Моей нежности храм

Ждет.       Леви опускает голову, скрывая глаза под челкой, так что Микаса не может прочитать немое сожаление в них. Она в замешательстве. Только что ей казалось, что он флиртует с ней, а теперь отстранился, молчит.       — Возьми чайник, поставь на поднос, чтобы не обжечься, я захвачу чашки, — он отвернулся, открыл шкаф и достал оттуда три чашки под цвет чайника, что был у Микасы в руках. Она примерилась, сможет ли донести его сама, но решила не рисковать и воспользовалась советом Леви.       Он открыл перед ней дверь, пропуская вперед. Дети уже сидели за столом, болтая ногами, не достающими до пола, но были какими-то тихими, кидали друг на друга странные взгляды и молчали. Даже обычно громкая Габи не издала ни писка, когда взрослые подошли.       Микаса поставила поднос на стол и дернулась к столику, за которым до этого сидела с Леви.       — Угощайтесь конфетами - я уберу грязную посуду, — схватила чайник и чашку, из которой пил владелец лавки, сделала растерянно пару шагов, когда он ее позвал:       — Мне понадобится моя чашка, — он наконец посмотрел на нее, слегка улыбаясь. На душе стало легче от осознания, что третья взятая им чашка была для нее. Девушка кивнула и вернулась, отставила остывший пустой заварник и села рядом с мужчиной. Дети, сидевшие напротив, внимательно на нее смотрели.       Приятное знакомство еще больше успокоило Микасу. Она даже почти перестала переживать из-за несостоявшегося поцелуя, когда почувствовала, как под столом нога Леви вдруг соприкоснулась с ее, и он не спешил ее убирать. Такой невинный контакт будоражил сильнее, чем то, что он почти за руку ее взял в доме Йегеров. Скрытность волновала, и Микаса старалась держаться как можно спокойнее, чтобы не выдать себя, хотя казалось, что проницательные карие глаза школьницы насквозь видели ее и ее мысли. Фалько заметил повышенное внимание подруги к новой знакомой и лишь покачал головой, понимая, сколько расспросов ожидает опекуна, как только гостья уйдет.

      — Значит, Леви ходит к вам за кофе? — уточнила Габи, приподнимая брови, переводя разговор о своих школьных «успехах» на удобную себе тему.       — Да, говорит, что у меня лучший американо, — улыбнулась Микаса и почувствовала, как Леви рядом напрягся, кашлянул в кулак, но ничего не сказал. Она посмотрела на него, пыталась понять, подавился он чем или приболел.       — Интересно, — протянула девочка и ойкнула. — Фалько! Зачем толкаешься?              — Раз начали баловаться, — прервал перепалку Леви, — значит, насиделись. Наведем порядок и – домой. Завтра в школу.       Дети послушно кивнули и разбежались, Фалько взял метлу и начал усердно махать ею, Габи собрала фантики от конфет, аккуратно утрамбовала их в мусорное ведро.       Леви и Микаса одновременно потянулись к посуде, столкнулись руками, засмеялись.       — Я сам. Не могу же заставить гостью еще и посуду мыть? Какой же из меня хозяин тогда? — пояснил он и взял поднос в руки. — Если тебе вниз по улице, можем проводить, — добавил, мгновенно жалея о сказанном, - не хотел показаться слишком навязчивым.       — На самом деле мне в другую сторону, — девушка виновато пожала плечами. — Не буду тогда мешаться. Пойду. Спасибо за чай. Заходите за кофе.       Фалько остановился, пропуская девушку, на ходу надевающую пальто. Она коротко попрощалась и вышла.       Щеки горели, и морозный ветер приятно их охлаждал. Она отошла за квартал и только потом остановилась: что-то тревожное грызло ее изнутри. Хотелось домой. И хотелось к нему. Он спокойный такой и уверенный. Ей этого не хватало. Ей нравилось, как ловко он раздает задачи и как уважительно к нему относятся дети, как он их любит. Оставалось ли там место для самой Микасы? Как много человек может отдавать, при этом не сойдя с ума?

