/Athletics — II/
Погоня.
Я бежала по тёмному заснеженному лесу, периодически спотыкаясь о неприметные сугробы, камни и острые коряги, раздиравшие мне ноги. Практически нулевая видимость значительно усложняла моё продвижение, и лишь отблески на снегу помогали мне видеть хоть что-то впереди себя. Тонкие ветки, словно кнуты, яростно хлестали меня по лицу и рукам, заставляя мою кожу гореть даже на таком сильном морозе. Тело под лёгкой и уже в клочья разодранной круткой покрывалось противной испариной, сковывающей мои и без того не резвые движения. Дыхание спирало, сил практически не оставалось. Моим единственным спасением был адреналин и отчаянная жажда жизни.
Казалось, в эти критические минуты против меня решила пойти даже сама природа — началась метель. Виляя меж стволами деревьев и практически сбивая меня с ног, порывы ветра ударяли меня со всех сторон и дёргали за одежду. Мелкие снежинки нещадно резали моё и без того исцарапанное лицо, попадали в глаза и горло; в какой-то момент я и вовсе начала захлёбываться собственной слюной. Сознание мутнилось, меня сильно тошнило, я больше не чувствовала своих рук и, казалось, вовсе не могла дышать; бег осуществлялся лишь по инерции и подсознательному желанию выжить.
Понятие времени перестало существовать в моём воображении: я была уверена, что блуждаю уже вечность, но на деле за мной гнались не более получаса. Это место определённо влияло на восприятие реальности… искажая её в худшую из сторон. Живой лес пытался загубить живое создание.
Кто с кем сражался? Кто за кем гнался? И гнался ли вообще?
Где-то за спиной послышалось стрекотание. Очередное напоминание о том, что это далеко не туристическая прогулка, а потенциальная опасность.
Скрррт…! То сжимались жвалы мерзкой твари, которая всё это время преследовала меня. Не просто очередной монстр, а моё личное проклятье. Столкнувшись посреди лесной чащи и испробовав моей крови, это нечто больше не желала меня отпускать; она медленно следовала за мной, периодически угрожающе клокоча и царапая своим хитиновым панцырем или когтем попадающееся на пути дерево. «
Если бы хотела — давно убила, догнать меня ей не стоит ничего, ведь я еле перебираю ногами… Загоняет… Играет…» — отозвалось где-то далеко на закоулках подсознания. Я продолжала перебираться сквозь кусты, овраги и снежные комья, хватаясь по пути за всё, что только можно, переползая, перескакивая, насколько это позволяла ситуация, и попутно орошая белоснежную гладь чем-то алым и вязким… «
Стоп, что?..»
Резкая режущая боль пронзила мой правый бок и я, предательски оступившись и не успев выставить руки, сначала ударилась виском прямо о голый камень, который был лишь слегка припорошён снегом, а затем упала наземь. Роковое действо выбило из меня последние остатки каких-либо сил, а пояснице стало слишком влажно и жарко. Адская ломота сковала моё тело без единой возможности подняться снова. Я резко выдохнула и, собравшись с духом, повернула голову, всё ещё лежащую на холодом снегу, в сторону источника боли. Слегка приподняв оставшиеся лохмотья от моей кожаной куртки и рубашки, я ужаснулась: на боку зияла огромная кровоточащая трёхполосая рана, оставленная той тварью в самые первые секунды нашего знакомства. Вероятно, до этого я пребывала в состоянии болевого шока, и сильнейший выброс адреналина помог мне бежать и спасать свою жалкую жизнь ещё продолжительное время. Время, которое оказалось потраченным впустую. Я потеряла слишком много сил и крови, чтобы встать и двигаться дальше.
