Ядовитые

1. Хлоя не любила Зои. Хлоя относилась к ней со смутным безразличием, иногда с презрением. Зои как-то свалилась снегом за шиворот, гнушавшаяся сплетен, улыбчивая, показательно терпеливая, такая близкая к народу, осмотрительная, почти святая. И осталась на долгие годы. Раздражала время от времени, но больше лишь служила поводом выгнуть бровь. Хлоя не переживала по её поводу слишком сильно, ведь снег должен таять. Декабрьский, почти прозрачный, он оседает на тёмном хребте черепичной крыши. Неба за ним не видно. Хрупкая белизна снегопада не имеет ничего общего с драматичностью. По законам жанра следует быть дождю. Но белая крупа теряется в соломенных волосах Зои. Она ещё стоит так, нелепо, расставив руки. Как Христос. Сравнение наждачкой ласкает язык. Хлоя делает шаг вперёд. Гудящие пчёлы опадают вниз, смешиваются с холодной влагой. Зои стоит так всего секунду, это только для Хлои мгновение растянулось, как дирижабль. Ещё секунда, и Зои падает, колени глухим ударом встречают черепицу. — Мадам…? Хлоя вздрагивает. Она забывает, что за ней — её люди. Хотя, какая глупость, откуда в ином случае взяться этому нелепому красному цвету на губах Зои? И главная причина, та, ради которой Зои подставилась под пули — тоже не сдвинулась с места. Хлоя видит под чёрной сеточкой алые глаза. Тёмные губы приходят в движение, и выдох задевает край вуали. «Жаль», — кажется, бросает Арахна, прежде чем сделать шаг назад. — Позаботьтесь о Зои, — голос Хлои превращается в скрежет. Арахна спрыгивает с крыши. Снегопад усиливается. Хлоя несётся за пчелами, ведь те, чувствуя злость хозяйки, не намерены отпускать свою цель из виду. Арахне не скрыться, пускай нити её паутины невидимы на фоне снега. Хлоя быстрее. Тёмное пятно впереди будто пляшет. С крыши на крышу, отрицает гравитацию, бегом взбираясь по стенам… Но Хлоя стремительна и, подстёгнутая яростью, совсем не ощущает усталости. Арахна оборачивается в одном из лабиринтов дворов. Хлоя даёт команду пчёлам. И разнузданные, те мчатся прямиком на свою жертву. Но не достигают, а вязнут в раскинутых между домами белых сетях. — Чёрт бы тебя! Чёрт. Ещё секунда — и её больше нет. Искать бесполезно. Знала бы Хлоя кто под маской, под этими ужасными кружевами… Перед глазами вновь встаёт Зои. Румяная и запыхавшаяся, она выпрыгивает и заслоняет собой Арахну. В голове раскачивается один и тот же мотив: «зачем?» 2. Хлое дали в руки какие-то бумажки. Ручка вылетела из пальцев. К горлу подступил солёный ком. В таких случаях главное — не шевелиться. Застыть. Можно даже не дышать. А лучше всего гнать прочь яркие, пылкие мысли. Не давать им власть над своим телом. Хлоя оцепенела, рассуждая таким образом, чтобы проскользнувшее чувство горечи не вернулось. Да, она могла выйти из тела и посмотреть на него, это чувство. Такое смешное, неловкое, скукоженное. Лицо у него было маленькое, розовое, с огромными и несчастными глазами. Когда Хлоя вернулась, ей стало стыдно. Каким-то образом ручка вновь оказалась на листке бумаги. Хлоя моргнула, пытаясь осознать что именно произошло. Кто произошёл. У него были глаза с лукавым, но добрым прищуром. Мятного цвета медицинская форма. — Вы врач? — осипшим, не своим голосом спросила Хлоя. — Анестезиолог. — Зои Ли. Может, вы знаете, поступила два часа назад… Анестезиолог кивнул и убрал одну ладонь в карман халата. — Слышал, как доктор Грэм-де-Ванили готовил операционную. Всё будет в порядке, мадам, не волнуйтесь. Ваша подруга обязательно выживет. — Сестра, — зачем-то поправила Хлоя, и более того, добавила: — У нас разные отцы — Ах, понимаю, — мягко отозвался доктор, фамилия которого была смазана бликом от коридорных ламп. — У меня тоже есть сестра. Что-то в его лице подсказало: да, он понимает. Не врёт. Хлоя потянулась и подцепила бейджик двумя пальцами. Л. Куффен. — Почему здесь нет вашего имени? — Забавный вопрос, — мальчишеская ямочка заиграла в углу его рта. — Меня зовут… Двери операционной