Укрепляя международные связи

      Гермиона сидела за столом в окружении книг, как монарх за разбором государственных дел. Ее сосредоточенное выражение лица предназначалось трем признанным рецептам Уменьшающего зелья, расположившимся перед ней. Она поиграла пером еще немного в задумчивости, после чего решительно застрочила новую идею. Сушеная смоква была ключом к решению. Как и капелька настойки мандрагоры – но она не расскажет о своем открытии близнецам, пока те официально не признают ее правоту. Громко и четко. Вот тогда, может быть, она великодушно попросит мадам Помфри избавить их от назидательного недельного заточения в Больничном крыле со стариковскими бородами.       В конце концов, никому не перехитрить Дамблдора.              Приободрившись от наконец-то решенной задачки, взятой на себя интереса (и маленькой мести) ради, Грейнджер довольно села за последнее на сегодня домашнее задание. Тишина библиотеки неизменно ее успокаивала. Ничто так не отвлекало от грядущей неизвестности, как хорошее двухфутовое эссе о принципах тождественности в Трансфигурации живых и неживых объектов. Не то чтобы она не писала его и в том году. На этот раз хотелось нырнуть в фундаментальные принципы чуть глубже, со свежей головой, ссылаясь на собственный труд годичной давности. И алхимия, и ее любимая нумерология, и трансфигурация зиждились на балансе. Как и вся магия, в сущности. Обмен пронизывал все живое, подтверждаясь учебниками ее родителей, которые она почитывала летом на досуге.       Редкое согласие двух разных миров грело теплым клубочком где-то внутри. О, профессору МакГонагалл наверняка будут интересны ее параллели на этот счет, скорее всего, с таблицами и подробными выкладками. Стоило ли послать сову родителям для уточнения? Возможно, со ссылкой на источники…              Внезапный шум заставил вздрогнуть и вынырнуть из родной стихии. До ушей донесся быстрый легкий топот и шуршание, хихиканье, перемежающееся с более глухим, твердым шагом. Шаги были быстры и направлялись… Гермиона вскинула голову, к своему неудовольствию подтверждая мысленные опасения. И тут же опустила глаза, чтобы не пересечься взглядом с высокой фигурой в красном кафтане и стайкой поклонниц, жужжавших на незначительном отдалении.       — Лаванда, ну что ты! – вполголоса хихикала одна. – Как и тогда, за завтраком, он точно смотрел не на Кэти…       — Не мели чепухи! – весело возмущалась вторая. — Она тоже в команде, наверняка, у нее больше шансов, чем у нас! Вдруг он ее?..       — А тогда, помнишь? Я не зря надушилась так же!       — Ой, говорю тебе, он тогда улыбнулся Анджелине!       — Просто признайте, что он пригласит меня!       Стайка из пяти девушек пронеслась мимо, оставляя за собой невыносимый шлейф одновременно и цитрусов, и шоколада, и приторной жвачки – и пробивной сирени с белым мускусом. От такого бы и докси сдохли в муках.              Благостные мысли о трансфигурации стремительно покинули лохматую голову. Реальность вернулась, притупляя азарт. А с ней явились и страхи. Начавшийся турнир, чемпионы и неожиданный четвертый участник, физически неспособный не влипать в неприятности. Оскорбленный Рон, обвиняющий лучшего друга в предательстве. Между ним и Гарри в один миг будто прошла трещина. А теперь они еще и перетягивали Гермиону, как канат, чего та не выносила. На кону было первое испытание, а они!.. Мальчишки грызлись так, как будто и не пережили вместе огонь, воду и Гремучую иву с дементорами в придачу – выводя из себя и без того взвинченную подругу. Было ясно, что Гарри бы никогда…              — Гляньте, как он сидит – сгорбился, прям как на плакате! Ой, девочки, жаль, не достать снитч…       — Мариэтта, представляешь его хватку? Как пальцы сжимаются на…       — Его мускулистый торс прислоняется к…       — Ах-ах-ах, девчонки, прекратите, у меня уже ноги ватные! Клянусь, сегодня точно уговорю старшую сварить…              В тишине библиотеки даже тихие шепотки и звонкие возгласы разносились не хуже полноценного разговора. Собственные пальцы начали остервенело вертеть в руках перо. Вторая рука впилась в твердую обложку, рискуя продавить краешек ногтем. Ноздри раздувались, пока зубы все плотнее давили друг на друга. Характерного скрипа туфли мадам Пинс все никак не было слышно, и это настораживало. Возможно, та отлучилась совсем ненадолго…              И тут раздался скрип стула. Тяжелый шорох — и знакомый шаг удалился вглубь библиотеки. Их источник отправился к дальним стеллажам, но, по мнению Грейнджер, это было ошибкой. Стеллажи шли рядами, а через полки, подкараулив, наблюдать можно было с еще меньшего расстояния. И болтать, болтать, болтать…              Гермиона с шумом втянула воздух, пресекая звуком попытку дальнейшего углубления непрошенных гостей в обитель знаний. Ее личную цитадель заучки. И если смешки за спиной и сплетни она могла привычно игнорировать, то подобное насмехательство над чем-то столь обстоятельным и важным, как познание, своей дурацкой озабоченной болтовней…       Шепотки наконец заметили характерное воронье гнездо — и мигом обласкали помеху вниманием. К щекам прилила теплота. Нет, после того удара в нос Малфою и призывного воя вервольфу она уже не будет прежней. Боевой адреналин вспыхнул снова с небольшой усмешкой, побуждая сжать и разжать кулаки, разминая затекшие костяшки. От сильного дыхания в нос залетела пылинка. Пришлось прервать мысли и зажмуриться, чтобы переждать свербение и не выдать себя внезапным чихом. Боевой настрой скис. Точно, она все еще была в библиотеке.       Где были книги.       Пальцы вновь вернулись к нервному и бесполезному перебиранию по столу.       Скоро они уйдут, надо просто потерпеть. Терпеть. Терпение — благодетель.              Тяжелые, пружинистые шаги вернулись с дальнего плана. Отставший ветерок шевельнул крошечную прядку непослушной гривы у виска. Снова скрипнул стул, стукнул переплет, зашелестели страницы. Гермиона мгновенно забыла о своем стратегическом игнорировании происходящего. Она никогда не могла удержаться от любопытства по отношению к чужим предпочтениям в книгах. Кто-то брал исключительно учебную литературу для курса, кто-то находил себя в теории и узкой теме, страстно поглощая ветхие тома, кто-то был падок на яркую обложку, а кто-то умудрялся даже в таких дебрях знаний выловить легкомысленный дамский романчик.       На миг поднятые глаза опознали истрепанную до монолитной серости обложку «Боевые заклятья. Продвинутая магия». Которую большие грубоватые руки держали… вверх ногами.              — Может, если я подойду поближе, он заметит мой парфюм? Все-таки, мужчины любят носом…       — Надейся! Конечно, глазами…       — Желудком же, глупые!       — Но я бы и уши приласка…              «Он вам что, кусок мяса?!» — не выдержала Гермиона, закатив глаза. После чего невольно подняла взгляд чуть выше. К темным глазам, не видящим ни строчки. Не говоря уже о старой привычке отгонять от Гарри подобное внимание, несчастного дурмстранговца было просто по-человечески жаль. Потому она решилась. Незаметно, пользуясь отвлечением толпы, нашарила волшебную палочку, а затем легким шевелением кисти совершила небольшое зло во спасение. Заклинание было подсмотрено у мадам Пинс, когда та любовно оглаживала корешки книг у окон, выписывая петли палочкой. Как она поясняла, чары избавляли воздух от сырости. Следовательно, на них запрет в библиотеке не распространялся.       И с ними можно чутка переборщить.              Прошла секунда-другая – и возбужденный щебет охрип. Недоумевающие девчонки переполошились, икая, схватились за палочки, попытались прочистить горло заклятием – но то ведь было наложено не на них. А в следующую секунду, как одна из болтушек додумалась начать заклинание на «Агуа»… Что ж, поднявшаяся защита мгновенно и бесцеремонно вышвырнула нахалок из библиотеки, захлопнув двери. Гермиона довольно проводила их выдворение взглядом, кивая:       — Совершенно неприемлемо.       После чего с чистой совестью придвинула назад свой недописанный свиток. Она встряхнулась, устраиваясь поудобнее, отложила палочку и заменила ее на перо, обмакнув в чернильницу кончик. На чем она там остановилась…              Вдруг напротив раздался запоздалый удивленный вздох, а затем и негромкий возглас на незнакомом языке. И ей явно не показалось чужое веселье. Гермиона забыла, о чем писала, когда фигура за столом напротив поднялась, со стуком отложив злосчастную книжку. Решительные шаги направились в ее сторону. Грейнджер перестала дышать, затаившись, надеясь, что мировая звезда квиддича, чемпион Дурмстранга и объект воздыхания половины школы вовремя свернет к выходу. Ей не были нужны проблемы. В конце концов, их миры казались слишком далекими для пересечений – и в свое личное пространство Грейнджер разумно никого не приглашала. Особенно национальных достояний и суперзвезд. Особенно чемпионов Дурмстранга.       Точно, надо было все-таки всучить Гарри тот справочник…              — Спасибо, — хрипло произнесли над ней с сильным акцентом.              Гермиона легко кивнула, игнорируя мурашки, пробежавшие по спине. Да, благодарность была уместна. И на этом их краткое взаимодействие должно было наконец закончиться.       — Не за что.       Вот только полоска красного кафтана продолжала маячить в поле зрения. Начав заметно раздражать. От нее чего-то ждали. Пауза в тишине пустой библиотеки настаивалась, загустевая, обостряя чувства чужим присутствием. Сильные мышцы держали нависшее над ней тело неподвижным монолитом, мерно вздымалась грудь под слоем плотной, обтягивающей формы. Чужое негромкое дыхание растворялось в прохладной тишине библиотеки и спокойствии. Обоняние уловило легкий посторонний запах меха, простого травяного мыла, древесного лака и какой-то еще, заставляя внутренности перевернуться. Гермиона упрямо перелистнула страницу. Если он рассчитывал на светскую беседу, то она его разочарует. Нелюдимая всезнайка не собиралась играть в героиню, чтобы заполучить его внимание, как ему, очевидно, показалось – им вообще не стоило заводить диалог, если быть честными.       — Могу сесть здесь? Не помешаю?       Она не могла ему запретить, в конце концов – подобная трусость была ниже ее достоинства. Грейнджер неловко пожала плечами.       — Библиотека — общественное место, — кивнула она. Надеясь, что ее тон прозвучал достаточно холодно, чтобы отвадить нежеланную компанию.       Но помимо книжных штабелей и прочих барьеров, между ними сложилось еще и недопонимание. Потому что высокая фигура с облегчением уселась, вольготно располагаясь на противоположном стуле, и, судя по стуку кожаных сапог под столом, еще и скрестила ноги. Значит, гость планировал задержаться.              Гермиона подавила небольшую вспышку раздражения, строго одергивая себя. Он был всего лишь парнем из другой школы. Случайно встреченным учеником. Гостем Хогвартса. Гостем. Мигом вспомнились слова Дамблдора и элементарный этикет, про который Грейнджер успешно и эгоистично позабыла. Она была не просто ученицей, а хостом международной делегации. Должна была быть образцом для подражания, а не такой же невоспитанной девицей, как те хихикающие фанатки. Ее собственное поведение было неприемлемым. Потому гриффиндорка, отчитав себя и свою склонность к заочному осуждению, так нелюбимую Роном, отложила книгу, кратко вздохнула и подняла взгляд, встречаясь с темными глазами:       — Прошу прощения за них, — начала она, отстраняясь от личной вовлеченности в происходящее. – Турнир Трех Волшебников призван укреплять международные отношения, он создан для культурного обмена и налаживания связей, а не для досаждений и фривольностей, — она всего лишь выполняла свой долг редкого оплота здравомыслия. Не больше и не меньше. Руки сами собой сложились на столе, перенимая привычку ее декана. — Своим поведением эти девушки не только позорят нашу школу, но и выставляют в дурном свете страну, что недопустимо. Мне жаль, что ваше пребывание здесь омрачилось регулярным… кхм, нарушением границ личного пространства, и уверяю, что тут подобные выходки подвергаются порицанию, к коему я чистосердечно присоединяюсь. Надеюсь, вы, мистер Крам…       — Виктор, – хмуро перебили ее, поправляя. – Ты же не обращаешься сейчас на «вы», да?       Гермиона тут же стыдливо опустила взгляд. С подражанием профессору МакГонагалл она малость перестаралась.       — Кхм, Виктор, разумеется, да. В общем, — она, подрастеряв запал, разгладила пергамент, — надеюсь, несмотря на доказательства обратного, ты теперь не находишь всех британцев назойливыми пустышками.              Виктор Крам просто смотрел на нее.       — Теперь — нет, — он вдруг улыбнулся, заставляя вскинуть взгляд. Грейнджер не могла поверить глазам: вечно угрюмый вид посветлел, робкая улыбка заиграла на мягких губах, а темные глаза блеснули весельем. И мальчишеский вид сразу напомнил возраст парня. Разница у них была всего три года. Не десять, как показалось в первый день, когда в зал, замыкая процессию Дурмстранга, по-хозяйски ворвался плечистый мрачный парень, совершенно далекий от образа самовлюбленного гения с плакатов Рона. В странной шапке и тяжелом меховом пальто, делавшим его еще больше и суровее, парень тогда шагал на пир, будто на смертельную дуэль, и жутковатый директор, едва поспевавший следом, был не более, чем его секундантом. Сошедшиеся у переносицы брови, взгляд исподлобья, грубое, широкое, будто вытесанное из камня лицо – казалось, оно не было способно на улыбку. С екнувшим сердцем перед глазами встал как наяву изгиб губ, замеченный в большом зале. Улыбнулся Крам тогда вовсе не Анджелине. Темные глаза в тот раз точно так же нашли ее, склонившуюся над книжкой, и высокая фигура на один удар сердца замешкалась, прежде чем отступить от Кубка. Он заметил ее еще тогда. Щеки порозовели. Ну что за глупости! Она же не подвержена этой заразе, в самом деле, что еще за сердечные кульбиты! Подумаешь, шальная улыбка…              — Как ты это сделала? – тем временем прозвучал искренний вопрос, под впечатлением от небольшого представления и темпераментной речи.              Гермиона не сразу поняла, о чем речь. А затем пожала плечами, смущенно отбрасывая назад прядь непослушной шевелюры.       — Заклинание от сырости, изобретенное мадам Пинс. Думаю, тем девчонкам оно было кстати, — хмыкнула она, пытаясь не выглядеть слишком довольной.       Напротив раздался хриплый смешок.       — О да. Научишь меня?       — Не думаю, что этот трюк сработает дважды, — откликнулась Грейнджер, недовольно хмурясь. – В следующий раз даже они додумаются до Импервиуса на глотке, так что тебе придется поискать другое место для уединения, — она, вдруг озаренная идеей, подхватила перо и небольшой лист бумаги для заметок. Губы сами собой дрогнули в довольной улыбке. Она любила быть полезной. – А знаешь, я могу тебе помочь. С моей стороны будет уместно компенсировать твои неудобства парочкой безлюдных маршрутов…       Гриффиндорка не заметила выражения чужого лица, погружаясь в торопливые заметки и схемы. Парень, сообразив, что молчание затянется надолго, окончательно расслабил спину, откинувшись на стуле. Его темные глаза спокойно разглядывали собеседницу, и их природная внимательность периодически вызывала у объекта наблюдения мурашки. Но взгляд был обезоруживающе открытым, а ровное дыхание умиротворяло.              Собеседник по ту сторону бастиона из учебников планомерно слился с фоном, больше не тревожа беспокойный ум и его изыскания, за что его хозяйка была благодарна. Гермионе даже пришла в голову идея на время одолжить у Гарри Карту Мародеров, чтобы сверить масштаб, но она вовремя одернула себя. Это всего лишь любезность, чтобы от нее отстали, вот и все. А кроме того, она все равно сбилась с настроения на эссе, так что потратить время с пользой было разумной целью. Да, и никакие не одолжения, пускай из сугубо прагматических причин. Не хватало еще угождать сопернику Гарри.       Как раз на середине второй страницы в библиотеку вернулась мадам Пинс. Строгая женщина с неудовольствием взглянула на дурмстранговца, на забытую книгу, которую он успел в последний момент призвать к себе и невинно придвинуть кирпичиком к постройке Грейнджер, пересеклась взглядом с самой Грейнджер, а затем милостиво отправилась дальше. Это было на блюстительницу порядка непохоже. Правда, на дальнейший анализ ситуации Гермиона, честно говоря, не осмелилась.       — Вот, держи, — передала она листки в большие мозолистые руки. Расстояние было совсем небольшим, чужие пальцы взялись за бумагу слишком близко к ее собственным. Крайние фаланги соприкоснулись, обдав внутренности жаром. Всего лишь случайность. Случайность.       — Спасибо, — повторил Виктор.       Он внимательно пробежался глазами по инструкциям, после чего нахмурился.       — Что такое? — тут же нахмурилась и Грейнджер. – Непонятно? Из меня не лучший художник, и, уж тем более, картограф, так что…              Крам какое-то время смотрел на заметки. После чего все-таки поднял взгляд и покачал головой, смущенно признаваясь:       — Не картинки. Почерк.              ***              Остаток вечера они провели, исследуя замок. Вернее, его неторопливо исследовал Виктор, а Гермиона уже с середины прогулки тщетно подгоняла его шаг, пытаясь не краснеть всякий раз, когда другие студенты замечали их в коридорах, или на лестницах, или в саду. Но, к счастью, фанаты не осмелились им мешать, потому что в руках увлеченной Грейнджер была палочка, которой она на ходу зачаровывала свои труды, а Крам дополнял их внушительный вид своим регулярным неприветливым зырканьем.       — Ты же привык быстро ходить, Виктор, — недоумевала Гермиона, уже не зная, как еще намекнуть спутнику, что они всего лишь уточняют ее заметки, а не совершают вечерний променад. – Мы так рискуем нарваться на очередную порцию твоих фанаток.       — Стараюсь запомнить, — откликнулся болгарин, явно не замечая намеков.       Что там он запоминал в прямом коридоре? Да, таковы были неизбежные симптомы культурного и языкового барьера двух миров. Вновь поймав себя на нетерпении и предосудительности, Гермиона сдалась, покорно замедляя шаг и выравниваясь со спутником. Попытка отвязаться от неудобной компании была очередным нарушением этикета с ее стороны. Ну и что, что он популярен? Ну и что, что он чемпион другой школы? Это повод для грубости? Гермиона прикусила губу, пытаясь найти решение своему затруднению. Она мельком скосила глаза на Крама. Теперь, когда на него никто не смотрела, высокий плечистый парень сутулился при ходьбе, ступал неуклюже, будто чувствовал себя на земле неуютно. Потерянно. Сдвинутые густые брови, острый взгляд из-под них и выделяющийся нос делали его простое, но, в целом, привлекательное лицо хищным, уподобляя орлу на гербе его школы. Он казался тут чужим, выбивался из толпы. Да и немудрено, учитывая, как на него смотрели и за кого считали. А теперь единственная адекватная собеседница торопилась от него избавиться.       Грейнджер испытала укол вины. Что, если бы он приехал не в Хогвартс, а лично к ней? Разве так проявляют гостеприимство?              Четверокурсница со вздохом остановилась.       — Что? – вопросительно задрал брови Виктор. А затем огорченно кивнул: — Тебе уже пора, да?       