Ледяные крылья

Едва их нога переступила край жуткого полуистлевшего леса, Блюр сразу поняла, что начались темные земли. Никогда свет не исчезал сразу и так капитально. Вся команда, включая даже вампира повыскакивали из леса мигом и только вновь оказавшись в тусклом свете факела зажгли ещё несколько дополнительных и лишь после этого аккуратно двинулись в путь, выбирая лишь самые открытые участки пути. Факел был у каждого, кто не владел магией, Карлах путь освещала "Кровь Лантандера" и её адский движитель, а Блюр, Гейл и Хальсин держали в руках волшебный огонь, но света всё равно едва хватало. Местность была неровная, как и тёмное проклятье вокруг них… Ощущалось что на разорённом поле боя проклятье постоянно перемещалось вместе с тенями, постоянно перемешивая участки едва затронутые проклятьем и области, полностью утопающие в тенях. На Шедоухарт тени, казалось, не влияли, чему сама Шаритка безмерно радовалась, на что Блюр поспешила остудить её пыл, предупредив, что если само проклятие её не трогает, не факт что не тронут и твари, в темноте обитающие. Продвижение почти остановилось, они словно шли по минному полю, которое к тому же непрерывно трескало, стенало и шептало, словно стараясь выманить их из круга света. Блюр вознесла хвалу мирозданию за то, что её руки, пораженные ледяным плетением её дикой магии, успели восстановится и она вновь могла чаровать. До этого момента она бы и носа не сунула сюда! Навыков, которым её через пот, кровь и слёзы обучал её Астарион едва ли хватит, чтобы победить человека, что уж говорить о бессмертной темной нежити о которой она читала? Сейчас магия к ней, конечно, вернулась, но она всё равно держалась в центре группы, избегая малейших отклонений. Через час они наткнулись на первую бездонную пропасть, буквально источающую могильный холод и словно пожирая любой свет в неё попадающий. Даже Шедоухарт подойти не рискнула. Шли очень медленно, обдумывая каждый шаг и почти не разговаривая, всех глодало чувство, словно их подслушивают. Земля под ними не редко уходила в обрыв буквально в шаге от тропы, все вокруг было овито искаженным растениями, которые слабо двигались под ногами, норовя поставить подножку. Поскольку их скорость сильно снизилась, им пришлось сделать привал на ночь, так и не найдя ничего кроме вечных теней, холода и разрушенных зданий. Битый час выбирали место, достаточно безопасное и укромное, но даже так они с слегка угрюмым Гейлом ещё много времени провели, сооружая искусственное освещение. У них было кольцо что заставляло любой предмет в руках светится ярким светом, Гейл отдал его Блюр, Карлах под ворчание Шедоухарт вручила ей светящуюся мягким светом булаву. Первыми дежурят они и вопреки их привычке, все включая даже друида Хальсина будут спать на голой земле, но не только вокруг костра, а ещё и вокруг булавы, чей свет куда сложнее затмить чем обычный огонь. Блюр была не против, так как тени, казалось, смотрели прямо ей в спину и ощущение было куда сильнее чем то, что она чувствовала постоянно. Чародейка помешивала наваристый суп в котле, добавляя то щепотку трав, то ломоть вяленого мяса, размышляя над многим, её взгляд то и дело скользил к ней за спину. Нервы ни к черту в последнее время. Её в последние дни постоянно преследует чувство что каждую секунду ей в спину воткнут кинжал. – Идите есть! – В тесном кругу вокруг костра и булавы рассеялась разношёрстная толпа, Блюр выдала каждому его миску, и сама уселась медитировать над своей. Её слегка тронул Уилл, предупреждая, что еда остынет, но Блюр была слишком насторожена, так что съела всего пару ложек, а оставшуюся порцию отдала Карлах которая в последнее время ела за троих и была только рада добавке. Наперекор её недавно сменившемуся распорядку, она отказалась тренироваться сегодня. На логичный вопрос вампира ответила, что уйти в лес они тут не смогут, а тренироваться прямо в лагере нельзя иначе они всё тут переломают. – Признайся, что ты просто разленилась. Или ты боишься такого пристального внимания моя маленькая, хитрая… – "пикси" слово повисло в воздухе а Блюр аж дёрнулась. Она так и знала, что он её со свету сживёт своими