Дитя скалистых островов

      Густой туман расползся по земле, и стало ясно – это Герта опрокинула кувшин. Божественное молоко хлынуло с неба, окутывая собой скалистые берега.              Бьорн неуютно поёжился. С момента его пробуждения шла вторая неделя. Рана у ребра ныла, в голове царил полный бардак. Холод ледяными иглами погружался под кожу, кромсая самое мясо. Не помогали шкуры, и даже милость брата, дозволившего занять место у самого очага, не грела. В голове шумело море. Мысли не задерживались надолго.              В хижине для собраний собрались самые важные люди. Не считая Бьорна, на скамьях, за столами, сидело семейство Агнуса, Варитаса, старик Харбер, его молодой сын Рокула, торговец Пардок. Ещё несколько людей сидели в отдалении, прямо у входа хижину и Бьорну казалось, что стоит собранию подойти к концу, как неузнанные им люди мгновенно бросятся прочь, стремясь растащить услышанные вести. То, что ничего хорошего ждать не стоит, Бьорн понял ещё в сладком мареве забытья.              По ту границу жизни его никто не встретил.              - Как рёбра? – Спросил Агнус, чуть подвинувшись вперёд. – Сильно болят?              - Не.              Бьорн мотнул головой и костяные бусы, нанизанные на волосы, тихо звякнули, отпугивая злых духов и грозящие несчастья. Агнус слабо улыбнулся. Свет огня делал старое лицо то сердитым, то насмешливым, то умиротворённым, то удивлённым. Неизменным оставался лишь блеск глаз. Хитрый и непонятный, он наводил на самые разные мысли.              - Ну, держись и крепись. Это не отрубленная рука или… - Агнус пару раз стукнул протезом по гниющим доскам пола. – Нога. Вот мне когда коленку снесли, я думал – всё. Остается только голову подставить или со стыда удавиться. Но не. Уже лет пятнадцать прошло, а я, кажется, дерусь даже лучше, чем тогда. Ну же, мальчик мой, не хмурь так брови! Ты молод. На тебе всё заживёт как на собаке! Да и вообще, это ведь первая серьёзная рана. Считай, до неё ты вообще не воевал!              Сказанное не порадовало. Против воли Бьорн сжал рукой то место, где покоились лоскуты ткани с какой-то странной маленькой подушечкой. Бьорн не знал, что прячется в теплых тряпках, но чувствовал мягкую упругость под пальцами. Нос щекотал запах крови. За прошедшие несколько часов Бьорн повязку не сменил. Но вместе с тем, тонко и робко, точно стыдясь, кончика носа коснулся дух свежих трав. Бьорн опять тряхнул волосами, выбивая новый звон.              До ранения он гордился целостностью своего тела. Гордился, что его кожа, в отличииеот кожи остальных бойцов, не была украшена отметинами сумасбродной Варравы, богини охоты и войны. Бьорн гордился, что когти её псов, что жалили острыми наконечниками стрел и щербатой сталью мечей, проходили мимо, задевая кого угодно, но не его. И было очень жаль, что эта маленькая причина гордости так быстро и нелепо исчезла.              Уголки губ Агнуса изогнулись в грустной, понимающей полуулыбке. Его рука несильно хлопнула по широкому плечу, скрытому под накидкой из шкуры волка.              - Всё срастётся. Все перестанет болеть.              Но Бьорн подозревал, что это ложь. Сам Агнус бегал к шаманке и её целительницам так часто, что поговаривали, будто для него заведен отельный маленький ларец с десятью или двенадцатью склянками некой мази.              - Спасибо.              - Всегда пожалуйста.              Больше говорить было не о чем, но Агнус не спускал своего пытливого взгляда. Бьорн знал, что именно старик хотел спросить. На его языке вертелся тот же вопрос, который младший брат Финр задал прямо после пробуждения. Этот же вопрос утром выкрикнул мальчишка из стайки детей, который засел под стенкой маленького шаманского флигеля.              «Что ты видел на Той Стороне?»              У Агнуса не было ноги, но он ни разу не падал за грань. Точно также не падали за грань и остальные члены поселения. Бьорн знал, что он особенный. В селении мало кто возвращался из жидкого, душного забытья.              - Ты скулил три дня и три ночи. Я уже решил, что ты всё. – Сказал тогда Финр, вертя тонкий узкий кинжал между пальцами. - Ушёл с концами. Но тебе пустили чёрную кровь и дали выпить какую-то дрянь. И вот, ты снова с нами. Скажи мне, брат, отец дошёл до Кованого моста?              Тогда Бьорд просто моргнул. Отупение по пробуждении оказалось намного сильнее той каши, что засела в голове сейчас. Финр поджал губы. Какое-то время их глаза смотрели друг на друга. Никто не мигал.              - Это должно быть тайной? Понял.              Но там, где Финр увидел некий секрет, на самом деле царила пустота. Лишь днём позднее, мучаясь от боли в рёбрах, Бьорн понял – отец, их вождь, мёртв. На погребальный костёр прийти не вышло. Боль била по всему телу, хотя её очаг располагался в одном конкретном месте.              - О! Смотри! Идёт!              Чужой шёпот выдернул из памяти. Бьорн моргнул.              Отцовская накидка Фирну не шла. Та была тяжелой, меховой и была пошита на сильного, широкоплечего мужчину. Финр к таковым не относился. Тонкий, хоть и поджарый, младший брат выглядел в ней до странного неправильно. Единственным его достоинством послужил высокий рост, благодаря которому накидка не волочилась по полу. Во всём же остальном – медвежий мех смотрелся уродливо и карикатурно, превращая Финра в сосиску, окутанную тестом.              Младший брат старался держаться уверенно. Ноги его бесстрашно шагнули на возвышение, откуда обычно вещал их царственный родитель. Тусклый дневной свет позолотил короткие светлые волосы. Бьорн, против воли, накрутил свою длинную тёмную прядь на палец. Молчаливыми духами за спиной нового вождя темнели фигуры старейшин.              - Последний дикарь мёртв. Теперь – остров целиком наш.              Раздалось довольное урчание, но вот Бьорн не сумел заставить себя радоваться. Ему нравились варлы – вечные соперники, прячущиеся в горах и лесах. С ними было интересно практиковаться во владении мечом. На мгновение в памяти мелькнуло лицо варла, который всё-таки смог ранить Бьорна так, что дух ненадолго вылетел из тела. Лицо, смуглое, узкое, не сильно похожее на лицо Бьорна и кого-либо ещё с его поселения, не отличалось особой неожиданностью. Но вот глаза… Эти глаза было не грех выколоть и передать жрецам, чтобы те каким-нибудь образом ухитрились заключить те в стекло.              - Давно пора!              - Это повод отметить!              Финр улыбнулся, но выставил руки, заставляя людей умолкнуть. Не без той же тоски Бьорн увидел отцовские кольца, болтающиеся на пальцах младшего брата. Отец ушёл.              - Теперь остров полностью наш, а это значит, можно больше не прятать большие лодки. Нас ждут плаванья, дольше двух полных лун!              Мужчины возликовали опять. Бьорн искоса посмотрел на присутствующих. Если раньше кто-то не сильно доверял Бьорну, то теперь этот человек без какого-либо труда мог вырвать сердце из груди и вручить его молодому вождю. Или так казалось? Бьорн хмыкнул. Ещё отец называл его бревном без мозгов, поэтому полагаться на свои идеи было рискованной затеей. Бьорн посмотрел на свои голые пальцы, больше годные для толстых золотых колец. Как же хорошо, что мать так и не сумела вырваться из статуса наложницы. Иначе там, под бледным светом, Бьорну пришлось распинаться и принимать какие-нибудь решения.              Потом лицо Финра поникло и остальные, считав настроение, притихли.              Никто толком и не представлял, что можно ждать от мальчишки в медвежьей шкуре, но Бьорн знал своего брата хорошо. Прямо сейчас Финр готовился подать то, ради чего все собрались. Очень вовремя. Бьорн протянул большие ладони к огоньку. Озноб всё бил и бил. Глаза закрывались, тянуло зевать.              - Но луна показала и свою тёмную сторону. Я пришёл от госпожи Адыль. Время кончается.              Теперь по хижине прошёлся холодный, испуганный шёпот. Даже рана на рёбрах заболела.              - Шаманка? Что с шаманкой?              - Неужели уже?              - Пора?              - Но это ведь не может быть правдой! Она даже не назначила преемницу!              Финр улыбнулся краешком лба и воздел руки. Бледный свет делал его светлую кожу ещё светлее.              - Это не совсем так. Не теряйте головы раньше времени. Новая преемница найдена.              Снова шёпот сотряс воздух. Бьорн уставился на огонь. Он не думал о рёбрах, ране и повязке, хотя вонь собственной крови становилась всё гуще и гуще. Мысли ушли дальше тела. Смотря в огонь, мерно трещащий в каменном круге, Бьорн думал о пустоте, которая встретила его по Ту Сторону.              Отец и наставники говорили, что достойный воин обязательно окажется перед Кованым мостом. Этот мост сковал Волдмейр и по нему, души тех, кто достоит, пройдут до Янтарных Кущ. Недостойные же сгорят дотла, обратившись в пепел.              Богам было известно, считался ли Бьорн достойным или нет, но моста пред ним не предстало. Точно также не увидел он чудесных дев с птичьими крыльями вместо ушей и зоркими, змеиными глазами. Не встретил Бьорна и великан Джубала, известный смутьян, призванный испытывать смельчаков на пороге к мосту. Не было ничего. В память Боги не лезли. Бьорн в этом был уверен. Единственное, в чём уверенности не было – их существование.              Бьорн боялся этой мысли, но задушить саму идею не получалось. Никаких дев, птиц, мостов в душной темноте найти было нельзя, но были голоса. Много голосов. Финр, шаманка, кое-какие друзья, девчонки в услужении старухи. Бьорн слышал их ясно, но ответить или пошевелиться не выходило.              И вот теперь, когда голова работала, и тело неохотно подчинялось, противная мысль вернулась – за Гранью ничего нет. Вообще ничего.              -…да, преемница выбрана, но она не из местных.              Сухой шепот снова разбил лениво формирующиеся мысли. Бьорн попытался отстраниться от всего происходящего, но голос снова и снова притягивал внимания на себя. Неохотно Бьорн прекратил смотреть на огонь и замер. Брат больше не стоял на возвышении. Теперь там красовалась женщина. Длинная, сухая, с пальцами, так похожими на крючки для рыбной ловли.              Шаманка поймала его взгляд и улыбнулась.              Она жила в поселении всю жизнь Бьорна, но за прошедшие годы так не стала «своей» в полной мере. Будто полудохлая кляча среди здоровых буйволов. Бьорн сморщился. Пришлось напомнить, что эта «кляча» спасла его жизнь. Стало немного дурно.              Лицом шаманка и напоминала варлов, и не напоминала их вовсе. Узкое, тёплого медового оттенка при любой погоде. Яркими синими камешками сверкали глаза. Бьорн подумал, что если смотреть только на них, то можно обмануться, приняв старуху за юную деву. Ходили слухи, что шаманка кровью связана с посланцами богов сильнее, чем прочие люди на острове. И в этот момент Бьорн практически верил, ведь длинные рыжие волосы практически не поседели. Лишь одна, снежно-белая прядь сигнальным огнём горела в огненных кудрях.              - Не местная? А у нас такие вообще бывают?              Раздался дружный гогот. Бьорн шутки не понял. Шаманка же едва нахмурила тонкие рыжие брови.              - Нет, поэтому если не хотите зачахнуть без меня, то поторопитесь. Я говорила с Богами. Те сказали, что промысел мой будет успешен, если на смену придёт моя плоть и кровь.              В горле запершило. Бьорн огляделся, не веря, что шаманка заговорила о себе. Почти физически чувствовалась, как плотная завеса тайны ползёт вверх, показывая нечто, что давно скрывалось от глаз. Шаманка хитро улыбнулась. Старость не сковывала её движений. Неожиданно женщина прошагала прямо к Бьорну. В какой-то момент она предстала перед ним во всей красе. Холодная рука проворно скользнула под шкуру и рубаху.              Её «рыболовные крючки» впились в повязку и потянули ту резко прочь. Бьорн сдержал рвущийся наружу стон боли.              - И Боги сказали, что именно ты вернёшь мне это дитя!