***
— Доброе утро, доктор Бай Чжу! — миловидная девушка в белом халате мягко улыбнулась. — Доброе, — коротко бросил мужчина, даже не подняв глаза на неё. В одной руке он держал стаканчик с горячим кофе, подмышкой зажимал набитые бумагами папки, а другой рукой поднимал несколько снимков МРТ, зажатых как веер, к свету, пытаясь на ходу разглядеть хоть что-то. Он сквозняком пронесся по коридору и хлопнул дверью кабинета. Табличка гласила «глава нейрохирургического отделения». Бай Чжу бросил папки на стол и прикрепил снимки на доску. Щёлкнул выключатель, и её поверхность вспыхнула рассеянным белым светом. Черно-прозрачные снимки тут же приобрели четкие очертания и врач принялся внимательно в них всматриваться. Между тонких бровей образовалась складочка. Бай Чжу тяжело вздохнул и потер переносицу. — Чёрт… — обречённо выдохнул он и упал в кресло за столом. Пальцы выбивали нервную дробь несколько секунд. Мужчина прикусил губу и включил ноутбук. В очках замелькали отражения многочисленных страниц электронных документов и отчетов. — Доброе утро? — интонация прозвучала скорее вопросительно. Бай Чжу чуть заметно вздрогнул, не услышав, как в кабинет вошли. Нин Гуан закрыла дверь и скрестила руки на груди. — Мне уже успели «нажаловаться», что ты снова включил режим берсерка. Ты из-за той девочки переполошился? Бай Чжу продолжал листать больничную документацию: — Я должен убедиться… — В чём? — спросила Нин Гуан немного с нажимом и нахмурилась, наблюдая за сосредоточенным лицом доктора. Несколько секунд в кабинете раздавался только стук клавиатуры, затем стих и он. Бай Чжу откинулся на спинку кресла и снял очки, устало потирая воспаленные глаза. — В диагнозе. Эти слова прозвучали для Нин Гуан как пушечный выстрел в мирный день. — Что? — она нервно усмехнулась, — Это говоришь ты? Я видела документы, читала твои отчеты и записи с операции. Диагноз верный, и это тебе любой интерн подтвердит… — Нин Гуан коротко вздохнула и подошла ближе к столу, — Почему ты сомневаешься?.. — Да… Да, ты права… — Бай Чжу провел ладонью по лицу, — Не знаю что это со мной… — Кажется, кому-то давно пора взять отпуск и развеяться. И ты должен был сделать это ещё месяц назад. Даю тебе неделю, чтобы подать заявление добровольно, а потом уже сама отправлю тебя отдыхать. Понял? — Но я не могу уйти сейчас! У меня новые пациенты!.. — Бай Чжу чуть ли не подпрыгнул на месте. — Спокойно. Новые пациенты будут всегда, а отпуск тебе необходим. И это не обсуждается. Всех твоих передадим Чао Лань. Он как раз через два дня выходит на работу. — Чао Лань, — презрительно фыркнул мужчина. — Ничего не хочу слышать! — поставила точку Нин Гуан и направилась к выходу, — И да, у тебя через четыре минуты начинается обход, — она указала большим пальцем на настенные часы. Оставшись в одиночестве, Бай Чжу стоял ещё какое-то время, слушая, как неумолимо быстро бегут вперед стрелки часов, и чувствуя, как сердце бьётся им в такт. Так же быстро, так же неумолимо. Словно обратный отсчет. Бай Чжу закрыл ноутбук и бросил взгляд на снимки МРТ. Нет, этот самодовольный кретин Чао Лань не будет вести его пациентов. Выйдет в отпуск только тогда, когда все его маленькие пациенты уйдут из больницы на своих ножках. Эта решительность тут же отразилась на лице врача. Взяв планшет с бумагами и ручку, он направился к двери. Вдох. В лёгких мгновенно что-то со скрипом надувается и так же стремительно лопается. Бай Чжу складывается пополам в приступе кашля, судорожно вытаскивает платок из кармана и прижимает ко рту. Несколько мучительных минут всё тело прошибает крупная дрожь, а в груди, по самым ребрам, расползается трескучая боль и животный страх. Лишь спустя время удаётся, наконец, вздохнуть. Бай Чжу давно научился не поддаваться панике в такие моменты, однако неконтролируемый страх всё равно сжимался где-то под черепом, парализуя сознание и здравый смысл. — В порядке… Всё в порядке… — с одышкой проговорил мужчина, успокаиваясь. Сухим участком платка он вытер кровь с губ и остатки слюны и бросил в мусорное ведро. Сделал несколько глубоких вдохов, поправил халат и волосы. — Ещё слишком рано. Меня ждут…***