«Я виновата во всём… Я не смогла вовремя заметить её. Я не смогла вовремя среагировать. Я не смогла вовремя отбить удар. Я не смогла спасти свою жизнь. Я не смогла…»
Какая ирония! Охотник сам стал жертвой…
Из моей груди невольно вырвался хриплый кашель, заставивший взвыть от новой волны неописуемой боли. Поясница пылала адским пламенем, а ощущение было таким, словно сейчас кто-то резал меня живьём напополам, совершенно не стесняясь испытывать болевой порог моего ослабшего тела на прочность. Сотни мелких иголок пронзали меня всё сильнее с каждой минутой. Было жарко. Было холодно. Меня трясло, но казалось, что я лежу уже и вовсе неподвижно, обезжизненно. Чтобы хоть как-то попытаться привести себя в чувства, я собрала в окровавленную руку ком снега и с томным всхлипом приложила его к открытой ране. Истошный крик мгновенно раздался из моей и без того разодранной глотки. Слёзы градом полились по лицу, орошая свежие царапины на щеках и губах. В пелене нескончаемых страданий мой разум помутнился, и множество разнообразных мыслей заполонило мою голову. Я уставилась в тьму перед собой и попыталась вообразить себе хоть что-то, дать хоть какую-то надежду на спасение.
«Быть может, кто-то уже ищет меня? Кто-то беспокоится? А может, кто-то сейчас выйдет из-за тех деревьев и… Вот, да! Я вижу чей-то образ! Мне чудится… Я не в себе. Я обречена. Я ещё могу попытаться встать! Мне больно…» Сотни громких голосов продолжали кричать в моей голове, постоянно перебивая друг друга и мешая сосредоточиться на чём-то одном. Никто не придёт. Никто не спасёт меня. Здесь только я, здесь только моя кровь. И я, в конечном счёте, буду отдана этой земле, этому проклятому лесу.
Я прикрыла глаза на считанные секунды, и воспоминания укололи мой помутнёный рассудок.
«Ксавьер…»
Человек, ставший за эти месяцы самым близким и родным для меня… Я медленно прикоснулась холодными пальцами к своей щеке, аккуратно провела ими вдоль шеи, неосознанно пытаясь вспомнить нежные прикосновения Ксавьера, его ласки, его уверенные, но в то же время осторожные поцелуи. Я не желала верить, что больше не смогу заглянуть в эти чарующие глаза, не смогу сходить с ним в кафе, не смогу беззаботно сыграть в автоматы и выловить очередную милую плюшевую игрушку, не смогу обнять его, почувствовать аромат его кожи…
Хруст.
Виски запульсировали. Снег подо мной стал всё сильнее багроветь, впитывая последние остатки моей жизненной силы, мои слёзы и горькие всхлипы. Здесь их уже никто не услышит. Мой ивол не работал, я совсем его не чувствовала. Впервые за все эти годы я, пока ещё пребывая хоть в каком-то сознании, уже не ощущала себя живой.
Я почувствовала, как загудела голова, особенно в том самом месте, которым я столь удачно приложилась о камень. Вся боль слишком внезапно начала сливаться в единое тягучее необъяснимое ощущение и… исчезать? В одно лишь мгновение мне стало спокойно. Слишком спокойно. И слишком пусто. Я больше не чувствовала абсолютно ничего, но также не могла и пошевелиться; только вот, от переизбытка малоприятных чувств и агонии или от их полнейшего отсутствия, я сказать уже не могла.
«Да и к чёрту, плевать…» Я откинула голову чуть дальше от тела и распластала руки, уставшие придерживать сочившуюся рану, вдоль тела. Бездействие ведёт к неизбежному исходу.
Хруст.
Неожиданно, но этот тихий звук на секунду вернул меня в реальность.
«Что это? Белка или ворон? Или…»
Хруст.
Едкий чёрный туман, исходящий из тьмы, окутывал пространство вокруг. Зрение предало меня и в этот раз. Единственное, что я могла разглядеть — это бесконечную пелену с плывущими чёрными тенями… или одной?
Из тьмы высоких стволов дереьев медленно высунулась отвратительная морда. Шаг. Снег громко захрустел под лапой этого чудовища. Ещё шаг. Оно ступало столь медленно и плавно, даже грациозно, словно красуясь передо мной и показывая своё превосходство.
