Фатих: Боль женщин.

Эдирне. Столица Османского Государства. Ноябрь 1451 года.

Уже несколько месяцев, после случайно узнанного у служанок факта, Элена не могла спокойно спать—ей мерещились казни, мертвые мальчики, много смертей… Тем не менее, за столько же месяцев она даже не попыталась обговорить эту тему с Султаном… Страшно было—а вдруг не так поймет? А вдруг после такого их отношения испортиться? Многое поменялось. Помимо того, что Элена стала чаще проводить ночи в покоях Султана, ей, привыкшей за эти месяца к отдыху и спокойствию, пришлось снова вернуться к учебе—она учила арабский и посещала уроки искусств, проводившиеся вместе с наложницами. Если раньше девушка боялась, что её скоро рассекретят и придется снова вернуться в Византию—только на этот раз на виселицу—то сейчас она стала бояться всего в гареме, всего во дворце… Она боялась, что янычары, охраняющие её покои, вдруг решат вломится к ней среди ночи, чтобы убить, боялась, что Гюльбахар-хатун захочет отравить её еду, а служанки жены Султана убьют на подходе к какому-то неохраняемому коридору. По этой же причине в её покоях всегда спала одна из четырех служанок, а в коридорах и саду сопровождали вообще все. По этой же причине у неё в одном из сундуков всегда была готова сумка с золотом и вещами—чтобы если ей придется бежать, она смогла сделать это быстро. Гюльбахар, по правде, бояться было глупо—она была прекрасной девушкой и прямым примером человека, выращенного по гаремным стандартам—терпеть других женщин мужа, растить сына и молчать, если что-то задевает твою гордость. Элена её очень за это уважала, но эта паранойя заставляла делать безумные вещи. Из-за страха отравления в покои во время принятия пищи приходила девушка, работающая служанкой на кухне и подробно докладывала о том, что принесено, что добавлено, да как принесено. Иногда даже пробовала, чтобы успокоить Элену-хатун. Какое-то время ей получилось игнорировать свое странное поведение—и всё же паранойя это не нормально… В итоге она стала пить успокаивающие настойки, которые готовила сама… Травы приносили служанки, ходившие на рынок и там покупающие все необходимое. Это помогло. Да только не все страхи ушли—она перестала гулять в саду, когда солнце уже начинало заходить за горизонт, хотя раньше очень любила это делать, она не бродила по коридорам посреди ночи от скуки, да и вообще в целом стала вести себя осторожнее… При этом пожаловаться Мехмеду на свое состояние она не могла—не хотела обременять и без того занятого человека своими проблемами. В этом вся она—никогда не скажет, если плохо, никого не побеспокоит, все проблемы будет держать в себе. Но её страхи были связаны и с Султаном—будущие походы, которые так часто они обсуждали после ужина, после ночи проведенной вместе, пугали до смерти… Всегда был страх, что любимый погибнет на войне, не успев попрощаться. А прощаться и не хотелось—чувства только крепли, появлялись совместные планы, совместные мечты на будущее. В один из спокойных дней Элена всё же решила пойти к Султану с желанием обсудить наконец то, что ее беспокоит. Ахмед-младший, сын Халиме-хатун, жил в дальней части дворца и никто не знал, что с ним будет… Но все его обсуждали вот уже которую неделю. Мехмед приказал тщательно следить, чтобы он никуда не делся—приставил лучших стражей, почти полностью свел контакты Шехзаде к нулю… Элена была очень опечалена этим—он ведь совсем малыш, год отроду, а уже вынужден терпеть такое отношение к себе… Она хотела что-то сделать, но все, с кем она об этом говорила, просили её не вмешиваться в это дело—даже Дайе-хатун, с которой у неё были прекрасные отношения, просила не лезть в братские отношения. Но какие же могут быть отношения, когда Ахмеду всего годик? Он даже не понимает ничего.       —Повелитель… — В покои Султана вошёл стражник, дежуривший возле дверей. Теперь Элена была вынуждена ждать позволения войти… Раньше такого не было… — Пришла Элена-хатун.       —Пусть войдет. — Она зашла привычно для себя—с поднятой головой, даже кланялась так—не отводя глаз от Султана. Он и не против был—во всяком случае ни разу не высказал свое недовольство… Если оно было, конечно. — Добрый день.       —Вы заняты? Не хотела отвлекать.       —Тебе вход всегда открыт. Что-то случилось?        —Нет… Вернее, да, но это не касается меня.       —А кого касается?       —Вашего брата.       —Ахмеда? — Мехмед поднялся—подошел к стоящей посередине комнаты девушке. За время его правления он сильно изменился—стал держать осанку, стал чуть скрытнее, меньше говорил без повода и редко отдыхал. Султан завел руки за спину. — Я слушаю.       —Что с ним будет?       —Я не решил. Вероятно, мне придется прибегнуть к казни… Он претендент на престол.       —Нет! — Это было то, что одновременно она ожидала и не ожидала услышать… От столь быстрого и беспристрастного ответа она вскрикнула, но через секунду опомнилась и постаралась сказать спокойнее. — Он совсем малыш. Ты не можешь его убить.       —По твоему ему будет лучше жить взаперти всю его жизнь? Ты не понимаешь, что говоришь. Напомнить тебе о Орхане, которого твой император держит в плену, но требует деньги за его содержание? Что будет, если я не убью его рано или поздно? Это угроза моей власти.       —Он… Не мой император. Твой отец всегда говорил, что семья важнее власти. Он просил защищать семью во что бы это не стало—пусть падет дворец, пусть пропадет государство, но семью надо защищать любой ценой.       —Халиме виновна в смерти моей матери также, как виновен мой отец—сослал нас обоих подальше от себя, лишь бы не видеть, а потом говорил про любовь к семье. Я ни за что не верну её в столицу. А что до брата… Ахмеду нет жизни без его матери взаперти. Он либо умрет, либо будет всю жизнь страдать.        —Можно выделить ему кормилицу, няню, наставницу—как Дайе-хатун у тебя и Шахи-хатун у Лале-хатун…       —Не нужно упоминать в этом разговоре ни Дайе-хатун, ни Лале-хаутн с Шахи-хатун. Это не тот случай. — Любое упоминание кузины Султана вызывало у него не то печаль, не то раздражение.       —Извини. — Девушка протянулась ладонями к лицу Султана. Ладонь кольнула щетина—Султан все больше был похож на мужчину, а не на парня, которого Элена привыкла видеть в Манисе и начале его правления… — Извини, пожалуйста. Я не могу смотреть на то, как мучается ребёнок, понимаешь?        —Он не только ребёнок. Он ещё и потенциальный мятежник, претендент на престол.       —Разве может малыш быть мятежником? Его можно вырастить достойным человеком, который будет верен тебе, как Раду… Он ведь рос тут, он самый верный, кого я тут знаю… Подумай, Мехмед… Он ребёнок, разве будешь ты человеком, если убьешь маленького ребёнка?       —В тебе говорит мягкость женщины, а не разум властителя.       —Милость—не слабость. Проявив милость к Ахмеду, ты покажешь себя милостивым правителем, а не слабым султаном. Милость благородна!       —Стража! — Она знала, что он зовет их не для того, чтобы приказать увести её отсюда. Однако всего на секунду, даже маленькую долю секунды, она испугалась—искренне испугалась, что он отправит её в темницу, сошлет, убьёт, что угодно… — Приведите мне Мару-хатун. — Она вцепилась в ткань кафтана мужчины, желая обратить на себя внимание. Он вздохнул, перехватив руки девушки в свои. Прикрыл глаза на несколько секунд, но ответа не давал. Затем вдруг понял, что за странная эмоция мелькнула на её лице. Страх… — Что с тобой?       —Что? — Элена опустила глаза в пол. Мехмед коснулся её лица—двумя пальцами схватился за подбородок и стал крутить в разные стороны, чтобы рассмотреть. Глаза она предпочла закрыть—так было легче скрыть страх, вызванный криком Султана, обращенному людям за дверью. Фаворитка отошла на один шаг назад. Это создало странную атмосферу в покоях—она сама построила дистанцию между ними. Султан не стал бы её теперь сокращать, даже просто из уважения к ней.       —Я буду ждать решения. Я поддержу его, каким бы оно ни было, но… — Девушка подняла глаза. — Мой Султан… У нас нет детей…       —Пока нет.       —Дайте мне договорить… Я могу воспитать Ахмеда как своего ребёнка. Я постараюсь сделать это так, чтобы он не почувствовал, что он не родной. Он будет верен лишь Вам и никогда не будет думать о покушении на престол. Лишь бы он остался жив.       —Элена, почему ты боишься?       —Я… Я не боюсь…       —Что случилось с тобой? Что заставляет тебя смотреть на меня так?       —Я не знаю, Мехмед… Как узнала про Ахмеда, стала бояться всего… Просто всего! Любой шорох в коридоре, любая тень из под двери способна лишить меня сна… Я будто бы схожу с ума.       —Ты была у лекаря?       —Была. Лекарша Назбюке сказала, что я полностью здорова и со мной все в порядке, но я же от чего-то спать не могу, есть не могу! Прошу, Мехмед, сделай так, чтобы Ахмед остался жив… Быть может, именно это причина моих страданий? — Она склонилась в поклоне. — Султан… — Пройдя пару шагов спиной назад, она разворачивается и направляется к двери быстрее.  Идя по коридору, она сталкивается с идущей к пасынку Марой Бранкович. Поклонилась. Вдова Мурада II улыбнулась, приветствуя девушку. Её настроение она заметила сразу, но промолчала.       —Здравствуй, милая, как ты?       —Всё нормально… А Вы?       —Слава Господу Богу, со мной всё хорошо… Спешу к Мехмеду, ты ведь от него?       —Да… А не знаете, зачем он Вас позвал?       —Не знаю.       —Госпожа Мара… Я попросила у Султана милости для его младшего брата. Я так переживаю из-за его решения! Как Вы к этому относитесь?       —О… Что он ответил?       —Ничего. Пока ничего…       —Значит, пока я к этому никак не отношусь. Я подожду решения Султана. Поговорим позже? Может, сходим в сад? Не хочу заставлять Мехмеда ждать. Они распрощались. Элена отправилась к себе в покои, желая заняться скорее архитектурой—Султан разрешил продолжить обучение своими силами. Она бы итак этим занималась, но втайне ото всех… Не хотелось в тайне. Она надеялась таким образом успокоиться. Мара же, обдумывая действия фаворитки Мехмеда, направилась к нему.       —Сын мой, как ты? — Она улыбнулась, широко раздвинув руки, словно намеревалась обнять. Она знала, что этого не будет—не в характере её пасынка так делать. — Встретила по пути Элену-хатун. Она была у тебя?       —Верно. Проходите, матушка Мара, не стойте. — Он указал рукой на стул напротив рабочего места. Чуть отодвинул бумаги, создавая более приятный глазу вид. — Сын Халиме-хатун—Шехзаде Ахмед… Его судьба не решена, как Вы знаете. Тянуть с ней нельзя.       —Неужели ты уже что-то решил?       —Элена предложила воспитать Ахмеда своими силами. Стать ему матерью, если угодно. Она питает призрачные надежды воспитать его преданным лично мне Шехзаде.       —Что же вызывает сомнения? Ты сомневаешься в том, какая она мать?        —Элена для меня… Я доверяю ей абсолютно и в ней не сомневаюсь. Я сомневаюсь лишь в том, что Ахмед, когда он подрастает, узнает о судьбе своей матери и не решит переманить моих людей на свою сторону.        —Если узнает. Быть может, нужно скрыть его судьбу? Нужно лишь сказать, что это ваш ребёнок.       —Легко сказать Вам, матушка, для женщины принять чужого ребенка куда легче.       —Ты ведь хорошо относишься к детям, Мехмед.       —Вы ведь знаете, что дело не в отношении к детям…        —Если ты так боишься оставить его при дворе, можно вывести его из столицы и отправить к кому-нибудь… Как Наз-эфенди, например. Пускай растит его, как и остальных сирот—только лишь не говорить ни ей, ни кому бы то ни было о том, что Ахмед жив. Для всех он будет казнен.       —Кроме Элены. Она мучается ужасно—Вы, матушка, с Вашим умением различать настроение людей, наверняка это заметили. Она почти не спит и почти не ест. Все, что набрала после болезни, снова сбросила—совсем худая.       —Да, я заметила… Бедняжка, за что же Господь так её наказывает—ни ребёнка не даёт, ни спокойно пожить… Может ей нужно сменить обстановку? Отправим её в Дидимотиху? Или в Бурсу? Пусть отдохнет немного от всей этой гаремной суеты…       —Отправим Ибрагима-эфенди к госпоже Наз, скажем, что этот ребёнок был найден в деревне на окраине, нет ни родителей, ни родных. Пусть все думают, что ребёнок никак к нам не относится. А вот насчёт Элены я подумаю.       —Блестяще, сын мой! Ты проявишь милосердие, позаботишься о судьбе своего брата. С девушкой не затягивай—твоя мать сама периодами так мучилась… Ты знаешь как это на неё повлияло.       —И всё же, вдали от гарема Хюма-хатун страдала также, как и в гареме. Я не хочу, чтобы Элена повторила судьбу моей матери.       —Никто бы не хотел.       —Скажите страже позвать её сюда—пусть будет здесь, у меня—рядом. Мачеха Султана кивает. Оглядывает покои и выходит, быстро поклонившись. Один из стражников идёт к ближайшей служанке, чтобы та пошла за Эленой-хатун.

