Forever Young

Винди умерла в 4.22 утра, в своей квартире, которую мы когда-то вместе украшали. Общие рисунки, наши фотографии, детские снимки ее и ее братьев, плакаты известных групп, а еще плакаты моей группы. Она умерла тихо, никого не потревожив. Узнал я об этом, наверное, самый последний. В девять утра того же дня на телефон раздался звонок, я, по обыкновению, курил на кухне и смотрел утренние новости, а точнее, слушал их краем уха. Больше мое внимание занимал старый альбом в моих руках. Я откопал его где-то под своей кроватью пока искал запасную зажигалку. Весь пыльный и измятый, он лежал и ждал своего часа, забытый мною. Я уговаривал себя, что не знаю что это за мятое нечто, однако, пальцы все таки задрожали. Еще одно доказательство того, что я человек чувствительный. Держа в одной руке альбом с оранжевой обложкой, а в другой найденную зажигалку того же цвета, я хмуро побрел на кухню. Уселся за стол, поднял ноги на диван, сев «по-турецки», закурил и уставился на этот дурацкий альбом. На выцветшей обложке красовались, будто дразня меня, разные наклейки, в том числе и с кричащей надписью «HIM». Персонажи «луни тюнз» и «Винни пуха», рок-группы и попсовые исполнители, простые желтые смайлы и радуги. Открывать я его не решился, знал, что тогда точно спалю весь дом к чертовой матери, но альбом обязательно останется целым. Курил я к тому времени уже четвертую. Рядом с альбомом лежал мобильный, на который в моменте стали приходить десятки смс. Он раздражал своим жужжанием, однако, я стойко не обращал внимания. А через пару минут телефон зазвонил назойливой мелодией. Все таки отведя взгляд от альбома, я увидел имя звонящего и сердце защемило. Подавившись дымом, я бросил оставшуюся сигарету тлеть в пепельницу и потянулся к телефону. Подняв звонок, я не знал чего говорить. - Винди? - Марло, - услышав хриплый мужской голос на том конце трубки, я быстро узнал в нем брата Винди. Мужчина с большой буквы, всегда оберегающий свою драгоценную сестру. Всегда смотрящий на меня косо он оттаял через год нашей с ней дружбы. Через пятнадцать лет, когда мы с ней начали встречаться, он вновь стал смотреть на меня косо и часто в шутку грозил пальцем, приговаривая «Обидишь - сам знаешь что сделаю» ну я в общем-то примерно представлял. Тем не менее, мы оба знали - я не собираюсь ее обижать. Никогда. В горле пересохло, но вставать и идти до раковины было выше моих сил. - Почему ты звонишь с ее телефона? - не желая даже кашлять, я ответил так же хрипло и тихо. - Она умерла, - дыхание перехватило. Шутка? Он бы так не пошутил, - оставила несколько прощальных писем, - вновь пауза, а в глазах потемнело.  - Одно из них для тебя. - Вилле? - сморгнув, я посмотрел в сторону балкона, откуда, казалось бы, я услышал голос Винди, однако, это всего лишь шум в ушах сыграл со мной злую шутку. - Приехали криминалисты и врачи, едь сюда и забери свое письмо, - грубо отозвался он вновь, однако, что сейчас может считаться грубым? Даже пуля в лоб от него была бы благословением. Я думал, что он ничего более не скажет, но тут я услышал как тяжело он сглатывает, - оно того стоило? - и это послужило спусковым крючком. Зрачки в моих глазах сузились, в горле запершило, а в ушах зазвенело. Губы разомкнулись и я растерянно то открывал рот, то снова закрывал, чувствуя себя выброшенной на берег рыбой. Марло сбросил трубку, а я откинул телефон, на другой конец стола. Закурил пятую. Посмотрел на дрожащие руки, которым я явно не давал команды судорожно хвататься за альбом, однако, он все же оказался в моих руках. Я дышал слишком шумно для человека, который сам принял решение закончить все. Кажется, меня повело. Трястись стали не только руки, но и все тело. Я с трудом встал с кухонного дивана и с затуманенным взглядом шумно стал шагать в спальню, чтобы как