«Карнай… тип C… вот дерьмо». Внешне монстр был похож на крайне неудачный эксперимент и результат сношения льва, лошади, скорпиона и какого-то насекомого, в народе его часто кликали просто «мантикора». Действительно, что-то от того мифического существа в нём было: как минимум, львиное тело, рога и огромный хитиновый хвост с ядом на конце. В блёклом свете, отражающимся от снега, переливался его зелёно-фиолетовый панцирь, покрывающий большую часть тела, в частности спину и задние лапы. Самое сильное уродство коснулось непосредственно его морды — вместо привычного рта там красовались три огромных жвала, которые мерзко стрекотали, когда тёрлись друг о друга.
Мне не нужно было поворачиваться, чтобы рассмотреть Карная, он словно специально вышел прямо ко мне. Я опустила взгляд на снежную тропу, разделяющую нас, и увидела тонкие свежие кровавые полосы, ведущие непосредственно к моему безвольно лежащему телу.
«Он знал… он чувствовал мою кровь. Он бы нашёл меня в любом случае, даже если бы я продолжила бежать…». Медленно сглотнув тягучие слюни и бог знает что ещё, скопившиееся у меня в глотке, я снова подняла взгляд на монстра. Нас разделяло буквально двадцать пять футов, но они не смел двигаться ближе, а лишь… наблюдал?
В моей памяти всплыли архивные записи, которые не так давно нам пришлось изучать вместе с Ксавьером для очередного дела.
«Некоторые монстры обладают повышенным интеллектом. Они способны не только действовать инстинктивно, но и, в том числе, выстраивать логические цепочки, обрабатывать получаемую информацию и складывать её в единую картину. Более того, некоторые типы настолько адаптировались к постоянной жизни и вражде бок о бок с людьми, что переняли у них какие-то поведенческие паттерны, например, способность к наблюдению, анализу и даже размышлению… Хей, хватит дремать, ты меня вообще слушаешь?» — голос Ксавьера из закоулков моего сознания словно окатил меня ледяной водой, и я дёрнулась. Тело снова предательски заныло, а из раны у виска и по всему лбу тонкими струйками потекла сукровица (
на бок взглянуть я больше не решалась, предполагая, что на его месте там сейчас просто разодранные в клочья кожа и мясо).
Карнай, стоявший всё это время неподвижно, наконец решился сделать ещё пару шагов в мою сторону. Вероятно, жалкие остатки моего инстинкта самосохранения всё же смогли забить тревогу, и меня окатила резкая паника. Я медленно подняла руку с грязного снега в попытке нащупать у себя на поясе свой нож, но оледеневшие вконец дрожащие пальцы отказывались повиноваться и ощущать хоть что-то. Мой меч же, с которым я чересчур самоуверенно ещё пару часов назад шла в лес, сейчас лежал где-то в окровавленном сугробе, переломанный надвое. Я оказалась совершенно безоружной. В последний раз бегло оценив обстановку вокруг и не найдя ничего сподручного в данный момент, я мысленно прокляла себя: даже если бы и нашла какую-нибудь отломанную ветку, что бы я смогла сделать в таком состоянии с огромной раной на полтела?
Пять футов. Я увидела перед собой ту самую когтистую лапу, изрядно хорошо полоснувшую меня получасом ранее. Монстр был настолько близко ко мне, что я могла бы протянуть к нему руку, но при этом видимость была слишком плохой (возможно, это была лишь пелена перед глазами). Меня начала бить сильная дрожь, то ли от холода, то ли от предобморочного состояния, то ли от страха, а, может, и от всего сразу. Оно, с четырьмя чёрными как смоль круглыми и безжалостными глазами, смотрело на меня сверху вниз, приоткрыв свой омерзительный рот, с которого вязкая слюна капала прямо на снег рядом с моей рукой.
Бежать? Не могла. Защищаться? Нечем.
Безысходность. Беззащитность. Бесполезность.
Губы предательски задрожали, глаза снова намокли. Я не желала верить, что это действительно конец. Один из лучших охотников, в очередной раз чересчур поверивший в себя и свои силы, не может сопротивляться и становится жертвой монстра. Одна часть меня яростно вопила и металась внутри, крича что-то отдалённо похожее на «беги! борись! спасайся!», а другая тихо шептала мне на ухо, что пришло время прикрыть глаза и совсем немного поспать… И я практически послушалась её.
