Баллада об озере Правды

      Круглая центральная улица, запорошенная снегом, на удивление тиха, несмотря на большое скопление людей. Никто не кричит, не поёт песни, продавцы в серых, безликих ярмарочных палатках не зазывают к себе покупателей. Даже играющие в самом центре площади музыканты делают это тихо и как-то вяло. Фонарики, бьющие в глаза белым светом, сливаются с медленно витающими в воздухе хлопьями снега. Карлетт хмурится. Не это она представляла после слов мистера Мьиора. Эмрис, идущая рядом, разглядывает всё с детским любопытством. Косматая меховая накидка почти полностью скрывает её лицо, а ладони тонут в не по размеру выбранных перчатках. — Красиво, правда? — спрашивает фамильяр, поворачиваясь к Карлетт.       Ведьма ещё раз обводит взглядом площадь, хмурые лица прохожих и неопределённо дёргает плечом. — О, смотрите, кукольный спектакль! — Эмрис подпрыгивает на носочках, указывая куда-то в толпу людей.       Девушки подходят ближе. Небольшая, криво сделанная сцена, разукрашенная в тусклые, выцветшие цвета, собрала вокруг себя около дюжины человек, больше половины которых были дети. По краям от сцены стоят хмурые, усталые стражники, наблюдающие, чтобы актёр, спрятавшийся за ширмой, не сказал ничего лишнего. На самой сцене разыгрывалась забавная сценка про короля и его непутёвого сына, мечтающего стать бардом. Дети, сидящие прямо на холодном снегу, радостно смеются и хлопают в ладоши. Эмрис, абсолютно не знающая леурдинского, хохочет вместе с ними. Наблюдая за веселящимися детьми, Карлетт неосознанно касается своего живота. Осознание, что у неё под сердцем теплится новая жизнь, пугает и одновременно с этим расправляет невидимые крылья за спиной. Карлетт улыбается. В носу начинает свербеть, а к глазам подступают слёзы радости. Она смахивает их быстрым движением и, не переставая улыбаться, переводит взгляд на серебристое небо, с которого, кружась, падают крупные снежинки.

***

      Карета едет медленно, постоянно цепляясь колёсами за сугробы. Карлетт и Эмрис выехали из Оридэя в нервозной спешке. Проснувшись посреди ночи от кошмара, ведьма так и не смогла заснуть, а с первыми лучами солнца попросила запрячь лошадей. Запорошенный тонким слоем снега город проводил их давящим молчанием улиц и косыми взглядами редких горожан. Карлетт машинально поправляет меч, лежащий у неё на коленях. За окном сплошное белое полотно. Рядом сидящая Эмрис кутается в новый тёплый плащ, купленный на ярмарке, борясь с накатывающей сонливостью. Карета кренится в бок, наезжая на очередной снежный бугор.       Эмрис прикрыв глаза, роняет голову на собственное плечо, укрытое меховой отделкой. К перестуку колёс присоединяется тихое сопение. Карлетт смотрит на своего фамильяра несколько долгих минут, а затем отворачивается, поднимая голову к потолку кареты и закрывая глаза. Мысли давят на череп изнутри, грозя проломить его с противным треском. Карлетт страшно. Карлетт дрожит, но совсем не от холода. Карлетт хочется отмотать время назад, спрятаться где-нибудь и переждать весь предстоящий ужас, но желание не подвести, довести всё до конца и глупое упрямство ведут её вперёд несмотря на боль и крики истерзанных души и тела.       Девушка проверяет сумку с зельями. Перебирает склянки, желая отвлечься и слушая, как звенит друг о друга стекло. Карета останавливается неожиданно, протяжным скрипом несмазанных колёс резанув по ушам. Карлетт тормошит Эмрис, выходя в объятия мороза. Щёки тут же колет снежинками. Перед ней раскинулся лес. Серые высокие деревья, лишённые всякой растительности, царапают острыми верхушками тёмные облака, слабо покачиваясь на ветру. Из глубины чащи раздаётся гулкое уханье совы. — Нам нужно… туда? — спрашивает подошедшая Эмрис, со страхом вглядываясь в пустоту между деревьями. — Да, — глухо отвечает Карлетт и, не дожидаясь фамильяра, шагает в лесную дымку.       