Несколько часов спустя. Сад столичного дворца.

      —Эсме, не ёрничайте. Вы ведь сестра Султана! Нужно соответствовать своему статусу. Элена и Мара шли по тропинке, наблюдая за обучением юных жителей дворца—среди них известные Элене Раду, Эсме, Ямур—дочка местного бея и одна из близких подруг Эсме.       —Я редко бываю в саду, госпожа Мара.       —Признаюсь, я не удивлена… Порой люди так заняты учебой, что обо всем другом забывают. И о собственном здоровье тоже. Учитель снова крикнул ученикам:       —Раду! Прекратите так делать!       —Отойдем в более тихую часть сада? — Мара показала рукой на проход в темную рощу… Она действительно тихая, потому что туда мало кто заходит—никто не хочет остаться в темноте днем. — К слову, розовый цвет тебе к лицу… Она несомненно имела в виду наряд девушки—темно-розовое платье с вышивкой на талии и груди было невероятно дорогим, но абсолютно оправдывало свою цену—оно было чудесным. На голове было что-то вроде тиары… Свисающее украшение с розовыми камнями.       —Моё здоровье в порядке. Я действительно устала от учебы, но для меня это одна из немногих радостных вещей.       —Тебе стоит отдохнуть, Элена… Не хочешь немного сменить обстановку? Присядем? — Уходить далеко под кроны деревьев девушки не стали—сели на деревянную лавочку совсем рядом с выходом.       —Предлагаете переехать в другие покои, госпожа? Мне очень нравится в моих—они просторные и удобные, не стоит Вам переживать из-за такой мелочи.       —Вообще-то, я не об этом. У нас с Мехмедом был разговор… В Бурсе дворец поменьше—как поместье—там спокойно и тихо, там природа и меньше людей… Нет суеты, милая. Ты так устало выглядишь у нас здесь—ты не привыкла к такой жизни, столичный гарем громкий и достаточно забитый. Не стоит ли тебе поехать в другое место?       —Нет! Госпожа, не ссылайте меня.       —Ну что ты, дорогая, это не ссылка. Ты отдохнешь пару месяцев и вернешься… Я сама лично позабочусь об этом. Бурса тебе понравиться. Возьмешь с собой своих служанок—ты ведь их очень ценишь. Побольше погуляете—сама же говоришь, что редко бываешь в саду.       —Госпожа Мара, я не смогу так далеко от дворца! Я не смогу так далеко от Мехмеда! Я… Я буду больше гулять, больше отдыхать, только не отправляйте меня в Бурсу… Мне там не место. Я там завяну… Умру! Мачеха Султана коснулась руки фаворитки, а Элена прикрыла глаза, желая скрыть подступаюдие от обиды слезы:       —Подумай об этом, как о возможности отдохнуть. Элена, это не навсегда, а всего на несколько месяцев. Хочешь, на один месяц? Ты сама увидишь, как тебе станет легче.       —Мне легче, когда я рядом с Султаном! Я чувствую себя хорошо, когда я рядом с ним… Я заклинаю Вас… Не нужно этого!       —Хорошо-хорошо… Но ты подумай, договорились? Нет ничего страшного в отдыхе в другом месте. Я и сама так уезжала. Просто подумай. Мы не приняли решение и не начали приготовления… Без твоего согласия никто тебя туда не отправит. Если, конечно, этого не захочет Султан. Ты ведь не станешь с ним спорить?       —Я… Я сделаю так, как скажет Мехмед. Только если он посчитает это нужным.       —Хорошо. — Мара улыбнулась. Пытаясь спасти разговор, она перевезла тему. — Говорят, твой брат хочет жениться.       —Да… Алкета добрая девушка… И детей любит… Даст Господь, будет у них счастливая семья…       —Разве девушка не приняла ислам?       —Собиралась… Однако я не знала, что Султан одобрил брак.       —Разве ж он откажет своему другу? Гляди, твой брат и Пашой скоро станет—так он умен и талантлив. А жена Паши—благородная женщина, и жизнь легка будет.       —Я буду рада за него. Он ведь единственный у меня остался. — Разговор Элене поддерживать уже не слишком хотелось… Она так не хотела уезжать, что уже ни о чем другом, кроме этого думать она не хотела. Но перед ней благородная женщина—принцесса Сербии, жена почившего Султана, почти советница своего пасынка—нового Султана Османского Государства, так что разговор нужно было продолжить—таков порядок. — А о его способностях я и не спорю—он всегда был очень талантливым и смышленым.       —Будущее Империи в руках таких же молодых людей, как Азан.. Мехмед всегда желал видеть рядом с собой умных, культурно развитых и талантливых людей… Ты сама знаешь, где он провёл детство—все эти скитания по разным городам… Он трудно это переживал, а найти там людей, подходящих под эти запросы, было невозможно. Так вот ещё одна причина, почему ехать в Бурсу—плохая идея. Разве не там кто-то защитит от проблем? Да ещё и вирусы страшные ходят по всему миру… Если она там заболеет, если её там отравят или зарежут… Никто даже не станет разбираться. А Мехмед, погоревав несколько месяцев, все равно забудет и пригласит в покои другую—красивую, умную и здоровую девушку, которая родит ему наследника, да развлечет разговором… Если Господь заберет её душу так рано… Не нужно было даже начинать об этом думать!       —Госпожа Мара… Я могу просить такое только у Вас—Вы здесь самая важная… Самая влиятельная… Я умоляю… Если Султан захочет отправить меня в Бурсу—я уеду, как он того и желает, не стану перечить. Но позаботьтесь о том, чтобы я не прожила там остаток своей жизни…       —Милая, никто правда не говорит о долгосрочной ссылке. Это действительно поездка в профилактических целях—ты плохо спишь и плохо ешь, у тебя усталые глаза и неуверенная походка. От той Элены, что приехала полгода назад, не осталось и следа… Мы надеемся, что под присмотром врачей, в другом месте, на свежем воздухе и в безопасности поместье, твое здоровье улучшиться и ты приедешь с новыми силами покорять столицу! Все проблемы здесь… — Женщина коснулась тыльной стороны ладони лба девушки. — Работу с телом стоит начинать с головы… А твоя милая головушка забита постоянной учебой, что не плохо, однако приобретает негативный оттенок при твоих излишних стараниях.       —Хорошо… Извините, что так распереживалась… Я просто до сих пор не считаю себя частью Османского двора… Только начала привыкать и тут Вы сообщили, что мне советуют уехать в другой город… Когда я с Мехмедом рядом, мне очень спокойно—гораздо лучше, чем когда я одна. Мне просто тревожно из-за Ахмеда и я из-за этого много нервничаю.       —Решение принято. Ахмед будет жить, однако не во дворце. — Мара склонилась ближе к фаворитке. Людей не было, но лучше лишний раз подстраховаться. — Все будут считать, что Шехзаде казнен, но на деле его отправят в доверенный сиротский дом—мы обо всем позаботимся. — Она снова встала ровно и посмотрела на Элену. — Вот! Улыбка тебе к лицу, дорогая, тебе стоит всегда улыбаться. Кого не красит улыбка?       —Спасибо, госпожа Мара… Султан сказал бы мне, но сделал это позже… Мне было важно услышать это как можно скорее. Мне уже лучше… Посидев ещё несколько минут и насладившись относительно тишиной, они вернулись в более людную часть сада. К подросткам присоединились малыши—Сулейман—самый младший сын старшей дочери прошлого Султана; Ханде—старшая дочь Хафсы-хатун—старшей сестры Мехмеда, Зерин—младшая дочь Хафсы и сестра Ханде; Яков—маленький мальчик, захваченный в Молдавском княжестве; Василий—сын польского дворянина; Анастасия—девочка из Греции. Элена понятия не имела кто эти дети, ведь лично с ними ее не знакомил никто—лишь о родственниках Султана она слышала—но она всегда и ко всем относилась с любовью, будто это её собственные дети… Малыши прыгали и бегали вокруг деревьев, отвлекая своего учителя. Среди них был и главный Шехзаде—Баязид. Он был одним из самых спокойных детей дворца—сидел вместе с Анастасией на принесенном диванчике, болтая о чем-то своем. Когда Элена появилась в поле зрения принца, он вдруг подскочил и, хлопая в ладоши и зазывая с собой свою подругу, помчался к девушке.       —Элена-хатун! Элена-хатун! Девушка повернулась к Баязиду—он как раз был в нескольких метрах от неё. Когда маленькие руки обвили её ноги—он был ещё совсем низким—она положила руки ему на плечи, потирая их, будто бы согревая от холода.       —Шехзаде… — Элена чуть опустилась вниз, чтобы видеть лицо принца. Он улыбался, глядя на фаворитку его отца. За полгода жизни в Эдирне, она успела с ним подружиться—он был славным ребенком, умным и милым, но одаренным и уже видно, талантлив, как самый настоящий наследник престола. — Хорошо гуляется? Погода хорошая, да?       —Да! Элена-хатун, это Анастасия! Она моя подруга! — Баязид повернулся к стоящей позади девочке. Она была чуть постарше его и повыше. Она неловко мялась на месте, но когда к ней повернулся друг, она скромно улыбнулась.       —Здравствуй, Анастасия. — Элена улыбнулась и девочке. — У тебя очень милое платье.       —Спасибо, госпожа! А у Вас очень красивая στέμμα!       —Это тиара, дорогая! — Мара Бранкович улыбнулась—девочка казалась ей очень милой и доброй.       —Простите, Мара-хатун, я ещё плохо знаю турецкий… — Анастасия опустила голову, будто сделала что-то постыдное. — Шехзаде мне помогает, но я все ещё не понимаю многие слова.       —А по-моему, у тебя отлично получается.       —Эту тиару тебе папа подарил, да? Я помню. — Баязид гордо поднял голову, гордясь, что у его отца есть вкус на украшения и что оно понравилось его подруге. Будто бы это он подарил.       —Вы правы, Шехзаде, у Вас хорошая память. — Девушка встала в полный рост. — Ваш учитель, кажется, Вас потерял.       —Нам пора… Мы с Вами встретимся, Элена-хатун?       —Конечно. Стоит Вам только захотеть, Шехзаде.

Раннее утро следующего дня. Южная часть дворца. Комната Элены-хатун.