можно скорее одеться. Осознание все никак не приходило. Я натянул джинсы и черную рубашку, запрыгнул в обувь и на все еще не окрепших ногах помчался к уже вызванному такси. Пока ехал, настоящее переплеталось с прошлым, никак не затрагивая будущее. Было страшно. // Было сложно рушить то, что строилось долгие восемнадцать лет. Дружба, отношения, чувства и радость, испытываемые рядом друг с другом. Однако, поняв, что далее мы не можем развиваться, потому что отношения стопорят нас, я принял решение сесть и поговорить. Под «поговорить» я подразумевал вывалить все что я думаю и сказать «пока». Следующие месяцы я оправдывал наш болезненный для обоих разрыв тем, что «мы приняли это решение вместе», но я четко понимал, что это решение принял я, а Винди лишь грустно кивнула и сказала что понимает. Полгода я жил с трудом. На всякий случай стал встречаться с новой девушкой. Я не понимал, люблю ли? Да я в общем-то никого и никогда не любил, кроме своей музыки. И кроме Винди. Да и зная ее столько лет, как можно было не любить? Она ведь уже была частью моей жизни. Через семь месяцев после расставания ( а все это время СМИ не успокаивались и все пытались выведать хоть каплю информации, на что получали отказ от нас обоих) я все таки согласился дать интервью. А за пару дней до самого интервью Миге посадил меня за стол и сказал, что нужно поговорить. - Восемнадцать лет, Вилле. Не малый срок, - я в общем-то сразу понял о чем будет разговор, но все таки согласился, - ее за это время журналисты поймали всего три раза, а она умело парировала и говорила, что все в порядке, тут же убегая от камер. Не подставила тебя ни одним словечком, а ты взял и согласился на интервью, на котором тебе точно зададут тысячу вопросов про ваше расставание. Ты не подумал, а вдруг она этого не хочет? - я уставился сначала на друга, в после в стол. Да, глупость совершил. - Ты прав, пока все можно отменить я позвоню и узнаю у нее. - Только без глупостей, - серьёзно попросил он. Как только мы с ним распрощались я позвонил на ее номер, однако, трубку она не подняла. Спустя два часа и двадцать звонков без ответа я забеспокоился. Спустя еще четыре часа и еще тридцать непринятых, я засобирался ехать к ней и уже через полчаса настойчиво звонил в ее дверной звонок. Звонил, стучал, колотил, на что ушло порядка десяти минут. И по прошествии этого времени из-за моей спины послышался требовательный кашель. Развернувшись на дверь, находившуюся напротив двери Винди, я увидел добродушного старика восьмидесяти лет, который нередко угощал нас с ней выпечкой, которую он готовил по выходным с внучкой. С ним я был знаком весьма близко, Аймо, так его звали, всегда улыбался, когда видел нас вдвоем. Часто говорил «не забудьте пригласить на свадьбу» и смеялся в усы. Разок даже просил меня вкрутить ему лампочку. - Вилле, ты, сынок? - обернувшись на удивлённый голос, я постарался растянуть губы в улыбке, что вышло крайне неудачно: я скорее был похож на жертву неудачной анестезии. Заранее было понятно, что он наверняка спросит про нас. - Здравствуйте, - я кивнул и развернулся к нему корпусом. - Давно я тебя тут не видел, - окончательно выйдя в подъезд, старик оперся на дверную ручку и подозрительно меня оглядел, - Винни, - так он ее ласково называл, - давно ходит как в воду опущенная, - он призадумался и причмокнул губами, - на позапрошлых выходных зашла в гости, а пока пила чай чуть не расплакалась, - сердце вздрогнуло, а ладони сжались в кулаки, - ну, я говорю «чего случилось?» сказала, что просто на работе утомилась, - работала она в успешной фирме, предоставляющей переводчиков высшего класса. Сама часто переводила книги, религиозные тексты, ведь положила добрую часть жизни на изучение с десяток языков, - ну я и посоветовал отпуск взять, к семье съездить, навестить своих