***

      Леви почти заснул, сидя в кресле у телевизора. Он пытался посмотреть фильм, но лента оказалось невыносимо скучной уже на первых минутах, так что он позволил шуму убаюкать себя, прикрыл глаза и...       — Леви! — он вздрогнул крика детей. Они склонились над спящим мужчиной, бодрые и взволнованные.       — Даже представить не могу, что такого случилось, раз вы решили покричать на ночь глядя, — он даже не стал открывать глаза, надеясь, что случившееся - мелочи вроде закончившейся туалетной бумаги или очередного спора детей, который он должен был рассудить.       — Зачем вы врете ей, что любите кофе? — спросила Габи уже тише.       — И зачем предложили проводить до дома сегодня? — не остался в стороне Фалько. Похоже, его не меньше волновали поступки опекуна.       — Взрослые так делают, когда им кто-то нравится, — пробурчал Леви и опустил голову, сон не уходил, чему он был рад, хватался за тонкую соломинку, лишь бы снова впасть в царство Морфея.       — Вы влюбились? — вскрикнула девочка, послышался шорох — Она переедет к нам теперь? Мы не против: она хорошая.       — Габи, постой, — зашипел Фалько, — сначала нужно, чтобы они поженились. И познакомиться поближе, мы же совсем мало знакомы.       — Балда, — прервала Габи, — ты в каком веке живешь? Уже давно можно не жениться и жить вместе, но я хочу свадьбу. Купим красивые наряды и пойдем в ресторан, правда, Леви?       — Ага, — он пропустил мимо ушей все, что они говорили, позволил себе расслабиться и не проснулся, даже когда дети начали радостно скакать по комнате.