За окном ещё было темно, когда в покои вошла Хатидже с Мелеке под руку. Хозяйка спит чутко, поэтому в тот момент, когда дверь стала открываться и едва-едва скрипнула, Элена подскочила с подушки и села.       —Просила же не приходить так рано. Я сегодня плохо спала, не открывайте шторы и свечи не зажигайте… Пусть сначала светло станет. Потом разбудите. — Разглядев в пришедших служанок, она снова повалилась на мягкие перина.       —Элена-хатун, Вас к себе зовет Султан.       —Сейчас?       —Мы сами очень удивились. Прошу, вставайте—мы поможем Вам собраться и проводим. — Мелеке встала слева от кровати, а Хатидже справа. Вместе они убрали одеяло, заставляя Элену задрожать от холода.       —Почему Султан позвал в такой час? Вам не сказали причину?       —Кто мы, чтобы спрашивать?       —Ладно… Сильно выряжаться, чтобы выйти из покоев в середине ночи, было необязательно… Да и с самочувствием Элены можно было пойти прямо в спальной сорочке… Она не думала в тот момент, что Султан ждет её при параде. Ей накинули на спальную одежду темно-красную накидку, создавая иллюзию платья. Выглядело как полноценный наряд.       —До чего же холодно… — Хатидже улыбнулась, когда её госпожа стала потирать руки друг об друга. — Зачем идти спрашивать разрешения, если меня ранее позвали?       —Волнуются, что у Султана измениться мнение и он пошлет Вас обратно. Оставшийся возле дверей мужчина посмотрел на Мелеке недовольно, явно не ожидая таких обвинений. Элена решила защитить янычар:       —Я утрирую. Это их работа ведь. Не принимайте за зло, эфенди. Дверь отворилась и первый мужчина махнул рукой, приглашая войти. Служанки поклонились и отправились к себе—отсыпаться. Всё равно провожать госпожу до её же покоев спустя столько месяцев, проведенных во дворце, было глупо. Да и один из стражников доведет её до самой двери после того, как она выйдет. Мехмед сидел на диване—глядел в стену пустым взглядом. Элена поклонилась, но парень—нет, став Султаном… он из парня стал мужчиной—не отреагировал на ее появление никак. Совсем. Продолжил смотреть в стену.       —Мой Султан? — Снова никакой реакции. — Мехмед, что с тобой?       —Извини, что позвал так поздно. — Он встал с дивана и подошел к гостье. — Я всё жду, когда ты перестанешь звать меня на «Вы», но как будто этого никогда не произойдет.       —Я стараюсь привыкнуть. — Он кивнул и протянулся руками к лицу девушки. Опущенное к полу лицо его крайне расстраивало. Кто они друг другу, чтобы так стесняться присутствия? — Ты меня напугал. Что случилось?       —Мне нужна твоя помощь. Иди сюда.       —Что случилось?       —Я понял кое-что, но нужно посоветоваться. — Она подошла к столу. Мужчина не снял даже уличной одежды—торопился как только мог. Он совсем недавно вернулся от своего учителя—шейха. — Мы готовимся к походу на Константинополь.       —Уже? Но к чему такая спешка? Ты стал Султаном совсем недавно…       —Именно.— Он указал на территории на карте. — Моему предку Осману снился сон о том, что его потомок завоюет Константинополь. «Город, расположенный на пересечении двух морей и двух континентов, является бриллиантом в оправе из двух сапфиров и двух изумрудов, образуя самый драгоценный камень кольца, охватывающего весь мир.» Я родился в момент, когда моей отец читал Аль-Фатх, это ли не предзнаменования?Александр Великий в моем возрасте уже завоевал все эти земли… Я не могу ждать, хочу чтобы обо мне вспоминали как о великом Султане. Мое положения шатко, ведь я для всех мальчишка без четких целей—а я хочу доказать им, чего я стою.       —Я поняла… Что я могу сделать для Вас?       —Смотри. — Он указал на европейскую сторону пролива Босфор. — Если построить здесь крепость, я смогу контролировать все корабли, все военные поставки, идущие через Чёрное море.       —Да. Но как отнесется к этому решению Император Константин?       —Я уже говорил это Халиль-Паше. Все, что в стенах Константинополя—принадлежит римлянам, а то, что за стенами—мне.        —Как он к этому отнесся? Халиль Паша…       —«Это не дипломатия, это—объявление войны». Меня мало интересует его мнение—он стар и консервативен. Он не идет в ногу со временем, не понимает моего желания, а значит выступает против меня. Он за это поплатиться.       —Он просто бюрократ, Мехмед. Он ведь тебя с детства знает—потому и видит в тебе ребенка. Тебе нужно было мое одобрение или что?       —Нет. Мара Бранкович выполняет функцию посла, дипломата и советника, если тебе угодно называть это так. Хочу, чтобы в подготовке к походу участвовала и ты. Ты прекрасно знаешь Византийскую столицу—это твой дом. Поможешь с составлением карт, расскажешь все, что тебе известно.       —А на поле боя поеду? — Элена сказала это сначала с издевкой, больше как шутку, но ведь это была идея… Если понадобиться ее помощь, вроде той, что она могла рассказать о том, что не знает Мехмед… Это было даже логично!       —Об этом не может идти и речи. Ты женщина.       —А ещё я почти врач и неплохой стратег, спасибо вам с братом. Я могу быть полезна.       —Я не стану так тобой рисковать. Будешь здесь.       —Посмотрим.       —Посмотрим. — Он кивнул на карту. — Раз ты умна в стратегиях… Скажи откуда заходить. Посмотрим на то, что успела нахвататься.       —Чтобы окружить город… Нужен флот, но не простой… Простой бесполезен.       —Маленькие лодки с греблями, чтобы быть маневристее и практичнее?       —Точно. Но в Золотой Рог так просто не зайти.        —Чугунная цепь?       —От Христовой Башни до стен Константинополя, да… Будет просто неплохо иметь флот со стороны Босфора—это контролирует приходящие и уходящие суда. Как твоя крепость. — Элена тыкнула рукой в карту. — Зайти бы в Золотой Рог… Тогда можно было бы говорить о контроле над всей приграничной территории города.       —Есть ведь еще и Галата.       —Они… Они не столь опасны. Вряд ли станут противостоять вам.       —Нам. Где твой дом? Покажи мне.       —По картам не поймешь, но… Где-то здесь. — Девушка склонилась над столом, выискивая на большой карте её родного города одну единственную улицу, с большим расстоянием между домами и двумя характерными домами друг напротив друга… Через несколько секунд она тыкнула рукой в карту и стала обводить небольшой круг пальцем. — Здесь.       —Понял. — Мужчина коснулся рукой её спины, заставляя этим выпрямиться и посмотреть Султану в глаза. — Ты действительно слушала наши разговоры.       —Конечно же слушала. Могла ли я иначе?       —Ну что ж… Прекрасно. Тогда будешь обучаться военному делу. Посмотрим, чем это кончиться. Я уже направил людей для строительства Румелихасар.

Полдень. Большой зал Дивана. Северная часть дворца.

      —Итак… Мы подавили восстание в Анатолии. — Двор Мехмеда поделен между молодыми и прогрессивными советниками из Манисы, во главе которых Заганос-Паша—они поддерживают нового Султана во всех его начинаниях, и Старшими Визирями, доставшимися правителю «в наследство»,—они сомневаются в лидерстве Мехмеда. Сомнения распространились в Западную Анатолию, где поднялись восстания. Армия Султана быстро их подавила. — Хасан-Паша, что говорят шпионы? Какие новости они приносят из Константинополя?       —Римляне требуют у нас… Они выслали свои требования. Мехмед сидел спокойно, расслабленно—справа от него ряд его соратников—Заганоса-Паши, Азана, Сулеймана, Махмуда… И ещё много перспективных молодых людей. А слева—Халиль-Паша, Хасан-Паша, Коркут-Паша… Изредка Султан глядел на мизинец правой руки, на который было надето кольцо с тугрой.       —Какие именно?       —Они угрожают освободить Вашего дядю Орхана, если мы не утроим его содержание.       —Вот как… Занятно… — Мехмед с улыбкой глянул на Азана—они уже знали, что делать. — Спасибо за интересные новости, Хасан-Паша. Император Константин просчитался, верно, Халиль-Паша? — Главный Визирь склоняет голову—разве может он помешать Султану, когда он занял трон уже по-настоящему? Он не перевоспитает его кнутом, как делал это в детстве принца. За дверью, находящейся за спиной Султана, стоит Элена-хатун, которую волей-неволей стали посвящать в политику. Азан вошел в совет Дивана официально, а его сестра—тайно.

Два часа спустя. Большой зал Дивана. Северная часть дворца.