двусмысленными намеками. – Ш-ш-ш-ш! Ты с ума сошел?! Обещал же! – зашипела на него полуфея, паника опять уколола её сердце, условия меняются, а вот поводов для страха у неё меньше не становится. – А что я? Ты ведь именно поэтому не хочешь тренироваться? Думаешь пары тренировок достаточно, чтобы избавится от уязвимости? – вздохнул вампир, демонстративно счищая грязь с ногтей. Блюр тянула с ответом. Да, подсознательно она так думала, что если она нашла в себе силы на несколько тренировок, то страх уже не властен над ней. Какое наивное заблуждение, но ей так хотелось в это верить… А сейчас ещё и постоянный страх того, что вампир разболтает всем её секрет. Страх глупый, иррациональный, но от этого он никуда не девался. Надо было срочно менять тему, пока её опять не накрыло. – Астарион, нет, я же не сказала, что вообще больше тренироваться не буду, просто не посреди проклятой земли. По правде говоря, нужно ещё кое-чем заняться… – отвела взгляд в сторону полуфея. Ему должно стать интересно, и он забудет о тренировке. Это ведь такой хороший способ залезть к ней под кожу. – И что же ты ставишь в один ряд со спасением собственной жизни? – Да вот, – Блюр достала из-за пазухи нечто вроде ржавой крохотной птичьей клетки, в которой Астарион не сразу опознал фонарь, весьма изящный, стоит отметить, – Помнишь? – Та штука, которую мы забрали у Нере? Вроде похожие ещё были у святилища Шар, через которое мы проходили. Но зачем он тебе? Думаешь нам света недостаточно? Здесь и так почти не осталось теней для укрытия. – Нет, хочу изучить… – Блюр запнулась. Посмотрела на вампира, понимая, что запинку он заметил, – Тебе будет не интересно. Ты же не жалуешь "работу головой"… – А ну-ка рассказывай, моя хорошая, теперь мне ~особенно~ интересно! – внешне Блюр действительно ничем не выдала своих мыслей и если бы он не слышал её эмоций раньше, то не заметил бы, что она скользит над важной информацией пытаясь скрыть её. Молчание. Блюр смотрела то на вампира, то на фонарь, явно метаясь в раздумьях. Астарион уже начал было думать, что она уже опять возвращается к своей агрессивной паранойе и скрытности, как она мотнула головой словно скидывая его предположения и свои мысли с синих волос. Взяв фонарь, Блюр стала подходить ближе, до тех пор, пока их не разделял всего метр пространства. Он самодовольно улыбнулся, но улыбка сползла с его лица, как только Блюр едва слышно прошептала: – В этом фонаре держали пикси, – для полуфеи это было очевидно ещё там, в Гримфордже, едва она взяла фонарь в руки и почувствовала знакомый едва различимый запах. Тогда она спрятала свою находку и соврала спутникам, хотя ненавидела это делать. Сказала, что это обычный фонарь, видимо тот, с которым Нере шел по пещере… Теперь настала очередь вампира молчать. Он по-новому взглянул на фонарь, уже не как на произведение искусства, а как на клетку – очень частая и мощная для обычного фонаря сетка и массивное крепление дверцы с замком. Тюрьма. Блюр села на искаженные корни дерева, взяв фонарь перед собой и тупо глядя на него. Кажется она, вопреки своему утверждению, не думала вовсе… Ни о чем не думала, держа в собственных руках клетку для фей. Её взгляд метался от замка к дверце и решетке, а от неё к устройству у основания и обратно и так по кругу. – Блюр, – Астарион подошёл ближе. Никакой реакции. – Блюр, – позвал он уже настойчивее. Позвал, хотя даже не думал о том, что хотел сказать. Просто ему не нравилось то, что он видел, с каким выражением лица полуфея рассматривала фонарь. Она опустила руки с фонарём, спрятав глаза. Слишком много неприятных картин возникало в её памяти. Ободранные пальцы, холодное, обжигающе холодом железо, кандалы? Зубы невольно сжались. – Эй, Блюр, ты меня слушаешь? – почти потемневший взгляд полуфеи уловил какое-то движение, она рефлекторно рванулась назад и… не удержав равновесия камнем упала назад с дерева, уткнувшись спиной об узловатые корни. В следующее мгновение она увидела перед собой, вернее уже почти над собой вампира, замершего с протянутой рукой. Он только едва коснулся её плеча. И всё. Алые глаза смотрели на неё с искреннем недоумением. – Чёрт… – шепотом