Новый укол был болезненнее предыдущего. Да что это она, в самом деле! Он всего лишь популярный парень, а не трехглавый пес – ни к чему вести себя как ребенок! Вспомнив, к какому она относилась факультету, Гермиона тряхнула волосами и подошла ближе, решив разрубить гордиев узел сомнений одним взмахом меча.       — Так, Виктор, — включила она свой менторский тон. – Во-первых, держи, — в руки были вручены подправленные и оживленные заметки. – Во-вторых, я должна извиниться.       — За что?       — За то, что склонна к чересчур быстрым суждениям, — Гермиона нахмурилась. – И за то, что не провела тебе полноценную экскурсию, как следовало бы. Более того, скорее всего, вела себя этим вечером не очень дружелюбно. Извини.       — Но ты не… — удивленно попытался остановить ее парень, правда, ему не позволили.       — Я могу признать свои ошибки, что бы Рон ни говорил, — девушка гордо выпрямилась, набравшись духу для компромисса. — Давай так: встретимся завтра, в то же время. Закрепим результат повторной прогонкой маршрута, и заодно я покажу тебе парочку красивых мест в качестве извинений. По рукам?       Она деловито протянула руку, которую Крам машинально взял.       — Это свидание? – уточнил он.       С очевидной заинтересованностью.       И тут до Гермионы дошло. Она только что в своей настойчивой манере весьма недвусмысленно назначила вполне себе свидание Виктору Краму. Жар плеснул в уши, корпус отшатнулся, собственная ладошка тут же попыталась выскользнуть из большой руки, но ее перехватила вторая, осторожно заключая в свою хватку. Подаренные записи были зажаты подмышкой, а выражение лица напротив озарилось каким-то…       — Я не… — пролепетала девушка в ужасе.       — Для меня честь продолжить знакомство, — опередил ее Крам, приподняв уголки губ. – Есть только небольшая проблема.       — Какая? – моргнула Грейнджер, чувствуя какой-то подвох.       Чужая улыбка стала шире.       — Я все еще не знаю, как тебя зовут.              ***              Что подразумевалось под «честью продолжить знакомство», Гермиона могла лишь догадываться. Она все еще краснела от воспоминаний о той его выходке. Стоило собственному имени торопливо и смущенно сорваться с губ, как удерживаемая ладонь вдруг оказалась на уровне чужого лица, и на костяшках с небольшим поклоном был запечатлен поцелуй. Гермиона не то охнула, не то вздрогнула.       А Крам уже выпустил ее пальцы, коротко сообщил чужим ошарашенным глазам, что таков этикет его школы, после чего пожелал спокойной ночи и отбыл.       И если на его щеках и появился легкий румянец, то в полутьме он остался незамеченным.              На следующем же их «обходе» новый знакомый был подчеркнуто вежлив и не пытался коснуться или хоть чем-то проявить подозрительную заинтересованность. «Международные связи», — он говорил. «Составление мнения о менталитете и традициях британских магов», — старательно выговаривал он. «Налаживание общения с носителем языка», — пожимал плечами. Формулировки грели душу, бесспорно. Но по какой-то причине тот самый барьер стал даже заметнее, чем при самой первой встрече. Впрочем, облегчая сердце от неуместных подозрений. Всего лишь взаимное любопытство и стечение обстоятельств. И больше ничего.       Все правильно, как и должно быть.       Да и в книге по этикету славянских стран подобные жесты упоминались. Разве что считались слегка устаревшими, но и Хогвартс был оплотом древних традиций. Мало ли, в каком веке застрял Дурмстранг?              В общем, Гермиона малость успокоилась. Если интерес и был, то сугубо рациональный, не требовавший бдительности. Да и то, признаться, в рамках сдержанности Крам мог дать самой Грейнджер фору. В течение месяца болгарин редко заговаривал с ней, зато стал регулярно появляться в библиотеке, предпочитая садиться в поле ее зрения, пускай и на почтительном отдалении. Достаточно вежливо и достаточно ненавязчиво. Он действительно занимался, что-то писал, даже обращался за советом к мадам Пинс. Вот только его набор книг ограничивался одной-двумя, да и читал он их с какой-то подозрительной скоростью, сопровождая чтение лишь короткими пометками. В общей сложности выполнение домашних заданий у него занимало не более пары часов. И то – редкость. Какие у него были оценки? На родине ему, как знаменитости и спортсмену, просто ставили их за глаза? Если так, то как его признал достойным беспристрастный Кубок? Неужели ошибка, как с Гарри? Грейнджер, смущенная ворохом вопросов и неутихающим любопытством к чужой успеваемости, заметила за собой ухудшение собственной. Что никуда не годилось. Ей бы очень хотелось просто выбросить из головы и его, и его странности, но фигура в броском красном кафтане никуда не девалась, продолжая дразнить воображение.              А еще, фанаток и правда стало меньше. Наверняка помогли окольные маршруты и хитрости, пригодившиеся самой Гермионе на третьем курсе, когда ей приходилось избегать самой себя при использовании Маховика Времени. Воспоминание о прошлом годе, похожем на какой-то жуткий, сюрреалистичный сон, заставило вздрогнуть. Тогда она привыкла постоянно быть одна, удваивая, а то и утраивая свой день. А еще секрет неумолимо отдалил ее от мальчишек, давя на совесть. Ответственность за могущественный артефакт и постоянная бдительность довели ее до морального истощения – и только путешествие во времени с Гарри, спасение Сириуса и Клювокрыла помогли ей взбодриться и выбраться из того вязкого безумия познания, в котором она чуть не утонула.       Надо было признать, что жизнь состояла не из одной учебы. И контраст третьего курса только ярче подчеркнул разрыв между ней и сверстницами, только сильнее ткнул ее в очевидный пробел. Отсутствие социализации за пределами учебы. Или, говоря проще, личной жизни.       Лишь учеба, разговоры об учебе, смертельные опасности и попытки усадить за домашку неисправимых лодырей и по совместительству единственных друзей. Которые совсем не ценили ее заботу. А теперь устроили друг другу холодную войну.       Каждый второй теперь носил значок «Поттер – вонючка», сам Гарри замкнулся в себе и обижался, когда Грейнджер общалась с Роном, Рон – когда она общалась с Гарри. Соседки по комнате не могли простить всезнайке выдворение из библиотеки, обвинив в нечестной попытке приблизиться к кумиру и объявив бойкот. Но ладно, она, переживет, не привыкать. Вот только близилось первое испытание, а организаторы продолжали молчать, не торопясь выяснять, кто бросил имя Гарри в Кубок.              