«Здесь была Лили»

* * *

Нет, так не могло больше продолжаться. Невысокая черноволосая девочка в сердцах пнула сиротливо отколовшийся от нависающей скалы кусочек известняка и плюхнулась на желтую, до самого горизонта покрытую мелким песком землю. Снаряд, который она запустила, откатился совсем недалеко и остановился, до половины утонув в мелкой крошке и отбросив короткую светлую тень. Пустыня. Девочка сгорбилась и глубоко вздохнула. Сколько еще она собирается здесь сидеть? Она и так непозволительно долго пряталась. Не особо задумываясь, что делает, она начертала указательным пальцем на желтом песке свое имя. «Лили». Ее город разваливается на части, пока этот... Этот... Подбородок затрясся, и она покрепче прижала к себе большую тряпичную куклу, шепнув ей: – Не бойся, папочка, мы выберемся. Кукла не ответила, но Лили не удивилась бы, прояви та признаки жизни и Лили даже пришлось подосадовать - сейчас так по-особенному не хватало общения. Стерев кулаком навернувшиеся на глаза слезинки, она поднесла куклу к лицу и в который раз рассмотрела ее. Некто ухитрился так точно поймать и изобразить нужные черты, что не оставалось никакой возможности не узнать Себастьяна Кастелланоса. Ровно таким, каким она его помнила. Девочка уронила руки. Нет. Даже не странно. Юнион обладал возможностями, превосходящими скучные рамки Внешнего мира, пусть и сладить с ним было бесконечно непросто. В нем ничто никогда само собой не случалось, на всё и всегда имелись причины и надо было лишь хорошенечко разобраться. Ее так учили. Чтобы влиять не на последствие, а на основу. Значило ли это, что ей так не хватало папы и она создала его сама, персонифи... – она запнулась на этом слове, мучительно вспоминая окончание. Персофи... – попыталась она снова. – Превратила его в куклу, – Лили раздраженно скрестила ноги. Подобное развитие событий в плане перспектив более осмысленной техники управления способностями, оптимизмом ни с какой стороны не заряжало. Может кукла была все-таки порождением Юниона? Подарком ей от ее прекрасного города? Мысль об этом вырвала еще один прерывистый вздох. Некоторое время девочка сидела, бездумно пропуская сквозь пальцы почти не имеющие веса песчинки. Нет, вряд ли кукла была творением мамы. И мама почти никогда не говорила о папе, потому что ей было больно. Лили прекрасно ее понимала. Когда ма появилась здесь, они вдвоем так радовались воссоединению. Лили так многое хотела ей здесь показать, продемонстрировать, чему научилась. Она так устала слышать мамин голос только в наушнике и еще больше – встречаться с ней лишь снаружи, где Лили чувствовала себя (особенно в последнее время) ущербной. А здесь они с мамой даже были по-настоящему счастливы. Это был их город и люди были такие приветливые и славные, приглашали в гости. И никогда, никогда не было мерзкого мокрого дождя. А потом... Все произошло почти одновременно, и она так и не сумела докричаться до мамы. Кто-то атаковал ее волю, возводя черты, что составляют ее суть в абсолют, и зло наблюдал – как забота превращается в нечто громоздкое, любовь – в стремление спрятать как можно глубже и не отдавать никому, а желание жить именно во Внешнем мире (которое, несмотря на все старания Лили, мама неизменно сохраняла у себя в сердце) – в непреодолимую тягу спрятаться здесь навсегда. Да, сама Лили могла бы так хотеть, но для мамы это было неправильно. Сидеть внезапно оказалось совершенно невыносимо, поэтому девочка встала и медленно отправилась прочь. Все равно куда. Ей было так одиноко, невыносимо тоскливо и жаль от того, что все вышло, так как вышло. Так горько. Следы позади исчезали менее чем за минуту. Здесь, на самом нижнем уровне, пейзаж никогда не менялся. С ярко-голубого фосфорецирующего неба равнодушным диском, нагревая все добела, смотрело солнце. На Лили его всемогущая власть не распостранялась