Пролог
8 июля 2024 г. в 10:00
Лучи полуденного солнца ярко заливали улицы абидонской столицы. Дул тёплый летний ветерок. Птицы, радуясь хорошей погоде, вылетали из свитых под крышами домов гнёзд и весело чирикали.
Раздался звон колокола. Ещё не успело затихнуть его гудение, как из здания гимназии выпорхнула толпа юных учениц, и их щебетание, объединившись с чириканьем птичек, наполнило улицу оживлённой мелодией. Глядя на несущиеся по небу облачка, девочки пускались бежать по улице, прыгая, кружась и танцуя вместе с подругами. Даже старшеклассницы забывали о давно принятом решении держать себя достойно и скакали на одной ножке по плиткам мостовой, заливаясь смехом.
Вышедшие вслед за воспитанницами классные дамы не кричали им с крыльца замечаний. В любой другой день они, конечно же, осадили бы девочек, но только не сегодня и не в этот час. Ведь только что колокол известил о начале летних каникул – времени, когда можно не корпеть над домашним заданием, а нестись подобно облакам навстречу собственным затеям и мечтам.
Но была среди толпы одна гимназистка, не разделявшая настроения одноклассниц. Опустив голову и лишь изредка поднимая потухший взгляд, она брела по мостовой, вовсе не торопясь попасть домой и привести в исполнение планы, на которые раньше из-за учёбы не хватало времени. Эта тринадцатилетняя девочка была её высочество абидонская принцесса Эмма. И в этот тёплый, беззаботный полдень ей казалось, что всё рухнуло.
***
“Эмма, неужели вы действительно верите в сказки? – сказала ей на последней перемене Мими. – Право же, в ваши годы и при вашем титуле…”
Можно было подумать, что Эмму обидели слова соседки по парте, однако Эмма давно уже отвыкла обижаться. Если её задевали чьи-то слова, она прежде всего задавала себе два вопроса: зачем мне это сказали? И почему меня это задело? Ответив себе на них, принцесса тотчас же успокаивалась и, разобравшись в ситуации и заранее примирившись с собеседником в уме, предотвращала ссоры и взаимное недовольство.
“Зачем Мими сказала мне это?” подумала она, едва почувствовав неприязнь к однокласснице за её риторический вопрос. Ответ был очевиден: и Мими, и другие девочки, которым Эмма сообщила свою мысль, что все они в конце концов встретят своего принца, как это случилось с Золушкой, давно уже не видели в этой сказке ничего кроме слащавого вымысла. Однако ответ этот напугал Эмму, и когда она задала себе другой вопрос: “Почему меня это задело?” – всё рухнуло.
Дело в том, что до этого момента Эмма действительно жила в полной уверенности, что всё, о чём рассказывалось в сказках – правда. Она не сомневалась, что среди людей живут добрые волшебники, которые в случае беды придут на помощь, что любое зло со временем будет наказано, и что даже если на её долю выпадут испытания, она всё равно дождётся счастья.
Разумеется, она и раньше слышала мнение, что сказки придуманы для развлечения маленьких детей, но слышала она это из уст взрослых, которые, думалось ей, говорили так от усталости и озлобленности. Но поняв, что это мнение присуще также и её одноклассницам – беззаботным гимназисткам, чья жизнь мало отличалась от её собственной – Эмма решила, что ошибалась именно она.
“Ах, как это было глупо, глупо, глупо – представлять себя на месте Золушки, думать, что должен быть в мире человек, который разглядит меня, который сам поймёт, что жить без меня не может, и готов будет отправится на мои поиски хоть на край света. А его, наверное, и нет вовсе! Глупо знать, что произойдёт чудо и избавит меня от всех бед – отнюдь, с ними надо будет… нет, уже надо разбираться самой, а не быть таким ребёнком!” думала она, ровно вышагивая по мостовой среди веселящихся одноклассниц.
Набравшись решимости навсегда покончить с детскими мечтаниями, Эмма поднимала голову, но тут же снова опускала взгляд и едва не плакала, а правдивый голос в голове твердил: “Но ведь я не умею, не могу жить без сказок!”
“Надо, надо учиться этому, надо начинать, догонять упущенное,” - возражала сама себе Эмма, возобновляя круг мыслей. Но чем ближе она подходила ко дворцу, тем чётче понимала, что это был не круг, а спираль, уходящая вниз, в пропасть, из которой она никак не сумеет выбраться.
– А может, ошибаются всё-таки они? – раздалось вдруг совсем рядом с принцессой. Эмма застыла на месте и подняла глаза на птичку, присевшую на дворцовые ворота. “Чирик! Чирик-чирик-чирик,” продолжала певунья, не замечая девочки.
“Нет! Это я ошибаюсь, я!” – решительно сказала себе Эмма и, свернув в ворота, направилась по дорожке к ступеням дворца. И хотя в голове копошились всё те же нерадостные мысли, Эмма теперь знала, что падение в пропасть ей не грозит, что выход всё-таки найдётся, и её саму удивило, насколько теплее и спокойнее стало внутри от одного, казалось бы, незначительного, отогнанного сразу предположения. Она обернулась, растерянно глядя на всё ещё скачущих по улице девочек, пытаясь понять, что за перемена произошла с ней.
– Да ведь это… надежа! – тихо сказала Эмма.
– Чирик-чирик, – подтвердила птица её догадку.