Здесь трава сверкнула сталью

Очень, очень, очень не хотелось драться. Да и не умела, чего уж тут. Тем более, куда ей, с её птичьими тонкими костями против полу-, но всё же орка? Здоровущий, страшный и страшно, страшно всё же вонючий. Посему машинально морщила нос, вжималась в стену и с каким-то тупым отчаянием чувствовала, как наливаются тяжестью кончики пальцев, реагируя на пробуждающуюся от опасности магию. Помощь пришла с неожиданной стороны: кто-то принялся обстреливать обидчика. В момент, когда громила получил по лысой голове первый удар, девушка, признаться, сама вжала голову в плечи, напуганная произошедшим, а после принялась озираться, чего сделать, увы, особо не получалось из-за полуорочьего тела, загораживающего обзор. Но неизвестный стрелок метко стрельнул в темечко приставучего пьяницы ещё раз, заставив того отпрянуть от девушки и начать осматриваться, а ей всё же удалось скользнуть взглядом по залу. Увы, кроме нескольких пар заинтересовавшихся происходящим глаз она ничего не обнаружила. Правда, чужой интерес её напрягал даже больше, чем здоровенный полукровка. Но, кажется, посетители таверны куда сильнее были увлечены «обстрелом», чем её личностью, так что через несколько секунд, всё ещё напуганная, она даже вдруг улыбнулась очередному попаданию в голову полуорку. Который, к слову, хоть и пытался вернуть ей своё внимание, но в один момент разразился такой бранью, что девушка аж вспыхнула, не ожидавшая таких витиеватых фигур речи. Да, пусть такому Мать-Настоятельница и не учила, девушка всё поняла, отчего покраснела ещё сильнее. Но страх чуть отступил, ладошки перестали гудеть, и когда её неожиданным «знакомым» занялась наконец-то подошедшая стража, выволакивая из таверны, девушка осмотрелась, натыкаясь на пристальный взгляд красновато-желтых глаз. Неприятный надо сказать взгляд, да и тот, кому он принадлежит тоже… не был располагающим к себе. Нет, она видела полуросликов ранее, но этот был на редкость отталкивающим. И он позвал её кивком за свой стол, явно давая понять, что помог ей не просто так. Или просто так? Мог ли заметить на улице и прийти зачем-то следом? Мог ли просто идти в эту же таверну и просто решить помочь? Сознательно полез на полуорка, будучи явно мельче того. Значит, умеет драться. Ну, или быстро бегать. Или откупаться. Девушка пыталась по внешнему виду понять, богатые ли на полурослике одежды, но вот так, издалека, не щупая ни материал ни выделку… Да откуда она знает?! А если и хорошие, то его ли, а может украл? Или убил кого-то и снял. И её убьёт. Но на ней ничего не было, что можно забрать себе. Никаких украшений, ничего. Ну, хорошо, платье выглядело прилично, оно тёплое, с вышивкой на горловине… «Провались!» — зашептал внутренний голос. На тёмно-синей шерстяной ткани платья был вышит шёлковой нитью золотистый крестострел, символ её Храма. Девушка стянула губы в нитку, уверенная, что её раскусили. Какой промах! «Так, спокойно… — лихорадочно забились в голове мысли, — ты ничего не сделала плохого, и ничего страшного нет в присутствии послушницы Храма Света в таверне. Даже, если подумать, наоборот, для хозяина это благословение… Трактирщица! Она точно поняла. Поэтому так любезна. Потому что… ей что-то нужно. И ему что-то нужно. Им всем что-то нужно» Девушка пыталась понять, как вежливо отказаться от его приглашения, но, прежде чем она решилась попросту помотать головой, перед столом возникла жена трактирщика, заминая в кулак засаленное тонкое полотенце. — Простите, милая, что так вышло, — заискивающе начала женщина. — Он не сильно побеспокоил вас? — Нет… — забормотала послушница, — мне… мне помогли, — она подумала, что не стоит кивать в сторону своего спасителя, хотя его наверняка видела вся таверна. — Всё хорошо. Я готова идти к себе, вы можете сказать… — Да, я скажу, но… — перебила её трактирщица, — я, простите… я хочу попросить кое-что, я