и было холодно. (Холодно - потому что плохо? Она не знала). Когда она миновала нагромождение сизых камней, до слуха донесся разговор появившихся неподалеку воспоминаний, и девочка устало повернула к ним голову. – Я точно помню, что у меня был ребенок. Мальчик, – встревоженно говорила Дакота своей подруге. – А моего мужа звали Мариус и вовсе не Томас. Ты, наверное, думаешь, что я спятила? – Я думаю, что ты перебрала накануне, – в проникновенном голосе Лидии-Эстер не было ни грана упрека. – Давай не станем никому об этом рассказывать. Представляешь, мой Майкл... Лили отвернулась. Она знала всех жителей до единого. Она была Ядром, и это являлось ее прямой обязанностью. Поддерживать равновесие. Удалять тревоги. Противостоять просачиванию. Очень важная и крайне ответственная работа, которую доверили ей, несмотря на возраст и до последних дней Лили очень ею гордилась. Из четырех побывавших на ее месте людей, она была (и это, на секундочку, не ее мнение – так ей говорили все в Мебиусе) самой послушной, талантливой и перспективной. И она старалась изо всех сих соответствовать ожиданиям. На солнце промелькнула какая-то большая тень, и девочка замерла в страхе, что он смог найти сюда дорогу. Сжавшись, она обвела глазами небо, а потом изрезанную далекими валунами, теряющуюся в дымке линию горизонта. Никого. По-прежнему полное одиночество. Она побрела дальше. Однажды, казалось, так давно, еще до последнего погружения, ей удалось подслушать разговор мамы с тетей Торес и он показался ей крайне странным. Такого просто не могло быть – их элементарно запутали. Ее заставляют гордиться? Чушь полная. Все люди вокруг нее были такие замечательные и милые! Даже ученные. И все как один признавали ее потенциал! Когда что-то не получалось, пускай ей и выговаривали, но всегда давали еще и еще попытку. И никогда не лишали сладкого – оно было полезно для мозга, и она его очень любила. Строгость, но справедливость были негласными лозунгами сообщества, которое оказало честь семье под фамилией Кастелланос, приняв к себе после ужасного пожара, в котором полностью сгорел их дом, вещи и ценности. Мама, наверное, просто не понимала. Как хорошо, что существует Юнион и в нем можно спрятаться. Лили распирало от гордости, что с ее помощью им удалось восстановить в этот волшебный и таинственный город доступ. Только здесь она была способна влиять на людей, видеть их, делать немного более счастливыми – это дарило счастье и ей самой (что для Юниона было крайне важно). Но вот такие воспоминания... Странные эти взрослые. Лили не могла понять – ведь в Тайном городе было гораздо лучше, чем во внешнем мире. Почему же все, кто преодолевал барьер памяти, так хотели вернуться наружу? Возможно, им необходимы были какие-то дополнительные привилегии? Например, подобные тем, что захватил себе Стефано? Но в таком случае начался бы сущий хаос, как... собственно он и начался. Лили возвела глаза к небу, как ей казалось, совсем по-взрослому. Она совершенно не представляла, как фотограф ухитрился в столь короткие сроки научиться так влиять на пространство. По идее, как Ядро, она тоже должна так уметь, но почему, ПОЧЕМУ, если нее действительно были те силы, о которых ей все вокруг твердили, она не способна была сознательно воссоздать для себя даже кусочка аппетитного пирожного, даже прозаичной собаки? Самой завалявшейся, с короткими лапами, глупым лаем и бесконечной преданностью?!? Прищурив глаза, девочка встала точь в точь как вкопанная. Босые ноги тут же увязли по щиколотку в тертом песке, который моментально взвился вверх, норовя доползти до коленей, но Лили не сделала больше ни шага. Это был ее Город. Она не отдаст его никому, будь ее оппонент хоть в сто раз старше. Она ЯДРО и должна уметь сражаться. И для начала она создаст эту треклятую собаку. Прямо здесь и сейчас. Несмотря на