Укрепляя международные связи

      Выбежав на палубу небольшого парусника, Гермиона увидела дорогой сердцу силуэт внушительного замка. Она радостно вздохнула, хватаясь за поручень. Корабль только-только поднялся из озера, качаясь на волнах, и предусмотрительный Импервиус едва спасал ее ступни — палуба все еще была довольно скользкой.       — Осторожнее, Гер-ми-вона, — проворчал Виктор, выходя вслед за ней.       Буквально год назад он точно так же прибыл в Хогвартс, расстроенный после поражения на Чемпионате и горящий решимостью перед новым испытанием. Тогда его направлял Каркаров, но теперь парень был предоставлен сам себе, демонстрируя неплохую самостоятельность. Гермиона с удовольствием зажмурилась в его объятиях. Гордясь своим талантливым партнером.       — Так тихо, правда? – улыбнулась она. – Будто находишься за кулисами сцены.       Они договорились с Дамблдором о том, чтобы добраться несколькими часами ранее прибытия поезда. Гермиона ни в коем случае не желала упустить возможность помочь первокурсникам на территории школы. Поминая Невилла и учитывая собранность Рона, беспокоиться было, о чем.       В Запретном лесу щебетали птицы, из хижины Хагрида не вился дымок, вокруг замка на всем обозримом пространстве не наблюдалось ни души, а самих их никто встречать не торопился. Последнее Грейнджер полностью устраивало.       У них с Виктором было еще немного времени, чтобы побродить по любимым местам. Гермиона слишком хорошо провела лето, а потому, отдохнув и набравшись смелости перед грядущим годом, староством, СОВ и планами затаившихся Пожирателей, рвалась в бой. Она немного научилась образу мысли зоркого ловца, готовясь записывать в уме и сортировать любую информацию. Если отличница и прежде ставила знания выше силы, то теперь – и подавно. Она чувствовала свою ответственность не только за факультет и успеваемость мальчишек. На ней была их выживаемость. Она обещала Виктору, и слово намеревалась сдержать.              Крам все-таки исполнил свою давнюю фантазию. Пускай за ними плыл чемодан, и скорость по меркам любого игрока в квиддич была отсутствующей, легендарный ловец с большим удовольствием доставил свою драгоценную пассажирку к окну гриффиндорской башни. Правда, та уже в первые секунды полета панически вцепилась в него, уткнулась носом в шею и зажмурилась, остаток пути дрожа и бормоча «это какой-то ужас». Повинуясь отпирающим чарам, окно распахнулось, впустив багаж.       — Лучше бы я пешком добиралась, как Живоглот, — пробурчала Гермиона, бережно высаженная следом. – Повезло Мишелову.       Она не открывала глаз до тех пор, пока не оказалась зажата между ловцом и рамой, после чего мужественно перебралась через подоконник, усиленно не глядя вниз. Собственный акробатический трюк Виктор совершил не без хвастовства, легко ныряя следом и увлекая за собой метлу.       — Оно того стоило, — мурлыкнул болгарин, счастливо клюнув ее в щеку.       — Тогда ладно. Вам повезло, что я немного ваша фанатка, мистер Крам, — со смешком оттаяла Гермиона.       — Моя самая главная фанатка, — важно поправил ее тот, не без гордости приглаживая прядку ее прически.       — Витя, — покраснела она. – Мы тут по делу, вообще-то. Само по себе то, что я, будучи старостой, пустила тебя в женскую спальню, уже говорит о серьезности ситуации, понятно?       Ответом ей послужил теплый смешок, а на подоконнике, завершив первый облет замка и приветственно крикнув, устроился новенький почтальон, ради которого, отчасти, шалость и затевалась.       — Молодец, добрался. Значит, никакого манка не понадобится, — кивнула ему Гермиона. – Мы правильно рассчитали время, график будет постоянным – одно письмо в неделю в два конца, писать станем внахлест, учитывая основной способ…       — Патронус изучи первым же делом, — нахмурился Виктор. – Очень надеюсь, в этом году у вас наконец-то объявится нормальный профессор ЗОТИ. Уж теперь-то!       — Тоже на это надеюсь, — вздохнула собеседница. – СОВ на носу, и помимо староства мне явно будет, чем заняться. Домовики совершенно не осознают своих прав – это надо менять!       — Только не увлекайся, — поцеловал ее в лоб болгарин. – Домовики никуда от тебя не денутся. Не забывай, что они в большинстве своем преданные слуги своих хозяев. Ты помнишь, кто входит в состав Попечителей Хогвартса? Именно. Не болтай при них лишнего, хорошо?       — Ты опять звучишь так, будто моя идея для тебя – бессмысленная трата времени и личный каприз! – немедленно возмутилась Гермиона. – Ты просто привык к устоявшемуся порядку вещей! Знаешь, куда это ведет?       Но парень только вздохнул, смиряя раздражение своей пары теплой, бесхитростной улыбкой. Та, беспомощно пропыхтев еще пару фраз, успокоилась. За лето Виктор уже успел отговорить ее от идиотской затеи с шапками, терпеливо объяснив, что навязывание своего выбора, пускай даже и во благо, обманным путем, ничем не отличается от методов их хозяев. Что только унижает разумных созданий. Что правильный путь не бывает легким, и на перемены потребуется время. Только захотев свободы, плененные смогут совершить выбор, и только тогда помощь Гермионы станет по-настоящему помощью, а не тем самым детским капризом. Грейнджер тогда, вопреки всей мягкости его тона, впервые по-настоящему на него обиделась. И не разговаривала полдня, забившись в библиотеке.       