Бай Чжу быстро пролистал бумаги, кивнул самому себе и направился к палатам своих маленьких пациентов. Ежедневный утренний ритуал. Бай Чжу уже выработал постоянный маршрут и всегда ему следовал — сначала навестит детей, которые уже идут на поправку или вот-вот выпишутся, задаст им несколько рядовых вопросов, убедится, что лечение идёт по плану и они чувствуют себя отлично, потреплет нескольких по их макушкам, мягко улыбнётся и направится в палаты уже более серьезных пациентов. Тихо заглянет к каждому, в сотый раз прочитает их карты и анамнезы, убедится в правильности лечения, мягко коснётся руки или лба. Прямой контакт с врачом — очень важная часть лечения. Взаимное доверие и безусловная забота — это всегда идёт на пользу маленьким пациентам. Иногда Нин Гуан упрекала его в излишней сентиментальности, однако в его методах не сомневалась. Сложно было до конца понять его, но главврач ему верила, верила и без конца твердила и пациентам, и их родителям, что доктор Бай Чжу без преувеличений лучший врач этой больницы. Конечно, знал он это только из слухов. В глаза она бы такого не сказала — слишком гордая для таких сентиментальностей. Бай Чжу шёл уверенно, не обращая внимания ни на суетящихся медсестер, ни на играющих на скамейке детишек, ни на убитых горем родителей, стоящих у дверей одной из палат. На секунду Бай Чжу замедлил шаг, но сразу же собрался. Нет, ему не хватит жизни, чтобы помочь каждому встречному или успокоить. Эмпатия… Эмпатия… Чёртова эмпатия… Бай Чжу встал на месте и обернулся. Женщина захлебывалась в душащих её рыданиях. Мужчина прижимал её к груди, но у самого дрожали руки, на глазах наворачивались слёзы, а нижняя губа мелко подрагивала. Как бы ни убеждал себя мужчина в своей силе — любой заплачет, если сказать, что его ребенок умирает от болезни, разъедающей его мозг. Бай Чжу опустил планшет, убрал ручку в карман и направился к молодой паре. Поздоровавшись и представившись, он спросил о ситуации. Терпеливо выслушал короткий, прерывающийся рассказ женщины, которая изо всех сил пыталась взять себя в руки, но то и дело срывалась на рыдания, тогда, давая жене время успокоиться, мужчина подхватывал рассказ и объяснял врачу уже он. Затем Бай Чжу попросил заключения онколога и снимки МРТ. Медуллобластома. Ужасный монстр, ежегодно забирающий жизни тысяч детей. Вот и этому мальчику не повезло. Опухоль уже распространилась на средний мозг и третий желудочек, задеты верхние отделы спинного мозга. Неоперабельно… Здесь не поможет даже чудо. Медсестры, занятые сортировкой документации, украдкой наблюдали за сценой. Лицо Бай Чжу не было омрачено даже тенью тревоги, оно светилось мягким светом заботы, искреннего сочувствия и спокойствия. Они не слышали его слов, но видели, как он мягко положил ладонь на плечо женщины, заглядывая в её заплаканное лицо, которое та прятала на груди мужа. Тот держался более стойко, но было видно, что и сам уже на пределе. Сказав ещё несколько фраз, грустно улыбнувшись и пожав мужчине руку, Бай Чжу исчез за тяжелой белой дверью с окошком в конце коридора. Молодая пара обнялась и села на металлическую лавочку. В их заплаканных лицах можно было увидеть что-то похожее на покой.***
Время обхода подходило к концу, остался последний пациент. В коридоре было тихо — в этом крыле даже днём редко появлялся кто-то, кроме врачей и медсестёр, внимательно следящих за пациентами. Бай Чжу осторожно вошёл в палату, встречающую его голубоватым полумраком — синие ленточные шторы были закрыты, не позволяя ярким утренним лучам солнца мешать тяжелому сну маленького пациента доктора Бай Чжу. Малышка тяжело дышала, хватая ртом воздух. За закрытыми веками глаза беспорядочно бегали из стороны в сторону. Снится кошмар? Не удивительно. Бай Чжу взял со стены планшет с бумагами, где были прописаны