ТРЕСК.
Яркая алая вспышка резанула мои глаза. Надрывный истошный вопль волной пронёсся по всему лесу, всполошив стаи птиц, наблюдавших всё это время за моей позорной беспомощностью. В мгновение ока один из огромных шипов на хвосте Карная насквозь проткнул мне руку, лежащую ближе к нему, и, по всей видимости, переломил мне кость. От резкого приступа нестерпимой боли я дёрнулась, перевернувшись на спину, отчего бок снова стал кровоточить. Назло монстру или всё же себе, я отчаянно пыталась выдрать свою руку, но это лишь усугубляло ситуацию: шип продолжал впиваться в кровавую плоть, а я лишь способствовала тому, чтобы кость внутри дробилась ещё сильнее.
Агония. Нескончаемая агония, накатывающая с новой силой, словно лавина, и заставляющая тебя молиться только об одном: чтобы это всё скорее прекратилось. Но быстрая смерть была бы слишком простым исходом, иначе бы эта тварь прикончила меня на месте при первом же столкновении… Карнай намеренно ранил меня, следовал по следу моей крови, с превеликим удовольствием слизывая её с холодного снега. Он гонял меня, словно кошка беззащитную мышку, играл, пока я была ещё в каком-то состоянии биться и сопротивляться, пока я ещё могла дышать и кричать. Он питался не только кровью, но и нескончаемыми страданиями и той болью, что он мне приносил.
Я почувствовала во рту острый привкус железа. Больше всего я желала сейчас отрубить себе руку, но нож, к счастью, так и не был обнаружен. К тому же, я уже практически не соображала: меня трясло, я ревела, кричала, билась в конвульсиях, дёргала свободной рукой этот чёртов шип, но всё тщетно. Захлёбываясь в своих стонах, солёной крови и слюнях, я молила Карная о пощаде, но он лишь молча наблюдал за мной своими глубокими чёрными глазами, не смев даже шелохнуться. Можно ли достучаться жалостью до того, кто всё прекрасно понимает, но не желает слушать?
Последние всхлипы и кашель вынудили меня отхаркнуть кровь, застоявшуюся в горле. Я понимала, что начинаю терять сознание от очередного болевого шока, но это сулило лишь один исход. Слёзы снова потекли из моих глаз, и я плакала столь горько, столь громко, осознавая, что больше никогда не смогу почувствовать рядом того, кого успела столь быстро полюбить всем сердцем. Ксавьер, вероятно, сейчас был где-то очень далеко, занимался своими делами и даже не подозревал о судьбе своей неудачливой напарницы. Очередная неприятность, обернувшаяся трагедией.
Сознание ещё сильнее помутнилось, но моё тело всё пыталось хоть как-то сопротивляться. Все ощущения перемешались настолько сильно, что я даже не смогла понять, когда именно Карнай вынул из меня свой шип.
Сотни тысяч воспоминаний окутали мою голову. Вспоминалось всякое разное, даже совершенные глупости: как Ксавьер пытался достать мне очередную игрушку и случайно сломал половину магазина автоматов, как мы заработались настолько сильно, что уснули друг на друге прямо на ступеньках в архивном отделе, как я пыталась отбирать своё мороженое у Калеба… Фисташковое.
ФШШШ. Вспышка света в единое мгновение озарила всё пространство вокруг, ослепив меня и заставив Карная отскочить и злобно взвыть. Конечно, кого-то лишили заслуженного ужина. Я, тяжело дыша, схватилась за сердце своей уцелевшей рукой, и почувствовала, как сильно оно бьётся. Это казалось совершенно невозможным, но у меня словно открылось второе дыхание: тяжёло перевернувшись обратно на бок, я быстро оглядела обстановку. Вдоль всего тела Карная, отчаянно мотавшего головой, проходила яркая белая полоса, словно оставленная раскалённым мечом. Окончательно взбесившись, тварь снова двинулась в мою сторону, а мне не оставалось ничего более, кроме как зажмурить глаза и приготовиться к финальному акту, однако…
Одно. Точное. Движение.