Она была умной девушкой, и, следующие часы переваривая искренние слова, все-таки нашла в них мудрость. За ужином они помирились. Гриффиндорка тогда с теплом почувствовала, как их узы после преодоления очередного недопонимания стали только крепче. Куда проще Виктору было бы лживо согласиться с ней. Отмахнуться, промолчать. Но он сделал нелегкий выбор и рискнул ее доверием, потому что так было правильно. Он сам продемонстрировал ей то, как надо было поступать. А потом еще и признался, что для него самого тема была достаточно болезненной, и не только из-за недовольства Гермионы. Болгарин тогда не стал продолжать, но гриффиндорка вспомнила, каким задумчивым был парень, рассказывая о том, что историю замка писали его предки. «Победители», каким был он сам. Каким было само его имя.              — Пошли, нужно еще зайти к профессору МакГонагалл, — посерьезнела Гермиона. – Нам так и не довелось спросить насчет здешних каминов…       Крам хмуро кивнул.              МакГонагалл парочка так и не нашла, потому остаток отведенного времени гуляла по Хогвартсу, согласуя планы. Все время после отъезда Гермионы с Гриммо они поддерживали связь с Гарри. И несмотря на долю обиды из-за отъезда подруги, Поттер в своих письмах звучал гораздо веселее, чем был до этого. Он так ни разу и не выдал злости Рона, хотя мог бы. Грейнджер знала, что она там была. Впрочем, отправляясь вместе с экипажами к перрону, Гермиона не чувствовала себя одиноко. Она была полна надежд и стремлений, ведь теперь была осведомлена о стольких, прежде невиданных возможностях, в ней горело столько планов и задумок. Этот год был очень важным. И она знала, что встретит его не в одиночку.              ***              Рон в своей любимой манере недоверчиво пялился на нее.       Гриффиндорка, едва оправившись от новой песни Шляпы и не менее поразительного «кхе-кхе» посреди речи директора, пребывала в крайней степени напряжения. Она не теряла бдительности ни минуту пространной речи, способной заполнить своей многословностью все Черное озеро и даже перелиться за края. Тесное общение с Виктором не подвело ее и здесь. Она оказалась чуть ли не единственной встревоженной душой помимо преподавателей, и очевидная статистика пугала.       — А я тебе скажу, что это означает, — сказала Гермиона зловеще. – Означает то, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса.              Дамблдор долго искал человека на роль преподавателя ЗОТИ, это правда. Не говоря о репутации проклятой должности, его донимало Министерство, потому найти кандидатуру, устроившую бы всех, было предсказуемо гораздо сложнее обычного. Но то, что школа приобрела в итоге… Гермиона, собиравшая первокурсников после окончания речи, тревожно размышляла о том, предпочел ли бы директор и вовсе оставить место вакантным. Неужели у такого человека, как он, не нашлось знакомого аврора? Неужели Грюм и Люпин с Тонкс что-то знали еще летом, потому отказали Гермионе, не объяснив причин? Может, Дамблдор намеренно позволил Министерству продавить свою кандидатуру? Отвлечь от вопросов об исчезновении Хагрида? Уступить в бою, чтобы преуспеть в войне?       Как бы то ни было, реальность оставалась такова: ЗОТИ в этом году у них не будет. Как и Патронуса. Как и… Гермиона прикусила губу, справляясь с нарастающей паникой. Если так пойдет и дальше, ей будет не до СОВ.              Мальчишки, отвлеченные привычным школьным настроением и раздраженные постоянным напоминанием о грядущих экзаменах, отвлекались на мелочи, упуская целую картину. А Гермиона, к своему несчастью, была их старше почти на два года. И СОВ не боялась от слова совсем. Потому уже с первого вечера начала строчить письмо Виктору, едва ей удалось разделаться с домашними заданиями и обязанностями старосты. Благо, первокурсницы были гораздо покладистее первокурсников-шалопаев, которых она благополучно спихнула на Рона. Все равно в итоге ей придется нянчить и его самого. Начиная с близнецов и их Забастовочных завтраков, с Рона и его привычной лени, выражавшейся неуклюжей лестью для получения халявных конспектов – и до вспышек гнева Гарри, на манер Сириуса едва доверявшего теперь даже своим друзьям-старостам. Если бы не общий ажиотаж, возможно, он бы понял, что должность была прежде всего ответственностью. Грузом ожиданий. Которого у Гарри было и так предостаточно. Почему он не понимал, что был куда талантливее того же Рона? Почему не замечал своих достижений именно тогда, когда это могло поднять ему дух, а не утопить еще глубже в отчаянии? Он выиграл чертов Турнир!              