На глубину с тобой

О, как ты жила Без любви, без тепла, Без любви, без тепла. «Агата Кристи» - «Красная шапочка» Июльская жара выжимала из Москвы последние соки. Вадим проклинал себя за то, что надел сегодня одежду любимого черного цвета. В голове неотступно были мечты о зимних сугробах. Младшего брата погодные условия не очень беспокоили, он был уже порядком нетрезв. Единственное, что утешало старшего Самойлова сегодня: наличие кондиционера в кафе, где они сидели. - Глеб… - позвал брата Вадик. - Да? – отозвался Самойлов, откинувшись на спинку диванчика. - Я думаю, с этим пора заканчивать. - Хочешь уйти отсюда? - Я не про кафе, а про тебя. Нужно взять себя в руки. Ты ведь медленно себя убиваешь! Три месяца, как ты не расстаешься с алкоголем. Мне тяжело видеть это. - Не могу, - ответил Глеб. - И не хочу, если быть честным. Трезвость мне претит. Медленно убиваю себя? Жаль, что не могу быстрее. - Господи, что ты говоришь такое? Если не думаешь о себе, подумай хотя бы о матери или обо мне, в конце концов! Да и Настя никогда не хотела, чтобы ты разрушал свою жизнь. - Ты слышал что-нибудь о ней? - Нет, и даже не виделся. А если бы что-то и знал, то тебе бы ничего не сказал. И мама тоже не скажет… - Знаю, она молчит, как партизанка. Мне известно, что они общаются, и очень часто. Но все это как будто происходит на другой планете, куда невозможно добраться. Что она? Как она? О чем думает? Чем живет? Любит ли меня еще или уже забыла? - Не те вопросы ты задаешь, Глеб, - покачал головой старший брат. – Как начать новую жизнь? Как привести себя в порядок? Как наладить брак с Таней? Вот твои насущные вопросы. Слава богу, с музыкой у тебя все в порядке, хотя твое поведение на концертах осуждают. Глеб усмехнулся: - Ты как бабка старая: бу-бу-бу, бу-бу-бу… - А ты как маленький ребенок, - отозвался Вадим. – Так нельзя с собой обращаться. Жизнь одна. И она не кончена еще. - Не кончена, - согласился мужчина. - Но смысла я в ней не вижу. Я скован по рукам и ногам. Я живу с женщиной, которую терпеть не могу, а та, которую я люблю, меня бросила. Ты не можешь даже представить, до какой степени я ненавижу эту жизнь. И себя я тоже ненавижу! Зачем я ушел тогда? Рано или поздно я бы убедил Настю во всем… Но я, как дурак, ее послушался и дал обещание, и теперь не могу его нарушить. Может быть, она меня уже забыла. Старший Самойлов сомневался в последнем предположении брата, но делиться своими соображениями не стал. - Ну так возненавидь ее! Вполне возможно, что и правда забыла. Подумай про нее всякие гадости и почувствуй ненависть. И жизнь твоя должна наладиться. В конце концов, с другими женщинами у тебя получалось. - А ты бы очень хотел, чтобы я ее возненавидел? – спросил Глеб с усмешкой. - Хотел бы, но не для того, что ты подумал. - Ты разлюбил ее? – удивился мужчина. - Не знаю. У меня не было возможности подумать об этом в последние три месяца. К тому же расстояние, отсутствие общения и твоя любовь к ней… - А у меня все по-прежнему. Думаю, что теперь, не видя Настю, я стал любить ее только сильнее. Мысленно она никуда от меня не ушла. Возненавидеть ее? Да ты издеваешься! Ни одна тень не коснулась ее образа. Он так же светел, так же прекрасен. Даже если она полюбит другого, даже если забудет: я не разлюблю, и я не забуду. Я могу возненавидеть моего счастливого соперника, но ее – никогда. - Ты уверен, что ничего не изменится? - Уверен, - подтвердил Глеб. - Поэтому не мешай мне предаваться алкогольной зависимости, уж если любовь стала для меня недоступна. - Ты даже не пытался, - не отступал Вадим. – Посмотри, сколько вокруг красивых женщин, умных, страстных. Если рассуждать объективно, то Настя уступает им. - Можешь этих умных страстных красоток забирать себе. И жену мою заодно прихватывай. Оставь для меня только мою Настю. Кроме нее мне никто не нужен! Ни сейчас, ни потом. Вадим понял, что спорить бесполезно. Упрямство Глеба было безграничным, но только ли в нем дело? Что, если брат прав? Что, если эта любовь настоящая? Та, которая не может исчезнуть, несмотря ни на что? Раньше Глеб легко расставался с женщинами, какие бы страстные отношения их не связывали. Чувствовалось, что в конце концов он все равно переступит через разрыв, не забудет себя за массивом