ему в шею: — Ты очень коварный, Виктор, знаешь?       — Значит, хорошие, — понял тот и издал смешок. Благодарно потерся щекой, замечая: — Ты ведь еще хотела справить Рождество у Блэка, так? Кроме того, надо выяснить, что стряслось с Уизли и Поттером, заодно забрать твой чемодан. Только назад придется идти все-таки тайной тропой. Не хотелось бы сейчас привлекать к нам внимание Министерства, учитывая моральное состояние Амбридж.       — Признай, что немножко мной горд, — заворчала Гермиона. На самом деле ей было страшно возвращаться в Англию, и тем более в Хогвартс, будто ее или ее друзей все-таки могли в чем-то уличить. Но ведь не должны были, так? Не было никаких улик, совершенно никаких. Конечно, близнецы и Гарри имели право на нее разозлиться, ведь она почти подставила их… Что, если переборщила? Что, если Амбридж все-таки найдет предлог и выдумает доказательства? Что, если теперь за ними будет еще более пристальная слежка, и ОД окажется под угрозой? Внутренняя тревога подвела ее голос, находя отклик в объятиях.       — Не бойся, Гер-ми-вона, — серьезно ответил Виктор. – Ты спланировала и провела целую военную операцию, как настоящий боец. Я горжусь тобой, моя маленькая львица. Ты заставила ее потерять контроль, это хороший рычаг, хороший прецедент. Вывести из себя противника значит заставить допускать ошибки. Тем лучше для нас. Ты не сделала ничего плохого.       — Тебя послушать, так что угодно не страшно. Даже не знаю, как я буду без твоих утешений следующие полгода, — вздохнула Гермиона.       Парень польщенно рассмеялся, шутливо ее боднув.       — Не скромничай. И потом, ты уже смогла почти три месяца – идем на рекорды. Думай, что помимо собственных СОВ тебе придется тянуть еще и СОВ твоих друзей, задачка как раз на полугодие.       Гермиона горестно застонала. Она сомневалась, что с текущей успеваемостью ребята хотя бы дотянут до экзаменов.       — Я купила им планировщики домашних заданий, но что-то мне подсказывает, подарок не придется по душе, — вздохнула она. И вдруг неловко взглянула на Крама. – Ой, а я ведь не приготовила твой, совсем забыла…       Тот немедленно закатил глаза.       — Что? – возмутилась Грейнджер. — Это важно! Я вовсе не хочу, чтобы ты чувствовал себя…       — Ты проведешь со мной каникулы, Гер-ми-вона, — Виктор будто уговаривал маленького ребенка. И его непробиваемая убежденность не позволила продолжить спор.       Но гриффиндорка не была бы собой, если бы не попыталась.       — А как же твой день рождения? Я и про него забыла!       Правда, нарвалась на такого же упрямца.       — Что значит «забыла»? – вскинул бровь собеседник. И ехидно усмехнулся. – А как же твоя кровь?       Вот тут уже закатывала глаза Гермиона.       — Ты хоть представляешь, как странно это звучит? – без всякой надежды поинтересовалась она.       — Для меня звучит прекрасно, — прищурился Виктор. – Все равно, что подумают другие. Ты знаешь меня и любишь вместе со странностями – этим летом мы подарили друг другу наше доверие. Разве это не самый драгоценный подарок? Уверенность.       И то, как он произнес это слово на своем языке – гордо, рычаще, со сверкающими глазами и потемневшими скулами – сказало все, что чувствовала сама Грейнджер. Почему-то, даже говоря на разных языках, они умудрялись иметь в виду одно и то же.              С таким подарком и впрямь было сложно промахнуться.              ***              На Гриммо Гермиону забрал, как ни странно, Фоукс, каким-то чудом добравшийся в кратчайшие сроки аж до Болгарии. Там ее ждал чемодан и подавленные Уизли, от которых гостья узнала невеселую сводку новостей. Кошмары Гарри все-таки перешли на новый уровень. Впрочем, они и спасли мистера Уизли. Однако затем неугомонные любопытные уши все-таки наслушались того, чего слышать не стоило – потому по приезду первым делом Грейнджер пришлось вытаскивать перепуганного и обозленного «одержимого Волдемортом» друга из затворничества. А затем на пару с Джинни вправлять ему мозги.       