Согласно старому обещанию, девушка старалась не спешить с выводами. Она по обыкновению смягчала углы, заняв выжидающую роль и примерив на себя роль старшей. Покладисто давала конспекты для эссе по Зельям на тему лунного камня, утешая себя мыслью, что и сама получила знания простым путем, еще летом – лунный камень был любимым украшением вейл, и те знали о нем все, щедро поделившись секретами с новой подругой. Исправно конспектировала войну с великанами, и метод Виктора вкупе с ее собственной усидчивостью и хорошей памятью прекрасно позволял запоминать ключевые моменты из монотонного бубнежа профессора Бинса, не тратя много сил на бумагомарание. Пока что учеба шла своим чередом. Первое занятие по ЗОТИ было еще впереди, Гарри стал чуть меньше беспокоиться из-за отсутствия Хагрида, а заодно почти смирился с назначением Рона на роль старосты. И причину такого выбора кандидатуры Гермиона также осознала. Пускай с трудом приняла. Это было продолжением того странного избегания, которое началось между Поттером и Дамблдором с возрождения Лорда. Все делалось не просто так, и верить в то, что мудрый великий маг всего лишь затаил обиду после выходки Гарри летом, было глупо. Как верно замечал Люпин, да и указал некогда Дамблдор, Гарри нуждался в благоразумии товарищей как никогда прежде. В их ответственности, подстегнутой значком. Его тоска по Сириусу переплеталась с остальными несчастьями, образовывая снежный ком. Подавляемый гнев и замкнутость росли, вызывая беспокойство.              Единственный шанс виделся в том, что первое занятие по Защите от Темных Искусств пройдет на нейтральной ноте. Если Гарри сумеет сдержать свой гнев, как Гермиона его просила, останется пространство для маневра. Да, они не получат нужных знаний, учитывая политику Министерства, но по крайней мере будет шанс, найдется путь для…       Вот только чуда не случилось.       Долорес Амбридж не просто поддержала клевету Пророка, не просто выразила мнение Министерства. Она напрямую обвинила Гарри во лжи. Чего тот не терпел. Все шансы найти законный обходной путь или лазейку в сложившихся обстоятельствах в один миг истлели прахом. Задавая тон учебному году. Опуская голову гриффиндорки над ужином еще ниже. Она почти не обменялась словами с Гарри и Роном, лишь постаравшись утешить первого наравне со вторым.              По крайней мере, Гарри было не так-то просто сломить. Несмотря на неумолкающие бредни Пророка, нашедшие отклик среди множества учеников после его эскапады на занятии по ЗОТИ, у него оставались друзья, оставалась переписка с Сириусом, квиддич. И пускай на небе сгущались тучи, сквозь них пока пробивалось солнце.       Именно так, с долей горечи и поэзии, описала в своем письме к Виктору происходящее Гермиона.       Она еще не знала, насколько заблуждалась.              Гарри было назначено наказание. Именно на вечер пятницы и долгожданной тренировки, которую паренек ждал всем сердцем. Тут даже МакГонагалл не смогла помочь ни делом, ни словом, пускай ее разъяснительная речь для Гарри была от первого до последнего слова верной. И раздраженное передразнивание «я рада по крайней мере тому, что вы слушаете Гермиону Грейнджер» было совершенно с его стороны неуместно. Гриффиндорка тогда не выдала себя, но внутренне была польщенной. Декан, как оказалось, хорошо ее знала. А потому ей надо было проявить себя вдвойне ответственной. Гермиона подозревала, судя по остроте зубов Амбридж, что бунтаря вряд ли заставят просто писать строчки. Привилегией старосты она решила на всякий случай дождаться его в ту ночь.       И то, что она чуть ли не силой вытянула из бледного, доведенного болью и не на шутку разъяренного друга, ее поразило до глубины души. Она в ужасе держала в руках чужое запястье, на котором было выведено «Я не должен лгать». И была уверена, что наложила заклятье заживления правильно. Но то не сработало. Ни на первый раз, ни на второй, говоря о магической природе раны. Артефакта, и едва ли светлого.       Она должна была… Но Гарри вырвал руку, даже не думая идти к Дамблдору или МакГонагалл. Он взял с нее слово никому не говорить. И ушел за очередной дозой кошмаров вместо сна — храбро и глупо, как положено гриффиндорцу. Когда-то и она сама поступила бы так же, замкнулась, обозлилась на весь мир, стиснула зубы, чтобы пробиться сквозь преграды в одиночку, одной твердолобостью. Гарри было некому показать, как жить по-другому. Он боролся за правду, как говорил Дамблдор, как верила сама Гермиона еще совсем недавно. Вот только летом та самая борьба обнажила и обратную сторону медали. Прямой путь на деле не всегда был верным. И насильно сейчас причинить добро, нарушив слово и самовольно доложив Дамблдору, стало бы наихудшей ошибкой.       Тогда Гермиона с поразительной быстротой осознала, что разворачивалось на ее глазах — из тихих облаков на горизонте и еле уловимого ветерка. Она, будучи простой ученицей, не хотела верить происходящему точно так же, как и Министерство не хотело верить очевидному. Как она сама недоверчиво вскидывала летом брови в ответ на слова Виктора «будет гроза».       О нет.              Будет война.              ***              Она устроилась на своей кровати, задернув полог. После чего достала из недр мантии тот самый основной способ общения, которым за прошедшую неделю еще не успела воспользоваться. Гонец должен был на днях доставить ответ Виктора, но, к несчастью, события опередили возможности почты. Как они и опасались. Потому Гермиона сосредоточенно нахмурилась, вешая над собой Люмос Максима, после чего развернула сложенную гармошкой дюжину длинных тонких дощечек, связанных между собой волшебными нитями. На них было выжжено множество необычных идеограмм. Протеевы чары нашли свое применение и здесь, вот только эти два конкретных артефакта достались им от миссис Крам. Любительница складировать у себя в закромах разные ценные безделицы соизволила покопаться и отыскать для них прототип с давнишней международной конференции, посвященной магическим коммуникациями.       Как с ехидной ухмылкой припоминал Виктор, мама тогда же обзавелась любимым черным хаори из чистейшего магического шелка, очаровав до глубины души одного из японских делегатов. Папа был в ярости, конечно. А упомянутые дощечки на фоне семейной драмы оказались забыты до того самого дня. Чему Гермиона была благодарна, потому что не знала бы, куда деваться, не имей в запасе такую страховку. Одну из многих. Время близилось к полуночи в Болгарии, что значило: ей стоило поторопиться.              Она принялась за первый набор символов, отчаянно надеясь, что авантюра удастся. Виктория убедила ее в надежности, ведь именно для дальних расстояний зачарование и предназначалось, и не верить Мастеру Трансфигурации причин не было. Грейнджер задала первый условный вопрос «как прошел твой день?» и затаилась в ожидании ответа.       Прошло несколько секунд.       После чего символы засветились, являя ей простую комбинацию «Еда, сон, квиддич». Гермиона издала тихий смешок, оттаивая сердцем. Ее согревала мысль, что Виктор был в безопасности и вел прежнюю уютную жизнь, будто ее кусочек дома остался все таким же неизменным, невольно увлекая в счастливые воспоминания. Но на них не было времени. Сглотнув, девушка собралась и сложила из неоднозначных идеограмм «друг», «рана», «несправедливость». Многозначность символов оставляла желать лучшего в донесении смысла до собеседника, потому они условились дожидаться письма в любом случае, скорее держа друг друга в курсе самого важного, и дополняя, чуть что, Патронусами. Только вот последнего гриффиндорке теперь было не видать. Она добавила неприятное известие, нагрев символы «сражение», «тьма», «запрет». Что, честно говоря, можно было трактовать десятком способов, вызывая в любительнице точности досаду. Как бы не напугать Виктора неправильным подбором слов. В конце концов, они так и не составили свой разговорник простейших фраз – да и не сумели бы за отведенную неделю при всем желании. Спасибо хоть, и вовсе способ нашли. Азбуку морзе болгарин яро забраковал, заявив, что быстрее уж сам явится в Хогвартс. Такое общение и правда представлялось слишком долгим и трудным в освоении, по общей пользе едва ли уступая письмам.       А идеограммы оказались не такими уж и безнадежными.       Ответом стали «сражение», «тьма» и… символ, что Виктор с усмешкой окрестил «для kopele», который подошел тут как нельзя лучше. Гермиона от радости закивала, будто собеседник мог ее увидеть. После чего подтвердила своей тройкой символов.       Так они и обменивались посланиями разной степени удачности, пока Грейнджер не стала клевать носом. Виктор едва не отправил ей Патронуса, взяв слово научиться ему во что бы то ни стало. Любой ценой. Но кто мог гриффиндорке с этим помочь, если книги тут бесполезны, а к преподавателю ЗОТИ с подобной просьбой уже не обратиться?       Пожелав парню спокойной ночи и спрятав артефакт, гриффиндорка предавалась невеселым мыслям до тех пор, пока не уснула.              ***              Пытки Гарри продолжались всю следующую неделю. И с каждым вечером отправляя лучшего друга в кабинет Амбридж, Гермиона чувствовала, что сама внутри меняется. Что собственный гнев растет, прячась под маской заносчивой и авторитарной старосты. Будто чертовы кровавые буквы врезались в собственную руку. «Я не должен лгать». Но ведь и сокрытие правды было так близко ко лжи. Все сыпалось из рук, как Забастовочные завтраки у их изготовителей от безжалостной угрозы доложить их матери об опасных испытаниях на первокурсниках. Рон пропадал на испытаниях вратаря, а затем и тренировках по квиддичу, где Гарри был так нужен и хорош, а она не могла пойти к декану ни с чужой пыткой, ни с болью в шраме, не могла помешать злобной ведьме втихую творить свои гнусности с чертовой улыбочкой, прекрасно игравшей на гордости строптивого сироты. Она не могла отговорить Гарри писать опасные сообщения Сириусу точно так же, как не могла сама объясниться с Виктором, уже второй раз отказываясь пояснять, в чем заключалась рана Гарри. Она упорно искала зелья и мази для него, но не сработало пока ни одно. И лишь добавляло тревоги и гнева.       