Музыкальная шкатулка

До восемнадцати лет моя жизнь была бесконечным кошмаром, чьего конца я не видел, пока зимой 1036 года не съехал от бабушки с дедушкой обратно в Даменсток и вернулся в мамину квартиру. С момента её смерти там ничего не изменилось, но было ужасно грязно: по сверкавшим серебром паутинам в углах расползлись паучки, пыль толстым слоем легла на все вещи и предметы в доме. Вооружившись тряпками, метлой и пылесосом, я за три дня привёл квартиру в порядок, ничего не сдвинув с места, чтобы не утратить памяти о времени, когда мама была ещё жива. Самым радостным для меня было то, что теперь я беспрепятственно мог наслаждаться моей изрядно потёртой временем шкатулкой, и я наслаждался сполна. Я поставил её на кухонный стол и под уже давно выученную наизусть музыку сел обедать. Наконец-то я не одинок, наконец-то со мной моя мадонна и её замечательная мелодия! Я был неимоверно счастлив тому, что моя жизнь вновь начала обретать хоть какие-то краски, потому после обеда завёл шкатулку, уткнулся лицом в руки и погрузился в мир своих фантазий, где на балу кружусь в танце со своей мадонной. Вокруг нас шуршат юбки, стучат каблуки и клокочут разговоры, но мне всё равно: я смотрю лишь на розовое личико с ласковой улыбкой на тонких сладких устах; ярко сверкали её янтарно-медовые глаза и смотрели на меня влюблённым, кротким взглядом. Словно сошедшая с небес мне в подарок за пройденные испытания, она прижималась ко мне, давая управлять ею, как марионеткой, и что-то шептала, однако, к сожалению, я не слышал её голоса – его заглушала музыка. Я порывисто встал с места и – Господи!.. Раздался звонкий хруст, и моё сердце остановилось. Сломал... Сломал! Я распахнул глаза и бросился на пол, к своему ужасу увидев мою обезглавленную мадонну, чья головушка покрылась трещинами и закатилась под стол. Сердце бешеной птицей металось в грудной клети и желало вырваться наружу; в голове зароились различные мысли. Мне не хотелось верить в то, что я видел, не хотелось смотреть правде в глаза! Снова по своей вине я лишаюсь своего единственного счастья, снова жизнь лишает меня самого дорогого! – Нет! Нет! – кричал я, стоя на коленях и держа отколовшуюся голову и тельце в трясущихся руках. Слёзы невольно брызнули из глаз и потекли по моим побледневшим щекам. – Нет, не может быть! Немного успокоившись, я сел на стул и положил статуэтку перед собой. Отлетела только голова, тельце же чудесным образом осталось целым и невредимым. – Так, Наум, спокойней... Смотри, всё не так уж плохо: просто надо приклеить голову... Нет, она покрылась трещинами! Может, отнести её мастеру и... Точно! Мастер! Я аккуратно обвернул статуэтку полотенцем, положил в пакет и, накинув куртку с шапкой, выбежал на улицу.