Византия. Константинополь. Середина 1450 г.
В доме асекретиса и ближайшего советника императора Анисима Бальбуса вечером первого дня недели царил хаос. Приближенный к бывшему императору Иоанну, а сейчас уже к Константину, всегда был готов отдать свою жизнь во имя постепенно угасающей империи—Византии. Однако свою семью отдавать в лапы палачей он не хотел. Его дочь Элена и сын Панфил были для него всем миром. Их мать Гликерия Бетрикс ушла в мир иной совсем рано—только-только подарив мужу дочь, которая, в общем, не дожила и до года. Анисим обещал ей ставить жизнь детей превыше всего на свете и ранее с этим обещанием справлялся на отлично. Но теперь, когда он узнал тайну императора, которую тот так страсто оберегает… Никто не даст Бальбусу покинуть Константинополь, но детей он сохранить обязан. —Элена, дочка, поторопись. —Отец, как же я могу? — Панфил метался по дому в поисках дорогих украшений—в пути они могли понадобиться. На младшую сестру он не обращал никакого внимания, лишь изредка покрикивал на нее, чтобы она не стояла столбом. — Я не хочу покидать Константинополь… Вы ведь знаете… Тут Димитрий… Вы клялись, что позволите нам повенчаться, как только я подрасту. —Элена, Димитрий не спасёт тебя от смерти, которая нас ждёт. Я обещал вашей матери сохранить вашу жизнь чего бы мне это не стоило. — Дом семьи Бальбус находился юго-западнее от Церкви Сорока Мучеников, рядом с Императорским Дворцом, что близь собора Святой Софии. Направь Константин своих палачей в сторону дома семьи своего асекретиса, они прибыли бы через четверть часа… И Анисима это волновало больше, чем возможный голод его детей в дороге. Когда же дети оказались на пороге, отец стал торопливо объяснять: —Мои люди ждут вас на берегу Золотого Рога около порта Палация. Вы едете к османам просить убежища. —Отец… Мы предаём нашу родину? — Панфил не был глупым и знал, что при желании, император выкупит его и сестру у султана Мурада II. Однако отцу он верил. Но и свою великую родину предавать не хотел, ведь ранее клялся в верности новому императору. — Нас выдадут, если василевс этого захочет. —Тогда вы не станете представляться вашими именами. Люди расскажут вам всё, что потребуется, но сейчас я прошу вас бежать… — Анисима дотронулся до плеча сына и крепко обнял дочь. Оглянул улицу взглядом. — Панфил, береги сестру. —Конечно, отец. В длинном платье, пусть и адаптированному под долгие проходки—такие обычно надевали женщины, продающие товар на рынке—обычные горожане, никак не относящиеся к императорскому дворцу—у неё оно, правда, было более богатым и красивым, к тому же тёмно-красного цвета, с жемчугом на месте, где начинается юбка и белым кружевом в зоне декольте, было крайне некомфортно. Хоть… Оно лишь казалось не походным, но на деле именно таким и являлось. Предназначалось ведь именно для этого. В темноте ночи богато одетая девушка вызвала бы только вопросы, что она делает на улице в такой час без мужчины, но не предположения о том, что она хочет сбежать. Элена торопилась, хватала платье обоими руками, лишь бы шаг стал быстрее, а порт Палация показался в поле зрения как можно скорее. Её обременял факт побега—она собиралась стать архитектором и помогать развивать Константинополь, но теперь мечты навсегда останутся мечтами. Она самовольно отправляется в страну, где никто более не проявит ей уважения, к которому она привыкла с рождения. Убегать к врагам—позор. Но был ли у неё выбор? Она всегда слушала отца и брата и перечить им не могла. Холод ночи был страшен, было в этом году холодней, чем во все предыдущие. Символично… Золотой Рог в темноте ночи казался просто жидкой тьмой. Элена накинула на голову объемный капюшон, полностью скрывающий её лицо, создавая тень. Люди в темный одеждах ждали на берегу. Старший брат внимательно слушал указания людей их отца. —Ночь сегодня тёмная, хвала Всевышнему. Проплывём