стариков, а то все со мной возится.. Спросил, расстались вы или нет, а она давай «нет-нет, хорошо все», - я стыдливо опустил глаза в пол. Чего стыжусь? Взрослый человек, принявший здравое решение. Однако, в районе горла все таки встало неприятное чувство, - а я сразу все понял.. Ну, дело ваше.. - А она.. дома? - тяжело сглотнув, я пересилил себя и задал вопрос. - Надеюсь, не терроризировать ее приехал? - он поднял мохнатую бровь и недоверчиво оглядел меня. - Нет.. просто увидеться нужно было, а трубку не берёт. - Последний раз видел ее.. полторы недели назад. Она уходила с дома, вроде как в хорошем настроении. А как возвращалась не видел, возможно, к своим уехала, но чего не предупредила-то.. Я задумался, кивнул и поблагодарил. - Не обижай Винни, у нее сердце слабое.. да ты и сам знаешь, - махнув мне рукой, Айно ушел в свою квартиру, на последок печально и задумчиво оглянувшись, отчего стало еще поганее. Я решил все таки подождать еще. Конечно, шанс, что она дома был мал, да и я долблюсь тут в дверь пятнадцать минут без ответа, но надежда все таки засела где-то там, глубоко. Я не мог вот так подло и по-крысиному пойти на интервью и рассказать подробности нашей общей жизни, которые, возможно, она хотела бы оставить в секрете. Хотя бы из уважения к ней. Когда я уже совсем потерял надежду и собрался обзванивать ее родственников, которые наверняка просто бы разочарованно посоветовали не лезть к ней, я услышал как замок в ее двери провернулся. К тому времени я уже развалился на полу и отморозил себе все что мог. Несмотря на то, что май в этом году выдался жарким, подъезд прогревался плохо. Вскочив с пола и сумасшедше уставившись на отворяющуюся дверь, я боялся. Чего боялся? Увидеть другого мужчину? Да бред какой-то. Наконец, когда дверь распахнулась, я увидел ее. Коротко подстриженные волосы синеватого цвета, с этой ее короткой чёлкой. Сначала даже не узнал ее без густой подводки у глаз. С бледными покусанными губами, как обычно, она была в майке на лямках и широких штанах. Не исключаю, что в моих. Стоя босыми ногами на синем дверном коврике, гласившем «Вход строго по билетам», она придерживала правой рукой в татуированном рукаве дверь, а когда увидела меня, явно захотела захлопнуть ее. - Привет, - я глухо поздоровался, уже и не зная что говорить. Чуть опустив взгляд, заметил синяки на венах. Сразу подумал о ужасном, был готов схватиться за голову и потащить ее в наркодиспансер, однако, когда она заметила мой взгляд сразу же опустила руки. - Привет, - негромко поздоровавшись, она оперлась на косяк, смотря на меня снизу вверх, - чего пришел? - Ты долго не открывала. И на звонки не отвечала, - я держал руки по швам, боясь пошевелиться. А вдруг убежит? - А зачем? Ты вряд-ли скажешь мне что-то новое, а у меня есть дела поважнее, - я вновь красноречиво взглянул на ее вены, не зная что делать в такой ситуации, - я просто курила на балконе и не слышала. - Пять часов? - А ты сам будто не знаешь сколько я курю. Она чуть отошла, запуская мерч внутрь. Заходил в квартиру я как в свой дом, что по сути было правдой: тут я провел значительно больше времени, чем в своей «башне». Скинув обувь, я шел босыми ногами за ней. Винди села на высокий стул за барную стойку, а я сел напротив. На столешнице лежала полупустая банка энергетика. - Хочешь что-нибудь? - она наконец надела на нос привычные очки с просто огромной квадратной оправой и посмотрела на меня чуть более четко. Пробежалась взглядом по лицу, отведя его почти сразу. Я молча дошел до холодильника и ужаснулся: он был пуст. Еды не было от слова совсем. Где то в углу стояла недоеденная банка корнишонов, а на верхней полке ящик энергетиков, рядом с которыми была на половину пустая пачка с бутилированной водой. На двери лежала пара яиц. Шокированно развернувшись в ее