Знакомый отблеск меча. Знакомая фигура. Знакомый голос…
Изуродованное тело Карная с глухим эхом упало на землю, расслоившись на две ровные половины. Снег оросила мерзкая фиолетовая жидкость, постепенно расползающаяся всё больше и больше.
— Кса… Ксавьер… — единственное, что смогла прохрипеть я перед тем, как на меня накатила очередная волна истерики.
Он, только-только увидев окровавленный силуэт посреди белого снега, сразу же кинулся ко мне и упал на колени рядом. Его лицо озарил ужас и безумный, даже животный, страх, — никогда ещё я не видела его
настолько испуганным и потерянным.
— Милая моя… — его голос дрогнул, ровно как и руки, которые он медленно протянул ко мне, не понимая, как себя вести.
Пересилив себя, насколько только это представлялось возможным на тот момент, Ксавьер панически огляделся по сторонам и, убедившись в нашей безопасности, принялся оказывать первую помощь. Он максимально осторожно и бережно переместил моё ослабевшее тело к себе на колени, внимательно следя за выражением моего лица, отчаянно не желая причинить мне ни капли боли. Однако я уже совершенно ничего не чувствовала физически, меня разрывала только огромная душевная мука и желание прижаться к Ксавьеру как можно ближе и больше никогда в жизни не отпускать его. Он аккуратно обрабатывал мои раны, перебинтовывал их, бережно фиксировал сломанную руку в необходимой позиции, но всё это давалось ему с огромным трудом. Ксавьер не мог смотреть на меня в таком состоянии, и, видя, как он еле сдерживает слёзы, я не смогла пересилить себя сама.
— Тише… тише… Я практически закончил… Тише, милая, погоди… Всё хорошо… Всё будет хорошо, обещаю… — приговаривал он дрожащим голосом, периодически тихо всхлипывая.
Я ни на секунду не отрывалась от его беспокойных, но таких красивых глаз. До сих пор я не могла до конца поверить, что я действительно сейчас вижу перед собой своего любимого человека, что я ощущаю тепло его тела рядом. Слёзы бесконечно лились из моих глаз, мешая сосредоточиться на хоть чём-то, но это было уже совершенно не важно.
Ксавьер, окончив осматривать меня, наконец, быстро откинул все медикаменты и свой меч как можно дальше, снял с себя плащ и осторожно укутал меня в него. Он наклонился, бережно взял обеими руками моё лицо и молча продолжал смотреть прямо мне в душу, всё ещё, очевидно, не осознавая, что нашёл меня… Как и я до сих пор отказывалась верить в это. Минута полной тишины окутала нас, и лишь тихий шёпот голых ветвей прерывал эту идиллию.
Наконец, Ксавьер нарушил наш молчаливый диалог, заставив моё сердце расколоться пополам.
— Я рядом. Я нашёл тебя. Я услышал… Я пришёл…
Меня мгновенно разорвало изнутри. Не в силах больше сдерживать в себе хоть какие-то эмоции, я схватила его рукой за воротник и прижалась настолько сильно, насколько могла. Лес снова охватили крики, полные боли и страха, но в этот раз в них было кое-что ещё… Счастье.
Я кричала, истошно рыдала, била кулаком в грудь, ненарочно пачкала белоснежную ткань костюма Ксавьера своими слезами и кровью, но он даже не обращал на это внимание. Сейчас он позволял мне всё, и если бы мог, позволил ещё больше.
Понадобилось всего пару минут, чтобы и его сердце дало трещину. Я услышала тяжелый всхлип у своего уха, и мы слились в унисон, оплакивая нашу общую боль и воссоединение. Ксавьер совершенно перестал себя сдерживать, его руки беспрепятственно бродили по моему лицу, волосам, шее, спине, старательно избегая места ранений. Он гладил меня, шептал что-то совершенно бессвязное, покрывал многочисленными поцелуями мои щёки, лоб, губы, ласкал мои плечи и руки, старался хоть как-то помочь мне стерпеть всю ту боль, что я испытывала. Что мне пришлось испытать. Ксавьер каждой слезой, каждым своим касанием забирал крупицу моих страданий себе.