незаметно. —Орхан-эфенди, куда нас повезут? В столицу? —Мы не поедем в Едирне. Отправимся в Манису… Сейчас ей управляет шехзаде Мехмед. Наследный принц живёт чуть ли не в изгнании после конфликта с Повелителем. Его мудрость, нетипичная для столь молодого возраста, поражает умы… Глядишь скоро простит его ошибки и вернёт к себе? Других сыновей у него нет. —А как же Ваш тёзка Орхан? Ахмед-младший? —Орхан здесь—в Константинополе, как заложник, да только он не султанский сын, а внук Сулеймана Челеби и права на трон не имеет. Фактически. Ахмед слишком юн для престола. — Второй мужчина, по имени Селим, был высок ростом, имел крупное телосложение и длинную бороду, добавляющую ему возраста. Его друг был ниже, менее мускулист и отличался гладким подбородком—странность для этих людей. Возможно, это было связано с его родом деятельности в Константинополе—они везли беженцев в Османские земли. —Селим-эфенди, неужели нас не заметят смотрители со стен? — Элена продолжала благоразумно молчать, старалась не привлекать к своей персоне внимания. — Императору доложат о нас? —Дежурные подкуплены, но… Мы сказали, что везём вас в Молдавское княжество. Люди императора будут искать вас там. —Мужчинам легко скрыться… Куда только деть эту красавицу, когда прибудем? Как её имя? Вместо брата Элена ответила сама: —Элена Сибилла Бальбус. —Меня зовут Селим, Элена-хатун. Так тебя будут называть у нас, запомнила? — Девушка еле заметно кивнула. — Что умеешь? Шить? Вязать? —Рисовать чертежи. — Мужчинам показалось и что девушка шутит. Ну конечно, разве может она уметь делать что-то кроме типичных женских занятий? Они ещё не знают, что Элена хорошо владеет греческим, турецким и латинским языками, умеет варить лекарственные препараты и неплохо сидит на лошади. Отец даже обучал её искусству ведения войны. Однако это скорее было чем-то отдавленным от этого—разве может женщина понять столь серьезное дело, как война… — Это правда. —Всё у вас в Константинополе не как у людей. Где это видано, чтобы женщина рисовала чертежи домов? Остаток пути по Золотому Рогу прошел в обсуждении Селима и Орхана из собственных дел—семью прокормить, да весточку доставить в столицу. Это люди были кем-то вроде почтовых голубей, но доставляющих людей вместо писем.Османское Государство. Близ Манисы. 2 дня спустя.
Три дня в дороге до санджака прошли как в аду—дорога была трудна и длинна. Но, стоит отдать должное сопровождающим их людям—они знали когда и где остановиться, иногда даже получалось полакомиться незнакомой для Элены едой—пахлавой, турецким щербетом и лукумом. Последний понравился ей, пожалуй, больше всего. Брат её бывал на османских территориях, поэтому восторга не разделял. Вечером четвертого дня недели брат и сестра Бальбус прибыли в санджак Манису. Климат—первое, что не понравилось Элене—холодно, сухо и пахнет не свежим воздухом и близким Босфором, а странной смесью благоухающих цветов и вони лошадей—они проходили мимо малого ипподрома. Где-то недалеко Эгейское море. Город был на удивление чистым и вполне красивым, в каком-то смысле уютным. —Мы посетим Шехзаде Мехмеда завтра утром и попросим для вас место во дворце. Представим вас и объясним, что вы тут делаете. —Как угодно, эфенди. А что нам делать до завтрашнего утра? —Поселитесь в доме торговца, пока он уехал торговаться в Венецию. Переодеть надо вас в нашу одежду. Особенно Элену-хатун. —Мне и в этом хорошо. —Деньги у вас есть? — Вместо слов Панфил достал из кармана мешочек с золотыми—что-то вроде кошелька. — Приготовились, значит? — Орхан выхватил из рук младшего Бальбуса. — М-м-м… Пойдёт. —Мы вам жизнью обязаны. — Панфил склоняет голову, приложив руку к груди. — Спасибо. —Пойдём. Расплатиться мы всегда успеем. Путь к дому торговца располагался через рынок. Брат то и дело хватал руку сестры, держа её рядом с собой, чтобы не ушла. Селим шёл впереди, его напарник—сзади. Они