сторону, я аж выпрямился. Винди сидела как ни в чем не бывало. - Да я ем нормально, просто закончилось все. Последние дни заказывала еду на дом, продукты не брала, как-то неохота готовить, - лениво отозвалась она, допивая банку клубничного энергетика. - Тебе нельзя такое пить, - я дошел до нее и забрал уже пустую банку из рук, а когда дошёл до мусорки мои глаза полезли на лоб. Там было еще две таких банки, - ты это за сегодня?.. - Вилле, оставь это, - она потянулась сидя на стуле, тут же выуживая откуда-то измятую пачку сигарет и закурила, - какая тебе разница? - Ты забыла о своих приступах? Лекарства хоть пьешь? - я, кажется, уже и забыл о цели своего визита, - а что с венами? Только честно, Винни. - Не надо меня так называть, пожалуйста, - я ожидал бо́льшей агрессии в свою сторону, однако, она отвечала на все устало и обыденно. Будто не было.. всего этого, - пью, не беспокойся. Прохожу уже новую терапию, вены - внутривенные уколы глюконата кальция, - она зевнула. Я чувствовал себя, откровенно говоря, погано. Сел обратно на стул и смотрел как она стряхивает пепел чуть дрожащими руками. Тремор был у нее с детства. - Я не отшельничаю, не беспокойся. Просто взяла длительный отпуск, перешла на работу на дому. Последние дни так утомилась, что решила бездельничать. Уже взрослая тетя, могу себе позволить, - улыбнулась и сделала очередную затяжку, - ты зачем пришел в итоге? - Айно за тебя беспокоится. А еще он рассказал, что ты ходишь грустная, - я настойчиво не хотел переходить к тому, из-за чего я все таки и пришел сюда. - Вилле, давай на частоту. Ты уже сказал все что хотел, моя очередь, - она положила руки на стол и серьезно посмотрела на меня, - ты предложил встречаться. Ты занялся со мной сексом по пьяни первый раз. Я и не думала, что когда-то мы перестанем быть детьми, у которых передние зубы в один день повыпадали. Я думала, что мы так и будем дружить до старости. Возможно, отношения были лишними? - собственные слова, сказанные в наш последний разговор резали не хуже лезвия, - Но я не жалею ни о них, ни о нашей дружбе. Значит так надо было. Однако, зачем был тот ужасный разрыв? Почему ты оставил меня? Разве может мне быть не грустно? Вилле, ты звезда мирового масштаба. У тебя есть фанаты, твоя группа и любая девочка, готовая отдаться за твои красивые глаза. А ты знаешь, что у меня был только ты и мои братья, находящиеся черт пойми где. Я переехала в Хельсинки, в то время как моя семья уже десять лет не тут. Просто чтобы мы смогли быть рядом. Мне было тяжело, понимаешь? Но в этом твоей вины нет, это все были мои решения. Я отшивала всех журналистов, лишь бы не подставить тебя. Давно читал новости? «Бывшая пассия Вилле Вало из группы "HIM" села на тяжелые синтетические наркотики, доказательством чему служат шрамы на венах и осунувшееся лицо». Вилле, из меня сделали наркоманку. Она тяжело задышала, отчаянно смотря на меня, однако, не ища более в моих глазах поддержки. - Изначально было понятно, что твое отсутствие в моей жизни не дастся мне с легкостью, но я не смела тебя тревожить. Думала, что тем разговором ты поставил в нашей восемнадцатилетней дружбе жирную точку. Прошу, не подставляй меня больше. Я не звезда, мне нужно работать, но я не смогу это делать, если меня будут считать солевой, - отрезала она, роняя голову в руки, - Вилле, все закончилось. Однако, я прошу, не вставляй мне палки в колёса. Живи свою жизнь, а я продолжу учиться жить свою. Я опустил глаза в пол. Мне было жутко стыдно. Стыдно, обидно, печально и хотелось застрелиться прямо тут. В отчаянии я обернулся на гостиную позади себя. Все так и стояло на своих местах. На секунду показалось, что не было всего этого. Расставания, четырёх пачек сигарет в день. Не было импульсивного знакомства с той девушкой. Не было плотно сжатых губ и печальной