Неопределенность идеограмм сыграла ей на руку. Потому что, стоило бы ей описать парню происходящее, пускай совершенное и не над ней, Крам немедленно явился бы в школу. И думать о последствиях не хотелось. Потому что, когда дело касалось ее безопасности хотя бы отдаленно, у дурмстранговца с недавних пор резко пропадали все те покладистость и миролюбие, которыми он гордился. Оставались упрямство и жестокость темного мага. Подвеска в такие минуты грелась, будто передавая раздражение парня, оставленного в неизвестности ничем не хуже самой Гермионы волей Дамблдора. Но она была готова на что угодно, лишь бы не подставить любимого под удар. Все шло по спирали, повторяя виток за витком.       Утренние газеты неизменно вызывали пропажу аппетита. Сначала первая полоса огласила, что Сириус скрывался в Лондоне, ставя под угрозу еще и общение Гарри с крестным — и совершенно безрассудный каминный разговор не сделал ситуацию легче – а затем был приговорен к Азкабану один из членов Ордена чужими кознями, как верно заметил Рон. Но этот раз чуть ли не переплюнул первые два.       Она знала, что Виктор был подписан на Ежедневный Пророк с Еженедельником Ловца. Потому умел пользоваться международной почтовой службой – газеты некогда помогали ему подтягивать английский. Так что, когда сова вместе газетой сбросила и внеочередное письмо, сообщавшее всего три укоризненных слова «Гермиона, мы договаривались», Грейнджер осознала, что гроза была ближе, чем ей казалось. И газетенка довершила начатое: Амбридж была назначена Генеральным инспектором. Со всеми полномочиями, прекрасно и окончательно проиллюстрировавшими фразу самой Гермионы в первый день.              Никто не забыл о Хагриде. Никто не упустил из виду тех, что осмелились поддержать козла отпущения. Никто не сомневался в дружбе преподавателей с Дамблдором, его главным защитником и еще более досадной занозой для Министерства. Теперь каждого из них Амбридж проверяла на лояльность лично. Зарубив на корню идею с помощью в ЗОТИ той же МакГонагалл или Флитвика, или даже кого-нибудь извне, если бы только получилось наладить связи… Не обошли стороной даже профессора Снейпа – кто благополучно продолжил зверствовать над Гарри, к удивлению Гермионы. Несмотря ни на какое членство в Ордене. Вот уж кого было трудно заподозрить в сговоре с Дамблдором, и тем не менее. А ведь инспектор явилась именно тогда, когда Гермиона собрала в кулак все мужество и планировала остаться после урока, чтобы спросить…       Но глумливая жаба в розовой кофточке намеренно задержалась у стола гриффиндорки, приторным голоском сообщая:       — Жду вас у себя после урока, мисс Грейнджер. Нам есть, о чем поболтать.       В тот момент занятие как раз окончилось, потому ее слова утонули в шуме и голосах, однако девушка, смотревшая исключительно перед собой, заметила на мгновение стрельнувший в нее предупреждающий взгляд черных глаз. Он продлился какую-то долю секунды, но ошибиться Гермиона не могла. Оставалось лишь дивиться острому слуху профессора.       — Да, профессор, — покладисто откликнулась староста Гриффиндора. Она не позволит отыграться на себе или добраться через себя до Гарри.              ***              — Чаю? – любезно предложила Амбридж с привычной жеманной улыбочкой.       Гермиона покачала головой, спокойно отвечая:       — Прошу прощения, профессор, вы что-то хотели?       Амбридж замерла, улыбка на миг приклеилась к ее лицу, воняя фальшью. После чего женщина деловито уселась, с нее разом слетело все прежнее дружелюбие. Она указала на противоположный стул, но девушка, сделав пару шагов вперед, лишь вцепилась в спинку. Ей было не по себе.       — Ах, этот дух противоречия, мисс Грейнджер, — откинулась на спинку жаба, томно отпивая чай из чашки с котятами. Хищно прищурилась: — Я наблюдала за вами. Мне нравится ваше упорство и прилежание…       Она скосила глаза на ее значок старосты.       — Но вам явно не хватает одной очень важной вещи, — Амбридж выдержала паузу. – Правильных приоритетов. Вы же планируете после выпуска строить карьеру в Министерстве, не так ли?       Грейнджер замерла.       — Понимаю, на пятом курсе говорить об этом рановато, — осмотрела свои аккуратно подстриженные ногти женщина. – Но судя по четвертому курсу, о вас уже можно сложить соответствующее впечатление. Вы думаете наперед. И ваша… помолвка с прославленным игроком в квиддич из уважаемого рода была, без преуменьшения, дальновидным шагом.       Слова миссис Крам мигом возникли в голове. Как далеко их прикрытие успело распространиться? Был ли Сириус так уж прав насчет ее непричастности к Пожирателям? Очевидно, эта жаба припомнила ей историю Скитер с приворотным зельем, и, очевидно, раздумывала, не добавить ли ее послужной список к лаврам «сумасшедшего» Гарри Поттера. Грейнджер стиснула пальцы на спинке, но не отвела взгляда. Ей было нечего скрывать.       Амбридж же тонко улыбнулась, будто читая ее мысли.       — Недавнее несанкционированное и весьма романтичное появление болгарского парусника на Черном озере, — заметила она. – Так и быть, я закрою на него глаза. Полагаю, вы уже начали пользоваться своими привилегиями, не правда ли, маленькая мисс Грейнджер? На что только не пойдет пылкое сердце ради истинной любви…       Гермиона стиснула зубы до боли. Она не могла ничего сказать, чтобы это не отразилось на Гарри. Она не имела права его подводить. Она должна была послужить примером…       — Но вы рождены и принадлежите этой стране, сколько бы раз ни сбегали в свои фантазии, — вдруг отчеканила Амбридж. — Фантазии опасны, мисс Грейнджер. Забываясь в них, вы рискуете оказаться неготовой к неминуемой реальности. Не поймите неправильно, Министерство считает своим долгом заботиться о будущих поколениях, — сверкнула острыми зубками она. – Тем более о наших беззащитных и неопытных дочерях. Вы ведь магглорожденная, шестнадцати лет от роду, если я не ошибаюсь? Такой неравный союз… я про возраст, разумеется.       «Разумеется», — свирепо заиграла желваками Грейнджер. В ней уже просыпалось что-то недоброе. Холодя спину, леденя сердце. Ее будто взяли в железные тиски, вскрывая грудь скользкой жабьей лапкой со скальпелем.       — Несовершеннолетняя магглорожденная и иностранный наследник темного рода… Впрочем, это не мое дело, — прекратила улыбки инспектор. И «пока что» в ее паузе читалось прекрасно. — Как я уже говорила, древние секреты нашего магического сообщества следует передавать достойнейшим, дабы сберечь и самым необходимым образом направить правильные тенденции, не позволяя размыть культурную идентичность и повлиять недопониманиям извне на текущий оптимистичный курс событий для нашего общества. Вы со мной согласны, мисс Грейнджер?       «Не втягивай своего жениха-иностранца, если не хочешь проблем», — перевела та, едва заметно кивая. Она боялась, что стоит ей открыть рот, и Амбридж сразу поймет, как мала была разница между ней и деканом в минуты гнева. Стоит одному неверному слову сорваться с ее языка, как следом пойдет цепная реакция. Не только Виктор с семьей, но и единственная ниточка связи Дамблдора с Болгарией может оказаться под пристальным наблюдением, сведя все усилия миссис Крам на нет.       — Чудненько! – широко улыбнулась жеманница, салютуя чашкой. – Позаботьтесь о своем будущем, мисс Грейнджер, и Министерство позаботится о вас. Не поддавайтесь на чары харизматичных эксцентриков – сейчас они могут казаться праведными мучениками, однако, уверяю, это вовсе не так. Их слепая тяга к власти и анархии не пощадит никого на своем пути. Подумайте об этом. Подумайте, и будьте благоразумны. Мы же не хотим, чтобы наши недоброжелатели воспользовались нежными чувствами такого юного дарования, как вы, верно? Ступайте. И помните: приоритеты, моя дорогая. Приоритеты.              Выйдя на ватных ногах из кабинета, Гермиона могла думать лишь о том, как мерзко ей было на душе. Теперь необдуманные крики Гарри и даже сухая резкость МакГонагалл не казались такой уж из ряда вон выходящей реакцией. Ей не просто указали на то, что она всего лишь расчетливая грязнокровная выскочка, не просто велели заткнуться и молча терпеть измывательства над лучшим другом – эта жаба посмела тянуть руки к ее Виктору. Она посмела осквернить своим грязным языком его чувства! Выставить его одурманенным идиотом!       Если прежде и был шанс, что Грейнджер подумает дважды перед тем, как рискнуть местом в Хогвартсе, карьерой и благополучием лучших друзей, если раньше она оттягивала момент до последнего, лишь бы не переступать через свою приверженность порядку и субординации... Если до этого момента она ставила благоразумие своим приоритетом, лучшей чертой, давшей ей значок, гордилась своей ответственностью миротворца…       Теперь Долорес Амбридж получит свою войну.       И знамя Гермиона понесет сама.              ***              Грейнджер едва утихомирила свой гнев, нажимая на ручку двери. Она все еще была вне себя от бешенства, обратив возмущение подпиткой для храброго и более чем оправданного поступка. Оставалось надеяться, что она выдержит второй поток издевательств подряд в свою сторону. Профессор должен был помочь. Должен был, пусть это будет стоить ей факультетских очков, плевать. Лишь бы он был на месте. Лишь бы…       — Что-то забыли, мисс Грейнджер? – холодный тон мигом привел в чувство. Разом спустив градус решимости на добрые несколько пунктов. Но отступать было поздно.       — Прошу прощения, профессор, — выдохнула Гермиона. – Я пришла…       Однако писавший что-то за столом преподаватель Зельеварения лишь вскинул бровь. Девушка на миг застыла, как кролик перед удавом. Но затем вспомнила собственную методику сражения с «боггартом», усиленно пытаясь представлять, что перед ней всего лишь миссис Крам. Всего лишь вредная, но дружелюбная…       — Не тратьте мое время, переходите к делу, — спустя уже секунду заминки скривился Снейп. И вдруг что-то в привычной брезгливой гримасе переменилось: — Вас послала профессор Амбридж?       Едва ли он беспокоился за свое место преподавателя – не тем был человеком. А потому, уцепившись за эту ничтожную подсказку, Гермиона мигом сориентировалась и выпалила:       — Мне нужна ваша помощь, профессор!       И трусливо вжала голову в плечи, умудрившись вытянуться по струнке.              Повисла пауза.              