прошедшего. А тут все по-другому. Любовь жертвенная, нежная, чистая. Любовь, похожая на поклонение. Глеб сдувает пылинки с воспоминаний о Насте, перекручивает их раз за разом, не позволяет Вадиму даже дурного слова о ней сказать. Старший Самойлов ходит за братом три месяца, но ни разу не заметил, чтобы тот пытался завязать отношений с женщинами. По большей части он вообще в их сторону не глядел. А фанаток у него очень много, Вадиму ли не знать! Что же это такое? С чем столкнулся его младший брат? - Если бы я Настю не знал, то подумал бы, что она тебя приворожила, - покачал головой Вадик. Глеб странно поглядел на спутника и расхохотался: - Если это так, - проговорил музыкант между приступами хохота, - то я готов оказать ей всякую поддержку в этом начинании. Пойдем уже отсюда, мне здесь надоело. Самойлову не очень хотелось выходить под палящее солнце, но перечить брату было нецелесообразно. К тому же он не раз ловил на себе и Глебе заинтересованные взгляды. Фанатов сейчас только не хватало. - Ты куда сейчас? Домой? – спросил Вадим. - У тебя какие-то планы на сегодня? - поинтересовался Глеб, поняв, что брат хочет расстаться. - Да, нужно съездить в пару мест. Это связано с новым альбомом. Так ты домой? - Я могу съездить с тобой, - ответил музыкант. - Давай не сегодня, - предложил Вадик. - Это не от недоверия. Просто я думаю, что тебе сегодня лучше отдохнуть и никуда не ездить. - Ты со мной как с маленьким, - проворчал Глеб. - А ты и есть маленький. Для меня… - Иди к черту, - махнул рукой Самойлов. - Пойду, куда скажешь, но после того, как ты ответишь мне: тебе домой? - Нет, на квартиру. Дома Таня, я не хочу ее видеть. - Ты долго там будешь? - Думаю, до завтра. Зачем ты спрашиваешь? - Хочу заехать к тебе вечером. Не прогонишь ведь? - Заезжай, - равнодушно пожал плечами Глеб. Он привык к постоянному присутствию брата в своей жизни. - Забили тогда, - улыбнулся Вадим. Мозг его сейчас работал слаженно, как часы. Он отвез Глеба на личную квартиру, о которой не знает ни одна живая душа, кроме них двоих, и пообещал, что заедет вечером. В прохладе подъезда Вадик набрал номер, которым пользовался довольно часто по долгу работы. - Девушка? Здравствуйте… Будьте добры, один билет до Екатеринбурга. Ближайший, если мне не изменяет память, должен быть через полтора часа. Есть? Отлично! Давайте оформим. *** Екатеринбург встретил музыканта проливным дождем, чему Вадик очень обрадовался. Жара сидела уже в печенках. Он не позвонил матери, решив, что сейчас нет времени на объяснения. Мужчина расскажет все позже. Не было времени и на то, чтобы заехать на екатеринбургскую квартиру и взять свою машину. Его дело должно быть кончено к вечеру. Удача была явно на стороне Вадима, потому что такси нашлось быстро. Самойлов назвал знакомый адрес и стал молиться, чтобы его авантюра выгорела. Чтобы Настя была дома и чтобы смогла его выслушать. Впрочем, адрес редакции, где она работала, ему тоже знаком, но это опять время… А его чертовски мало. Звонить в домофон не пришлось. Из подъезда вышел молодой человек, и мужчина без зазрения совести нагло вбежал в еще открытую дверь. Лифт ехал медленно, но лишь кабина открылась, музыкант снова порадовался своей удаче. Не успел он выйти, как перед взором оказалась та, что была ему нужна сейчас сильнее воздуха. Она стояла полностью одетая для выхода, с зонтиком в руке, удивленная до крайности. - Вадик? Здравствуй! Ты как здесь? - Настя, привет! Нужно поговорить, это очень важно! У тебя какое-то дело? – спросил он, оглядывая наряд. - Нет, я просто хотела прогуляться. У меня сейчас отпуск. Боже мой, да ты весь промок! Пойдем в квартиру скорей, не хватало еще заболеть. - Как я удачлив сегодня… - Это уж точно, - ответила девушка. - Еще чуть-чуть и ты меня бы не застал. Впрочем, ты мог позвонить. - Я боялся, что ты не захочешь отвечать. А дело срочное. - Какие глупости! Но ты меня пугаешь. Что случилось? – журналистка могла догадываться о теме разговора, но старательно гнала от себя подобные мысли. - Зайдем в квартиру, не в подъезде же говорить о таком… Настя, страшно побледнев, открыла дверь ключом и тут же начала оседать на пол. Вадим выругался и подхватил ее на руки. Очнулась девушка уже на диване. - Что с ним? – спросила хозяйка, вцепившись