После чего уже Гермиона рассказала, каким образом оказалась в Болгарии, расписав предысторию не без смущения и доли иронии. Слушатели, к которым присоединились и Римус с Сириусом, периодически ахали или покатывались со смеху. Особенно досталось финальной засаде на Амбридж. Люпин подвывал от смеха, тщетно пытаясь вернуть себе приличный вид, Сириус даже не сдерживался. Гарри, пожалуй, хохотал громче всех, позабыв про былые страхи.       — И самое смешное, тебя подбила на это наша МакГонагалл! – пустил петуха голос Блэка. – Кх-кх… Зачарованные бладжеры!..       — Гермиона, это, конечно, не сработает, но от меня ты получаешь за этот Ридикулус пятьдесят баллов! Закидать навозными бомбами такого боггарта!.. — поддержал его Люпин, держась за бока.       — Да это Кубка школы достойно! – восхищенно сверкал глазами Рон. – Жалко, мы не знаем, как ее бладжеры отделали! Дорого бы дал за зрелище!       Но привлек внимание раскрасневшейся от похвалы девушки мрачный вид близнецов.       Которые вдруг встали и подошли к ней с торжественным видом:       — Мы прощаем тебя за трату наших казенных запасов.       — И официально признаем, что для старосты ты не безнадежна.       Джинни присвистнула. Из уст главных балагуров Хогвартса подобная похвала была Орденом Мерлина примерно Второй степени. Да и то потому, что Первую бы они, пожалуй, вручили только друг другу.       — Значит, теперь вы не будете тайком испытывать свои новые Забастовочные завтраки на первокурсниках? – вскинула бровь Гермиона.       — Ни за что! – хором воскликнули близнецы и со смехом аппарировали на свои места. А уже оттуда возмущенно добавили: — И ты не думай, что заберешь у нас всю славу! Мы еще покажем, как надо!       — Да, и самыми большими проказниками школа запомнит нас!       — Так что не зазнавайся, Грейнджер.       — Кажется, теперь они видят в тебе соперницу, Гермиона, — заметила Джинни.       — Только не это, — вздохнула та. И повторила лучшему другу: — Еще раз скажу, мне очень-очень жаль, что я взяла без спроса твою мантию, Гарри.       — Ради такого дела не жалко, — отмахнулся он, давно убедившись, что та вернулась в целости. Незаметно коснулся шрамов на руке, твердо заявляя: — Не переживай по поводу подозрений – любой из нас бы с удовольствием взял на себя ответственность за бомбу в лицо этой жабе! Встретим ее козни вместе!       — Вот это верно! – с жаром поддержали его остальные Уизли.       — Доказать-то она ничего не докажет, — заметил Люпин. — Только бы теперь не ополчилась против Дамблдора еще больше. Глядите в оба, ребята. От Министерства можно ожидать чего угодно. Пока все не уляжется, не лезьте на рожон, вашей матери сейчас и так несладко. Поняли меня?       Близнецы неохотно кивнули, Джордж положил руку на плечо Фреда. Вся компания погрустнела.       Состояние Артура было стабильно, но противоядие после нападения змеи Волдеморта все еще не нашли, затягивая пребывание отца семейства в больнице Святого Мунго. Страшный враг оказался ближе, чем им казалось, уже совершив свой подлый и жестокий удар. Но впереди было Рождество, и все члены Ордена Феникса намеревались отпраздновать его с чистым сердцем.       Тогда, возможно, для них свершится небольшое чудо.              Рождество на Гриммо привнесло неприятные известия. Кикимер в своей берлоге, куда сердобольная Гермиона подложила одеяло, хранил портрет Беллатрисы Лестрейндж – психопатки, которую упекли в Азкабан за пытки родителей Невилла и сведение тех с ума. А еще Дамблдор поручил Снейпу учить Гарри Окклюменции. После стычки между упомянутым и крестным Гарри был мрачнее тучи, очевидно, гораздо больше обеспокоенный состоянием Сириуса, чем предстоящими неприятными дополнительными часами у профессора. Он все-таки уговорил нового главу рода Блэков провести ритуал принятия крови, усыновления, инструкцию к которому оставил Виктор. По словам Гарри, святилище оказалось небольшой затхлой комнатушкой, в которой они оба не горели желанием задерживаться дольше положенного. Но все прошло удачно. Ритуал отнял у обоих много сил, Крам предупреждал о таких побочных эффектах. Зато Сириус перестал хандрить, и они с Гарри, заметно повеселев, сблизились еще больше, чем были до этого. Став по всем правилам настоящей семьей.       