созвали что-то вроде охраны. Нужно было только переодеться и слиться с толпой. —Сюда, хатун. — Селим махнул рукой к лавке с готовыми платьями. —Выбирайте, красавица. Вижу, что ты девушка знатная, значит тебе подойдет вот это. — Мужчина с седой бородой и большим светло-желтым от изношенности тюрбаном указал на сложенный вдвое наряд. — Ко мне даже из гарема ходят с поручениями от наложниц. Гаремные красавицы одеваются в лучшее, будьте уверены. Элена пригладила припудренную ткань нежно-желтого цвета. Отливает золотом. Приятная на ощупь… —Хороший выбор, хатун. Такое платье идеально сочетается с вашим цветом глаз. А какие у Вас красивые волосы, глаз радуется! — Услышав это, девушка сразу посильнее дернула на себя капюшон. — Не прячьте их. Маниса—крупный город и иностранцев видно сразу, им прощают несоблюдение традиций. Выглядите, как гречанка, а вы? — Она промолчала. Должно быть, торговец подумал, что она не желает говорить без позволения мужчины рядом, так что лишь добавил. — Только надо накидку—гляди какая погода сегодня… —Благодарю. — Элена достала из темной сумки, повешенной на плече, серебряную серьгу с драгоценным камнем. — Этого хватит? —Оставь себе, красавица. Мы ещё рассчитаемся. — Орхан встал перед девушкой, загородив её рукой. Протянул торговцу монеты. —Возьми.Дворец Манисы. Утро следующего дня.
На удивление беженцев из Константинополя, дворец выглядел совсем не так, как дворец у них на родине. Они с их сопровождением шли по широкому коридору из белого камня на встречу принцу Османского государства. Панфил держался мужественно, шёл спокойно и ровно. Элена же шла, трясясь и пугаясь каждого шороха. Вот выйдет из угла янычар—особая гвардия султана, охранявшая ещё и его сына—так она затрясётся так, будто вместе с ним выйдет сам император Константин с головой их отца. Орхан порекомендовал надеть то самое платье, купленное на рынке, но без накидки, то ли уповая на то, что принц падок на женщин, то ли надеясь, что к ним будут лучше относиться. Элена надеялась на лучшее. Брата же нарядили в темный костюм турецкого пошива. Как Паша не выглядит, но вполне солидно. —Шехзаде ждёт вас. — Янычар открыл перед людьми двери. Элена, позабыв хоть на минуту о страхе, откровенно стала разглядывать помещение, в которое их завели. Сначала показалось, что это жилые покои будущего султана, однако ни кровати, ни хоть чего-то напоминающего о том, что здесь кто-то живет тут не находилось. По середине комнаты стоял диван. Не слишком большой, но залезть на него полностью было вполне возможно. Слева от входа был стол, на котором лежали несколько фигурок и что-то вроде писем—бумага с явными записями чего-то. Принц сидел на диване в очень расслабленной позе с бумагой в руках. Элена на секунду встретилась с ним взглядом и уже через мгновение испуганно опустила голову. Янычары поставили обоих на колени, так что, должно быть, её опущенная голова в сочетании с буквальным падением на пол выглядела вдвойне жалко. Тем не менее голову девушка больше не поднимала. —Орхан-эфенди, Селим-эфенди. — Мехмед чуть кивнул в знак приветствия. — Давно вас не видно. Вы привезли мне шпионов из Константинополя? —Мы в активных поисках, Шехзаде. Непременно найдём, будьте уверены. —Тогда… Кто эти люди? —Позвольте мне самому ответить. — Бальбус-младший поднимает голову. — Моё имя Панфил. Я—сын асекретиса императора Византии Анисима Бальбуса. — Он головой кивает на сестру. — Это моя сестра Элена Сибилла. Мы приехали просить у Вас защиты от василевса Константина Одиннадцатого. —Просите политическое убежище? А условия заключения договора Вы знаете? — Он встал с дивана и подошёл ближе к Панфилу. — Что Вы сделали, что просите защиты у османов? —Наш отец отправил нас сюда, чтобы сохранить наши жизни. Мы уповаем на Вашу милость, господин. —Что ж… Не откажу же я бегущим от смерти? Вас примут, как гостей. — Теперь же Мехмед встал рядом с девушкой. — Поднимись. — Элене казалось, будто её прямо здесь и сейчас казнят. На ватных ногах она встала с пола, но голову поднимать не решалась. Видела только светло-коричневый воротник от одежды, название которой никак не лезло на ум от стресса. — Элена Сибилла, значит… — Шехзаде резко развернулся, чем заставил дрогнуть стоящую напротив девушку. Вместо оружия, вместо крика о тюрьме и заключении под стражу, как пленников, он просто садиться обратно на диван и возвращает внимание к бумаге, которую читал ранее. — Отобедаете со мной, гости.