улыбки. - Я тебя услышал. Правда, - шумно выдохнув, мне захотелось выпить чего покрепче, - я пришел спросить насчет интервью, на которое меня позвали. - Что тебя интересует? Я не твой продюсер. - Я уже все понял. Не скажу ни слова о тебе, - Винди только кивнула, - я хотел еще сказать.. Я не хочу, чтобы дальше все было так же, как и сейчас. Я понимаю, что как раньше не будет, но, мне не хочется убито смотреть на твой дом когда прохожу мимо. Винди затушила сигарету и улыбнулась. - Звони если захочешь. Однако, для себя я уже приняла одно важное решение. Спасибо, этот разговор помог мне. - И ты звони. Пожалуйста. Неожиданно захотелось задержаться на подольше. Прочитав это щимящее чувство ностальгии в моих глазах, она вновь улыбнулась. - Кофе? - кажется, в моих глазах засверкало счастье. Я кивнул. Просидел я в ее квартире еще два часа. Уходить не хотелось. Мне еле удавалось сдерживаться порыв обнять ее и попросить вернуть все как было. Но, на последок, мы все же обнялись. Уже стоя на лестничной площадке мы чуть постояли смотря друг на друга, а после я сделал первый шаг в ее сторону. Винди подалась вперед и крепко обняла меня, а я вновь почувствовал то самое теплое дыхание в грудь, которого мне не хватало почти год. Спиной я чувствовал взгляд Айно. // Как я позже узнал, Винди уехала в кругосветное путешествие. Год она посещала разные страны, в последствии задержавшись в Швейцарии. Как оказалось, она за этот год познакомилась со многими музыкантами, от которых собирала по медиатору с их подписями на память. Имя ее было на слуху из-за того, что раньше она постоянно бывала рядом со мной, так что проблем в налаживании связей с этими самыми музыкантами не возникло. Она ушла с соцсетей, посвятив свою жизнь себе, а все новости я узнавал от ее младшей сестры - она всегда любила проводить с нами время, а мы часто брали ее с собой погулять пока дружили и встречались. Нова, так ее звали, всегда была милым ребенком. Не знаю, была ли Винди уведомлена, что у меня имелся личный тайный агент, однако, я тихо радовался, что у нее все хорошо. Со своей лже девушкой я разошелся. Она хороший человек, но как показала практика, я женат на музыке. А еще я вдовец, похоронивший дружбу длиною в восемнадцать лет. А вот неделю назад Винди вернулась со своего путешествия. Вернулась в свою квартиру в Хельсинки. Я как раз в это время был дома, хотел навестить ее. Созванивались за этот год мы дважды. Оба по моей инициативе, в один из которых я был пьян и, кажется, плакал. Но я не уверен. А теперь мне звонит ее брат и говорит о том, что она мертва. Вернувшись в настоящее, я уже приехал, сунул пару купюр таксисту не глядя и побежал в сторону подъезда, у которого уже столпилась кучка разных людей. Я бегом оказался на втором этаже, а на лестничной площадке увидел две раскрытые двери. Первая дверь - дверь Винди, вторая - Айно. Уже подходя к двери Винди я увидел краем глаза как пара врачей кружат вокруг старика, который выглядел совсем плохо. Плакал и стонал. Когда наши взгляды пересеклись, мы оба не выдержали и отвернулись друг от друга. На дрожащих ногах я зашёл в ее квартиру не снимая обуви. Она лежала, будто уснув на своем синем диване. Разложив его, она будто готовилась смотреть фильм. Неподалеку лежали шприцы и маленькие баночки с глюконатом кальция. Пачки с таблетками. На ум пришла единственная мысль «наглоталась». Однако, я тут вспомнил, что она всю жизнь оставляла свои таблетки валяться вот так. Рядом со мной остановился мужчина в полицейской форме. - Вы кто? - Парень, - слово «бывший» показалось лишним. Полицейский только кивнул. Я увидел на кухне Марло, который убито смотрел в стену перед собой. Его глаза были красными, а рядом я увидел Нову и Карлоса. Карлос двоюродный брат Винди, который, как я понял, тоже приехал ее навестить, а