Отложив перо, девушка устало потерла виски, после чего решила все-таки собрать часть непослушных прядей в хвост. Предсказуемо, без зеркала и зачарованной расчески это было занятием бесполезным. Гермиона быстро сдалась, возвращаясь к думам. Нападение на Чемпионате мира тоже вряд ли было совпадением. И, возможно, чистокровным магам до Метки дела не было, но Грейнджер таковой не являлась. Случись беда, и приди эта беда в Хогвартс – ей некуда бежать. Несовпадения пугали. И после подобных дум было уже не до домашних заданий. А потому, чувствуя, что сегодня она едва ли продвинется в своей очередной письменной попытке вытянуть из Снейпа что-то выше Удовлетворительно, гриффиндорка пораженчески захлопнула учебник.       После чего чуть не подпрыгнула.       Виктор Крам стоял у ее стола и, кажется, уже третий раз пытался привлечь внимание.       — Ты меня напугал, — выдохнула девушка, замечая, как чужой взгляд мечется между ней и стулом. – Я же разрешила уже в прошлый раз. Садись.       Она махнула рукой, слишком устав для потакания чужой куртуазности.              Виктор, получив добро, так и не воспользовался предложением. Вместо этого он вдруг начал расстегивать кафтан. Гермиона вытаращилась на него, чувствуя, как от неожиданности к лицу приливает кровь. Да, день сегодня был теплым, но, кажется, в прошлые разы погода была похожей и снимать верхнюю одежду парень тогда не торопился. Что изменилось? Опять какие-то правила? Тем временем болгарин стянул с себя кафтан и, оглядевшись да будто обнаружив что-то, положил одежду на соседний стул, плечами на спинку, мехом кверху.       После чего, вдруг растеряв отточенность движений, повернулся к Гермионе, осторожно интересуясь своим хрипловатым акцентом:       — Заметил твои затруднения. Будет ли с моей стороны уместно предложить тебе свободную пару рук?       Гермиона, честно говоря, ничего не поняла. Она глазела на то, как напрягаются грудные мышцы под черной рубашкой при яркой жестикуляции. Разумеется, краем зрения, ведь смотрела подчеркнуто в лицо. И тут же захотела выругаться, потому что, если бы она действительно смотрела в лицо, то вовремя заметила бы и жест, и кивок, указавший на тему разговора. Произошедшая аномалия нуждалась в обязательном анализе. Но не сейчас.       — Ты про волосы, — с трудом сообразила Грейнджер, внезапно низким голосом. Что на нее нашло? Подумаешь, спортивный парень.       Подумаешь, популярный-высокий-спортивный парень с большими руками и внимательным взглядом, чемпион чертова Дурмстранга только что добровольно предложил помочь ей с ее печально известной шевелюрой?       Крам кивнул.       И от абсурдности ситуации Грейнджер попросту кивнула в ответ.              Болгарин мигом просиял. Вновь руша весь свой угрюмый образ и заставляя сердце сбежать в пятки, обдавая живот волной жара. Ему правда это было интересно? «Неужели пытается втереться в доверие, чтобы выведать про Гарри?» — вяло попыталась напрячься Гермиона. И не смогла. Нечего было выведывать семикурснику у четверокурсников-недоучек. А потому она расслабилась. И вспомнила о том, что происходит, только тогда, когда те самые горячие руки оказались по обе стороны от ее лица, и дыхание их хозяина обдало макушку. Но идти на попятный было поздно. Девушка заставила себя расслабиться и откинуться на спинку стула. Помирать – так с музыкой.       «Наверняка сейчас произошел очередной культурно-куртуазный казус, позорящий Британию на международной арене. Снова», — лениво подумала Грейнджер и едва сдержала благодарный стон, когда осторожные пальцы, лаская кожу, принялись собирать ее волосы, прядка за прядкой. Трансфигурированный гребень мягко ходил волнами, массируя голову, отчего мурашки мигрировали к копчику целыми табунами.       — А у тебя есть опыт, — неохотно призналась девушка, безотчетно млея. Помощь, на ее удивление, оказалась весьма полезной после долгого дня. И очень приятной. То есть, уместной, разумеется. Да и потом, в этом же не было ничего такого, верно? Ничего ужасного. Подумаешь, почти незнакомец. Подумаешь, всего лишь ее невыносимая грива, это все равно что пылинку со спины стряхнуть, потому что сам не дотянешься. Да и подруги помогают так постоянно. Она видела не раз, как Парвати делала Лаванде сложную завивку. Конечно, перед ней был парень. Да и Гарри с Роном бы никогда ей такого не предложили. Может, среди парней в Болгарии это не так зазорно?              Стоп, когда она начала ставить Крама в один ряд с Гарри и Роном?              — У меня двое bratovchedok… как это, кузенов, кузенок? – хрипло отозвались ей. – Сестер. Девочки всегда меня просят, а не братьев. Говорят, терпеливый.       Забавно исковерканные слова вызвали смешок. Мигом возникла яркая картинка того, как маленькие ручки доверительно протягивают мозолистым ладоням свои самые лучшие резиночки и гребешки. Гермиона умилилась, думая о том, что и сама бы сидела третьей на очереди, если бы с ее волосами обращались так трепетно и неж…       Она торопливо сморгнула наваждение, осекшись.       Размеренные движения предательски убаюкивали, но Гермиона все-таки смогла взять себя в руки. Она уже собиралась что-то сказать, как вдруг собранный хвост-мальвинку медленно натянулся в хватке, оттягивая голову, вызывая нервный вздох. Не просто мурашки – табун кентавров пропахал ей нутро, взорвав пару созвездий перед глазами от сладкого, уверенного натяжения… Грейнджер пропустила момент, когда резинка плотно стянула ее космы на затылке. Она не знала, что происходит. Но ей было чертовски хорошо – и это было очень, очень плохо.              ***              Гермиона все-таки получила Выше Ожидаемого за свое эссе по Зельям, чем поделилась с Виктором, надеясь, что тот достаточно освоился за полтора месяца в школе, чтобы говорить на заветную тему. Разумеется, Грейнджер уточнила – не без гордости – что получить «В» у Снейпа было все равно, что «П» с пятью очками факультета сверху по другим предметам. Последнее она, соответственно, зарабатывала на регулярной основе.       Вероятно, всезнайка звучала при этом немного навязчиво, но дело же было в культурном обмене, так? Школа ведь существовала для учебы. Не виделось ничего удивительного в обсуждении магических предметов и объяснении учебного процесса на собственном примере.       — А какие оценки получаешь ты? – все-таки вырвалось под конец у девушки.       Виктор, внимательно слушавший ее все это время, откинулся на спинку лавочки. Над садом пролетела стайка пташек, ведомая чьими-то призывными трелями от волшебных конфет. В отдалении послышался хохот и свист.       — Зависит от предмета, — осторожно заметил он. – Я хорош в ЗОТИ и Трансфигурации, но абсолютно ужасен в Прорицаниях, Истории и Маггловедении.       Гермиона кивала, мысленно записывая и взвешивая его слова. Трансфигурация ее воодушевила, Прорицания она была согласна ему простить без колебаний, но вот Маггловедение и История…       — Тебе не нравится История Магии? – полюбопытствовала она. Принуждая себя не торопиться с выводами. В конечном итоге, ее лучшие друзья были, дай Мерлин, троечниками без ее регулярной помощи, что не мешало им быть отличными ребятами. По крайней мере, большую часть времени.       — Она довольно… обширна, — поморщился болгарин. – Слишком много дат, биографий и связи с маггловским миром, где еще больше всего. Непонятно, что важное, а что нет. Слишком… много.       — Но это же здорово! – воскликнула Гермиона, пользуясь тем, что они покинули библиотеку и заняли укромную лавочку во внутреннем саду школы. – Чем больше знаний, тем лучше!              Виктор поднял брови. После чего, скосив взгляд на очередную книгу в ее руке, вдруг улыбнулся:       — Не согласен.       Грейнджер сурово нахмурилась, мысленно отнимая у нового знакомого первые баллы.       — Поясни, — потребовала она.       Она только-только смирилась с появлением в своей жизни временного приятеля. Начала делиться с ним мыслями, позволила наблюдать за своей учебой из первых рядов. А теперь, вот, и вовсе приняла приглашение сменить обстановку. Ей казалось, Виктор не имел ничего против ее привычек. Что у них было что-то общее. А еще, возможно, просто возможно, что он так же любил читать, просто стеснялся…       — Мы же налаживаем международные связи? – уточнил он. – Тебя не обидит, если мой подход к учебе отличается, да?       Гермиона, разумеется, кивнула. Разногласия между представителями разных культур и национальностей были, очевидно, совершенно нормальны. Но еще она чувствовала подвох. Этот подвох, обрастая доказательствами, начал копиться в ней уже давно, но все еще оставался шанс…       — Я небольшой любитель чтения, — сознался Виктор Крам.       И от его слов буквоедку огрело по голове почти купленным подарочным экземпляром «Истории Хогвартса».       Гермиона моргнула.       — О, — только и ответила она.       Действительно. А чего еще она ожидала от спортсмена и знаменитости? Разочарование неприятно зашевелилось в груди, начиная медленно рисовать на портрете нового почти-друга крест.              — Я больше… по физической части. Но это не мешает мне входить в десятку лучших на курсе, — продолжил болгарин, будто не заметив паузы. – Если, конечно, тебя интересует эта информация. Вообще-то, я как раз захватил…       Грейнджер, вскинувшись, уже хотела было возмутиться, указать, как абсурдно звучит его высказывание, учитывая предыдущую реплику, но так и замерла с открытым ртом. Перед ее глазами было эссе по Зельям за седьмой курс. С жирной, уверенной «В», выведенной совершенно точно Снейпом. Гермиона, не веря своим глазам, выхватила у него свиток, абсолютно теряясь в происходившем безумии.       — Это что, латынь? – переспросила она. Перед глазами были названия ингредиентов на древнем языке, а сам текст оказался испещрен стрелочками и условными символами. Лишь заглавие было выведено неуклюжими английскими буквами со вставками тех же латинских терминов и кириллицы. – «Применение вина в качестве универсальной основы для противоядий». А что это дальше за названия? Погоди, вино?       Виктор кивнул.       — Не простое вино, а то, что делают в Болгарии. Полуночный Скороспелый виноград… что растят вейлы… имеет разные свойства… в зависимости от фазы луны, — старательно выговаривал он, хмурясь и делая паузы после каждых нескольких слов, как делал всегда, когда речь шла о чем-то важном. Несмотря на сложные слова и грамматические конструкции, он не пытался найти им простую замену. — Мы используем зелья на его основе для разных нужд, но они лучшие для противоядий, — он нахмурился еще сильнее. – Что-то вроде мандрагоры.       Гермиона открывала и закрывала рот. Она не сразу вспомнила прежнюю тему разговора за обилием возникших вопросов – если она начнет задавать их все, они просидят тут до утра. Но все-таки пересилила себя и усидела на месте:       — А при чем тут твоя нелюбовь к чтению?       На что мягкие губы усмехнулись:       — Темой эссе был, э-э, как там было… «Сравнительный анализ… изученных противоядий за школьную программу». За вашу школьную программу. Если бы я учился, как ты, мне бы пришлось перечитать половину библиотеки. Не то, на что бы хотел тратить время, если честно. Поэтому просто предложил разумную альтернативу из того, что уже знаю и понимаю.              Грейнджер какое-то время переваривала услышанное.       — Но как… Как профессор Снейп из всех людей допустил такое вопиющее отклонение от темы? – растерянно пробормотала она. – Он же… Он бы никогда не пошел навстречу.       — Почему нет? Тут была взаимная выгода, — пожал плечами Крам. – Может, еще дело в том, что они с Каркаровым приятели? Иначе бы мы не были на Слизерине, да?       И правда, было похоже на то. Тому же Малфою, к примеру, ведь и «П» перепадали на регулярной основе. Конечно, профессор Зелий никогда не обижал отличницу на экзаменах, исправно ставя ей заслуженное «П» — но вот поощрения в течение года было от него не дождаться. Казалось, он нарочно испытывал ее на прочность. Как будто она училась ради похвалы, и без подпитки бы тут же бросила старания!       — Никакой справедливости, — вздохнула Гермиона. Растерянно подняла взгляд на Виктора, в который раз исследуя черты его лица, пытаясь понять его, оценить, присмотреться, заглянуть за обложку. Хитрец или глупец, везунчик или трудяга? Можно ли было с ним… Похоже, половину работы предстояло начать заново. Обида за любимое занятие еще тлела, и не все вопросы были отвечены. – Значит, ты просто для вида читаешь в библиотеке, а сам подгоняешь задания под себя? Что ж это за культурный обмен?              — Вовсе нет, Гер-ми-вона — мягко произнес болгарин с хриплым акцентом. – Я предпочитаю выбирать то, что впускаю в свою голову. Только самое лучшее. Все остальное в… как вы это говорите? В свой… э-э, штука в конце книги… со словами… в алфавитном порядке?       Грейнджер все меньше улавливала ход его мысли.       — Предметный указатель? Может, ты имел в виду «отложить в долгий ящик»? В смысле, оставляешь на потом?       