Не знаю, сколько именно прошло времени, сколько чувств и эмоций мы разделили друг с другом в тот момент, сколько боли выплакали, но, несмотря на всё, я была поистине счастлива. Немного успокоившись от очередной истерики, я максимально комфортно (насколько позволяли раны) устроилась на коленях у Ксавьера и, уткнувшись ему в шею, засопела. Его руки до сих пор сильно дрожали, но сейчас он уже старался взять свои эмоции под контроль, понимая, что несёт ответственность за меня и мою безопасность. В полусонном бреду я что-то бормотала, гладила его, иногда снова всхлипывала, но тотчас быстро успокаивалась. Находясь в его руках, мне больше не был страшен этот мир, рядом с Ксавьером я ничего не боялась. Он всегда приходил ко мне на помощь, всегда защищал меня по одному лишь зову сердца, и вот…
— Как ты нашёл меня?.. — охрипшим голосом прошептала я так тихо, как только могла.
— Твой ивол… — Ксавьер сглотнул образовавшийся ком в горле, стараясь сохранять спокойное выражение лица, но его руки и плечи всё также предательски дрожали. — Он позвал меня.
— Что?.. Неужели я?.. — я, не имея сил сформировать хоть какую-то мысль, снова уткнулась ему в шею и тяжело выдохнула.
— Я очень долго искал тебя. Оббежав весь лес вдоль и поперёк, я начал думать… — его голос сорвался.
— Тшш… Всё хорошо. Я теперь с тобой. — я слегка отодвинулась от него и, положив руку ему на лицо, осторожно притянула к себе так, чтобы его голова облокотилась на моё плечо. — Ты спас меня.
— Я мог не успеть. — сухим голосом пробормотал он. — Я уже не успел до того, как он тебя…
— Это всё только моя вина, Ксавьер… — я горько вздохнула, осознавая, что так оно и есть. — Если бы я не пошла на миссию в одиночку…
Ксавьер выдохнул горячий воздух мне в шею и нежно поцеловал холодную кожу. Отодвинувшись от меня, чтобы наконец взглянуть мне в глаза, он тихо продолжил:
— Ты бы всё равно пошла, к моему сожалению. — я виновато отвела взгляд, но он взял меня за подбородок и снова заставил посмотреть на него, — Но я больше не допущу своих ошибок. Отныне, на любую вылазку ты выезжаешь только со мной, и не отходишь от меня ни на шаг. Считай это паранойей или гиперопекой… — он посмотрел на мою сломанную руку и нахмурился. — Но я не вынесу, если…
Он так и не смог закончить. Но я и не нуждалась в этом. По правде говоря, моя собственная тревожность была более чем согласна с его словами, и, вероятно, впервые моё постоянное желание бросаться в огонь и воду наконец-то притупилось. Как жаль, что ценность жизни человек ощущает только когда побывает на волоске от смерти.
— Ксавьер… — я тихо позвала его, — Пожалуйста… поцелуй меня.
Его не нужно было упрашивать или объяснять что-то несколько раз. Я никогда не надумывала ничего лишнего в наших взаимоотношениях, никогда не переживала о каких-то недомолвках или непониманиях, потому что такого практически никогда не случалось. Ксавьер всегда был открыт к обсуждению любых проблем и переживаний, что бы меня ни тревожило. Когда я осознала, насколько комфортно себя чувствую, находясь рядом с ним, я начала понимать, что влюбляюсь.
Ксавьер медленно провёл большим пальцем по моей скуле и придвинулся чуть ближе.