      —И ты ей это позволил? — Азан был зол. — Она девушка!       —Я ей то же самое сказал. Она уговаривала всю ночь. Брат Элены-хатун подскочил вдруг к Султану, встал прямо напротив в нескольких сантиметрах от него.       —Я мирюсь с тем, что она твоя фаворитка, Мехмед, хотя предпочел бы, чтобы она стала женой какого-то Паши… Так хоть она была бы официальной женой. Но отправлять её в пекло войны я не позволю.       —Не забывай с кем говоришь, брат Азан. Говори со своей сестрой по поводу её решения. Я и сам его не слишком поддерживаю, но её желание быть рядом во время взятия города для меня многое значит.       —Она для тебя вообще ничего не значит судя по тому, что ты сделал её буквально гаремной девушкой. Если больше не желаешь видеть её в своих покоях, но отказаться не можешь, и хочешь от неё избавиться—отправь её в провинцию, сошли в Бурсу, Дидимотиху, Манису, но не смей отправлять её на войну, чтобы только избавиться.       —Я не прошу её принять ислам, потому что знаю, что значит для неё её вера и её религия. — Султан сохранял внешнее спокойствие. — Если она когда-нибудь откажет мне в желании быть рядом, не сомневайся, я не стану противиться её желанию или насильно держать близко. Азан сделал шаг назад:       —Прошу прощения, Султан. Моя сестра—единственная отрада для меня, она одна жива из нашей семьи и я хочу знать, что она счастлива и с ней все в порядке.       —Азан, Элена для меня как часть семьи, как и ты, собственно. Я сам не позволю ей пострадать. — Мехмед коснулся плеча мужчины напротив. С момента его приезда из Константинополя он сильно изменился—вместе с тем, как он принял ислам, он стал быть похож внешне на турка… Да он в целом имел внешность довольно приближенную к тюркской—темные волосы, зеленые глаза и нос с выпуклой спинкой. А к ним добавилась выросшая за два года борода и подтянутый в военных походах турецкий язык. — Я бы хотел назвать Элену своей женой, матерью своих детей и ещё много как, но ты знаешь наши порядки.       —Только попробуй заставить её страдать, Мехмед…       —Я бы этого очень не хотел. Дождемся Чандарлы и сообщим ему о моем решении.       —Думаешь он будет не против?       —Посмеет ли он мне что-то сказать? Ты лучше думай о своей невесте, Азан, она должна тебя успокаивать. В ту же минуту дверь открылась и в зал вошел Великий Визирь. Халиль-Паша был уже достаточно старым человеком—он был учителем Мехмеда с самого детства и хоть новый Султан его не слишком жаловал, ведь считал, что он—пережиток прошлого, главный его враг, что он вообще чересчур много на себе берет и ещё много что, если говорить откровенно, но он его уважал за то, что вырастил Мехмеда таким, каким он есть. Пусть это кому-то не нравится, но все так, как решил Всевышний.       —Султан. — Паша поклонился. — Азан-эфенди. Правитель поправил:       —Азан-бей, Халиль-Паша.       —Прошу извинить. Азан-бей. — Пришедший мужчина посмотрел на Повелителя. — Вы желали меня видеть?       —Да. Сообщаю о своем решении. — Паша заинтересовался, что же снова выкинет Мехмед. — Элена-хатун отправится с нами в поход на Константинополь.       —Простите? Это шутка?       —Стал бы я шутить?       —Но так не делается, Султан! Женщины должны быть в гареме.       —Элена не гаремная женщина, хоть она и моя фаворитка. Хочу чтобы Вы это помнили, Паша.       —Это не имеет значения, Султан! Считайте, что это то же самое, сто взять с собой Лале-хатун! Женщине не место на войне.       —Я не советоваться с Вами решил, а просто сообщить Вам о своей воле. Хотите принимайте это, а хотите—не принимайте. Это решено. — Чандарлы прикрыл глаза и медленно кивнул головой. Он всегда так делал, когда подчинялся воле Султанов. — Прекрасно. Можете все идти. Оба мужчины поклонились и направились к выходу, оставляя Султана стоять посреди зала одного. Когда дверь закрылась, он повернулся в сторону второй двери—слева от трона-дивана. Она открылась шире и в зал буквально впорхнула Элена-хатун, держа в руках стопку книг.       —Всё прошло идеально, мой Султан, верно?       —Осталось придумать, как скрыть тебя от воинов.       —Об этом можно не переживать. Я могу ведь и с братом в палатке быть.       —Только на время больших советов. Я, конечно, сообщу о тебе моим близким подчиненным, но иногда в шатер будут заходить не только они. Вот именно тогда будешь уходить к Азану—палатка будет рядом.       —А чего просто к нему не перебраться?       —Раз ты едешь, значит, хочу видеть рядом с собой. — Мехмед протянул руки к девушке. — Давай уже книги. Что это?       —Из библиотеки забрала. Вот здесь… — Она коснулась корешка книги, все еще находившихся в руках мужчины. Он уже должен был положить их на стол. — Вроде как о всех осадах Константинополя до наших дней—все в хронологическом порядке. Думаю, будет полезно. Вот здесь… Все о водной защите города, а тут—о земной.       —А в остальных что?       —Это мне. Я просто не занесла к себе.       —Правда? — Девушка протянулась к верхним книгам, желая их забрать. Султан не дал—повернулся корпусом назад, не давай ухватить в руки даже одну книжку. — Дай посмотреть.       —Да тебе такое не нравится.       —С чего ты так решила?       —Ну… Ты такое никогда при мне не читал. Делаю выводы. — Мехмед прошелся к столу и опустил на него книги. Самую верхнюю взял в руки.       —Джованни Боккаччо в оригинале?       —Ну… Да.       —Не знал, что ты знаешь латынь.       —Я разве не говорила? В императорском дворце на нем некоторые говорят, чтобы поддерживать корни жителей Римской Империи...       —Интересно. Гюльбахар тоже любит Боккаччо, но её служанка ужасно плохо знает латынь. Читает из рук вон п…л…о…х…о…       —И переводит также?       —Верно.       —Я слышала об этом от наложниц.       —Ты к ним ходишь? — Элена продолжила стоять на прежнем месте.       —Учусь искусствам при гаремной школе. Они болтливы. Но мне нравится.       —Я рад, что ты находишь радость в учёбе. — Султан протянул ей в руки книгу. Она схватилась за корешок и прижала её к груди. — Тебе к лицу книги.       —Считаешь меня книжным червем?       —Разве я так сказал?       —Намекнул ведь.       —Я не люблю червей, а тебя—очень даже. Так что делай выводы из этих слов. — Он указал рукой на диван. — Хочешь есть?       —Вообще-то нет. Ко мне Баязид обещал прийти.       —Да? Чего же ты не сказала?       —Да как-то не в тему было говорить. — Элена опустилась на диван. Мехмед встал перед ней—смотрел сверху вниз, но вдруг посмотрел прямо перед собой. Она улыбнулась, наблюдая за его действиями. Султан посмотрел в окно, потом в сторону двери, затем снова на девушку. — Кого разглядываешь?       —Да так… — Девушка поправила чуть спавшую с волос тиару… Вернее, это было что-то на подобии тиары—она не знала как это называлось, но такое носили местные госпожи—Лале-хатун, Мара-хатун, Гюльбахар-хатун и Хафса-хатун. Более того, даже некоторые девушки такое носили. Украшение было в цвет платья—желтый драгоценный камень, который ей когда-то подарила Дайе-хатун, теперь украшал лоб девушки. А платье было таким же красивым, как и украшение, созданное под него… Ярко-желтое, с широкими рукавами будто бы слоями—ткань, кружево, более мелкое кружево, а на плечах—будто бы лямки от ночнушки, но более широкие, на талии—шнуровка, а на подоле—вышивка. Мехмед уже успел назвать его солнечным платьем и одарить девушку комплиментами. Султан опустился рядом—справа. Девушка пристроилась сбоку—самая уютная поза, в которой ей приходилось сидеть. Она положила голову ему на плечо так, что могла бы при необходимости шепнуть что-то на ухо, а руки обвила вокруг торса. Он же положил левую руку ей на спину, а правую—на колено.       —Раз уж ты не голодная, но не торопишься, то посидим и послушаем тишину. Такое тебя устроит?       —А ты любишь слушать тишину?       —Вообще, я люблю слушать нашу музыку, но чувствую, что в следующий раз услышу её лишь около стен Константинополя.       —Не поняла… — Она отстранилась и вопросительно глянула на мужчину. — Что это значит?       —Военные музыканты, Элена.       —А… Ходил бы ты в гарем, мог бы слушать музыку чаще, раз её любишь.       —Я люблю музыку, но не гарем. Уже давно.       —Я так и поняла.

Два часа спустя. Комнаты Элены-хатун.