Виктор кивнул. А потом, оправившись, покачал головой. Хмуро пытался перефразировать, но так и не смог. Вздохнул.       — Лакуны.       Гермиона, конечно, не претендовала на звание самой умной студентки Хогвартса, вундеркинда и эрудита вперемешку с гением. Но до этого она хотя бы была лучшей на курсе. Надорвалась в том году, лишь бы больше никогда не испытать самого худшего своего страха. Абсолютную пустоту в голове.       Как сейчас.       — Виктор Крам, из-за тебя мне нужен переводчик с английского, — убито сообщила всезнайка.       Тот, заметив ее упадническое настроение, тут же встал со скамейки, присаживаясь перед девушкой на корточки. Их лица оказались непозволительно близко.       — Неправда. Skŭpa Гер-ми-вона, ты очень умная, — искренне признался дурмстранговец. – Самая умная ведьма из всех, что я встречал.       — Ох, прекрати, — мигом запротестовала Гермиона, мучительно краснея от бархатных ноток в его хриплом голосе. Это был настоящий комплимент. Первый настоящий комплимент от парня в ее жизни. – Ты просто хочешь меня утешить. Я в поря…       — Твое эссе поведало мне больше о ваших противоядиях, чем мое когда-либо смогло бы, даже перечитай я всю библиотеку, — упрямо нахмурился собеседник. И на всякий случай повторил: — Ты точно самая умная на… котором курсе, шестом? На седьмом тебя не видел.       — На четвертом, — поправила его Грейнджер.       Виктор смотрел на нее пару секунд.       — Так тебе… Э-э, ты сделала эссе уровня выпускника в четырнадцать? – уточнил он. Почему-то нервно сглотнув.       — В пятнадцать, вообще-то, но… да? – робко и до ужаса польщенно улыбнулась девушка. — Я же на одном курсе с Гарри, помнишь?       — Bozhe moĭ, — в непонятном шоке произнес Виктор. Но быстро оправился, возвращаясь на лавочку, садясь чуть дальше. После чего какое-то время разглядывал свои руки и, придя к неутешительным выводам, встряхнулся. Обернулся к Гермионе с неловкой улыбкой. – Прости. Все в порядке. Ты… Тогда тем более не будь к себе строга. Не бойся. Адаптируйся. Если хочешь, побуду твоим переводчиком, как умею, да?              Чувствуя, как стыд и благодарность смешиваются в гремучую смесь, Гермиона уселась ровнее, скрывая нервозность. Крам был не так прост. Нет, куда больше, он был многогранным. Интересным. Любопытство охватило с новой силой.       — Что такое лакуны? – осторожно, все еще боясь насмешки, спросила Грейнджер. Она смотрела в совершенно не подходящее отличнику лицо, понимая, что не может сопротивляться своему интересу.       — Языковой термин, — развел руками болгарин. – Так называют… пробелы… в семантике перевода. Вот, только что был интересный пример: ты знаешь, что в Болгарии это, — он кивнул головой, — означает «нет», а это, — он помотал, – «да»?       Гермиона ошалело покачала головой. А потом, осекшись, кивнула. Окончательно запуталась, беспомощно ожидая продолжения рассказа – и жажда была острой, живой. Прямо как на первом курсе, когда она впервые оказалась в библиотеке. Виктор в один момент сам предстал перед ней редкой книгой. Он открывал ей удивительные тайны одна за одной, и сомнения в его умственных способностях истаивали дымом. Он стоил общения. Более того, был в этом чертовски хорош. К вискам тут же прилила кровь.       Тем временем парень кивнул, улыбнувшись:       — Не переживай, я стараюсь жестикулировать на ваш манер. Видишь, Гер-ми-вона, как важны международные связи? Такая простая вещь – а уже ложный друг переводчика, понимаешь? Может привести к беде. Лакуна – это то, что есть у нас, но нет, к примеру, у вас. И наоборот. Под предметным указателем я имел в виду ровно его, как те, что в конце учебников. Только для нас это еще и термин ментальной практики.       — Расскажи! – охнула Грейнджер, чуть ли не подпрыгнув на месте. Другая культура, другая школа, столько всего нового! Дурмстранговец был полностью прав. Как же много она упускала, зациклившись на пустых мелочах! Девушка неосознанно придвинулась ближе, вцепилась в его руку, будто собираясь залезть под кожу, вытрясти тайны силой – и тут же стыдливо отступила, костеря себя за невыносимое всезнайство и навязчивость. – Прости, я…       — Просто спрашивай, — мягко улыбнулся ей Крам. – Для этого и нужны друзья, да? А кроме того, — он отвел взгляд, смущенно замечая, — мне приятно быть полезным тебе.              Гермиона подумала, что покраснеть сильнее уже не может. Виктор и правда считал ее… другом? Но она толком ничем подобный статус не заслужила. Да, помогла пару раз – но это ведь мелочи. А была невыносимой гораздо чаще, так и не сумев создать о себе достойное впечатление или покорить знаниями… То есть, не покорить, разумеется, а…       — Что за «указатель», можешь объяснить в общих чертах? – кое-как сумела прочистить горло Грейнджер, почти физически чувствуя свою нелепость. – Если это не секрет, конечно.       Виктор помрачнел. Он неловко пожал плечами, сцепив руки в замок.       — Вообще-то, это и правда секрет школы, — признался он. – Мне не стоило упоминать его, но я сам виноват, увлекся… С тобой слишком легко говорить.       Несмотря на конец октября, девушке стало жарко. Суровый чемпион Дурмстранга не только оценил ее ум – настолько полюбил их разговоры, что выболтал важный секрет? Теперь выходило, что это она втерлась к нему в доверие, чтобы…       — Прости! – воскликнула Гермиона. – Я вовсе не хотела ничего выведывать, не продолжай! И о том, что ты упоминал, никому не расскажу, клянусь! Я ни в коем случае не хочу, чтобы ты попал в неприятности из-за моего любопытства, Виктор.       Тот улыбнулся, вновь гоня мурашки по спине.       — Мне ничего не будет, даже если узнают. Любимчик Каркарова, знаешь?              Вспомнив, как навязчиво и забавно опекал своего чемпиона склочный директор, Грейнджер не могла не поддаться его веселью.       — Да уж, и правда, — подумав, вздохнула она. – Я бы хотела когда-нибудь побывать в Дурмстранге – наверняка это было бы так же интересно, как исследовать Хогвартс. Жалко, что ваша школа такая секретная.       «И не принимает магглорожденных».       — Секреты ведут к недопониманию и неравенству, — заметил Виктор. – Но еще они необходимы. Я бы хотел, чтобы это было не так, но… Знания часто попадают в плохие руки. Хотя, тебе некоторые наши секреты бы очень пригодились – и я бы сам был рад устроить экскурсию по нашему замку, научить всему. Ты блестящая ведьма, Гер-ми-вона. Скрывать от тебя знания чувствуется, как… кощунство.       — Прекрати, я не настолько жадная до тайн! – неловко рассмеялась Грейнджер, не в силах выдержать столько комплиментов за один день.              Виктор долго смотрел на нее, будто любуясь. После чего, кивнув, вдруг заговорщицки понизил тон, склоняясь ближе:       — Я могу рассказать тебе кое-что другое. Тоже секрет. Только не школы, а мой личный. Как друг другу. Интересно?       — Конечно. Мы друзья, Виктор, — призналась ему и самой себе Гермиона. Каким бы ни было коротким их знакомство, в данном случае сыграло роль вовсе не количество, а качество. Каждый их разговор стоил десятка пустых сплетен с любой подружкой. Помимо багажа знаний болгарин был заботлив, вежлив, ответственен. Потому новый статус ощущался чем-то совершенно естественным и приятным. Крам заслуживал лучшего, что Гермиона могла предложить. И скрепить дружбу секретом было не худшей идеей. Девушка пообещала себе, что непременно поделится своей тайной в ответ, когда будет готова. Честно говоря, ей и самой чертовски хотелось обсудить свой прошлый год.       — Ну тогда слушай, — кивнул парень. – Ты когда-нибудь слышала про скорочтение?       — Вот почему ты так быстро читал! – сообразила гриффиндорка. – У тебя есть особая техника? То есть… конечно, я все равно бы сама никогда не надругалась над священным процессом, но раз ты не любишь…       — Что, уже смирилась? – рассмеялся Виктор. Его смех был легким, приятным, а улыбка разительно контрастировала с привычным хмурым выражением, неизменно делая его лицо весьма привлекательным.       — Вот и нет! – мигом заняла оборону собеседница. – Я тебе еще докажу, что это не пустая трата времени!       — Верю. Мне нравится, когда ты читаешь. Очень… умиротворяет. Может, со временем тоже приобщусь, если соблазн будет достаточно велик, — парень весело поиграл бровями, выглядя при этом одновременно и глупо, и совершенно очаровательно.       — Даже не сомневайся, — кивнула Гермиона. Это был ее моральный долг книгочея, в конце концов. – Так что там со скорочтением?              Улыбка стала шире, становясь хитрой ухмылкой.       — Готова к новому кощунству? Ну держись. Секрет в том, что я читаю по диагонали.       Он был прав. К такому ужасу несчастная всезнайка была не готова.       — Но как ты… Как тогда можно хоть что-то понять? – слабо пробормотала она.       Виктор склонился ближе, принимаясь объяснять с привычной активной жестикуляцией.       — Навык требует практики с самого детства. Меня научила ему мама. Она называет технику Мудростью Дурака.       — Вот уж точно, — вредно подметила девушка.       — Что есть, то есть, — ухмыльнулся Крам. – Зато лучше, чем вообще ничего – эта хитрость пригодилась мне бессчетное количество раз. Спасает, когда память не такая бесконечная, как у тебя. Я когда-то так же пытался удержать все. Да только однажды, на экзамене, как вы это называете… перегорел? Все забыл. Было очень стыдно. После этого и перешел на хитрости.       Гермиона посерьезнела, с пониманием коснувшись его плеча. Она могла разделить это горе, как никто другой.       — Мне жаль, — она на миг сжала плечо, стараясь не обращать внимания, какой маленькой была ее ладошка на фоне чужих мускулов, и какими рельефными, горячими те были под кафтаном.       — Ничего, — смягчился Виктор. – Скорочтение помогло мне в целом по жизни.       — Как?       — Суть этого чтения в том, чтобы сортировать информацию. Я очень быстро просматриваю главу, собирая все в массу, раскладываю по группам, делаю пометки страниц и строк, если глаз зацепился за ключевые слова. Затем… сужаю круг поисков, выписываю нужное подробнее. Упрощаю, отрезаю шаг за шагом менее значимое, важное перевариваю. В итоге, всего за полчаса могу сложить общее представление о вопросе одной схемой.       Грейнджер нахмурилась.       — Не понимаю, как это может работать, — признала она. – Ты же просто упускаешь все детали.       — Звучит не очень, — согласился Крам. – Но тут не сколько, а как, понимаешь?              Видя, что слова не помогают, Виктор крепко задумался. Он на миг потер подбородок – Гермиона со смущением заметила настоящую, взрослую щетину, пробивавшуюся на лице парня – после чего все-таки решился, и сам, чуть розовея скулами, заговорил:       — Представь себе небо, — негромко произнес он. – Оно очень большое. Не хватает глаз, чтобы увидеть в нем все. Ты пытаешься, но не может успеть за всем. Понимаешь?       Не видя, к чему он клонит, девушка кивнула. По крайней мере, пока аналогия была понятной.       — И чтобы хоть немного охватить все это, ты как бы… расфокусируешь взгляд, — еще тише, осторожнее произнес Крам. Он почему-то нервничал. – Все становится расплывчатым, но ты улавливаешь движение. Ты не знаешь, что именно должна заметить, потому просто позволяешь себе наблюдать все и ничего одновременно. И тогда ты можешь почувствовать то, что нужно. Твой разум тебе подскажет, пускай и не точно – тогда ты отрезаешь половину пространства, видишь чуть острее. И так, — он вытянул руку, расчерчивая воздух, — ты сужаешь и сужаешь поле, пока не видишь точно. И когда картинка складывается, ты устремляешься следом и хватаешь, — рука перед ней вдруг резко подалась вперед, пальцы скрючились, — как…       — Как снитч, — дошло до Гермионы.       И, переведя ошарашенные глаза на Виктора, отдернувшего руку, разом покрывшегося густым румянцем, она поняла, что попала в точку. Да. Гениальный ловец, мировая звезда квиддича и молчаливая темная лошадка Сборной Болгарии — сам Виктор Крам только что рассказал ей секрет своего успеха.              Грейнджер открыла рот. Закрыла.       — О Боже, — охнула она. – Это было ужасно бестактно с моей стороны. Прости, пожалуйста.       Виктор торопливо прочистил горло, отведя взгляд. Он отодвинулся, его пальцы сжались на коленях.       — Я надеюсь, ты не… — неловко попросил он.       Но Гермионе не нужно было окончание фразы. Она встала и, призвав к себе его внимание, твердо и четко заявила:       — Виктор, я никому не скажу ни единого слова. Это дело чести, — свирепо фыркнула она, уперев руки в бока. – И, если ты забыл, у меня есть опыт общения со знаменитостями. В конце концов, я лучшая подруга Гарри Поттера.       Темные глаза расширились, хмурая складочка меж бровей разгладилась. Крам с облегчением выдохнул. А после с крошечной улыбкой склонил голову набок:       — Ты… драгоценный друг, Гер-ми-вона.       Грейнджер самодовольно задрала подбородок.       — Гер-ми-она, Виктор.              Но по поводу остальной части фразы она спорить не могла.