то, что наверху без нее все буквально рассыпается, и Стефано рыскает за ней повсюду. Подождет. Она не собирается оказаться в руках у него безоружной. Три, два, один. С колоссальным подъемом воодушевления Лили принялась внимательно осматривать местность вокруг себя. Небо, камни, песок. Вдалеке в дымке – еще обрывки чьих-то воспоминаний. Надо сосредоточиться. Собака должна быть коричневой. И большой. Примерно вооот-такой, как тот камень. Девочка вытянула руку, намереваясь притянуть к себе (она видела подобное в отрывке из фильма) запримеченный немалый кусок ландшафта, но тот остался лежать на месте. Она попробовала еще раз, морща от напряжения лоб и сдвинув к переносице брови, однако цель даже и не подумала сдвинуться с места. – Блеск, – она мрачно поправила свешивающуюся через локоть куклу. – Прости камушек, но я все-таки заставлю тебя стать собакой. Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе: нахохлившись, Лили решительно направилась к камню. «Соберись! – мысленно скомандовала она себе голосом мамы. – Чем больше подробностей, тем меньше самодеятельности системы. Зря тебя, что ли учили?» Приблизившись, она закрыла глаза и представила себе виляющую хвостом собаку, лохматую, милую, но опасную, с зажатой в зубах газетой. Когти на лапах были черные, а на груди – белое пятнышко. Лили так напряженно всматривалась в этот образ, что еще немного и услышала бы повизгивание животного. «Должно получиться, ну же...» Она приоткрыла один глаз, после чего издала возглас разочарования. Камень каким-то образом переместился ближе, и теперь на расстоянии руки умильно улыбался здоровенной собачьей пастью рыжий булыжник с зажатой промеж челюстей газетой. Хвоста не было и в помине, зато у самой земли светилось белой шерстью пятнышко. Погладить это создание, кажется, целиком состоящее из зубов, не представлялось возможным. – Тупой, ТУПОЙ Юнион, – в сердцах прокомментировала девочка. – Отдай сюда газету! Челюсти послушно разжались. Лили подобрала сверток и недовольно развернула его. Собачья пасть улучшила этот момент для того, чтобы попытаться лизнуть неожиданно длинным языком свою хозяйку в ногу. – Фу, – скомандовала Лили, отодвигаясь. Ей совершенно не хотелось быть обслюнявленной. В газете содержалась какая-то белиберда в виде бессмысленного набора символов: сплошные нули и единицы. Кто это печатал? Вряд ли он был в здравом рассудке. Однако ей показалось, что она уже видела нечто подобное. «Двоичный код», – пришла вдруг откуда-то мысль. Не ее. О, нет. Только тебя мне здесь не хватало. – Ла-адно, – протянула девочка и отпустила газету; та спланировала на песок и тут же принялась исчезать, покрываясь мелкими, живущими своей жизнью, желто-серыми частичками. Надеясь хоть сейчас заметить Того-кто-смотрит, Лили исподлобья оглядела окрестности. Никого. Тем не менее чувство наблюдения усиливалось, росло во все стороны, ширилось, заполоняло горизонт. Давило. Возможности отступить или спрятаться не существовало, но Лили уже почти привычно сопротивлялась, держа его влияние на расстоянии изо всех сил. Он скоро уйдет, надо лишь чуть-чуть продержаться. Но в этот раз что-то было иначе. Еще немного – и давление уже обхватывало ее, сжимало в шар, не давало дышать, стремилось выкинуть отсюда... Туда, наверх, к кровавому маньяку-фотографу. Нет! – Прекрати!! Хватит!!! – силясь преодолеть эту мощь и остаться здесь, в безопасности, пронзительно выкрикнула она тому, кто был вокруг и все внезапно закончилось. Лили плюхнулась обратно на землю и крепко прижала к себе куклу. – Дурак, – бессильно адресовала она камню-собаке, которая лизнула ее в руку. – Ты ничего не понимаешь. Она не хотела плакать, но заплакала. Горько-горько. Не стыдясь своих слез. Почему? Ну почему? Тот, кто ее атаковал, никогда не был таким сильным. Тоже, наверное, как Стефано с самого начала выжидал