Комната Дайе-Хатун. Через полчаса.
Отрицать, что девушка ему понравилось, он не стал бы. Однако простой красоты было мало—это и была причина его желания разделить с ними трапезу. При том парень интересовал его куда меньше. Первым делом, после приказа разместить Элену и её брата в комнаты в разных частях дворца (таковы были правила—юноши отдельно от девушек), Шехзаде отправился к своей почти матери—Дайе-хатун. Хюме-хатун он бы сообщать не стал, даже будь она здесь—мать непременно подумала бы как-то не так. Мать умерла чуть меньше полугода назад. —Мой Мехмед. — Женщина протягивает своему воспитаннику руки, которые тот уже через мгновение поднимает для поцелуя. — Как ты, львёнок? Совсем нет времени заглянуть ко мне. —Главное, что сейчас я здесь. — Женщина кивает, предлагает сесть. — У меня всё в порядке, хвала Всевышнему. Как Вы? —Молюсь о твоем здравии. Тебя ждёт столько открытий. Не далёк тот день, когда твой отец соберет войска и направит их в бой под твоим командованием. — Шехзаде кивает, не желая возвращаться к теме с отцом, но от проницательной женщины ничего не скроешь. — Тебя тяготит это, я знаю... Но твоя мама—Хюма-хатун, наверняка бы что-нибудь придумала. Быть может… В память о ней… —Я бы не стал просить помощи у матери, чтобы примериться с отцом, Дайе. И не стал бы просить отца сделать что-то из любви к ней. — Он резко добавляет. — Я не желаю развивать эту тему. Я ведь пришёл повидать Вас. Рассказать о новом, а не мусолить старое. —Расскажи, львёнок, расскажи. Говорят, будто Влад вернулся в Эдирне. Навестит ли он тебя? —Слышал, да... Однако нам больше не 12. Я отношусь к нему с уважением, которого он достоин. Но новости о нём не запрашиваю. Как и он. — Мехмед решил резко свернуть в другую тему. С которой он, собственно, и пришёл. — К нам прибыли люди из Константинополя, просящие убежища. —А твой отец об этом знает? —Пока нет. Орхан и Селим привели их. — Видимо, Дайе не особо это интересовало, она задумчиво глядела в окно сквозь тёмные полосы решетки. — Сестра и брат. —Девушка? — Он кивнул. Женщина сразу же оживилась. — Красивая? —Увидите позже. Попрошу Вас помочь ей обустроиться во дворце. Жизнь христианки в мусульманском мире будет трудной… Может, её стоит разместить, как девушку в гареме? —С радостью, моя мальчик, однако… Выделим ей покои? Может стоит сообщить твоему отцу о новых людях? —Нет. — Мехмед прекрасно помнил неудачный опыт донесения о прибывших в Манису людях—прошлые разы увенчались либо тюрьмой, либо передачей беглеца на родину во имя дипломатических отношений государств. — Пока нет. У меня остались дела с Загоносом. Помогите девушке и напомните про обед. —Конечно.Женская часть дворца Манисы. Позднее.
—Спасибо Вам, госпожа. —Брось, девочка, какая же я тебе госпожа. Лишь кормилица и няня Шехзаде Мехмеда. Его благодари—он отдал эти покои тебе. — Женщина обвела просторную комнату взглядом. Большая кровать, много места спереди—там ковёр с вышивкой. Около кровати тумбочки с большими свечами—ночью такие создают не только уют, но и тепло. Дверь охраняет стража—никто не проберётся. Перед дверью диван, а справа от кровати шкаф той же формы, что и окна, а также большое зеркало. — Комната точь-в-точь его матушки. Такого достойна только достойная девушка. —Еще раз благодарю. —Позже… Я проведу тебя в зал, где