Под ногами нет снега, а белёсый туман забирается всё выше по икрам. Хворостина хрустит при каждом шаге. Тонкие ветки голых деревьев покрыты плетёным узором паутины. Отовсюду и в то же время будто бы из ниоткуда раздаётся монотонное уханье. Карлетт тревожно дёргает плечом. Эмрис семенит следом, испуганно ойкая от малейшего шороха.       Внезапно сбоку мелькает быстрая, но чёткая тень. Карлетт отточенным движением вытаскивает меч из ножен и встаёт в боевую стойку. Тень мелькает снова, за ней вторая, третья. Карлетт следит за их передвижениями взглядом, боясь упустить момент. Всё прекращается так же внезапно, как и началось. Карлетт растерянно оглядывается по сторонам, сильнее сжимая меч в руке, из-за чего раны на пальцах начинают болеть. В груди поселяется тянущее предчувствие чего-то плохого. А затем от одного из деревьев отделяется тень. Смутная, рябящая, но быстро приобретающая форму. Она подходит к Карлетт, которая от увиденного лишается дара речи. Меч выпадает из дрожащих пальцев. В уголках глаз собираются слёзы. — Малышка, — голос Алкея привычно мягкий и нежный.       Он смотрит на Карлетт с улыбкой и такой знакомой любовью в глазах. Подходит ближе, беря чужую ладонь в свою и целуя каждый палец по очереди, совсем не обращая внимания на отвратительные раны. Так привычно, что у Карлетт начинает щемить сердце. Слёзы катятся по щекам. — Я так скучал по тебе, — говорит Алкей. — Пойдём домой. Тебя все ждут.       Карлетт всхлипывает, мало что видя из-за пелены слёз, и уже тянется в объятья мужа, когда кто-то толкает её, роняя на землю. — Моя Шерон, очнитесь! Это не господин Тиндаль! Это не ваш муж! — кричит Эмрис, округлёнными от ужаса глазами смотря на ведьму.       Карлетт глядит на неё непонимающе и сердито, а потом переводит взгляд на Алкея, но вместо него видит лишь чёрную дрожащую дымку, что скалит клыкастый рот. — Бежим… Бежим!       Карлетт вскакивает на ноги, хватая Эмрис за руку. Они несутся через весь лес, ломая ветки и собирая на себя всю паутину, пытаясь не запнуться о каждый выступающий из-под земли корень. Когда воздуха в лёгких становится катастрофически мало, девушки выбегают из лесной чащи, тут же обессиленно падая на промёрзлую, покрытую тонким слоем снега землю. Лёгкие жжёт после долгого бега, мышцы неприятно ноют, а сердце заходится в бешеном ритме. — Чт-что… что это было? — более-менее приведя дыхание в порядок, спрашивает Эмрис. — Не знаю, — отвечает Карлетт, пытаясь усмирить дрожащие, уставшие мышцы. — Не хочу знать. — Моя Шерон… Смотрите.       Благоговейный восторг в голосе Эмрис заставляет Карлетт поднять голову и неверяще округлить глаза. — Мы нашли его, — шепчет фамильяр, устало улыбаясь.       Тёмно-синее озеро, окружённое острым хребтом заснеженных гор, манит к себе своей величественной красотой. Карлетт подходит ближе, осторожно спускаясь по крутому берегу, и вглядывается в тихую рябь, что корёжит отражение скал в воде. Страх и предвкушение смешиваются внутри в клокочущую, бурлящую массу. Карлетт сглатывает вязкую слюну, падая на колени, и, прикрыв глаза, осторожно касается воды пальцами. Озеро возвращает в прошлое. Возвращает утерянное и давно забытое. Карлетт чувствует холодное прикосновение воды кончиками пальцев. Не теми, что у неё остались, а теми, что она потеряла. Всхлип раздаётся против воли. Слёзы скатываются по щекам, капля за каплей падая на снег и прожигая его насквозь. За спиной слышится непонятный шум, но не успевает Карлетт развернуться, как сильный удар отбрасывает её в сторону. Девушка ударяется спиной о камень, охая от боли. Перед глазами взрывается столп искр, который сменяется пляшущими цветными кругами. Карлетт чувствует, как от удара расходятся швы на животе. Боковым зрением видит Эмрис, что лежит без сознания у самой кромки леса. А затем раздаётся знакомый голос: — Что ты всё сдохнуть-то никак не можешь?       Голос Фаны звучит непривычно враждебно. Она сжимает губы в тонкую полоску, смотря на Карлетт сверху вниз пронзительными карими глазами. Ведьма замечает у неё на шее подаренный кулон с матовым зелёным камнем. — Фана? — спрашивает Карлетт, недоумённо смотря на блондинку.       