***

      Микаса проснулась неожиданно счастливой. Она подпевала радио, пока настраивала кофемолку и прогоняла первый эспрессо, просмотрела десерты и поставила свой стакан для чаевых. Поправила стикер на зеленой скрепке, улыбнулась, вспоминая друзей. Совсем скоро она сможет попасть на море, и теперь эта мечта не давит на грудную клетку, но заставляет дышать глубже, словно воздух вокруг чище стал, а сама она легче: больше не комок сожалений, а что-то приятное, окрыленное. Вчера, только когда осталась одна, вдруг поняла, что связывает Эрена и Леви: находясь рядом с однофамильцем, совершенно забывает о друге и горе. Мужчина одним своим присутствием полностью пространство занимает. И все ее планы по выяснению правды исчезают, словно и не было их - хоть список вопросов готовь к каждой встрече.       Он зашел, снова выбив из нее все мысли, кроме тех, где они прикасаются друг к другу. Она убрала прядь волос за ухо, обнажая шрам под глазом и спросила:       — Американо без сахара?       — И тебе доброе утро, — улыбнулся Леви, который сегодня был без трости и, казалось, почти не хромал.       — Как там дети? — она старалась не звучать навязчиво, пока не выяснит кое-что.       — Расстроились, что я скрыл от них наличие десертов в кофейне, поэтому мне нужно прихватить пару кексов с собой, — он закатил глаза, стоял вплотную к стойке, пытаясь быть ближе.       — Это можно устроить, — подмигнула девушка, вставляя холдер с молотым кофе в паз кофемашины, и нажала кнопку. - Останешься или спешишь?       — У меня есть пятнадцать минут на приятную беседу, — ответил, снимая пальто. - Тебе идет хорошее настроение.       — Еще бы, — усмехнулась, вышла из-за стойки с готовым напитком и присела напротив, пододвигая чашку. - У меня есть вопрос.       — Давай, — Леви догадывался, о чем она спросит, знал, что не сможет так просто его поведение оставить.       — Ты вчера странно себя повел - у меня есть догадки, почему, но хочется узнать от тебя, — она выдохнула, — почему ты передумал?       — Я не передумал - решил, что не очень прилично целовать тебя, когда за тонкой стеной двое детей, которые могут тебя смутить, — его даже развеселила ее предсказуемость. Ответ был готов еще вчера. Он ожидал, что она сразу спросит, но слишком робкой оказалась, а сегодня нет.       — Вот как, — она пожала плечами и отвела взгляд, улыбнулась, — значит, не передумал.       — Если тебя ничего не смущает, — решил уточнить Леви, глядя на нее, молодую и прекрасную. Он вдруг понял, как убого выглядит на ее фоне, да и на фоне мертвого Йегера он явно проигрывал: калека с одним видящим глазом не годился в женихи такой, как она. И все же пошел на поводу у своих эмоций, особенно, если она позволяла.              — Не смущает, — ответила коротко, взяла его кофе, к которому он так и не притронулся, сделала глоток и поставила обратно. Она думала об этом, даже считала себя странной: он ее привлекает, хотя совсем не похож на тех, кто ей нравился раньше. Он отличается от всех не только внешне, но и внутренне, и это было важно.       Как только чашка коснулась блюдца, мужчина повернул ее и взял в своей привычной манере за края сверху, поднял и отпил в том же месте, где и она. Микаса удивленно приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но не решилась, опустила голову к правому плечу, чуть прищурилась, как довольная кошка, которой удалось съесть целую банку жирной сметаны.       Леви улыбнулся в ответ, протянул здоровую руку, встретился с ее ладонью и переплел пальцы, желая согреть: она холодная была, как и сталь в ее глазах. Но он был уверен, что сердце ее горячее лавы в извергающемся вулкане.       — Ты тоже сегодня выглядишь счастливее, — заметила Микаса, посмотрев на их сплетенные пальцы. Непривычно было такое ощущать, но как будто… правильно? — Выспался?       — Да, — признался он, посмотрел на свою чашку и отпил еще, смог сохранить непоколебимое выражение лица и даже почти удовольствие выдал, хоть последнее и относилось не к напитку, а к девушке напротив.       С ней рядом было хорошо. Она ощущалась как недостающая деталь в его печальном пазле. Леви считал несправедливостью то, что только сейчас, наконец, он может чувствовать себя хорошо. Он больше не был один. Дома его ждали дети. И он ведь ни разу не пожалел, что ввязался в опекунство, хотя некоторые сослуживцы его отговаривали. А тут, в удушливом кофейном аромате, его ждала она. Смотрела, то смущаясь, то с вызовом. Необычная.       — Расскажи мне, — попросил Леви, — как ты здесь работать начала?       — Не поступила в университет и пошла в первое же место, куда взяли, — пожав плечами, ответила Микаса. — Попробовала поступить снова на следующий год, но провалила экзамены. Вот и сижу тут теперь: не хочется больше пытаться. Видимо, не мое это.       — Что «это»? — Леви считал Микасу не только хорошенькой, но и достаточно умной, чтобы без проблем поступить куда захочет. Его удивляло, что она чего-то не может.       — Я хотела стать врачом, — пояснила девушка, снова отпила из его кружки, продолжила тихо. - Больше не хочу.       — Отличная цель, — одобрил Аккерман. - Не бросай ее - пытайся еще. Если хочешь, познакомлю тебя со знакомым врачом - поможет подготовиться к вступительным.       — Не думаю, что это хорошая идея — отвлекать твоего знакомого, — потупилась она, расплела их пальцы и поправила двумя руками шарф. — Вдруг снова ничего не выйдет? А человека напряжем.       — О, поверь, она только рада будет заняться чем-нибудь, — заверил он и, протянув здоровую руку к ее локтю, осторожно сжал. — Подумай, а я пойду: пора открывать лавку. Посчитай кексы, пожалуйста.       Микаса кивнула и встала, вернулась за стойку и присела к витрине, взяла десерты, переложила в прозрачную пластиковую коробку, поставила перед собой.       Леви, одевшись, расплатился и, пожелав хорошего дня, ушел.