ведь не ошибаюсь, что… — женщина кивнула на горловину платья, заставив девушку неосознанно прикрыть крестострел рукой и закивать. — Значит, вы обучены исцелению?.. — Да, я… да, но, — зашептала та испуганно. — Пожалуйста, госпожа, — обратилась трактирщица к девушке явно не по чину, но с такой мольбой в голосе, что на её глазах выступили слёзы, — моя младшая дочка, она… Пожалуйста, я сама знаю целебные травы, но мои настои не помогают, пожалуйста… — Хорошо, хорошо, тише, — забормотала девушка, настороженно осматриваясь. Но в таверне было шумно, и сцена не привлекла особого внимания. Она поднялась, выходя из-за стола. — Ведите. Уходя след за трактирщицей, послушница обернулась к своему спасителю, выхватила взгляд и пожала плечами, мол, ничего не могу поделать. И это даже не было ложью. Она торопилась за женщиной, которая увела её в неприметную дверь, что вела не в кухню, а в жилые комнаты. Здесь было гораздо тише, чем в зале таверны, воздух был тяжелым и пропитанным запахом целебных трав. Девушка потянула носом: — бузина? — пробормотала она, — какая хворь у дочери? — Не знаю, — качнула головой женщина, — температура держится четвёртый день, рвёт, плохо дышит, почти не пьёт. Сюда, пожалуйста. Послушница вошла в комнатку, отгороженную не дверью, но плотной тканью. В комнатке стояло несколько тусклых свечей, создающих полумрак, в котором угадывалась низкая грубо сколоченная кровать, на которой виднелся закрытый одеялом ребёнок. Присутствие болезни ощущалось кожей, девушка морщилась, опускаясь на колени перед малышкой, на вид лет трёх. — Как её зовут? — Тенни, госпожа. — Я не госпожа, — нахмурилась девушка, а затем обратилась к девчушке. — Тенни, здравствуй… Та заворочалась, просыпаясь, повернулась на голос, распахнула болезненно блестящие глаза. Послушница пощупала кончиками пальцев лоб, на который налипли светло-рыжие прядки волосы, чувствуя, как горяча кожа малышки. Её учили лечить разные болезни, и сейчас она чувствовала, что может помочь Тенни. Ей не нужно даже разбираться, что это за хворь, потому что это не особо важно. Дело к весне, дети часто болеют. И если не вмешаться, то эта девочка станет одной из тех, кто в этом возрасте не переживает очередную зиму. — Хорошо, — закивала послушница, выдыхая, а затем посмотрела на мать ребёнка, повторив, — хорошо, я помогу. Тенни, ложись на спинку. — Она помогла девочке перевернуться, а затем задрала её тонкую влажную рубашку. — Вот так, молодец. Девушка прикрыла глаза, положив на грудь ребёнка ладонь, что в полумраке комнаты казалась серебристо-белой. И через мгновение очертание тонких пальцев стёрлись разливающимся из-под ладони светом. Свет освещал тело ребёнка, кроватку, комнатку, затапливал всё пространство, а, самое главное, выжигал из девочки всю хворь. Та, сначала испуганно захныкав, через мгновение начала ровнее и свободнее дышать, а жар начал спадать. Чувствуя, как болезнь отступила, девушка отняла ладонь от тела малышки и свет погас, оставляя перед глазами плясать яркие пятна. — Мама?.. — зашептала девчушка, испуганно рыская глазами по полумраку. — О, я здесь! — всхлипнула женщина, падая перед кроваткой на колени, — я здесь! Девушка поднялась, отступая от них, улыбаясь тому, что смогла помочь. — Спасибо, спасибо, госпожа, — отпустив дочь, кинулась в ноги послушницы трактирщица. — Спасибо! — Я не госпожа, — мягко коснулась волос женщины она. — Меня зовут Кира. И когда, чуть успокоившись, жена трактирщика отвела девушку обратно в зал, та мельком взглянула на посетителей трактира, надеясь, что её магия осталась никем не замеченной. Но интерес многих людей был сосредоточен на новом лице в зале: рядом с полуросликом сидела женщина, явно не из местных, и они тихо, но с жаром спорили. Женщина подняла голову, поймав направленный взгляд Киры, но та отвела глаза, поторопившись подняться к себе и надеясь, что ей удастся спокойно поспать.