Та, хватаясь за живот, разражается смехом, откидывая голову назад. — Похоже нужно представиться снова. Неприятно познакомиться, моё имя Павлена Грайт, — представляется она, ядовито улыбаясь. — Что? Но… этого не может быть. Ты же, тебя же убили… твой отец. — О-о-о, это моя любимая история, — говорит Павлена, подходя к ведьме ближе. — Обезумевший от потери жены король, убивший свою дочь голыми руками. Знаешь, а ведь это почти правда.       Карлетт чувствует, как сердце застревает в горле, мешая кислороду поступать в лёгкие. В ушах шумит, картинка перед глазами двоится. Она смотрит на Павлену недоумевающе, чувствуя себя маленьким ребёнком, которого обманули жестокие взрослые. Мысли в голове вертятся сложной мозаикой, но никак не могут собраться воедино. — Но… зачем? — спрашивает Карлетт, сама особо не понимая, про что был задан вопрос. — Зачем? Зачем! — Павлена резко наклоняется к ведьме, грубо хватая её за щёки и приставляя кинжал к горлу. Она кричит, карие глаза сверкают безумием: — Твоя мать убила мою! Свела с ума отца! Отняла у меня всё! Моё королевство тонет в нищете, и всё это из-за вас, ведьм!       Она выплёвывает последнее слово, как яд, Карлетт в лицо. Ведьма дёргается, как от пощёчины, чувствуя ярость, исходящую от Павлены. Та буквально пропитана ей с ног до головы. Карлетт пытается подняться, но тяжёлый ботинок придавливает к земле. Мышцы, ещё не отошедшие от действия яда, ноют. Шею пронзает болью, бинты пропитываются кровью. — Ты знаешь, каково это — видеть страх и ненависть в глазах отца каждый раз, когда он смотрит на тебя?! Всю жизнь бояться, а за каждое неправильное слово быть избитой плетью?! Нет… Нет, ты не знаешь… — Павлена смеётся истерическим, дрожащим смехом, безумно улыбаясь. — Ведь принцессы должны быть как ты. Изнеженные любовью и шёлковыми простынями. Чтобы каждый их каприз исполнялся по щелчку пальцев!       Блондинка брезгливо отбрасывает чужое лицо в сторону. В живот прилетает носок ботинка. Карлетт всхлипывает от боли, кашляя кровью. Ей становится стыдно. Стыдно за своё существование, за своё незнание, за свою жизнь. Но стыд тут же сменяется раздражением и злостью. Она ни при чём. Не по её вине у Павлены была такая трудная судьба. Грайт снова приближает лицо Карлетт к своему. И снова остриё кинжала касается нежной кожи меж ключиц. — Сначала я думала: может, убить тебя собственноручно? Но я бы не справилась с такой сильной ведьмой как ты, а даже если бы чудо случилось, долбанная магия сразу бы привела ваших поисковых собачек ко мне. И тогда остался единственный вариант: подсыпать тебе яд, — продолжает Павлена, ласково проводя большим пальцем по щеке ведьмы и не замечая, как та рыщет рукой по земле в поисках какого-нибудь оружия. К несчастью, рядом не было никаких камней, кроме того, на который опиралась ведьма, а меч так и остался лежать посреди леса. — Удача повернулась ко мне лицом. Ты оказалась той ещё пьяницей. Карлетт морщится. Становится противно от самой себя. Мерзкий червь саморазрушения впивается под рёбра, нашёптывая: «А что, если бы…» Девушка мотает головой, отбрасывая мысли в сторону и пытаясь освободиться от цепкой хватки тонких пальцев. — Ну-ну, куда ты так спешишь? Дальше лишь интереснее, — с запалом проговаривает Павлена. — Не представляешь, как часто подсыпала тебе ведьмин аконит. Надеялась, что ты сдохнешь уже на следующий день.       Она сжимает губы до побеления и обводит лицо Карлетт быстрым неприязненным взглядом. — Но ты всё упорно держалась, никак не желая ложиться в гроб, — Павлена разочарованно вздыхает и качает головой. — К тому времени вы уже решили идти до Эрдана, и я поняла: надо принимать более действенные меры, ведь этот тюфяк Бэзаут никогда не позволил бы тебе умереть в его треклятом лесу.       