Видели бы Гарри с Роном эту картину. Виктор охарактеризовал бы ее как «пока можно не бежать, но лучше на всякий случай составить завещание». И в данном случае характеристику стоило умножать на два.       Профессор Снейп моргнул.       — Моя?       Кажется, от удивления у него пропали все язвительные реплики. Да, не каждый день участник ненавистного тобой Золотого Трио является к тебе с просьбой о помощи. Что Снейп и заметил, быстро оправившись, как и положено шпиону Ордена. Он отложил дела, устремляя свой пронзительный взгляд в собеседницу.       — Подойдите, мисс Грейнджер, — ровным тоном приказал он. И когда настороженная этой нейтральностью девушка промедлила, в привычной манере добавил: — Лучше уж так, чем вы в очередной раз станете у меня красть.       И пускай Гермиона немедленно стыдливо зарделась, этому тону ей не доверять причин не было. Она повиновалась. Это был ее последний шанс облегчить проблему, не вызывая ссору с лучшим другом и целый каскад последующих конфликтов.       Собравшись с духом, Грейнджер сбивчиво заговорила:       — Мне нужно противоядие, или, скорее, исцеляющий бальзам – но не для обычных ран, а для тех, что оставляют… То есть, я пробовала и экстракт бадьяна, и Исцеляющее заклинание, и кровь саламандры, и еще несколько видов мазей, но кажется, что это какое-то проклятье. То есть, эти порезы, они были вызваны не заклятием, а артефактом…       — Мисс Грейнджер, — перебил ее Снейп. Его терпение было на исходе. – Либо говорите прямо, либо отправляйтесь в Больничное крыло и доставайте там своим бессвязным блеянием мадам Помфри.       Гермиона оцепенела. Нет, они с миссис Крам были нисколечко не похожи. Она почувствовала, как от накопившейся обиды к глазам подступают слезы. Она всего лишь хотела помочь Гарри – ну почему все должно быть так сложно с очередным непробиваемым, бесчувственным преподавателем? Девушка торопливо вдохнула, чтобы не сорваться. Собрала собственные остатки терпения. И вдруг услышала:       — Одному из ваших друзей требуется помощь, я правильно понял?       Карие глаза ошалело вскинулись. Черные смотрели в упор, челюсти были стиснуты, черные сальные пряди чуть покачивались от сильного дыхания. Это было необычно. Внутренний ловец скомандовал не медлить и хватать удачу за золотой бок. Разбираться с причинами и следствиями она будет потом.       — Да. Его заставили писать строчки, — осторожно заговорила Гермиона. – Пером. Необычным пером. А вместо чернил была его…       Она не смогла закончить, ей попросту не хватило духу. Потому что если она озвучит, то тогда ей придется отвечать за то, почему ни декан, ни директор все еще не были в курсе происходящего, почему гнусная ведьма еще не ответила за свое злодеяние. Физические наказания были недопустимы…       — Я вас понял, — прошелестел низкий голос в ответ.       После чего маг резко встал, обходя стол и оказываясь близко. Он бросил на дверь сразу несколько невербальных заклинаний, затем навис над побледневшей Гермионой.       — Кто-то еще знает? – скрестил руки он. Очевидно, поняв, о ком шла речь. Но откуда на его лице было такое хмурое выражение? Разве не ему радоваться подобному наказанию для ненавистного мальчишки? Хотя… Он никогда не назначал такого сам. Да и, признаться честно, вряд ли бы назначил. Даже Гарри.       — Нет, — ответила уже твердо Гермиона. – Проблема… Глубже, чем кажется.       В ответ ей взметнулась бровь.       — Простым лечением симптомов тут не помочь.       — Это правда, — понуро вздохнула Грейнджер прежде, чем понять, с кем говорила. – Но его шрамы кровоточат не переставая, с каждым разом все хуже, я боюсь, что в какой-то момент… они и так уже грозят остаться на всю жизнь, и если не сделать хоть что-то…       Но тут мужчина попросту развернулся на каблуках, направляясь в свое хранилище. Прошла какая-то пара секунд, черный силуэт вернулся, и в руках у девушки оказался флакон.       — Процеженная настойка маринованных щупальцев растопырника, — сухо сообщил Снейп. – Тридцати капель на соответствующую ладони емкость будет достаточно. Снимет боль и воспаление, свернет кровь и зарубцует ткань. Не подогревайте ее заклинанием, и помните, мисс Грейнджер…       Он чуть наклонился, угрожающе цедя:       — Никакая настойка не избавит вашего друга от шрамов.              Он молча вытянул руку с палочкой в сторону распахнувшейся двери, приглашая немедленно убраться вон. И Гермиона поспешила последовать его совету. Лишь на полпути в гриффиндорскую башню она наконец отдышалась. И в ее уме за это время назрел один, не поддающийся логике вопрос.       Почему же профессор был так зол?              ***              Очередная порция пыток закончилась, и, как Гермиона предсказывала, настойка была найдена вовремя. Кровь из порезов лилась не переставая, пропитав весь шарф. Живоглот, будто почувствовав волнение хозяйки, поддержал процедуру лечебным урчанием. Гарри почесывал жмыра между ушами, купая руку. А Гермиона с Роном, переглянувшись, завели обговоренную заранее тему, мягко, но настойчиво склоняя друга к тому, чего тот заслуживал и с чем мог помочь. Выход для их проблемы был прост. И пришел Гермионе на ум легко, будто всегда был там, дожидаясь своего часа.              