распахнулись. Хлоя вскочила. — Ну что? Я ждала здесь два часа! Не смейте увиливать от ответа или говорить мне, что сделали всё что было в ваших силах, потому что… Хирург снял маску. От его взгляда Хлоя немного растерялась. Запас угроз и требований прилип к задней стенке горла. — Я сделал даже больше, чем в моих силах. Мадам Ли будет жить. Сейчас её жизни ничего не угрожает. Хлоя выдохнула. И с этим же выдохом вспомнила, какое лицо следует носить на публике. — Спасибо. Я редко это говорю, так что... Кхм. Наверное, вы особенный. Он улыбнулся, что стало поводом присмотреться к нему. Тощий, бледный, как будто недокормленный, но глаза не жалкие и не пустые, но громкие, зелёные. Улыбка, напротив, была лёгкой, всё равно что прощальная тень стрекозиного крыла. Обыкновенные люди, встречаясь с пристальным вниманием Хлои Буржуа — стремились скрыться, уйти или хотя бы упрятать глаза. Но он разглядывал её в ответ. Какой-то невзрачный врач, в глупом, измазанном кровью врачебном прикиде, обыскивал Хлою взглядом без утайки и без стыдливости. — Я вас знаю, — произнёс он. — Вы служили раньше в полиции. Куда пропали? Хлоя проиграла, уведя взгляд первой, словно обожглась. — Когда я смогу навестить Зои? — Завтра днём. — Так скоро? — Хлоя приподняла брови. Доктор набросил на себя скучающий вид. — Вам повезло обратиться именно в эту больницу. В моих методах ещё никому не приходилось сомневаться… Хотя случай с вашей сестрой удивительный, — и его губы тронула ухмылка. — пули, которые я вытащил, вы не поверите, превратились в дохлых пчёл. — Звучит мерзко. — И подозрительно. Хлоя обернулась, так неожиданно и некстати вспомнив про подписанные бумаги и почти завязавшееся знакомство с местным анестезиологом. Коридор был пуст. Видимо, персонал, прошмыгнувший вслед за хирургом, уже унёс бумаги, а что до остального… Это уже неважно. Хлоя только испытала облегчение. — Неужели? — она обернулась к хирургу. — Возникает множество самых разнообразных версий. Например, о вседозволенности Квин Би. — Вас там не было. Вы ничего не можете утверждать, доктор… — память не подвела. — Грэм-де-Ванили. — Значит, вы там были. Интересно… Хлоя вздёрнула подбородок. — Не пойму, какое это имеет отношение к вашей работе. И она почти ушла. Ушла бы, если не прилетевшее в спину: «Она не Арахна. Это значит, что Зои стояла у вас на пути. И это не было запланированным убийством, её привезли вовремя, в платную больницу, ещё немного, и она бы умерла… Тогда уместен вопрос: почему? И я уверен, вы тоже им задаётесь, поэтому...». Хлоя впечатала его в стену. И нет, она хорошо помнила, как это произошло. Она помнила резкую белую вспышку внутри черепа, вкус уксуса и керосина — свою болезненную ярость. Врач не издал ни звука. — Поэтому вы так испугались за её жизнь, — он договорил фразу, как только перевёл дух. Его взгляд испытывал терпение, лез под кожу. — Кто вы такой? — Хлоя приглушила голос, словно спрятала свет лампочки под абажур. — Доктор. Меня зовут Феликс. — Плевать! Мне плевать, как тебя зовут. Я хочу знать, какое тебе дело до Арахны. — Люди гибнут из-за её распущенности. Я хочу её остановить. Хлоя отступила, не сводя с Феликса взгляда. Какая преданность своему призванию! Но только ли в этом дело? — Что ж, моя догадка подтвердилась. Рад знакомству, пчелиная королева. Он смеялся. Глубоким, не слышимым смехом. Может, лишь едва трогавшим его зрачки, тонкие иголки в еловом ложе. Хлоя веселья разделить не могла. Он свёл брови у переносицы. Он шагнул вперёд и коснулся её ладони. — Я никому не скажу. Хлоя знала: это грёбанная игра, бросок кости, сухой расчёт, лишь едва тронутый ладонью фортуны. Увы, то что было сейчас у неё — провальная композиция. Хлоя прищурилась и нацепила на губы одну из своих приторных, милых улыбок. — Не скажешь? Может, и впрямь не скажешь. Не похож ты на того, кто кормится продажей сплетен. Тогда чего ты хочешь? Феликс хмыкнул и отступил. — Одна ты не справишься. Я хочу помочь тебе.