***

      На следующий день он не пришел, но Микаса была даже благодарна этому. Она все думала о его предложении. Она уже почти отбросила мысль вернуться к попыткам получить образование. В кофейне ей нравилось, но разве сможет она всю жизнь так работать? Казалось всегда, что эта работа временная, пока она не станет кем-то «серьезным». Может, правда стоило воспользоваться его предложением? В конце концов, тот врач мог просто сказать, что из Микасы ничего не выйдет, если она действительно ни на что не способна. Но так она хотя бы будет знать, что пыталась. Но она уже пыталась.        Как много ей нужно сделать попыток, чтобы добиться хоть чего-то? Она и могла-то всего лишь варить кофе да улыбаться. А тут людей спасать подорвалась, наивная. Микаса тряхнула головой, отгоняя навязчивые неприятные мысли. Отвлеклась на посетителей. Пока она готовила их заказ, молодые люди обсуждали, на какой фильм точно нужно сходить, а на какой не стоит. «Раф с соленой карамелью» говорил, что ничего хорошего на Парадизе сейчас не снимают, а вот в Марли толк в качественном кино знают, что бы ни сделали — шедевр. Его собеседник — «Капучино с корицей» — был с другом не согласен, уверяя, что отечественный кинематограф лучше любого заграничного. Стало интересно мнение «Американо без сахара» по этому поводу.       Девушка отдала напитки и удивилась, заметив еще одних гостей, увидеть которых совсем не ожидала.       — Привет, ребята, — она неловко махнула рукой. - Как дела?       — Отлично, — широко улыбнулась Габи, уставилась на витрину. — Нам очень понравились кексы, спасибо.       — Да не за что, — отмахнулась Микаса, уточнила. — Леви с вами?       — А вы соскучились? — хитро улыбнулся Фалько, толкая локтем подругу. Та ответила улыбкой, огляделась.       — Сделаю вам какао, — проигнорировав вопрос, отозвалась Аккерман. — Можете выбрать что-нибудь сладкое.       — У нас нет денег, — быстро сказала девочка, заволновалась: беспокоить опекуна не хотелось.       — Можете считать, что пришли ко мне в гости, а я вас угощаю, — успокоила детей Микаса, подбодрила. — Не стесняйтесь. Выбирайте, что нравится.       Ребята переглянулись, кивнули друг другу и принялись обсуждать ассортимент.       — Вы не обиделись, что он не пришел сегодня? — спросил Фалько, когда они сидели за столом, где она обычно сидела с Леви.       Микасе показалось милым, что дети выбрали именно это место, словно чувствовали что-то.       — Уверена, что у него просто были дела поважнее, — постаралась сказать как можно легче. Ее смущали такие прямые вопросы ребят.       — Он был у психолога, — раскрыла все карты Габи и, поймав на себе удивленный взгляд, прояснила. - Чтобы нас не забрали, ему приходится постоянно ходить туда.       Микаса понимающе кивнула. Она догадывалась, что так просто одинокому военному двух детей не отдадут, и еще больше прониклась уважением к Леви, который так старается ради них.       — Он у вас хороший, — призналась девушка, следя за тем, как дети уплетают пирожные с жирным сладким кремом.       — Да, это точно, — с набитым ртом подтвердила Габи. — Хотите секрет про него?       — Не думаю, что ему бы понравилось, что его секреты раскрывают без разрешения, — хихикнула Микаса, но была жутко заинтересована, надеясь, что болтливый детский язык не сдержится. И оказалась права.       — Он ненавидит кофе, — довольно выдала Габи.

***

      — Спасибо за приятную беседу, — поблагодарил Леви врач, сделал последнюю запись и закрыл журнал. — Теперь можем поговорить как старые знакомые.       — Тц, я и так был с тобой предельно честен, Пиксис, — недовольно буркнул Аккерман и, откидывая голову назад, прикрыл глаза. — Что ты еще хочешь вытянуть?       — Например, больше подробностей о той девушке, — протянул Дот. — Ты как-то очень скудно о ней говоришь, будто и не важно это.       — Значит, так оно и есть, — Леви отвернулся, закусил щеку изнутри. Говорить о Микасе он не хотел. Казалось, что, как только расскажет, как все хорошо, сразу все исчезнет. Не станет ни Микасы, ни глаз ее грустно-красивых, ни рук ее холодно-нежных.       — Да ладно тебе, просто расскажи, что думаешь.       Леви закрыл глаза и сдался.       — Думаю, что влюблен.

***

      — Ненавидит? — Микаса не верила своим ушам, переводила взгляд с одно ребенка на другого, пытаясь понять услышанное.       Вдруг все спуталось. Он, получается, сюда регулярно ходил, давился кофе, чтобы что? Ради нее что ли? Странно так было осознавать все это, хотелось уточнить, убедиться, понять.       — Ага, — кивнула школьница, сделала глоток какао, облизнула верхнюю губу, — он сказал, что так делают, когда кто-то нравится. Вот мы и пришли узнать, а вам он нравится?       Микаса посмотрела в окно. Снаружи туда-сюда темными пятнами ходили люди. Не так она себе это представляла. Говорить с ним о несостоявшемся поцелуе было значительно легче.        Тихо. Стало тихо так, что только одна мысль громом в голове: она ему нравится. Так по-детски, наивно и приятно. И он ей нравится. Очень. Так нравится, что она снова жить хочет, и на встречи с его врачом согласится, и стараться будет, правда.       — Да, нравится, — улыбнулась Микаса, возвращая внимание маленьким гостям.