выругалась Блюр, упираясь локтем в узловатую древесину и пытаясь встать и не выронить фонарь. Она вернулась в реальность и почувствовала себя виноватой. Травмирующие воспоминания буквально затмили её взор. Отвратительно… – Прости… – Ты как? – раздалось сверху такое непривычное для ушей полуфеи беспокойство, Астарион протянул ей руку. Она, вопреки своему убеждению, что "она сама со всем справится", приняла помощь, ухватившись за руку так как было почти очевидно, что она не справляется… – Нормально… Не знаю, – сбивчиво ответила полуфея, поднимаясь на ноги и отряхиваясь, пытаясь спрятать неловкость. – Не похоже. Ты уверена, что брать эту… штуку с собой было хорошей идеей? – спросил он, поправляя покосившийся от её падения факел. – Я никогда ни в чем не уверена. Надо понять, как она работает и зачем служит, – Блюр вздохнула. Будь её воля она бы расплавила её ещё в кузнице Гримфорджа, но информация которую хранит в себе этот… фонарь, была слишком ценной, чтобы отказываться от неё, даже вопреки собственным ощущениям. – Я думал ты знаешь, просто у тебя было такое лицо… – вампир развел руками. – Какое? – машинально спросила она, вновь садясь на корни. – Как будто ты увидела собственные похороны, – неожиданно упавшим голосом сказал вампир, садясь рядом и сплетая руки в замок. На Блюр действительно было жалко смотреть. Было очевидно, что ей отвратительна эта штука, но она упорно игнорирует свое эмоциональное состояние во благо. Думая, что "во благо". – Ха… Ты ближе к истине чем кажется… Прости, я, наверное, не должна тебе настроение портить… – Блюр втянула воздух носом, словно воздух в лёгких поможет ей преодолеть гравитацию, и встала, стараясь не выглядеть грубой. Она зря все это начала, зря проболталась, зря выдала себя, лучше бы вампир и дальше оставался лишь раздражающим фактором и необходимым злом в их группе. Но её схватили за запястье. Она была так погружена в себя, что рефлекторно провернула свою руку, пропуская руку вампира вперед и выворачиваясь. И безмерно удивившись этому постфактум, что она так и замерла с согнутой рукой. – Молодец. Уже лучше. Но теперь осталось научиться отличать соратников от врагов и тебя уже можно выпускать сражаться, – вампир тоже был удивлен, насколько плавно и быстро она избавилась от его хвата, пускай и не сильного, – Не уходи. Расскажи. Блюр застыла, она не верила в то, что услышала. Ему это зачем-то надо? Какой подвох? – Зачем? – только и смогла спросить она. Почему она, зачем ему эта информация, почему просто не уйти или не прогнать её или дождаться пока она сама уйдет как хотела. – Не знаю. Просто расскажи, – честно ответил вампир, обычно он заранее знал, что и кому скажет, как скажет, чтобы иметь с каждой фразы наибольшую пользу ну или хотя бы наименьший вред, а сейчас он действовал импульсивно, так что запасного плана не было. А врать он не стал, подсознательно догадавшись, что откровенности ложью не добиться. К текущему моменту он уже неплохо знал Блюр как человека, был знаком с последствиями, но не с причиной того, как Блюр стала такой. Полуфея медленно вернулась на дерево, не зная, как начать. С чего начать. Где начало того, что мучило её? Какое это отношение имеет к фонарю? К тому, где они сейчас? – Я… Не так давно… Нет, не так. В общем. Вы уже знаете, что я скрываюсь от матери. Но я никогда не рассказывала причину. Это связано. И с моим "происхождением". Она… Это по ней я… имею крылья. Не знаю почему или за что, она просто жаждет до меня добраться. Я видела её вроде бы всего несколько раз за свою жизнь и ни одно из этих воспоминаний не приятное. Она… Убила моего отца у меня на глазах… Сожгла наш дом дотла… Все это… Пытаясь добраться до меня. Всю свою юность я думала, что… вполне обычная… что все в порядке. Но… Но… Оказывается, я помнила не всё… Однажды в прошлом оказывается она уже… один раз добралась до меня. Отца не было рядом. Я вспомнила только после его смерти. То время. Я до сих пор не уверена сколько провела там. Не уверена сколького ещё не помню. Но тогда она поймала меня, пыталась заставить меня постоянно использовать свою магию словно пытаясь потратить её всю, а когда я запротестовала, она