Драбблы по BB&BCS

Может быть всего на минуту в его мозгу проскользнула мысль, мысль о том, что Эдуардо напоминает ему очень обиженного жизнью ребёнка. При чём обиженного им же самим. Что-то вроде этих сучих детей, которым в детстве позволяли слишком многое. Вот идёшь ты по улице себе спокойно и видишь, как какой-то мелкий гаденыш коту шею выкручивает. И вообще, самого этого кота выкручивает. Коту больно, он верещит, вырывается, но, а пиздюк не понимает нихрена, слишком мелкий ещё. Но зато, если подойдёшь к такому дитю, чтобы, не дай боже, обьяснить ему, как стоит обращаться с животными, из-за угла выйдет его батя с миниганом наперевес и общаться уже будешь ты с целым районом. Что-то было в его манере, что выдавало в Лало этого самого вздрюченного ребёнка. Может, привычка брать. Всё, что вздумается и хочется. Ведь он действительно получал всё, что хотел, при чем любыми методами. Может, то, как он обращался с собственными хоумис, заставляя их подсаживаться на очко с завидной регулярностью. Но одно оставалось всё же неизменным. Варга чувствовал эту перемену отношения на своей шкуре. Мамкин контрабандист явно старался давить на него меньше, чем на других, пусть по началу у них и были мелочные тёрки. В какой-то момент он и вовсе осознал — Лало-то на самом деле чрезвычайно одинокий человек и ему его эту одинокую кляузную натуру безмерно жаль. Но не так, как обычно жалеют людей. Нет. Скорее жаль, как безобразное своим внутренним есстеством чудовище, после осознания того, что эта ошибка мироздания тоже когда-то была милым маленьким и невинным щеночком. Просто как факт, что когда-то было по-другому. Когда-то эта смесь психопатии с чрезвычайно острым умом не извергала из себя гиену огненную, танцуя каждым из своих десяти языков. Когда-то он был просто избалованным мелким засранцем, может быть? А ещё раньше, возможно, просто мелким засранцем. Несграбным, всё таким же дурацким, но уже без явных признаков похуизма ко всему живому. Тогда, когда он ещё не мог проявить даже намёка на них. Варга тут же отпивает с горла дутой, переливающейся от пламени цветным стеклом бутылки. Эта мысль о щенючести Лало, наконец, отходит куда-то на затворки его сознания. Перестаёт мучать. Взор застилает куда более крупный страх, страх смерти. Если он сейчас ошибётся хоть на йоту - то безусловно проиграет. Выдай он сейчас свои намерения хоть единым мускулом на своём лице, мимикой, жестом - он бы растерзал его прямо тут, на месте. Вытащил бы пистолет, прострелил бы сначала коленные чашечки, чтоб не мог бежать, потом маслину в голову. Или бы затыкал пирочиным ножичком, которым пару минут назад счикивал шашлыки с шампуров. За это точно нужно отдать должное Туко. Ни одна сучья вещь в этом мире, должно быть, не смогла бы натренировать его непрошибаемость в подобном деле настолько сильно, как корефанство с этим мудилой. Туко и его трижды драные проверки на его собственном "детекторе лжи", когда даже самые невинные по факту дела могли неожиданно посыпаться под страхом быть хлопнутым. Под видом этого объёбанного дикого взгляда. Варга пережил их всех. Он снова отпивает прям так, с бутылки. Такое точно нельзя делать на трезвую голову. Он, верно, сойдет с ума от стресса и сознания, что он прямо сейчас на территории врага и десятки всех этих глаз в поместье Саламанки уж точно не будут рады его истинным планам. Ведь не смотря на то, что Эдуардо неожиданно раскрылся для него с другой стороны сегодня за всей этой приторной, но такой кажущейся именно сейчас ненаигранной белибердой из его уст. И не смотря на его собственные, Варговские, обособленные от всей этой чехарды рассуждения, Начо неизменно последует намеченной цели. Чуть позднее трёх ночи проберётся к калитке, самолично снимет замок, впустит людей Майка. Обречёт этого когда-то невинного щенка на неминуемую смерть. Да будет так.