Гарри был бойцом. Героем. И лучшей кандидатуры на роль их учителя ЗОТИ не придумать – он уже сражался со множеством противников, ни одного из которых нельзя назвать слабым. Он сражался в неравном бою и побеждал. Как говорил Виктор, «делал вещи, которых не умел». Так что ни Гермиона, ни Рон даже не усомнились в идее, говоря все эти слова своему лучшему другу. Разумеется, не все прошло гладко. Гарри, привыкший к несправедливости, погрязший во мраке одиночества и испытаний, чужого недоверия и нелюбви к себе, разразился криком и в итоге разбил ванночку с лечебной настойкой, приняв попытку помочь за очередное издевательство. Однако начало было положено.       Грейнджер терпеливо выжидала две недели, следя за тем, чтобы Поттер больше не огрызался с Амбридж. Она видела, что друг, несмотря на вспыльчивость и гнев, понемногу переваривает мысль. Гарри никогда не отрицал важность борьбы. И летом, после разговора с Виктором, горел идеей своего дуэльного кружка не меньше Гермионы. А что до учителя… Он не мог не понимать, что было на кону, и как важна любая попытка. Так что на очередной вылазке в Хогсмид Грейнджер все-таки уговорила его выступить перед теми, кого сама посчитала неплохими кандидатами в сторонники. Их нашлось даже больше, чем она думала. И в поисках, на удивление, неплохо подсобил Рон, блеснув своей смекалкой. После взрыва Гарри принял сторону друга, сделав вид, будто не был причастен к идее – и если девушка поначалу обиделась на его трусость, то затем осознала, что все было неспроста. Рон поддерживал Гарри, как умел. Нашел способ, и прикладывал усилия, несмотря ни на что. Он и правда повзрослел. Пускай все еще ехидничал по поводу частого упоминания Гермионой «старины Вики» в разговорах. И Грейнджер, мысленно усмехаясь, даже его не поправляла.              Они собрали группу из двадцати пяти человек, сомневающихся и не очень. Гарри храбро выступил перед ними, не только получив долгожданное признание и уважение, но вместе с ними вытерпев редкие насмешки и сомнения – и Рон был рядом, чтобы заткнуть особо наглых идиотов. Все-таки знать наверняка, кто придет и кого приведет с собой, даже они не могли. Но Гермиона не полагалась на случай. Меры предосторожности тут были превыше всего. После истории Виктора о контракте и браке его родителей, сама девушка заинтересовалась этим вопросом. Ведь и правда, у Обета было столько разновидностей! И некоторые из них, даже в упрощенной и ослабленной форме могли гарантировать секретность их новоиспеченной организации. Она не стала говорить о суровости мер друзьям. С недавних пор пути решения вопросов претерпели в ее жизни значительные изменения. Она обеспечит безопасность как следует, а не так, как правильно или гуманно. Слишком многое стояло на кону.       Контракт в виде списка был подписан, отрезая пути к отступлению. Теперь в грядущей войне у них была своя крошечная армия.              И ответный ход Амбридж не заставил себя ждать.       Декрет номер 24 породил соответствующий приказ, очень предсказуемо запрещавший ровно то, чем они планировали заниматься. Наказание за несанкционированный кружок – исключение.       Декрет, помимо всего прочего, еще и «удачно» вобрал в себя регистрацию команд по квиддичу. В которой участвовал Гарри.       Гермиона стиснула зубы, понимая, к чему идет дело. Может, на них и не донес кто-то из ребят, но дела были все равно плохи. Жаба начала ниточка за ниточкой отрезать все радости жизни Гарри, методично и безжалостно. Но даже это было не все. Вернувшаяся из Лондона Хедвиг оказалась ранена.       Это значило только одно.       Почту начали перехватывать.       И что еще хуже, когда они впоследствии говорили по камину с Сириусом, очень знакомая короткопалая рука прорвалась через сеть и едва не схватила того за волосы. Да, крестный Гарри и раньше был весьма опрометчив. Но наблюдать за живым воплощением своих опасений и чужим могуществом было хуже всего. Воевать оказалось страшно. И Гермиона обнаружила себя единственной ответственной взрослой среди них всех, включая Сириуса. Сомнения одолевали ее, светлое известие от Гарри о том, что им все-таки удастся осуществить задуманное в некоей Выручай-комнате, лишь добавило дров в костер страхов. Что, если ничего не получится? Что, если ее инициатива доведет множество невинных людей до отчисления из Хогвартса, если не хуже? Разрушит их жизни? И виноватой в этом будет она.              После двухнедельного затишья с письмами Виктору и лишь коротких, почти дежурных вечерних перекличек через дощечки, услышать хищный клекот над головой было неожиданно.       Гермиона как раз возвращалась с квиддичного поля, где Гарри с Роном остались для разбора полетов после очередной неудачной тренировки, когда знакомый хищник спикировал к ней, бросая в руки сложенную бумажку.       Она торопливо развернула ее, чувствуя, как волосы встают дыбом.       Письмо было коротким.       «Визжащая хижина. Сейчас. В».