мертвой хваткой в руку Самойлова. - Он жив! Жив! Прости, что напугал тебя! Я не думал, что ты так все воспримешь. Принести тебе воды? - Нет, - покачала головой молодая женщина. - Скажи мне: что с ним? Я знаю, ты из-за него прилетел. - Из-за него, - согласился Вадик. - Ему очень плохо. Нужна твоя помощь. Я уже не справляюсь, и мама тоже помочь не может. Вся надежда только на тебя! - Но Ирина Владимировна ничего мне не говорила! Почему она ничего мне не сказала? - Думаю, по той же причине, почему ни она, ни я ничего не говорим ему о тебе, почему я не разу не позвонил тебе за эти три месяца. - Что с ним? И что я должна сделать? - Ты должна полететь со мной, поговорить с ним. Он разрушает свою жизнь, пьет беспробудно со дня вашего расставания. Постоянно бредит тобой, утверждает, что после разрыва весь смысл жизни для него утерян. Поговори с ним, убеди его начать все с чистого листа, если уж не можешь возобновить отношения. - Я полечу. Я сделаю и скажу все, что нужно. Но ты зря думаешь, что он меня послушает. Глеб ужасно упрям… - Как и ты! Пожалуйста, не отказывай! Я не стал бы просить тебя о помощи, если бы думал, что смогу все поправить сам. Если бы ты его видела… - Я уже сказала, что полечу! Когда ближайший самолет? - Через два часа. Я сейчас же закажу билеты. Дай свой паспорт… - Возьми в моей сумке, я пока соберу вещи. Думаю, что лететь придется не на один день. - Боюсь, что ты права. Очень хорошо, что у тебя отпуск. - Я бы в любом случае полетела, но мне жаль, что вы так затягивали. Я не знаю, чем могу помочь, но нужно было сразу все сказать, - донесся голос из спальни. Молодая женщина, не глядя, покидала какие-то вещи в небольшую сумку. После этого нырнула в недра шкафа. - Что ты ищешь? – спросил Вадик, заглянув к подруге. - Так, одну небольшую деталь… Типа опознавательного знака. Это долго объяснять! Вадим удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Девушка с торжествующей улыбкой вылезла из шкафа с маленьким ключом в руке, который, как оказалось, подходил к маленькой шкатулке. В руки журналистки упала серебряная вещица, которую Настя тут же спрятала в личную сумку. - В таком виде ты не полетишь, - заявила журналистка, оглядев друга. – У меня есть мужская одежда, переоденься. Вполне приличная и должна быть по размеру тебе. - Можно поинтересоваться, откуда? – спросил Вадик, предполагая худшее. - Отец приезжал месяц назад. Я купила ему одежду, а он брать отказался. Сказал, чтобы лежала здесь, если он приедет. Она новая, не переживай. Лететь в мокром – ужасно. Ты можешь простудиться. Папа был бы не против, я знаю… Самойлов был тронут заботой и согласился. Одежда была слегка маловата, но в ней действительно было удобнее, чем в мокрой. Такси вызвали быстро. Настя вытащила телефон и стала куда-то звонить. - Здравствуйте! Это гостиница? Я бы хотела забронировать номер… Вадим без лишних разговоров выхватил гаджет и нажал отбой. - Ты чего? – удивилась журналистка. - Какая еще гостиница? Зачем? - Гостиница очень неплохая. Я жила там, когда приезжала к тебе на интервью. А что до вопроса «Зачем?», то тут очень просто: я не знаю, сколько пробуду в Москве, но жить на вокзале пока не хочется. - Не будешь ты на вокзале жить, остановишься у меня, - заверил Вадик, понимая, что, скорее всего, до этого не дойдет. - И не вздумай про гостиницу заикаться. - Это ужасно неудобно! Я не хочу тебя стеснять, и я еще должна вернуть тебе деньги за билет. - Глупости не говори! Какие деньги за билет? «Здорова ты иль бредишь?» Я тебе друг? Друг. Но если будешь меня так обижать, то я и обидеться могу. - Не знала я, что ты знаток античной драмы, - хихикнула Настя. - На постановку ходил пару месяцев назад, - отмахнулся Самойлов. - И тему разговора не переводи. Никаких денег и никаких гостиниц. - Между прочим… - заспорила журналистка. - Насть, прекрати! Как ты вообще сейчас можешь о деньгах думать? Последняя реплика, как и предполагал Вадим, сработала. Настя замолчала и уставилась в окно, за которым стеной лил дождь. В аэропорт приехали позже, чем планировалось. На регистрацию успели в последние минуты. Лишь в самолете оба смогли выдохнуть спокойно. Два с половиной часа прошли в молчании. Оба были погружены в свои мысли. Вадик порядком устал за сегодняшний день, но если его операция принесет пользу, спасет брата, то он готов так летать хоть еще неделю. Музыкант посмотрел на девушку рядом. Она сидела бледная, молчаливая, смотрела в иллюминатор. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Настя все еще любила. Любила и боялась предстоящей встречи. Как она жила эти три месяца, Вадим не знал, но чувствовал, что страдала не меньше Глеба. Только держалась намного лучше. В душе мужчины просыпались чувства к молодой женщине, те самые, о которых не было возможности подумать. Ее строгость черт, доброта, скрытая страстность пробуждали самые нежные воспоминания. За два с половиной часа Вадик стал понимать Глеба больше, чем за прошедшие месяцы. *** В Москве было светло, хоть по часам уже был вечер. Духота редко перебивалась ветерком. Настя с досадой посмотрела на черный плащ в ее руке. Джип Вадима стоял на парковке. Подруга улыбнулась воспоминаниям пятимесячной давности. Музыкант поймал улыбку журналистки. - Ты о том же подумала, что и я? - Да, - ответила девушка. - Мне кажется, с этого интервью прошла уже тысяча лет. - Мне тоже так кажется, - ответил Самойлов. Пробки в Москве никуда не исчезли. Чтобы скоротать время, Настя расспрашивала мужчину о последних новостях, старательно избегая упоминания о Глебе. Говорить о нем было слишком волнительно. Вадим понимал это, поэтому начал рассказывать о новом сольнике. Журналистка слушала с интересом. - Я буду счастлива, если ты дашь послушать, - проговорила молодая женщина. - Ты будешь одна из первых, это я могу обещать! Подъехали к дому в десятом часу вечера. Стремительно темнело. - Послушай, - сказала Настя и схватила Самойлова за руку, - как же я буду говорить с ним? А если там Таня? - Таня не знает о существовании этой квартиры. Это место, где он бывает один. О нем знают только Глеб и я. Теперь еще ты. - А если ему не хочется, чтобы кто-то знал помимо тебя и его? Если его там нет? - Твои опасения напрасны. Глеб точно дома и точно тебя не прогонит. - Где его окна? - Четвертый этаж, седьмое и восьмое окно слева. Журналистка отсчитала: - Они темны. Может, Глеба действительно там нет? - Не думаю. Скорее всего, он уснул. Или просто сидит без света, он часто так делает. - Может, завтра утром приедем? Сейчас для разговора поздно. Пусть отдохнет! - Ты боишься, что ли? - Да, - призналась Настя, - мне страшно. Я боюсь того, что могу увидеть. - В таком случае тебе тем более нужно поговорить с ним как можно скорее, - убеждал музыкант. - Чем быстрее ты Глеба убедишь, тем лучше! - Ты говоришь так, как будто не собираешься подниматься со мной, - с подозрением отозвалась подруга. - Думаю, тебе лучше сделать это без меня! - Ты с ума сошел? - Не бойся ничего! Все будет хорошо! Глеб точно там. Он тебе откроет, не беспокойся! - А как я до тебя доберусь? Уж если ты так любезно предложил остановиться у тебя… - Нет ничего проще! Ты позвони, и я приеду за тобой, - улыбнулся Вадик. - Нет, я не хочу, чтобы ты машину гонял туда-сюда. Дай мне адрес, я приеду на такси. А перед этим позвоню тебе. Только вещи мои забери, пожалуйста. Не тащиться же с ними… Я не знаю, сколько там пробуду, но не думаю, что очень долго. Вадим был другого мнения: - Может, возьмешь вещи? Вдруг задержишься… - Нет, не хочу, чтобы он неправильно меня понял. Скажи свой адрес и номер квартиры Глеба, - попросила Настя и снова взглянула на темные окна. Вадик сказал адреса. Журналистка записала информацию в телефон и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. - Все, я пошла. Пожелай удачи! - Удачи, Насть! Я в тебя верю! – с бодростью проскандировал Вадик. - А я в себя не очень… Помахав рукой на прощание, девушка вышла из машины и осторожно направилась к нужному подъезду. Он был, как и ожидалось, с кодом. Набрав нужные цифры, Настя стала ждать. Ей было страшно услышать знакомый голос, но его не последовало. Дверь подъезда хозяин квартиры открыл без лишних вопросов. От волнения очень тошнило, ноги дрожали, но журналистка заставила себя успокоиться. Она воображала самые ужасные картины и старалась себя к ним подготовить. Что бы она ни увидела, ее задача – помочь, и девушка все сделает, каких бы усилий ей это не стоило. Вот и нужная квартира. Кнопка звонка послушно вдавилась. Назад поворачивать нельзя.