Впрочем, была и еще одна хорошая новость. Чудо все-таки случилось. Артур Уизли полностью поправился.              ***              Последние несколько новостей Гермиона узнавала уже в Болгарии с письмами от Гарри. Главные, конечно, касались Хогвартса. Как оказалось, Амбридж в кои-то веки осталась с носом. Мало того, что погоня зашла в тупик – пока Гермиона носилась по замку, МакГонагалл проявила чудеса изобретательности, наложив на бладжеры проклятье призрачности. Пускай этот раздел магии не был ее профилем, справилась с необычной задачей профессор как нельзя лучше. Проклятье призрачности усиливалось постепенно – и когда заколдованные бладжеры, успешно уклонявшиеся от всех заклятий, добрались до своей цели – то просто пролетели через нее.       Однако к тому моменту Генеральный инспектор, решив, что на нее совершено покушение, успела сбежать в Министерство. Да, прямо в неприглядном виде. А вернувшись с аврорами, обнаружила присвоившего себе все лавры Пивза, жонглирующего теми самыми проклятыми мячами-призраками. Директор разводил руками, понятия не имея, откуда полтергейст взял столько бомб, учитывая рьяные проверки почты, которые инспектор вместе с завхозом регулярно устраивали в совятне. А уж что-то поделать с призраком так и вовсе никто не мог. Декрет был немедленно подписан, да только привести его в исполнение ни у кого не получилось. Пивз был так же стар, как и сам Хогвартс. Диспетчер каминной сети также развел руками. Ему с большим трудом удалось восстановить сеть, и никаких улик или малейших зацепок там не осталось. После того, как авроры поглядели на то, что стало с кабинетом ЗОТИ и непосредственно инспектором, сложили вместе все детали ситуации, а после доложили о ней Фаджу, позеленевшей Амбридж был выдан внеплановый отпуск.       Близнецы, узнавшие о таком разрешении щекотливой ситуации, пришли в состояние крайнего возбуждения. Они были намерены во что бы то ни стало превзойти их с МакГонагалл подвиг – пускай об этом напрямую и не сказали, ограничившись воздушными поцелуями в адрес декана. В их умах давно что-то назревало.              Гермиона же от души веселилась на курорте, не в силах воспринимать новости из Британии. В итоге ее родители вовсю катались на лыжах со склонов, пока нерадивая молодежь тщетно топталась в зоне для детей. Виктор выглядел еще более неуклюжим, чем обычно, неловко перебирая обутыми в деревянные доски ногами. Гермиона от него не отставала, обладая выносливостью книжного червя. Оба пытались не смеяться друг с друга, но у них не получалось. После чего начиналась потасовка, тычки палками и попытка наступить друг другу на лыжи. И пока они спотыкались о собственные ноги, весело ругаясь и падая, чета Грейнджеров успешно брала новые высоты, посмеиваясь с великовозрастных детей. А те не спешили к инструктору, наслаждаясь своей возней.       И куда больше редких спусков с самых маленьких склонов, часто заканчивавшихся где-то в сугробе, парочка любила возвращения на фуникулере. Пожалуй, это было единственным изобретением магглов, что пришлось Виктору по душе. Снег, легкий мороз и солнце заставляли обоих щуриться в сверкающих праздником горах, краснея щеками. Но даже на людном курорте они не упускали своего. Крам с удовольствием целовал румяные щеки, болтая ногами, а Гермиона платила ему тем же, стремясь взять от короткой передышки все. Их «безмозглые» каникулы были прекрасны.       Поначалу, конечно, прибывшее семейство Грейнджеров ждал шок. Так и не решившись обратиться за порталами в Министерство, гости решили добраться маггловским путем, долетев на самолете. Пускай путешествие было не самым удобным, оно того стоило. Потому что Крам, не привыкший размениваться по мелочам, не только встретил их и доставил к месту назначения – он решил компенсировать неудобства в самой логичной для него манере. Предоставив шикарный дом с полным пансионом, разумеется.       