Элена сидела на диване, перебирая в очередной раз украшения в шкатулке—для женщин дворца было мало занятий… Оставалось либо ждать, когда мужчина захочет взять её с собой на охоту, или просто хотя бы прогуляться на лошади, чтобы оседлать любимых созданий, либо упрашивать служанок пройтись вместе по дворцу—страх ходить одной так никуда и не пропал ведь. Обычно служанки были заняты бытовыми делами—убраться, поменять белье на кровати, отнести вещи в прачечную и купить у местных торговцев новых тканей… Вот и оставалось сидеть и перебирать собственные вещи, которые перебирал совсем недавно. Так как одежду чаще всего разбирали и переносили слуги, то украшения—большая ценность госпожей—оставалась на разбор именно владельцам. В комнату тихо постучали.       —Зайдите. Вопреки ожиданиям увидеть прибывших с рынка Эмине и Хатидже, которых она отправляла за нитками для вышивания, в покоях очутился Шехзаде Баязид, которого Элена ждала чуть позже.       —Элена-хатун, доброго дня! А вслед за ним появилась его мама. Хозяйка покоев поднялась с дивана и поклонилась. Служанки—Мелеке и Эсма стояли в другой стороне покоев и их даже никто не заметил. Гюльбахар мило улыбнулась и кивнула головой в знак приветствия.       —Здравствуй, Элена.       —Как Вы, госпожа?       —Хвала Всевышнему, я в порядке, спасибо за беспокойство. — Она потянулась к сыну рукой и положила её ему на голову. Она снова улыбнулась, наблюдая, как он крутит головой, желая, чтобы мама убрала руку… А просить не хочет—не вежливо. Её улыбка в которой раз напомнила Элене улыбку Лале-хатун—такая же печальная и кроткая. Но по красоте нарядов Гюльбахар ничуть не уступала Элене или любой другой женщине, кто в гареме выше джарийе, наложниц и персонала. Красное платье из бархатной ткани и с полупрозрачными рукавами смотрелось на матери наследника очень изящно и красиво. Цветом это платье можно сравнить с черешней. — Баязид как всегда нетерпелив. Простится всё к тебе, как не уговаривала пойти попозже—отказался. Не помешает?       —Разве может он мне помешать? Садитесь, я попрошу принести нам фрукты, в потом мы вместе с Шехзаде сходим прогуляемся в сад.       —Вообще, я бы немного отдохнула перед вечером.       —А что вечером, мама? Праздник какой-то?       —Нет, дорогой мой, вечером пойду к твоему отцу. Когда спать тебя уложу. Элена взрогнула… Вот уж чего она не ожидала, так это того, что Мехмед позовет свою жену к себе в покои сегодня вечером. Хоть в этом и не было ничего удивительного, но каждый раз, когда такое случалось, Элена расстраивалась. Что же надо было сделать, чтобы он не звал её к себе вообще?       —Тогда пойдем в сад сейчас, да, Шехзаде Баязид?       —Пойдем! Его мать благодарно улыбнулась.       —Спасибо, Элена-хатун. И, развернувшись, Гюльбахар-хатун направилась к выходу. Элена ещё раз поклонилась, только более быстро, и глянула на стоящего около столика мальчика.       —Ну что же, рассказывайте, Шехзаде. Чем сегодня занимались?       —Мы с Анастасией и нашими одноклассниками ходили на озеро. Учитель сказал далеко от полянки не уходить, а быть рядом с ребятами. А я не увидел бы водопад, если бы Анастасия мне не помогла.       —Анастасия хорошая подруга, да?       —Очень хорошая! Она помогает мне учить греческий! Отец говорит, что знать много языков важно для наследника.       —Вы так молоды, Шехзаде, можете ещё играть иногда. — Элена указала служанкам, все еще стоявшим в полупоклоне, на дверь. Они поспешили открыть её и выпустить госпожу в сад.       —Но мой отец сказал, что надо учить все сразу!       —Конечно, но иногда играть и отдыхать очень полезно… Знаете игру… Мангалу?       —Да! Ходжам Мустафа учил меня в это играть.       —Так вот эта игра помогает развивать стратегическое мышление. Значит, Вы учитесь, но играете.       —Но ведь так не со всеми играми, Элена-хатун. — Шехзаде был весел, как и всегда—скакал по коридору, девушка за ним только и поспевала. — Например, в коребе ничего не помогает учебе.       —Вы тренируетесь выносливости.       —Мама говорит, что лучше много сидеть над книгой, чем много бегать и играть.       —Можно совмещать. Мальчик вдруг резко остановился и повернулся к фаворитке:       —Элена-хатун… А ты мою маму сильно не любишь? Элена глянула на Мелеке—та поджала губы и посмотрела сочувствующе—забавный способ поддержать.       —Почему Вы так решили?       —Ну как же… Моя мама ведь ходит к отцу в покои вместо тебя. Тебя это расстраивает?       —Разве я могу перечить Султану? Если он хочет видеть твою маму—я этого не могу ему запретить. Она ведь его жена, верно?       —Ты любишь папу?       —Конечно.       —Мама тоже его любит… — Он снова пошёл по коридору, только теперь более спокойно—не прыгая и не ускоряясь время от времени. — Ты теперь тоже мне как мама?       —Если Вы так думаете, то да.       —Мама говорит, что у моего папы есть другая жена, это ты?       —Нет, Шехзаде, это другая женщина… Её зовут Ситти-Микрюме. Наконец они оказались на улице… Вечерний сад был таким приятным—прохладный ветерок, но при этом все ещё теплая погода, запах цветущих цветов, очень мало людей—в основном дворцовые стражники, кланяющиеся при виде принца.       —А почему она не живет здесь?       —Так захотел Султан.       —Если бы мой папа захотел, чтобы ты или моя мама уехали, то вы бы уехали от меня?       —Такого не будет, Шехзаде, Вам не о чем переживать. — Элена указала рукой на большое дерево, под которым сидели пару девушек. — Сядем к ним? Или пойдем до конюшен?       —Мы можем сесть под другое дерево?       —Конечно… — Мелеке как раз несла в руках несколько подушек, потому что обычно прогулки в саду заканчивались именно тем, что каждый решал присесть на траву. — А хотите, мы сходим вместе к водопаду? Пока не стемнело.       —Очень хочу! Когда они вышли за пределы главной части сада и пошли в сторону озера, Баязид стал болтать о том, что они с Анастасией сегодня здесь делали. Когда дошли до водопада и уселись прямо около воды, Элена поинтересовалась, что поделал бы Шехзаде сейчас.       —Я бы послушал сказку. Ты знаешь какую-нибудь сказку?       —Конечно… Дайте только вспомнить. Знаете сказку о Бехнане?       —Знаю!       —Тогда… Та-а-а-к… Что же Вам рассказать… Хочешь сказку про Керинейскую лань? — Баязид кивнул. Она поудобнее уселась на своем месте, пытаясь вспомнить подробности. — Третий подвиг, который должен был совершить Геракл, была охота за керинейской ланью, которую надо было доставить живой в Микены. Эта лань жила в аркадских лесистых горах, на горе Керинея. Прекрасная лань, посвящённая богине Артемиде, была медноногая, с золотыми рогами. Она была одной из пяти ланей, пойманных однажды Артемидой, которую она, пожалев, отпустила бродить в ее лесах.   Керинейская лань была неутомимои в беге и могла в быстроте поспорить с горным ветром. Геракл целый год гонялся за нею, и в этой погоне он добрался до самой Гиперборейской земли и до истоков реки Истр, где обитали красивые женщины с рыбьими хвостами, и пригнал её наконец снова в Аркадию. Утомившись от долгой охоты, Геракл пустил в лань стрелу и ранил её в ногу, когда она переходила через реку Ладон, и, поймав наконец, взвалил её на плечи и понёс Эврисфею в Микены. На пути ему повстречались богиня Артемида и Аполлон; они разгневались на Геракла за то, что он поймал их любимую лань, и за- хотели её отнять. Артемида сказала: —Разве не знал ты, Геракл, что лань эта моя? Зачем оскорбил ты меня, ранив мою любимую лань? Разве не знаешь, что не прощаю я обиды? Или ты думаешь, что ты могущественнее богов-олимпийцев? С благоговением склонился Геракл перед прекрасной богиней и ответил: —О, великая дочь Латоны, не вини ты меня! Никогда не оскорблял я бессмертных богов, живущих на светлом Олимпе; всегда чтил я небожителей богатыми жертвами и никогда не считал себя равным им, хотя и сам я—сын громовержца Зевса. Не по своей воле преследовал я твою лань, а по повелению Эврисфея. Сами боги повелели мне служить ему, и не смею я ослушаться Эврисфея! Артемида простила Гераклу его вину. Великий сын громовержца Зевса принес живой в Микены керинейскую лань и отдал ее Эврисфею.       —Истра—это где? — Элена улыбнулась, понимая, что Шехзаде запомнил из всех этих мест только реку Истр.       —Истра… Это река Дунай…        —Там, откуда ты с Азан-бейем родом, такие сказки всегда рассказывают?        —Я росла на сказках древней Греции, это так. Мне читали и рассказывали их мои няни. И мама.       —Но ты ведь не веришь в богов греков? Ты же мусульманка, да?       —Нет, Шехзаде, я христианка, как и Мара-хатун. Приобщение к сказкам разных народов очень важно для развития любого человека. Особенно для наследников престола. Султаны должна много знать.       —Элена-хатун, а кто станет султаном? Я?       —Султаном станет достойный наследник, а достоинство всегда граничит с верностью—будьте верны семье, своим родным, своей стране, тогда Вам не нужно будет быть Султаном для того, чтобы быть счастливым. Я хочу верить, что из Вас вырастет прекрасный взрослый Шехзаде, а потом, может, и Султан.       —Спасибо, Элена-хатун! За сказку и за ваши слова! Мама будет переживать, мне пора возвращаться.       —Конечно. Эсма, проводи Шехзаде Баязида.       —Слушаюсь. Когда мальчик со служанкой скрылись за деревьями, Мелеке села рядом с Эленой. На небе стало постепенно опускаться солнце.       —Вас что-то расстраивает? Вы такая опечаленная.       —Гюльбахар идёт к Султану. Ты не услышал разве?       —О… Госпожа…       —От пустых сочувствующих слов мне легче не станет. Давай лучше пойдем во дворец—я лягу пораньше спать, чтобы не думать об этом.       —Сегодня в гареме танцы… Может, сходим и развлечемся? — Мелеке неловко улыбнулась. Ей редко удавалась увидеть госпожу в таком настроении—она всегда была более чем спокойна, размеренна и весела. Какая бы новость не приходила, Элена Сибилла принимала её с ноткой оптимизма… Даже прошлые разы, когда Гюльбахар бывала в покоях Султана, фаворитка была спокойна и не высказывала недовольства. А сейчас совсем поникла.       —Пойдем… Только ты меня проведи и сходи за остальными. — Под остальными она всегда имела ввиду своих служанок. — Не хочу оставаться одной.       —Они наверняка только вернулись.

Час спустя. Южная часть дворца. Общая комната гарема.

