Его дыхание в вечерней тишине на её щеке кажется касанием теплого солнечного луча. Его тепло быстро проникает в каждую клеточку тела, заполняет собой пустоту. Жалость растворяется, пока Лими теряется в Санёпе. Теряется глубоко в его пустоте, которая вмиг кажется самой на свете родной.
Кладет ладони ему на плечи, прикрывает глаза, отвечает на поцелуй, пока еще одна слеза скатывается по щеке. Да, Санёп врал. Но даже его ложь — это он сам. Значит, в этой лжи он был искреннен. И Лими принимает это, пока он мягко притягивает ее за талию ближе к себе. Ещё вчера она смотрела на него как на чужого. Сейчас ей кажется, что роднее человека нет.
— Больше не прячься от меня, Санёп. Прошу тебя. — шепчет, отстранившись, не смотря ему в глаза, чувствуя, как он смотрит на неё близко-близко.
Он берет её личико в свои горячие ладони, заставляя посмотреть на него. Улыбается. Мягко, еле заметно приподнимая уголок губ. Счастлив. Спустя столько лет осознал свои чувства. Счастлив потому, что смог пронести их в себе через собственную боль. Что смог показать ей себя, рассказать про то, что в его душе.
— Я люблю тебя.
Говорит, не отводя взгляд, пока в её глазах плавают остренькие блики от света фонаря. Санёпу кажется, что это осколки пустоты. Он мягко притягивает Лими в свои объятия, прикрывая глаза, утыкаясь носом в её макушку, вдыхая её запах с нотками морской соли на волосах.
Она утыкается ему в грудь, сцепляет ладошки за его спиной в замочек. Могла ли она подумать, что за это время в родном городе, куда она уехала, чтобы не потеряться в этом суетном мире, она потеряется в другом человеке. Но она не жалеет, нет. Ни капельки. Потому что любит. Ей стыдно, что она забыла. Что позволила себе однажды отпустить. Что думала, что чувств больше нет. Но есть они. Самые настоящие, есть. Это те самые мурашки, которые бегут сейчас по спине, пока Санёп гладит ее своей горячей ладонью. Это тот самый терпкий запах хвои в её легких. Теперь он там навсегда, в каждой клетке, с каждым вдохом.
Пустоте с пустотой не страшно. Санёп находит себя в Лими, она для него — необъятный мир, в котором для него теперь есть место. Лими находит себя в Санёпе, он для неё — её самый тёплый мирок, в котором она может почувствовать себя в безопасности. Больше не нужно бояться потерять себя. Больше не нужно бояться остаться за гранью. Теперь будет спокойно. Потому что пустоте легко потеряться, а в пустоте глаз — утонуть. Он тонет в её пустоте, пока она теряется в нём. И это так, как должно быть.
***
Он несет её рюкзак на одном плече, держа её за руку. А море шумит, перекатывается под серостью. С неба сыплется дождевая пыль, оседая на лицах. Душно, слишком влажно. Сложно дышать. Но на лице Санёпа лёгкая улыбка, в его дыхании — остатки дыма сигарет. По телу бегут мурашки от того, что Лими сжимает его руку в своей сильнее. Он смотрит на нее искоса слегка сверху вниз, вышагивая медленно по тротуару между пляжем и дорогой.
— Точно хочешь уехать? — спрашивает тихо, снова возвращая взгляд перед собой.
Она лишь мычит в ответ, смотря туда же. Опускает взгляд в их ноги, смотрит на широкие шаги Санёпа и на свои — поуже. Почему-то улыбается этому. Вдруг останавливается, тянет Ёпа за руку, заставляя остановиться и обернуться. Он вопросительно вскидывает бровь, подходит ближе. Она проскальзывает руками ему за спину, обнимает, пряча взгляд в его груди.
— Скучать же будешь, дурочка. — говорит парень с улыбкой пошире, поглаживая девушку по макушке.
— Я не могу так просто уволиться, Санёп~а. — отвечает тихо.
Он мягко отстраняет её от себя, слегка наклоняется, заглядывая в ее спокойное, немного грустное лицо.
— Но ты пообещала, что бросишь все и приедешь ко мне.
— Приеду.
— Точно?
— Точно.
— Я же люблю тебя.
— А я тебя. — она поднимает на него взгляд только сейчас.
Капли тяжелеют, укалывают макушки, плечи, стекают по лицам, по прядям волос. Но Лими смотрит на Санёпа через эту мельтешащую пелену, слыша, как море возмущается, как ловит в себя небесные слезы.
— Ты — всё, что у меня есть, Санёп.
— А я — пустота без тебя, Лими.
Бывает такое, что однажды человек становится родным. Не просто родным, а родным для некогда чужого. Или некогда чужое становится для человека родным. И тогда где эта грань? Где-то между железнодорожными перегонами. Наверное. Может, на старой скамейке на вокзале. Может, в свете светофора на окраине поздно ночью. Он светит бесполезно, для пустоты, пытаясь зелёным светом гнать вперед время.
Но время — самый заядлый нарушитель.
— Поэтому я буду ждать тебя
Поэтому я вернусь —