меня упрятала в какое-то место с черным небом и темной водой… В пульсирующие жаром кандалы, тянущие мою магию… Тогда меня спас отец. А после его смерти я сбежала от неё. Так далеко, как могла, – полуфея замолчала, дальше она говорить не могла, не могла описать через какие мучения прошла, будучи подростком. Злясь на себя за слабость. За то, что все выложила как на духу. Что не сказала "нет". Она боялась смотреть на Астариона… потому что чувствовала себя ещё более виноватой. Как она вообще могла переживать о своих проблемах рядом с тем, кто два столетия был рабом и не видел солнца? Это мерзко с её стороны. Астарион не знал, что сказать. Это ставило на свои места очень многое. Объясняло её паранойю, её животный страх всего и вся, боязнь боли и ненависть к предательству. Неживое сердце кольнула игла сочувствия. В тот же момент его голова взорвалась ноющей болью и, сквозь призму мысленной связи, он увидел очень красивую женщину, чье лицо искажено в торжествующей улыбке, окровавленные руки, пытающиеся контролировать бурю магии и тёмное место без света где вокруг была лишь вода и лозы колючих растений. И кандалы, крепко сжимающие раненое тело, уже не способное сопротивляться. Искра. Огонь. Росчерк кинжала, который женщина воткнула под ребра высокого длинноволосого эльфа, картинка подёрнулась дымкой это было лишь изображение сквозь рамку портала. И вновь картина сменилась угрюмым видом темных земель и полуфеи, старательно утирающей слезы. А он смотрел, не пытаясь ничего сделать. Не зная, что делать. Роль, которую он обычно играл, личность, которую так охотно демонстрировал не предполагала таких ситуаций. Он мог бы продолжить играть, но не смог… не смог себя заставить. Вампир никогда не умел утешать, ведь сам до недавнего времени не знал сочувствия и слов утешения. В итоге он ничего не смог сделать до её сдавленного "Прости". Опять. – Дай сюда, – вампир протянул руку с явным требованием. – Что? – не поняла Блюр, не ожидавшая вообще никакой другой реакции кроме ругательств в свою сторону. В лучшем случае. – Фонарь. Дай его мне, – безапелляционным голосом заявил вампир. Блюр без дальнейших вопросов от дала ему железную клетку. У нее не было сил сопротивляться или задавать вопросы. Воспоминания доконали её. Вампир взял фонарь и отправился к палатке на другом краю поляны к читающему свиток Гейлу. Блюр не слышала предмета разговора, да и из-за слёз почти ничего не видела, кажется, вампир протянул волшебнику фонарь. Сердце полуфеи пропустило удар. Неужели он всё разболтал Гейлу? Сдал её с потрохами как только узнал её историю? Блюр отвернулась, не в силах смотреть и даже предположить, что её опять предали. Она просто сползла на землю, уткнувшись лицом в колени. Она не знала, что друид издали наблюдал за ней, и стоило ей оглянуться по сторонам, как она наткнулась бы на его взгляд полный сочувствия и понимания. Астарион подошёл к совсем поникшей полуфее, садясь на дерево рядом с ней. Полуфея оторвалась от колен и посмотрела на него, и он готов был бы дорого отдать, чтобы никогда на себе такого не ощущать, давление темных земель ни шло ни в какое сравнение с невнятным беспокойством и неприятной болью, что вызывал этот взгляд. – Что… Что ты сделал? – спросила полуфея упавшим голосом, сжав зубы словно пытаясь не дать понять, что ей больно, словно готовясь к удару под дых. Вампир сначала хотел ответить в своей обычной манере, чтобы разрядить обстановку, но замер. Не успев и рта раскрыть, он понял, отчего она так себя ведёт. Боится, что её опять предадут. Поэтому он ответил серьезно: – Отдал Гейлу фонарь. Сказал откуда он. Про тебя ничего не говорил. И про пикси тоже. Если Гейл действительно так мудр, как выглядит, он это и сам поймет. Он сказал что изучит, – сказал вампир, впрочем, умалчивая, что Гейл интересовался, отчего Блюр выглядит такой поникшей. Пришлось соврать, что это он в очередной раз довел её своими "невинными" шутками. Вампир готов был поклясться, что услышал вздох облегчения. – Мог бы сказать… – спустя время послышался голос снизу. Куда менее убитый чем несколько минут назад. Ведь для Блюр это значило многое. Очень многое. Имея