      —Элена-хатун! Добро пожаловать. Когда в общую комнату вошла фаворитка Султана со своей свитой—по другому её назвать нельзя, ведь они всегда вместе—многие поспешили к входу, чтобы с ней поздороваться. У Элены здесь уже были свои подруги: Фюлане, Сара, Сенай. Они были первыми, с кем она смогла сдружиться, когда училась и праздновала что-то в гареме. Сегодня их не было на танцах.       —Доброго вечера, Элена-хатун!       —И вам доброго вечера! У всех чудесные платья.       —А Вы будете танцевать?       —Не-е-ет. Сегодня я не в настроении для танцев. Я только послушать и посмотреть.       —Хорошо. — Девушка кивнула и села на подушки чуть в отдалении. Рядом с Эленой села Хатидже и Мелеке.       —Сейчас снова начнут шептаться… — Хатидже поправила платье, которое слила ей швея из подаренной её госпожой ткани. Она стала быть похожа на ещё одну госпожу этого дворца. — Сплетницы…       —Мы что ли лучше? Только они шепотом и в общей комнате, а мы во весь голос у меня в покоях. — Хатидже засмеялась, а вслед за ней стала смеяться Мелеке. Лишь одна только Элена не была настроена на смех. — Чего бы Эмине не станцевать?       —Вы что, госпожа… — Эмине стала трогать свои локоны, что спадали по плечам—она часто так делала, когда нервничала. — Я не смогу.       —Да ничего сложного—просто двигайся в такт музыке и чувствуй себя.       —Точно Билги-калфа говорите, Элена-хатун. Не так это работает! Я не смогу.       —Да ладно тебе, Эмине, я ведь шучу просто… Для танцев есть наложницы—они учиться этому долгие годы. Со стороны послышалась мелодия—это не для пения и не для танцев, а просто чтобы скучно не было—как никак девушки в тишине полной сидят. Ранее Элена именно на танцевальных вечерах не бывала—всегда находила оправдание, чтобы не идти. Теперь стоило посмотреть. К Элене и её служанкам подсели двое девушек—каждой нужно было занять где-то место.       —Мы очень извиняется, если помешаем, мы встанем.       —Да сидите, конечно, сидите. — Ответила не Элена, а Мелеке, но девушкам видимо было всё равно кто именно ответит, так что они с больно улыбнулись.       —А Повелитель сегодня будет, Элена-хатун? А то для кого мы выступаем?       —Не думаю. — Элене будто на каждом шагу тыкали в то, что сегодня Мехмед будет с Гюльбахар и её это ужасно нервировало. Но она ведь сама пришла. — А вы танцуете?       —Мы с Илоной—нет. Но наша подруга будет. Хатидже заинтересовалась:       —А вы откуда? Ответила вторая девушка—та самая Илона:       —Мы трое плененные из Валахии.       —Я думала, Валахия—вассальное государство под контролем османов. — Наложница покачала головой. — Там вроде не должны привозить рабов и плененных.       —Работорговцы есть везде, Элена-хатун, не османы—так татары, если не татары—кто-нибудь ещё. Мы попали в гарем всего год назад.       —Я тут чуть побольше. — Эсма шепнула что-то Эмине—они двое сблизились после совместного служения, Эсма уже не была так близка с Хатидже, а стала общаться больше именно с Эмине. Ничего удивительного, ведь они были одного возраста, имели схожий характер и интересы. Элена повернулась к служанкам, но ничего не сказала в ответ на их перешептывания, только лишь улыбнулась. Они сделали шаг друг от друга и стали разглядывать наложниц, занявших каждая свое место. Музыка сменилась на более энергичную. На середину зала вышла девушка в нарядном костюме. Беледи всегда танцевали именно в таких.       —Это она, Элена-хатун! — Девушки тихо похлопали в ладоши—их так порадовала их подруга, что они охнули, когда она вышла для выступления. На светловолосой девушке был бирюзовые костюм, состоящий из лифа и брюк, сверху прикрытыми чем-то наподобие юбки. На шее—украшение из такой же ткани, с которого спадают камешки, похожие на бирюзу—драгоценные камни. Золотыми нитями вышит лиф и концы рукавов, резинка на конце брюк и та самая псевдо-юбка—снизу снова камешки, похожие на бирюзу. Рукава сделаны из более прозрачной ткани—хорошо видны руки, на которых красуются золотые браслеты. Ремень на штанах большой—в середине красуются камешки.       —А кто ей такой костюм сшил? Илона глянула с непониманием, а потом вдруг вспомнила, что фаворитка Султана не на все уроки ходит: —Так мы сами шьем, Элена-хатун. Просто кто-то танцует, а кто-то стесняется.       —А… Ну ясно. Начался танец. Девушка вытянула руки к потолку и начала двигать ими в такт музыке.

В то же время. Константинополь. Столица Византии. Императорский дворец.

      —Вы считаете это уместным, мой Император?       —Я считаю, что мы должны держаться стойко и избегать применения насилия…       —Османы перестали воспринимать нас всерьез!       —Дука Лука, но ведь это не причина для начала конфликта. — Служанка в темно-голубом платье, спадающем с одного плеча, прошла к господину с графином, желая налить ему вина—он махнул рукой, приказывая стоять на месте. — Отправим к новому Султану послов—пусть разузнают причину начала строительства.       —Но…       —Дука Лука, скажите мне вот что… — Мужчина встал с трона и спустился со ступени—Император подошёл к своему Главному Дуке. — Почему Панфил и Элена Сибилла Бальбус ещё не найдены?       —Мы думали, что они прячутся у молдаван.       —Им нет ни резона, ни выгоды их прятать. А уж тем более обманывать Императора Византии. Найдите их…       —Но, Император, мы ищем почти два года! Их наверняка убили на границах, как только они там появились… Если османы—угроза для нас, то мы не можем более бездумно тратить наши ресурсы на поимку двух бастардов.       —Бастардов? Панфил и Элена Сибилла Бальбус—потомок семьи Драгаш…       —Их отец предатель.       —Это не делает их бастардами. — Константин прикрыл глаза и отвернулся. За полтора года поисков не было ни одной вести… Лишь ложные, которые не удовлетворяли Императора. — Можешь идти…       —Император… — Дука склонился в поклоне. К господину снова подошла девушка с подносом, на котором стоят кубок и график с вином. Теперь-то Константин его взял.

Эдирне. Столица Османского Государства. Комната Элены-хатун. Южная часть дворца.

      —Ты так резко ушла, Элена… — Эмине и Эсма как самые младшие служанки ушли в комнаты, а с госпожой в поздний час остались Мелеке и Хатидже. По совместительству это были буквально подруги Элены. — Девушки наверняка подумали что-то не то.       —Мои мысли только про то, что Гюльбахар у Мехмеда… — Мелеке стояла сзади и расчесывала волосы Элене. — Что мне сделать, чтобы он её не принимал? Что мне сделать, чтобы он не принимал никого кроме меня?       —У нас такие порядки, госпожа… — Мелеке коснулась плеча подруги. — Как бы тебе не хотелось, это система, выстроенная веками.       —Если каждая будет бегать к нему и каждая родит по ребенку, а если это будут ещё и Шехзаде, уже скоро я окажусь в общей комнате вместе с другими наложницами.       —Но разве можешь ты что-то сделать? Не выгонять же каждую насильно. Да и тем более, за полгода к Султану в покои сходило всего три девушки.       —По несколько раз… — Хатидже перехватила из рук Мелеке расческу и встала за спиной Элены. Так они поменялись—вторая служанка массировала кисти госпожи, а Хатидже—перебирала руками волосы. — Я не Гюльбахар… — Она встала с сиденья. — Достаточно уже…       —Может, заплести косу? Так волосы утром станут более волнистыми и аккуратными?       —Не надо… У меня нет сил ни на что—я не хочу ни есть, ни пить, ни заплетать прически, ни записывать хоть что-то в дневник… Ты просила меня писать мои мысли туда, Мелеке—для здоровья и для моего спокойствия… Но я уж скорее сожгу его в таком состоянии, чем напишу хоть строчку… — Хозяйка покоев даже будучи сама в этих покоях стала их ненавидеть—так осточертели эти стены, эти пейзажи за окном, а вместе с этим эти глупые османские порядки. Она схватилась за голову двумя руками. — Не быть мне здесь спокойной… Я не буду терпеть… Я не Гюльбахар.       —Элена, ты пытаешься убедить нас или себя? — Эсма и Эмине ни за что с жизни не смогли бы так говорить с ней. Но Хатидже и Мелеке стали ей как сестры—они могли говорить ей правду и всегда могли сказать свое мнение открыто. — Зачем навлекать на себя гнев Султана Мехмеда?       —У меня нет причины злиться, Мелеке? Ответила Хатидже, подходя к ней из-за спины:       —Злиться и обижаться—это одно. Но стараться противостоять устоявшимся традициям—это самоубийство. У тебя так не принято, я знаю… Но мы не у тебя на родине и тебе придется смириться. Теперь пытаться справиться с эмоциями не было смысла—сначала по щеке скатилась всего одна слезинка, потом они лились словно дождь.       —Не смирюсь… — Она села на колени на пол, а служанки встали позади с двух сторон, положив руки ей на спину. — Не смирюсь… Как он может звать её к себе, когда только сегодня говорил мне о любви?       —Элена… — Служанки опустились рядом, всё ещё держа руки на спине плачущей. — Ну не надо так плакать… Я не знаю что советовать и что говорить… Просто попробуй понять…       —Не хочу я этого понимать. Не надо мне ничего советовать и говорить—просто уйдите… Как теперь было понять говорит это госпожа или подруга? Служанки не знали, что лучше—остаться вопреки приказу и возможно получить за это выговор или наказание, хотя такого с этой хатун ещё не было, или же уйти прочь, послушавшись госпожу, но оставить настроенную подругу, которая в таком настроении неизвестно что сделает… Переглянулись и синхронно обняли её с двух сторон. Ещё пара минут плача и Элена освободилась от объятий служанок:       —Извините за это… Не знаю, что на меня нашло… Я обычно не плачу при посторонних…       —Ты нам доверяешь! Чудесно, когда человек может довериться… Тебе так идёт улыбка, Элена, ты должна всегда улыбаться! Не давай таким глупостям испортить твое настроение. Хатун села на край кровати и стала смотреть в пол:       —Если бы я родила сына, тогда может, ему не надо было бы звать их, Мелеке?       —Султанам нужны наследники… Жаль только лишь, что это порой ценой таких женских страданий.       —Я… Я просто не понимаю почему? Почему того требуют обычаи? Неужели одна женщина не может родить несколько сыновей? Девушки остались стоять на прежнем место, только лишь встали на ноги. Мелеке объяснила:       —Такое редко встречается… Представь каково было бы женщине—нужно же отправится с сыном в санджак… Со всеми не уедешь.       —Так вышло, что у нас такие здесь порядки… Это не значит, что господин тебя не любит. Просто помни о том, сколько исключений он делает специально из-за тебя.       —Это слабое успокоение… Однако спасибо за попытку, Хатидже… Можете посидеть со мной пока я не засну? Попробую сегодня поспать одна.       —Конечно…