обычно трапезничает Шехзаде. — Элена кивнула. Напряжение постепенно спадало, в какой-то мере ей стало интересно изучать новый для себя мир—мир османов. Первым открытием оказался факт наличия во дворце гарема—она всегда думала, будто только Султан имеет право на такое… Оказалось, что это не так. Она жила поблизости к общей комнате девушек. — Но для начала… Дорога заняла не много времени. Девушке даже показалось, будто из своей комнаты она вполне смогла бы прийти сюда сама—не заблудилась бы. Однако, как потом идти обратно? В помещении горело несколько свечей—до тех мест еле доходил солнечный свет. Принц сидел на подушках около стола. Рядом ещё одна тарелка. Одна… Элена поклонилась, как научила делать это Дайе-хатун—чуть согнуть колени и опустить голову. —Проходи. — Она не поднимая головы прошла ближе к столу. На парня она смотреть не пыталась, скорее боялась даже. — Садись. Как устроилась в покоях? Всё ли пришлось по вкусу? — Сообразив, что она, возможно, не говорит по-турецки, он повторил на родном для неё греческом. —Спасибо, господин. — Элена начала по-турецки. — Мне всё очень понравилось. —Не стесняйся—бери всё, что только захочется. — Шехзаде указал рукой на стол. На серебряном подносе находились две пустые тарелки (вернее, тарелка девушки была пуста) и некоторое количество блюд в центре стола. — Это имам-баялды—баклажаны с овощами. Кебаб—рубленное мясо. Пилав—рис с мясом и овощами. Просто овощи тоже есть, как видишь. Вода. Десерты будут позже. —Благодарю, Шехзаде, я не голодна. —С дороги-то? Вы же недавно приехали, значит не могли попробовать нашу традиционную кухню. —Вообще… — Впервые за время пребывания в комнате, Элена взглянула на собеседника. Она никогда бы не подумала, что османы бывают такими… Тёмные волосы, легкая щетина и совершенно молодое лицо, что не удивительно, ведь ему всего 18. Кто же знал, что без торчащих волосков бороды эти люди вполне себе привлекательны. К тому же Мехмед был высок и натренирован—по крайней мере дочь Анисима не видела у принца огромного живота, толстенных рук и лица, заплывшего от жира. Поняв, что она подозрительно долго молчит, она продолжила, уже опустив глаза в пустую тарелку. — Я успела кое-что попробовать. —Правда? — Протянул сидящий напротив неё парень. — И что же? —Пахлаву, лукум, щербет… —М-м… — Он протянулся к лежащей на подносе тарелке с овощами. Вместо того, чтобы добавить себе—положил немного девушке. — Поешьте. —Извините, господин, а когда придет мой брат? —Он уже приходил. И увы, ничего интересного из его уст я не услышал. Быть может, Вы удивите меня оригинальностью или… правдой? —Правдой? —Какова вероятность того, что вы с братом приехали с целью шпионажа? — Шехзаде говорил спокойно, возможно, это было его привычным занятием—допрашивать прибывших во дворец «гостей». — Вы и представить себе не можете как часто в этих стенах находятся люди, передающие информацию нашим врагам. Хочу чтобы Вы знали—все они были казнены. Рано или поздно они попадались и судьба их ждала… — Он съел кусочек хлебной лепешки. Кажется, будто разговоры о казнях его совсем не трогали. — Не самая приятная… —Я не шпионка, господин. — Элена торопливо стала подниматься с подушек. Как смеет он называть просящую о убежище шпионом? Раньше она ела за столом на стульях, так что вставать в платье было максимально неудобно—это значительно уменьшило скорость. Этим воспользовался Мехмед—надавил на плечо, вынуждая сесть снова. —У нас принято спросить у человека выше разрешения. Уверен, и в Константинополе такое практикуется. Я не достоин Вашего уважения, Элена-хатун? —Я прошу прощения. —Начнем заново. Вы не шпион…Расскажите, чем занимались в Константинополе? —Я занимаюсь врачеванием—умею варить отвары и мази из трав. Моим наставником был замечательный врач. Перед тем как уехать, я училась у архитектора Киролиса. —Вы знаете турецкий. И довольно не