застал это. Через секунду из ванны вышел Лаури - брат близнец Винди. Он был весь в слезах. Лицо было запачкано кровью, которая наверняка хлынула у него из носа как это часто бывало. Руки дрожали как и губы. Он весь трясся. Карлос подошел и обнял его, отчего Лаури задрожал еще сильнее. От этой квартиры ком встал в моем горле. Они так безумно похожи, а характеры абсолютно разные. Лаури прожил десять лет в Швейцарии, изредка навещая нас с Винди. Им было тяжко вдалеке друг от друга, однако, Винди настойчиво отклоняла предложения брата ехать к нему. Из-за меня. Я подошел к ней еще ближе. Хотел прикоснуться, но руку остановил внезапно оказавшийся рядом Марло. - Нельзя, - он смотрел на меня сверху вниз поджав губы. Здоровенный парень тридцати пяти лет, настоящий бык. Я кивнул. Письма, которые криминалисты уже изучили, лежали на той самой столешнице за которой год назад мы с ней разговаривали. Мы вдвоём подошли к ней, и теперь нас там стояло пятеро: я и ее родственники, которые знают меня почти всю мою жизнь. Нова протянула мне письмо, посвященное мне, своими дрожащими руками. Я приоткрыл губы и быть готов упасть. - У нее остановилось сердце. Никаких веществ в организме, она чиста, - произнес Карлос, держащийся пока лучше остальных. И тем не менее опустошение в его глазах говорило само за себя. Далее все происходило как в тумане. Кремация, потому что в одном из писем которое не посвящалось никому, а обращалось ко всем сразу, она просила кремировать ее, а из праха сделать несколько виниловых пластинок, на каждую записав «Forever young» от Alphaville. Узнав об этом я расплакался. Впервые после ее смерти. Рыдал и был готов рвать на себе волосы. Ребята из группы не могли подойти ко мне, я истерил и не мог выйти из своей квартиры двое суток. Плакал, курил, смотрел на письмо, снова плакал и ополаскивал лицо холодной водой. На третий день, когда нам всем должны были раздать наши пластинки, что-то типа торжественной части, Миге с Линде пришли ко мне, отмыли, побрили и заставили одеться. - Она бы засмеяла тебя, если бы увидела в таком виде! - в сердцах бросил Линде, тут же отворачиваясь со слезами на глазах. Смерть Винди не оставила равнодушным никого, а выбранная ею песня для пластинок была добивающим фактором. Миге, услышав это, присел на диван и опустил голову в руки. Линде бесшумно ушел на кухню, выпил воды и пришел со все еще с красными глазами. Я, опустошенный, смотрел на это письмо, которое так и ее осмелился раскрыть. Рядом с ним лежал тот самый оранжевый альбом. Тихая, одинокая слеза скатилась по моей щеке. На скромной церемонии прощания в небольшом сквере, где мы часто гуляли, собралось около двадцати человек. Тридцать первое мая, день ее рождения. Группа, я, близкие родственники, которые смогли приехать, Айно, который почти не убирал платка от своего лица и парочка соседей со своими детьми, с которыми часто возилась Винди, в шутку говоря, что когда-нибудь мы возьмём ребенка из детского дома и будем крутыми родителями, которые будут до поздна смотреть с ребенком мультики. Пластинки вручили Марло, Лаури, Нове, мне и Айно, который принимая винил в плотной упаковке совсем расплакался, тихо роняя слезы на скромную надпись «любимому дедушке». Увидев, что там написано, я и сам был готов убежать. Когда народ увидел старческие слезы все поотворачивались, так же тихо сдерживаясь. На каждой из упаковок была личная надпись. Моя гласила «Не умирай сегодня ночью во имя любви». Голова закружилась, меня подхватил рядом стоящий Миге. Я постарался ровно встать на ноги, но все таки немного пошатывался. Наконец, включили голосовую запись, оставленную ею с просьбой включить на церемонии. «Знаю, что выглядит это все удручающе, но не нужно убиваться. Правда. Погрустите, поплачьте, но долгие месяцы слез во имя меня проливать не