Середина ночи. Комната Элены-хатун. Южная часть дворца.

Обычно стражники меняются под утро—в это время все уже спят, по коридорам никто не ходит и отсутствие охраны на постах никто заметить не может, так что иногда мужчины могли задержаться у себя в комнатах—по разным причинам. Лишь только комната Султана никогда не оставалась без охраны—даже на секунду стражники не оставляли без присмотра султанские двери. В целом это была одна из многих причин, почему Элене было спокойнее оставаться у Мехмеда на ночь и проводить время в его покоях—охрана не пропадет, отравленная еда не появиться на столе, предатели не появятся за спиной. Эта ночь могла бы быть ничем не примечательной. Но так подвернулось, что в одно и то же время изменились несколько фактов: стражники задержались, оставив комнату главной фаворитки без присмотра, ни одна служанка не осталась с ней на ночь и дверь никто не запер. Кто знал, что именно этой ночью в Эдирне снова приедет господин Особый Посол, о котором во дворце ходили легенды? Кто знал, что он совершенно случайно зайдет в южную часть дворца и откроет дверь, рядом с которой не стояла охрана. По обыкновению в момент, когда дверь еле заметно скрипнула, Элена снова вскочила с кровати. Она на секунду успокоилась, решив, что это кто-то из её служанок решили разбудить её раньше времени, как они это иногда делали. Только вот в комнате—как в большой, так и в маленькой, была полная тишина и темнота, а на пороге в главную комнату определенно кто-то стоял, но не входил. Она прищурилась—да, точно! Тень есть. Только вот не низкая и женская, а очень высокая и явно мужская. Девушка настолько испугалась, что моментально она оказалась стоящей ногами на полу, а в руках появился кинжал, подаренный ей Султаном перед его отъездом в Западную Анатолию, когда там были восстания. Она хранила его между стенкой кровати и матрасом—служанки знали о нём, так что всегда аккуратно укладывали его обратно, когда меняли белье. Кинжалами, как и любым другим оружием, она пользоваться не умела—не было смысла учиться. Теперь она об этом жалела. Девушка прошептала: —Боже, спаси меня. Незнакомец стал входить в большую комнату, будто услышал её слова и это предало ему сил. Вопреки мнению о том, что это стражник, желающий убить её, это оказался далеко не стражник. Высокий мужчина в тёмной европейской одежде совершенно не походил на янычара. На голове был капюшон, а за спиной плащ. Он смотрел прямо на неё, но ничего не говорил. Элена обхватила удобнее кинжал. —Кто Вы такой? — Ответа не последовало. — Кто Вас сюда пропустил? Что Вы сделали со стражниками? —Стражников нет. —Кто бы Вы ни были, я буду кричать—только попробуйте ко мне подойти. Мужчина засмеялся—смех показался максимально фальшивим, а в следующих словах проступила угроза: —Кричите сколько хотите, милая леди, да только никого в коридорах нет, чтобы Вас услышать. —Если… если со мной что-то случиться, Султан найдёт Вас. —Я к нему сам приду… — Византийка была настолько испугана, что её не волновал её внешний вид—когда тебе угрожает опасность, разве не все равно, что ты стоишь в ночной сорочке? — А Вы лучше уберите оружие… Не приведи Господь, поранитесь, Элена Сибилла. На долгие раздумья времени не было: —Откуда Вам известно моё имя? —Благородная дама смотрится с кинжалом крайне неуместно. Я здесь не для того, чтобы причинить Вам вред. —Если не желаете мне зла, тогда уйдите прочь из моей комнаты, вообще из женской части дворца. Неизвестный оставался на месте, не двигался, будто статуя стоял. —Как же тогда мне посмотреть быт нового правителя? Говорят, у Султанов всегда несколько жён и много-много фавориток. У Султана Мехмеда сколько наложниц в гареме? —Мужчине знать не положено. —Да, слышал я такое уже один раз… От племянницы прошлого Султана. Знаете её? Бедняжка… — В голосе не было ни капли сочувствия к Лале-хатун, сказано с присущей важным людям показной грустью. —Что Вы про неё знаете? Хотя нет… Не отвечайте… Уйдите из моих покоев немедленно. —Уйду, но уйдет ли жена Султана из его покоев, как Вы того хотите, римская леди? — Из коридора стали доноситься тихие голоса—их было хорошо слышно из-за открытых дверей. — Кажется, стражники идут. —Помогите! — Незнакомец сделаю несколько шагов в сторону—встал прямо в тень, его даже видно уже не было. — На помощь! Несколько секунд и в комнату вбежали мужчины-янычары: —Элена-хатун? Что произошло? Почему двери открыты? Девушка указала рукой в сторону угла, в который ранее ступил пробравшийся к ней мужчина. Один из янычар посветил туда факелом—никого. Ещё через пару минут в покои ввалились Хатидже и Эсма: —Госпожа, мы услышали, как Вы кричали… Что произошло? Элена уже ничего не понимала—этот человек должен был быть в углу—он же на её глазах туда пошёл… Служанки видели только её полные ужаса глаза и двух мужчин в форме. —Выйдите, пожалуйста, из комнаты. — Эсма закрыла за стражниками дверь и стала зажигать свечи. Когда комната стала хоть немного освященной, Хатидже хотела забрать из рук госпожи кинжал. Элена схватилась за него будто бы намертво—костяшки пальцев побелели. — Элена, мы с тобой, а за дверью стража, можешь отпустить его. —Он здесь… Он был здесь… —Он? Кто? —Я не знаю. — Хатидже обняла Элену, желая успокоить. —Ну вот… Снова плачешь. Что случилось? —Я заснула… Проснулась от того, что дверь скрипнула. — Эсма помогла ей сесть на кровать. Хатидже выхватила в моменте оружие и отдала второй служанке. Затем села на корточки перед ней и посмотрела в глаза—Элена все ещё боялась, то и дело глядела в угол, уже освященный светом. — Я схватила кинжал и встала вон там… А потом сюда зашёл какой-то мужчина… —Но как бы он сюда зашёл? Это сераль. На входе охрана. —Её не было—она пришла чуть раньше Вас! Он точно здесь был, Хатидже, я не обманываю. —Это мог быть просто очень реалистичный кошмар. Ты ведь давно плохо спишь, а тут осталась одна, вот и почудилось. —Мне не приснилось! —Эсма, отдыхай, я останусь с госпожой. — Младшая служанка поклонилась и поспешила уйти—ей самой было страшно смотреть на Элену-Хатун в таком состоянии. — Ты перенервничала перед сном, поэтому тебе это приснилось. —Он говорил, что пойдет к Мехмеду… Он назвал меня по имени! Он знает, откуда я бежала! —Это ещё раз доказывает, что тебе это показалось—люди просто так не пропадают, да и откуда здесь шпионы Императора Константина? Никто сюда из новых не прибывал. Это твои страхи в кошмаре. Служанка говорила убедительно. —Наверное, ты права… Он же не мог испариться… Посидишь со мной? Я не засну после такого. Хатидже улыбнулась—легко и спокойно. Одна её улыбка могла успокоить все нервы. —Посижу.