«Какое, наверное, странное чувство… после того, как ты чудом спасся от гибели, переживать о том, как ты выглядишь…» — промелькнуло у меня. Но для мужчины, в руках которого я находилась большую часть остатка этой ужасной ночи, я была самым прекрасным и самым ярким огоньком, который он когда-либо видел. Он был готов озарить мой путь своим сиянием, а я его, чего бы мне это не стоило…
Не желая больше медлить ни секунды, Ксавьер мягко коснулся моих губ, взяв всю инициативу на себя. Моя слабая попытка ответить на его ласку всё-таки увенчалась успехом и я, наслаждаясь процессом и этой близостью, положила руку ему на затылок и притянула ближе. Сладко-солёный от ещё не высохших слёз и запёкшейся крови поцелуй вскружил голову нам обоим. Мне больше не было холодно, и никакая тянущая боль от свежих ран не могла нарушить идиллию этого момента. К сожалению, мой охотник прервал его быстрее, чем я того хотела, но, осознавая, что силы окончательно покинули меня, я медленно опустила голову ему на плечо и прикрыла глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — тихо отозвался Ксавьер, поглядывая на часы.
— Угу… — машинально ответила я в полусонном бреду, не услышав вопроса.
— Подожди, милая… Не засыпай на морозе. Скоро прибудет отряд, я вызвал спасательную группу и медиков как только смог. — он трепетно погладил мои волосы.
— Почему мы… не телепортируемся? — спросила я, приоткрыв глаза.
Ксавьер яростно замотал головой.
— Нельзя, твоё тело истощено и не готово к таким испытаниям. К тому же, ты сильно уставшая и измотанная, телепортация может серьёзно навредить тебе. — он наклонился и поцеловал меня в лоб.
Сильный порыв ветра очертил наши уединённые фигуры и небрежно растрепал волосы Ксавьера. Только сейчас я поняла, что всё это время он просидел на снегу в одном лишь пиджаке.
— Ты не замёрзнешь? — обеспокоенно спросила я, слегка одёрнув его за воротник.
— Сейчас мне очень тепло. — он вымученно улыбнулся и снова взглянул на мои губы.
Вдали послышался собачий вой и мужские крики. Поисковая группа была уже близко. От осознания личной безопасности впервые за этот день, меня потянуло в сон. Я потеряла слишком много крови, и теперь всплески адреналина, спасшие сегодня мою потрёпанную шкурку, начали брать своё — компенсацию в виде продолжительного сна.
— Знаешь, чего я больше всего сейчас хочу? — пробубнила я в полудрёме, пока Ксавьер старался аккуратно взять меня себе на руки.
— И чего же?
— Ммм… — я тяжело простонала, когда рука Ксавьера случайно задела мой бок, — Обниматься, целоваться, новый меч… и фисташковое мороженое.
— Я исполню каждое из твоих желаний, если пообещаешь мне как можно скорее выздороветь и больше никогда не ходить в лес в одиночку, хорошо? — он тепло улыбнулся мне и немного сменил положение руки.
— Мгм… — слова с каждым разом давались мне всё тяжелее, но я приложила усилия и кивнула.
Оставшиеся события, скрытые в этой ночи, я помнила исключительно обрывками. Мокрый собачий нос, резкий запах спирта, слепящие фонари, свежие бинты, шум вертолёта, нежные и надёжные руки Ксавьера…
Взмыв в воздух на большой стальной птице, мы устремились к высоткам всё ещё мирно спящего Линкона. Светало. Первые оранжево-красные всполохи окрасили тёмное небо и вспыхнули кровавым заревом в глазах того, кто в очередной раз смог спасти моё тело и душу.
***
Авторское дополнение, цитата из пишущейся книги моей знакомой, которую по определённым причинам мне захотелось сюда вставить [авторство она попросила пока скрыть]; каждый волен воспринимать её как хочет:
«Воины не погибают красиво. Несомненно, в этом есть своя извращённая эстетика, но она совершенно не заключается в красоте. Никто не погибает, изящно возлагаясь посреди цветочного поля в аккуратной ярко-красной луже крови. Есть только страх, изуродованное тело, нескончаемая боль и множество пролитых горьких слёз. Война — это не красиво. Война — это не про красоту. Но война может быть про надежду».