плохо, хочу заметить. —А ещё латинский. А Вы знаете греческий, господин. Мехмед ответил в той же форме, что и девушка: —А ещё персидский, арабский и диалект славянского. Я много что знаю. И умею. В прочем… Я мог не удивляться—было бы странно, если бы дочь приближенного к императору человека была необразованной дикаркой. Это радует. —Когда я смогу увидеться с братом? Прежний, как в какой-то момент казалось, дружелюбный настрой принца сменился: —Когда будет позволено. — Он указал рукой на тарелку. — Будет не хорошо, если дочь Анисима Бальбуса умрет от голода. Ешьте. Остаток дня девушка провела у себя в комнате. Элена не понимала как из привычного ей Константинополя она попала в османский город со своими, не сказать чтобы простыми, правилами. Мысли о Димитрии заставляли кружить по комнате в поиске занятия—нужно было чем-то себя отвлечь. Сначала она вроде как собралась выйти, чтобы попросить у стражников позвать кого-нибудь вроде Дайе-хатун, но побоялась. Пришлось считать узелки на ковре. Ближе к вечеру к ней всё же зашли. Дайе-хатун с двумя девушками. —Доброго вечера тебе, Элена-хатун. Она быстро подскочила с диванчика, располагавшегося около окна. —Доброго, Дайе-хатун. —Девушки из гарема были в бане. Теперь твой черед. Только сначала познакомься—Эсма… — Она указала на черноволосую девушку с уж больно сильно молодым лицом. Ей было лет 13 на вид. Темные глазки, яркие маленькие губки бантиком и аккуратная прическа… Точно девочка… Затем указала рукой на вторую из пришедших. Она была постарше, но выглядела почти также, как её напарница. — Хатидже. Они будут тебе прислуживать. Завтра начнем с тобой занятия, но сегодня ты сможешь отдохнуть в хаммаме. —Большое спасибо. Здравствуй, Эсма, здравствуй, Хатидже. Я очень рада познакомиться. — На душе стало как-то сразу спокойнее—она наконец будет не столько одинока, как днем и ей не придется каждый раз бояться выйти из комнаты, чтобы чего-то попросить. Одеты девушки были очень просто, что не оставило без удивления—разве красавицы гарема не ходят в красивых нарядах? Или служанки выглядят иначе? —Как только придешь из хаммама, сможешь разобрать подарки. —Подарки? —Шехзаде передал два сундука. — Она указала рукой в коридор, но Элена не была заинтересована в том, чтобы что-то разглядывать. — Девушки… Пойдите и подготовьте всё для Элены-хатун. А ты, деточка, иди сюда… — Дождавшись, чтобы Эсма и Хатидже покинули покои, Дайе ещё раз указала рукой в коридор. — Немногие достойны таких подарков. Некоторые девушки живут тут годами, но не удостаиваются даже новой ткани для платья. Хочу дать тебе совет… Раз ты теперь часть гарема—тебе нельзя выходить на улицу без позволения. Хотела бы сказать, что и с позволением нельзя, но ты гостья, так что пугать не буду… И ни с кем не ссорься. Будут приставать—не отвечай. Будь мудрее и осторожнее. Ты—гостья, выше их всех, но не зазнавайся! Скромность красит девушку. —Конечно. — Возможно, невозмутимость женщины в таком вопросе могла показаться обычной вежливостью по отношению к ней, однако, это было не так. Дайе-хатун искренне понравилось, что её Мехмед позаботился о судьбе девушки, даже попросил, чтобы та ей помогала—не исполнить просьбу своего подопечного она не могла—уж больно сильно она его любила. —В одном из сундуков будут ткани. Поди-ка в общую комнату и поделись с девушками—покажи себя и заодно дай им понять, что ты настроена дружелюбно. Ты не госпожа, но твое нахождение в отдельной комнате для девушек—причина для зависти. Всегда помни, что тебе дали даже слишком много для… беглянки. —Беглянка… Сначала в хаммам или в гарем? —В хаммам. Все равно все уже собираются спать. Придешь пораньше, подаришь и пойдете вместе на урок. —Урок? —Урок, да. Тебя будут учить танцевать, петь и играть на музыкальных инструментах. Писать. —Я умею писать, Дайе-хатун. —Но на том ли языке? —На латинском, на турецком и на