заключения разных врачей и назначенные курсы лечения. Он пробежал глазами по последнему заключению и осторожно сел на стул, стоящий возле койки пациента. В страшной автомобильной аварии не выжил никто, лишь чудом спасшаяся девочка. Она смогла самостоятельно выбраться из покорёженного автомобиля. Её нашли без сознания в трёх метрах от места аварии — шоковое состояние помогло ей продержаться какое-то время. Учитывая характер катастрофы и состояние других людей, находившихся в автомобиле, девочка легко отделалась. По крайней мере, так думали сначала. Переломы бедра и двух голеней, открытый перелом левого предплечья, сотрясение мозга. Несмотря на тяжелые травмы, девочка всё равно пыталась отползти от машины как можно дальше. То ли её напугала сама авария, то ли то, что происходило в машине до этого — теперь об этом вряд ли кто-то узнает. Однако, присутствующие у ребенка явные признаки интоксикации никто отрицать не спешил. Полученные девочкой травмы показались врачам не такими страшными. Однако после получения МРТ и КТ головного мозга она была экстренно направлена в нейрохирургию. Ушиб головного мозга. В ходе операции были удалены очаги размозжения и нормализованы жизненно важные функции. По прошествии послеоперационного периода были приглашены судмедэксперт и патологоанатом, которые установили, что многочисленные порезы, ушибы, ссадины и даже перелом мизинца на ручке были получены ещё до аварии. Картина в голове каждого врача, взаимодействующего с этим ребенком, складывалась одинаковая. Девочка медленно шла на поправку, однако восстановление не обошлось без осложнений. Бай Чжу и несколько других врачей, по его просьбе проверившие все результаты, поставили один и тот же крайне неутешительный диагноз. Бай Чжу тяжело вздохнул — сердце разъедала кислота осознания человеческой жестокости. Слух, словно скальпелем, поцарапал заливистый детский смех, раздавшийся где-то на улице. Интересно, сможет ли однажды малышка Ци Ци смеяться тоже?***
Чао Лань, беседовавший только что с раскрасневшейся медсестрой, увидев в конце широкого светлого коридора Бай Чжу, тут же оставил девушку, отмахнувшись какой-то бытовой бессмысленной фразой, и устремился к мужчине. — Добрый день, господин Бай Чжу, — натянуто вежливо проговорил он. Бай Чжу незаметно закатил глаза. — Доброе. У тебя же ещё два дня отпуска, — довольно холодно проговорил мужчина и открыл тяжелую металлическую дверь — в этом крыле его кабинет, где он сможет отвязаться от этой занозы. — Решил выйти пораньше. Я достаточно отдохнул и готов работать без выходных, — не получив в ответ никакой реакции или даже взгляда, Чао Лань нахмурился, затем добавил: — Думаю, Вам тоже стоит почаще отдыхать, господин Бай Чжу. С Вашим подходом к пациентам никаких сил не напасёшься — проживать с каждым его трагедию… Подумать только, — последние слова он бросил с презрением, желая задеть чужие чувства. И у него получилось. Бай Чжу медленно втянул носом воздух. Он уже видел дверь своего кабинета. — Неужели ты уверен в том, что твой метод единственно верный? — раздражение внутри нарастало, но он не давал эмоциям взять верх. — Мой метод самый разумный! — растягивая слова, пропел Чао Лань. — Я общаюсь с болезнью, а не с пациентом, беспристрастно уничтожая её. Пациент здоров, а моё психологическое и эмоциональное здоровье полностью невредимо. Нянькаться с больными и утирать им слюни должны родственники и санитары. Моя работа заключается в другом, — он убрал руки в карманы. «Ну и чушь ты несешь, самолюбивый болван», — Бай Чжу скрипнул зубами. — Может, поэтому могил твоих пациентов с десяток больше, чем моих? — сердце Бай Чжу моментально ударилось о рёбра, припоминая, что говорить об этой теме в таких условиях, как минимум, неэтично. Но Чао Лань этого и не заметил, лишь ехидно усмехнулся, поправляя воротник своего халата. — Мозг — штука сложная. А то, что его разъедает — ещё сложнее. Если те люди и умерли из-за ошибки, то только из-за природной, а не