Грайт отталкивает Карлетт на землю и встаёт. Понаблюдав, как переливается металл кинжала в отблеске от снега, она продолжает свой монолог. — Пришлось отдать кругленькую сумму за твою голову. Но даже эта хвалёная наёмница не смогла с тобой справиться. Хотя потрепала она тебя знатно, хоть что-то радует.       Павлена указывает на пальцы вставшей с земли Карлетт. Тело ведьмы дрожит. Она пытается скастовать хотя бы самое простое заклинание, но магия не слушается. — Это ведь… не весь мотив, так? — говорить тяжело. Кровь стекает с уголка рта. Злость в груди закипает всё сильнее. — Ты не могла… провернуть всё это, только… чтобы отомстить моей матери.       Павлена усмехается. — Всё-таки не настолько тупа. Моей целью никогда не была твоя мать. Моей целью были все ведьмы и маги Первоземья!       Девушка стремительно подходит ближе. Остриё клинка снова оказывается у горла Карлетт. Павлена рисует кончиком оружия тонкую линию на светлой коже. Пара белых прядей выбиваются из причёски и закрывают собой горящие карие глаза, придавая лицу ещё более безумный вид. — Устроить войну же так просто! Пробраться во дворец под видом прислуги, убить наследницу Верховной Жрицы. Похитить шерона, прикончив где-то на задворках страны, а затем пустить слух, что его, сбежавшего из-под стражи, в отместку прикончили злые ведьмы, — Павлена начинает смеяться. — И всё шло по плану, но тут вмешалась ты! Со своим дрянным озером и неуёмным желанием восстановить справедливость! Я не могла допустить, чтобы ты разрушила мой план. План, который я разрабатывала годами! Твой хладный труп должны были найти в забытой глуши Ихт-Карая, но так уж и быть, Северный Леурдин тоже подойдёт, — глаза Павлены округляются в безумии. — Разрушить их прекрасные отношения с магами будет приятным подарком к твоей кончине.       Карлетт смотрит на заходящуюся в приступе смеха девушку и чувствует, как злость и ненависть затапливают её с головой. Словно лавовым потоком обжигает всё внутри, собираясь в огненный шар, вытесняющий сознание. Остаётся только боль. Она вырывается оглушительным криком, и Карлетт бросается на Павлену, не обращая внимания на холодную острую сталь, приставленную к горлу. Та, не прекращая смеяться, валится на землю, утягивая ведьму за собой, улыбается безумно, кричит громко. Клинок выпадает из рук. Девушки перекатываются по снегу, нанося друг другу смазанные удары. Равные по силе, одна из-за безумия, другая из-за усталости. Промокшая от снега одежда неприятно липнет к телу и сковывает движения. — Лучше бы я дала тебе утонуть в той реке! — кричит Карлетт, сжимая пальцы на чужой шее. Горячие слёзы застилают обзор.       Грайт хрипло смеётся. — Каково это? Осознавать, что ты спасла убийцу дорогого тебе человека? — она бьёт ногой ведьму в бок и перекатывается, садясь на чужую спину.       Оказавшись сверху, Павлена хватает Карлетт за волосы и несколько раз с силой прикладывает лбом об промёрзлую землю. Струйка крови стекает вниз, пачкая брови и ресницы. Вывернувшись из хватки, Карлетт кусает чужую руку до крови и, вспомнив про свой клинок, висящей на бедре, выдёргивает его из ножен. Дорогая сталь быстрым взмахом рассекает противнице правую щёку. От неожиданности Грайт отшатывается в сторону, и Карлетт хватает этого момента, чтобы схватить её за плечи и коротким перекатом опрокинуть в воду с небольшого выступа, утопая следом. Тело тут же покрывается мурашками от холода. Потяжелевшая одежда тянет ко дну, но Карлетт концентрирует внимание лишь на округлившихся в ужасе глазах напротив. Павлена скребёт шею, трепыхается в панике. Сотни маленьких пузырьков вылетают из её раскрытого в немом крике рта. Карлетт смотрит, как цепочка от подаренного кулона, запутавшись, сжимает тонкую белую шею, ещё сильнее перекрывая доступ кислорода. Павлена гнёт в мольбе брови, а затем её глаза закатываются, тело дёргается и расслабляется. Карлетт отпускает её плечи и, проследив, как та медленно скрывается в темноте озёрного дна, всплывает.       Белоснежное солнце выходит из-за туч. Крупные хлопья снежинок лениво оседают на лежащую на берегу девушку.