греческом. — Женщина кивнула, но как-то задумчиво, словно что-то вспоминала. — На каком ещё надо? —На арабском. Девушки пока будут думать, что ты фаворитка Шехзаде, но не соглашайся напрямую—это, считай, портит девушку. —Как скажете. Проводите? В хаммаме она была одна—её закутали в белое полотенце и посадили на теплый белый камень. Никто не объяснил ей, что это за большой стол-лежак, так что она молча сидела на нем, размышляя о своем. В то время девушки разошлись в разные стороны и взяли по ковшику. Сначала Элена отнекивалась—«Не стоит мне помогать, ведь я и сама справлюсь», однако, после непродолжительных уговоров, она сдалась и сидела уже более спокойно, пока ей лили воду из небольших чашек-ковшиков. Эсма оказалась молчаливой и невероятно тихой—делала всё так, словно её вообще не существует. Хатидже при этом была более разговорчивой, сначала просто переговаривалась со своей напарницей, а потом стала говорить уже с сидящей на камне новой для них персоной. —У Вас очень красивые покои, Елена-хатун. —Спасибо. Меня Элена зовут, не Елена. — Хатидже кивнула. — Откуда вы родом? —Мой отец живет в Бурсе и я оттуда, но меня отдали во дворец, когда мне было девять. Эсма почти не говорит по-турецки—она из Сербии. Как госпожа Мара. —Госпожа Мара? Кто это? —Как же Вы не знаете? Мачеха Шехзаде Мехмеда и жена Султана Мурада. Мара Бранкович. —А… Мара Бранкович… Точно... Тут так жарко, что в голове туман. —Может, воды? — Девушка покачала головой, перехватила из рук Эсмы чашку и, вылив её на себя самостоятельно, поднялась, желая пойти поскорее к себе. Не хотелось сейчас отвечать на вопросы Хатидже, которые, возможно, выдадут её с поличным.— Нужно нанести бальзам для волос, Елена-хатун, иначе спутаются. —Они не настолько кудрявые, не хочу более тут сидеть—больно жарко. Идём скорей в покои. Где вы живёте? —Мы будем жить в комнате рядом с Вашими покоями, чтобы Вы всегда смогли нас позвать. Помогать готовиться к ночам с Шехзаде и просто быть рядом с Вами—наша обязанность. — От слов о ночах с принцем османов по спине пробежались мурашки—ну нет, не для этого она сюда приехала! Не станет платить за укрытие собой—ни за что. — Почему Вам не дали другое имя? Вы ведь давно в гареме. Вы приехали из столицы? —Да, из столицы. — Уточнять, из какой именно столицы она приехала, было бы равносильно самоубийству. Дойти до покоев не заняло много времени, однако большие коридоры были ей незнакомы и вызывали страх—ей снова казалось, что вот-вот из-за угла кто-то выскочит. — Доброй ночи Вам. —Разбудите меня пораньше. — Девушки синхронно наклонились чуть вперед и ушли в левый коридор—по их словам там должны быть комнаты для служанок. Элена зашла в комнату и стала думать. Сначала просто говорила себе, что в целом тут не так страшно, как кажется, но потом стала говорить уже в слух и совсем другие вещи. — Ох, какую же беду мы на себя накликали, отец… Что нас тут ждет… О, святая Мария… Из окна с решетками можно было видеть лишь неяркие огоньки домиков возле рынка. Некоторые из них двигались, словно это были люди, носящие лампады. Возможно, так оно и было. Девушка поднялась и подошла к тумбочке с ящиками. Нашла в одной из них бумагу и чернила и стала писать: «В моем положении нет ничего постыдного в том, чтобы начать писать что-то вроде личного дневника. Чувствую, будто со временем сойду здесь с ума—настолько все непривычно. Османы ужасно необычны, до дрожи интересны и до смерти страшны. Но не внешне—они вполне привлекательные люди, если не считать некоторых… Кратко расскажу о себе—скрашу свое времяпрепровождение, а плюсом к этому поясню для читающего (если такой человек найдется) кто же я такая. Мое имя—Элена Сибилла Бальбус. Я дочь асекретиса и советника императора Византийской Империи Константина Одиннадцатого—Анисима Бальбуса и его жены Гликерии Бетрикс—близкой родственницы прошлого императора Иоанна. Могу