стоит. Я знала, что умру сегодня ночью, не дожив до тридцатого дня рождения четыре дня. Однако, это не совсем так. Я же все таки останусь жить, просто в иной форме. Не забывайте иногда слушать пластинки, оставленные мной. Каждый раз, когда вы будете ставить их в проигрыватель, моя переродившаяся душа в новом теле будет сверкать от счастья. Да, и самое главное, я навечно останусь молодой.» Ее бодрый голос вывел всех из строя. Лаури упал в руки Карлоса, они заплакали вместе. Марло сжимал в объятиях Нову и свою жену, которые плакали одинаково громко. Остальные родственники тоже собрались в кучки, плача друг в друга. Айно одиноко плакал в свой промокший насквозь платок. Миге и Линде подпирали меня с двух сторон не давая упасть. Вечно молодая. На фоне играл тихий минус «Mama, you've been on my mind» от Джеффа Бакли. Она любила эту песню. Народ стал расходиться. Я захотел подойти к Лаури, но Марло остановил меня. - Ты добьёшь его, - я заглянул за широкую спину Марло и увидел мертвенно-бледного Лаури, который тем не менее шёл в нашу сторону. Он уверенно отодвинул Марло и кивнул мне, но губы он кусал сильнее обычного, чтобы не расплакаться вновь. - Вилле, мне необходим разговор, - мы присели на лавочку, - Винди любила тебя, точно знаю, - он все вздыхал, часто набирая кислорода в легкие, - а ты любил ее. Я уверен. В моем письме она просила поговорить с тобой. Просила передать от чистого сердца, чтобы мы не винили никого. И чтобы ты никого не винил, себя в том числе. И чтобы ты обязательно прочитал письмо. Для нее это важно. И.. от себя добавлю. Мы все еще семья. Ты.. обращайся за помощью если что. Ответить я не смог. Растерянно смотрел в жо боди знакомое лицо, не совсем осознавая, что это не Винди. Он попрощался и ушел, через две минуты уже уехав вместе с остальными. Миге и Линде ждали в машине. Отвезли меня домой, взяв с меня обещания не делать глупостей и отпустили одного, а сами уехали, когда я тихо об этом попросил. Дома, обессиленно усевшись на диван, я поставил рядом с собой граммофон и установил туда пластинку. В руках повертел письмо. На первых нотах песни мне все таки стало плохо. Я выпил успокоительное, держаться больше не мог. Песня уже закончилась, а письмо я так и не раскрыл. Но за одной песней началась другая. Как оказалось, она записала для каждого разные песни, оставив неизменной лишь одну. Навсегда молодая. Следующая песня была со схожим названием, мы слушали ее часто. Очень. «Forever young» Боба Дилана. На середине песни я все таки осмелился раскрыть бумагу. Текст был написан синей ручкой, мелкий, иногда через чур размашистый. «Привет. Вот и пришел мой час писать тебе. Вилле, я не буду начинать издалека. Заклинаю тебя, живи дальше. Я не слишком высокого мнения о себе, однако я четко осознаю: ты будешь разбит. Как и некоторые мои товарищи. Мне бы хотелось провести свою вечность рядом с тобой, но случилось что случилось. Мне не грустно, лишь чуть-чуть печально. Я ведь останусь навсегда молодой, ты это понимаешь? Я не пожалуюсь тебе на боль в коленях, не попрошу никого поменять мне памперс для взрослых, я ушла в самом рассвете сил, в любимой квартире, меня окружали фотографии дорогих мне людей, я писала письма с улыбкой на лице. Я выбрала для каждого песни, по моему, это достаточно интимно. Прошу, навещай Айно. Боюсь, мой уход действительно пошатнет его. Не прошу поддерживать никого, ведь знаю, что тебе самому она нужна. Но ты и сам знаешь, что ты в любое время можешь подумать обо мне и я окажусь рядом. Можешь включить наши любимые песни и я тут как тут. Найди себе кого-нибудь, помимо музыки конечно. Не обижай ребят из группы. И, пожалуйста, брейся.» На этом моменте я почувствовал, как она улыбается. Слышал ее тихий смех и то, как она по обыкновению делает языком когда задумывается. «Забери некоторые