врачебной. Когда Чао Лань прав — он прав. Бай Чжу дернул ручку своего кабинета и закрыл дверь. — До встречи, доктор Бай Чжу, — бросил мужчина, но тот его уже не услышал. Чао Лань давно выводит его из себя и делает это, как будто намеренно. Он родился и вырос в Пекине — избалованный сынок столицы. Вечно ищет повод задеть Бай Чжу или вывести того из себя, чего пока что ему ни разу не удалось. Это противостояние продолжается уже много лет — Бай Чжу осуждает Чао Лань в его методах работы с пациентами, Чао Лань, в свою очередь, осуждает его и никак не может простить, что главой отделения стал именно доктор Бай Чжу, а не он. Нин Гуан же, слыша эти споры, лишь закатывает глаза, а потом вызывает каждого по отдельности для беседы в свой кабинет. Знает, что если вызвать обоих сразу, то точно не выдержит их словесной перепалки — пробовала уже. Зато после раздельных бесед оба могли жить в условном перемирии ещё неделю или полторы, обмениваясь только косыми взглядами. Нин Гуан видела в обоих прекрасных врачей, чуть ли не лучших в своей сфере. Но, как водится, у обоих были свои недостатки: Чао Лань «общается» напрямую с болезнью. Ему не сильно важен пациент — чем меньше эмоциональная связь, тем проще, — так он объясняется обычно. Когда же диагноз ясен, то, независимо от методов лечения или вообще возможности лечения, быстро теряет любой интерес, стараясь как можно быстрее поставить пациента на ноги, если это возможно, и отправить домой. Загадка решена, игрушка надоела. Дайте ещё. Его холодность и грубость обычно расценивались родителями пациентов как жертва его гения. Ведь все гении с каким-то изъяном, так? Может быть, однако Чао Лань вовсе не гений — и Бай Чжу, и Нин Гуан знают наверняка. Вот только причина такого поведения до сих пор была скрыта от обоих, ведь о себе он вообще ничего не рассказывал. У Бай Чжу был полностью противоположный метод работы. Он общался с пациентами напрямую, помогал как родителям, так и детям в принятии тяжелого диагноза. Порой кто-то даже принимал его за психолога. Он быстро находил общий язык с пациентами, помогал им на каждом этапе лечения и всегда всё доводил до конца: если пациент выздоравливал — в день выписки выходил с ним из больницы, держа его за маленькую ручку; если пациенту было суждено умереть — сидел возле постели больного, держа его маленькую ручку… Единственное, что их объединяло, так это неудачи. Случались они крайне редко, однако оба переживали их тяжело. Даже слишком тяжело. И только в такие дни между ними чувствовалось единение. Независимо от причины поражения и его источника, один мог поддержать другого, осторожно и незаметно выглядывая из-за ширмы их соперничества. Однако сейчас Бай Чжу пребывал в бешенстве. Кинув документы на стол, он поправил очки. — Моих пациентов ты вести не будешь, Чао Лань.***
Темнота сменилась мутной синевой. Проморгавшись, девочка лежала, неподвижно глядя в потолок. Лампы не горели. Комнату заполнял естественный солнечный свет, однако, проходя сквозь плотные синие занавески, он заливал комнату приглушенной синевой. «Океан…», — пронеслась в тяжелой голове мысль и тут же растворилась где-то глубоко в подсознании, где её уже было не найти. Девочка смотрела на пляшущие на потолке блики, где-то слева над ней мерно пикал какой-то прибор. Где-то на грани слуха из-за окна доносились детские голоса и щебет воробьёв. Ци Ци постаралась перевернуться на бок, но окаменевшая рука и такие же ноги не позволили ей этого сделать. Желание сесть тоже осталось лишь желанием, и то быстро пропало из головы. Мысли и порывы возникали тусклыми вспышками, мелкими искорками, но тут же рассыпались, оставляя за собой только пустоту. Остался лишь примитивный набор эмоций. И бесконечное чувство одиночества, перманентно выгравированное в подсознании и наполняющее её до самых кончиков пальцев столько, сколько она себя помнит, которое останется с ней, даже если она себя забудет. С коротких светлых ресниц сорвалась солёная росинка.