Тогда-то для обескураженного отца и вскрылось, за какую именно команду «болел» на Чемпионате Крам. Гермиона с обреченным смешком рассказала сама. «Я же говорил, ничего особенного», — подтвердил тогда спортсмен, хитро сверкая глазами. И благородно промолчал об остальном. После чего, незаметно облегчив заклинанием чемоданы гостей, пошел договариваться с поваром, предоставляя своей паре самой отдуваться перед родителями. Впрочем, те быстро смирились с «принцем» своей дочурки. Непринужденная уверенность, с которой Крам принимал решения, быстро передалась магглам, махнувшим рукой на барьер неловкости и с головой погрузившимся в развлечения. Среди таких же туристов они были в родной стихии.              Гермиона так и не вспомнила, о чем хотела поговорить с Виктором. Они играли в снежки, пробовали разные блюда, танцевали и участвовали во всех курортных забавах, которые только могли отыскать, грелись у камина во время ночной бури, воющей и клокочущей за окном. Наслаждались мирным ранним утром. И серебристо-белый снег, нетронутый и чистый, в розовом зареве утра напоминал бескрайнего Патронуса.              ***              Амбридж не было еще две недели после возвращения в Хогвартс. Прекрасные, блаженные две недели показались продолжением каникул, несмотря на занятия и домашние задания. С губ Грейнджер не сходила улыбка. Собрания ОД возобновились, и ребята проводили их без опаски, повторяя изученное за прошлый семестр. Гарри сиял, Рон в кои-то веки не отлынивал, переняв воодушевление друга, и Гермиона мечтала, что, если так пойдет и дальше, они сдадут СОВ на хорошие баллы.              По возвращении инспектора всеобщая радость приутихла. Амбридж вздрагивала и оборачивалась с палочкой всякий раз, когда очередной призрак пролетал мимо, скрипя зубами от невозможности выстроить их в ряд и нацепить ошейники. Но фаза паранойи быстро прошла. А за ней началась новая волна остервенелых Декретов и прочих возмутительных распоряжений. Так прошел почти весь следующий месяц. Мальчишки снова тонули в домашних заданиях, Гермиона разрывалась между обязанностями старосты, ведением журнала ОД и дуэлями, проверкой эссе мальчишек, собственной учебой, факультативными занятиями по артефакторике и трансфигурации, дониманием непробиваемо-услужливых эльфов и попытками наконец освоить норовистый славянский язык, не уступавший латыни. Грейнджер со вздохом вспоминала о Маховике, вместо него теребя подвеску. После чего улыбалась сама себе и продолжала трудиться.              Однажды утром сова принесла очередной выпуск Пророка. Гермиона неверяще протянула его мальчишкам, чтобы убедиться в реальности прочитанного. И мигом пожалела, увидев потемневшее от гнева лицо Гарри. Паршивая газетенка заявляла, что Сириус Блэк помог сбежать из Азкабана Пожирателям. Волдеморт сделал новый ход. Министерство же предсказуемо кинулось подтирать за собой, ища виноватых везде, кроме своего отражения. Рон тотчас принялся отвлекать Гарри, что-то зашептав ему на ухо, что немного снизило градус напряжения, после чего к нему присоединилась Джинни, и они вдвоем перевели тему на квиддич. Гермиона же без сожаления воспользовалась выпавшим шансом.              Ей нужно было написать то самое письмо, что иногда приходило на ум и даже порой складывалось в строчки, пускай до сих пор и не воплощалось на бумаге. Раньше небо было слишком необъятным, чтобы заметить снитч. А ловец – это ведь не только владение метлой и собственным телом, не только ловкость и инстинкты, острое зрение и ум. Это терпение. Гриффиндорка не могла постоять за себя летом, во время засады на шпиона. Не могла выручить Гарри. Она не отличалась боевыми навыками или магической мощью, но все, чему возможно научиться, было ей подвластно. Терпение в том числе.       Коршун, сложив крылья, начал пикирование.       Время пришло.