назвать мою мать очень нежной и чуткой женщиной, очень доброй и заботливой мамой, очень верной и надежной женой. У меня есть и брат—Панфил Бальбус—он достаточно замкнутый, но очень преданный семье и друзьям человек. Он делал все для нашей родины—Константинополя, но увы, от судьбы не убежишь. Была у меня и сестра. Мать и она умерли, когда мне исполнилось шесть лет, с разницей в четыре месяца—сестра прожила дольше. Младшую сестру я описывать не стану—я и мать не совсем хорошо помню, а сестру и подавно. Родилась я 30 июля 1434 года от Рождества Христова в Императорском Дворце—одна из многих привилегий моей семьи. Моя семья жила безбедно—многое досталось по наследству, многое досталось уже после. Я не знала трудностей и жила в свое удовольствие—занималась с лучшими учителями столицы и, хоть признаюсь, не была их любимой ученицей из-за своей излишней для девушки любознательности, но была достаточно прилежной—со мной можно было обсудить политику, культуру, искусство и философию. Я знала несколько языков—греческий(среднегреческий, типичный для Византии), турецкий(мало-помалу с османами был контакт, к нам доставляли ткани из Бурсы, привозили торговаться… в прочем, зачем описывать все, когда итак можно понять, что знать язык османов было более чем востребованной идеей, раз мы сбежали сюда), латинский(за это спасибо моей бабушке Теодоре Бальбус—она учила меня готовить отвары из трав, мази, в целом заниматься врачеванием. Но всегда говорила: «Не может тот, кто не знает латынь, назвать себя помощником человека», имела ввиду врача). Когда мне исполнилось 15, я стала учиться архитектуре—даже помогала местному художнику-архитектору. Мне просили прекрасное будущее в этой сфере. Анонимной, правда, ведь я девушка. Но, как я уже говорила, от судьбы не убежишь, её не изменишь. Она распорядилась иначе. Мой отец узнал тайну нового императора. Чудо, что его выпустили из дворца и не убили на месте. Быть может, император и сам не сразу понял? Я всегда ему нравилась, больше чем дочь приближенного… Он, возможно, хотел оставить меня в живых? В прочем, это лишь мечты. Разве могу я жить без своего отца? У меня был возлюбленный—Димитрий, но и с ним меня судьба разлучила. Пишу в слезах. Господь не наделил меня красноречием, однако, я точно знаю, что могу доложить свою мысль ясно—никогда в моем сердце не было большей любви, чем любовь к нему. Не жду новой, ведь в душе только он. Тайна императора заставила нашего отца отправить нас в дальний путь—прямиком в османские земли. Так я очутилась в Манисе—городе, который управляет здешний принц. Дворец описать не смогу—он очень роскошный, полная противоположность Императорского Дворца в Константинополе, очень красивый—особенно меня восхитили рисунки на стенах, это явно работа мастера, кто знает свое дело блестяще… Шехзаде—титул здешнего принца—оказался совсем не таким, каким я его представляла—нас привели к нему рано утром, где он чуть напугал меня своим поведением(он подошел ко мне вплотную, заставил подняться, но чего-то дурного не делал—хоть я этого и ждала). Потом сообщил, что мы должны с ним отобедать. Меня поселили в шикарные покои при женской части дворца—где-то здесь есть и гарем, но я его ещё не видела—его упоминала няня-наставница принца, которая помогала мне с обустройством. Выдали одежду—не похожую на нашу, но достаточно красивую. Пока не надела—была в прежнем. Комната красивая—кровать удобная, места много, даже окошки есть, хоть и с решеткой. Мне выделили двух служанок—Эсму и Хатидже—полные противоположности друг друга. Все думают, будто я фаворитка Шехзаде—посещаю его покои по ночам, когда он этого желает. Но это не так! Брата куда-то увели, оставили меня без поддержки, без единственного близкого… Хочу верить, что мы ещё встретимся, но будто бы этого никогда более не случиться. Молюсь Господу, чтобы брат был в порядке.Элена Сибилла. Июль 1450.»