из наших картинок себе. Сделай с ними что хочешь: порви, сожги, сохрани. И, если тебе не составит труда, сделай какую-нибудь маленькую татуировочку на невидном месте, для меня. Я разложила по пакетам некоторые свои вещи, которые хочу чтобы оказались у определённых людей. Для тебя там тоже кое-что есть, с ними тоже можешь сделать что захочешь. Знаешь, возможно Винди и останется вечной молодой, зато в следующей жизни мы обязательно будем вечно молодыми вместе. Хочу прожить еще тысячу жизней рядом с тобой. Выкурим еще по одной. И не забудь наконец-то купить себе соковыжималку, обещала тебе напомнить, но не успела, поэтому делаю это сейчас. Еще кстати хотела сказать, что так и не отпустила тебя. Мне немного стыдно, но я скучала до последнего. Я очень хочу увидеть твои глаза еще раз. Еще раз поцеловать тебя, ещё раз обнять, сделать еще одно парное тату. Пожалуйста, давай встретимся в следующей жизни еще разок? Прошу. Может, мы сможем пройти через все испытания там, в будущем? В другой вселенной может. Даже возможно, что мы станем родителями там. Надеюсь, на моем новом теле будут родинки там, где ты целовал меня. Думаю, если мы посмотрим друг другу в глаза ,то сразу узнаем друг друга. Но ты не торопись в эту другую вселенную, я буду ждать сколько потребуется, а ты живи тут. Будет забавно, если бы оба будем какими-нибудь кошечками. Возможно в этой другой вселенной мы встретим правнуков Айно? Будет классно. Что же, я, наверное, начну прощаться. Не навсегда конечно. Проживи эту жизнь хорошо, слушайся Миге и носи зимой шапку. Не ходи босиком по кафелю, не надрывай горло когда поешь. А если на сцену кинут лифчик то, пожалуйста, сохрани его, я хочу знать, что ты продолжаешь жить. В общем, Вилле, мы еще увидимся, ладно? До встречи.» Подписав письмо размашистой подписью, Винди стала потихоньку отдаляться от меня. Я чувствовал, как после «до встречи» тепло стало покидать меня, улетая в открытую балконную дверь. На фоне, тем временем, играла «Hallelujah». Я вновь заплакал. // После того, как я прочитал письмо, я еще долго слушал записанные на винил песни и курил. Полистал тот самый альбом с общими рисунками и фотографиями. На некоторых мы еще совсем дети, без передних зубов и странно подстриженные, с разбитыми коленками. Она и вправду оставила мне небольшой пакет с личными вещами. В нем лежали те самые штаны, в которых она встретила меня за год до смерти. Они действительно оказались моими, когда-то оставленные в ее квартире. Еще там был ее плеер и наушники. В плеере было несколько плейлистов, видеть в них свои же песни было тяжко. Пазл с суперменом, несколько идентичных моим колец, серьги в уши, которые мы прокалывали вместе. Лак для ногтей, которым мы красили друг друга. Розовый будильник, на который я всегда злобно смотрел когда он будил нас спозаранку. А еще коллекция подписанных медиаторов. Кого только не было в ее коллекции: и Питер Стил, и Ацуши Сакураи, и даже Джордж Харрисон. В отдельном пакете была небольшая подушка продолговатой формы, она спала только на ней, а когда я оставался у нее, Винди разрешала забирать ее себе, с условием, что сама она будет спать на мне. Я всегда соглашался. Подушка до сих пор пахла ею. Небольшой флакончик духов, которые пахнут цитрусами. Ее любимый аромат. Постепенно я отходил от этого. Единственное, что у меня не вышло - это наладить связь с ее родней. Марло не смог меня простить, Лауре не мог смотреть на меня без грусти. Нова перестала мне писать, новостей ведь больше не было. Я позвонил ей единожды, но она заплакала. Еще я не смог забыть. Со временем лишь принял, что больше не увижу ее, но каждый раз, когда становилось тоскливо и больно, я слушал пластинку и вся боль проходила. Я действительно сделал еще одну татуировку, на бедренной кости. Небольшая надпись «Forever young».