возможность, имея мотив и выгоду – её не предали. Даже тот, от кого она, положа руку на сердце, этого ожидала больше всего. – И ты бы, конечно, отдала мне фонарь, да? – усмехнулся вампир, у которого по неясной ему самому причине на душе стало чуть легче. – Нет… – Вот и говорить не о чем, – если бы она могла, она бы сама отнесла фонарь Гейлу, ибо они в куда более дружеских отношениях. Но она не отнесла. А он обладал завидным преимуществом – знал её секрет, поэтому мог позволить себе некоторые вольности, – Блюр? – Ну чего ещё? – спросила она, утирая глаза, что странно, синие точки на ее лице остались совершенно четкими, а вампир-то предполагал, что она их рисует. – А ты… умеешь летать? – Летать? Это то, что первым пришло тебе на ум? Господи, ради всего святого, как работает твой мозг? Может тебе личинка уже мозг прогрызла? – нервно усмехнулась Блюр. Тьма вокруг всё так же давила на неё, но без фонаря в руках действительно стало… легче дышать, – Не знаю… Ни разу не пробовала… – Серьезно? Ты что, вообще никогда не пыталась? Ты… вообще не снимаешь маскировку что ли? — удивился он, так же свихнуться недолго. Он хоть и притворялся обычным перед своими жертвами, но не все же время. – Судьба такая. Вспомни как Уилл и Карлах ополчились на Этель, узнав, что она Карга. И чем она кончила. Я не хочу оказаться на её месте, – покачала она головой. – Ну ты сравнила, Этель мерзкая старая перечница, не удивительно, что её "фокусы" так взбесили нашего охотника на чудовищ. – Астарион, нет разницы. Она тоже… – Блюр запнулась, не решаясь произнести. Признать… – Фея. В глазах людей они немногим лучше дьяволов. Мерзкие, хитрые, коварные расчётливый существа, для которых эмоции это способ манипуляции, а другие - лишь инструменты, пешки без права выбора. Никто не станет разбираться, кто я. Едва станет известно, что я… Никто не станет разбираться. К тому же… Как бы я не старалась, я все равно… похожа… в этом похожа на них. – Блюр. Не стоит путать рассудительность и коварство, поверь я знал достаточно коварных личностей, чтобы со всей ответственностью заявлять – в тебе коварства не больше, чем в каком-нибудь хм… тифлинге, – Астарион не сразу подобрал нужное сравнение. – Никто не будет разбираться… – как мантру, как заклинание повторила она. – Дорогая, – он нагнулся, сверля её нехорошим взглядом, – ты этого никогда не узнаешь если будешь и дальше сидеть и бояться этого. – Все равно нет. И не уговаривай, – фыркнула Блюр, вставая. Она подумала, что вампир просто хочет "уравнять счет", ведь она рассказала его секрет, а он теперь в отместку сам её к этому подталкивает, чтобы полюбоваться на её "казнь". При этом у неё даже мысли не возникло, что самого вампира спутники приняли. В её глазах феи, построенные на образе матери, были настолько мерзки отвратительны, что она считала за аксиому то, что их ненавидят все и каждый. Что ей не дадут шанса если она его не заслужит. И что бы она не делала, как бы не старалась - она не заслужит, ведь одной фее не искупить зла целого вида, насколько "идеальной" она бы не была. – Ладно, уговаривать не стану. Но не говори потом, что я не предупреждал. Ты же у нас большой любитель срываться в спонтанные авантюры, – усмехнулся он и добавил он уже серьёзнее, – Я не выдам тебя. И никому не скажу. Но Блюр, до недавнего времени я тоже думал, что я идеально маскируясь, что никто не догадается, что я вампир, пока однажды ночью не обнаружил кол у своих ребер, если помнишь. Так что просто держи в голове мысль, что однажды через это придется пройти… Неважно как больно это будет… – Думаешь я недостаточно хороша? – Что ты, как я мог? Но ты недооцениваешь наших спутников. Даже я имел кое какие нестыковки, подозрения, до того, как однажды нашел тебя в воде с голой спиной. Так что рано или поздно это случится и гораздо лучше если ты будешь готова… и это будет на твоих правилах, – последнюю фразу он сказал едва слышно, что было непонятно, услышала его Блюр или нет. Она не ответила, а вскоре заступила на ночное дежурство, уже не зная, что думать. Но на душе было немного легче просто оттого, что кто-то услышал её историю. И не назвал её ошибкой.