момент и теперь решил присвоить все ее неоткрытые силы. И вот теперь он везде, что противопоставить? И что он здесь есть – ей даже никто не поверил... Камень издал какой-то звук, напоминающий поскуливание, и девочка посмотрела в его сторону. Ну, что тебе? Он выглядел таким одиноким, потерянным. Как она сама, здесь, в Пустыне, на Нулевом уровне, из которого не было дальше дороги. Подложка мира. Тот-кто-смотрит больше не возвращался, и даже остаточное его влияние бесследно ушло. Лили зябко потерла плечи. А если она так и останется здесь? Большой ли шанс впасть в кому? И тогда вокруг тоже будут суетиться врачи, совать в ее вены какие-то трубки, прикладывать к груди холодные металлические пластины, которые бьют током так, что тело дергается и подпрыгивает... Ей стало так жаль себя и того человека на столе, что она всхлипнула (стыдно, как маленькая). Нет-нет-нет-нет. Она еще жива. Не надо было ей смотреть на это. Правильно, мисс Кидман ее тогда утащила. Лили зло и размашисто стерла слезы, подвернула под себя ноги и оперла подбородок на руки. Она еще поборется. Без Ядра этот город существовать не мог, а значит, не мог существовать и Стефано. И все, что надо – лишь придумать как выбраться. Она старательно принялась думать, но мысли как заколдованные невообразимым образом все как одна поворачивали к фотографу. Интересно, как он проник в Юнион? Так же, как и все остальные? Но в город не должны были попадать плохие люди, а если они просачивались, ее задача была вовремя их отловить. Такого раньше никогда не случалось, психологический отбор прекрасно работал. А что если?.. Она застыла, глядя в пространство. Нет, не может быть. Ей ведь сказали, что когда наступит время подобного опыта, то ее поставят в известность. И что о ней теперь подумают, если всё это как раз испытание, а она сидит и трусливо планирует смыться? Это все равно что бить пушкой по воробьям. Но... глупо хорохориться, Стефано ни разу не воробей и мама... Как она могла забыть про маму?!? Она ведь тоже здесь и точно погибнет! Что же мне делать?? Лили знала одно: чтобы не случилось, она определенно не могла злиться на своих спасителей. Не могла себя заставить, они же были не виноваты. (А если и виноваты?) Лили положила куклу, захватила в ладонь немного песка и попыталась представить, что он мокрый. С четвертого раза это ей все-таки удалось, и она принялась возводить горку, чтобы вылепить из нее замок. Она ведь злилась только на Стафано, правда? И совсем-совсем не на себя. Первая башенка замка выходила красивая, с конусообразным верхом и небольшим балкончиком, к которому вела галерея с высокими окнами и будущими скульптурами (когда нынешний зодчий научится эффектно их высекать). Смешно, фотографа она боялась до икоты, а Того-кто-смотрит – ни капельки. Какой в этом был смысл? Может, за столько времени она к нему уже привыкла? Признаться, как раз на него она злилась ужасно. Если он такой сильный, почему не убил фотографа? Взял бы – и засунул его куда-нибудь. Или ему что, нравилось, когда Город, который они с наставниками из Мебиуса так долго возводили, оборачивается руинами? Снова этот взгляд... Я ничего не делаю, сколько же можно! Она яростно возвела глаза к небу, как вдруг ей показалось, что все вокруг нее – ширма. Искусный колпак из разрисованной ткани, и стоит лишь задрать его основание... Тонкий предупреждающий звон ввинтился ей в уши. И ты тоже здесь?!? Но Лили было не остановить. Резво вскочив, она попыталась стянуть ткань реальности, но та не поддавалась. Не было никакой возможности ни зацепиться, ни разорвать ее и она боялась, что наваждение вот-вот рассеется, схлынет, как часто случалось в Юнионе, и растворится бесследно. Но иллюзия оставалась стабильной. Звон нарастал, переходя в высокочастотный невыносимый свист. – Ай! Прекрати! – потребовала она, с этим новообретенным знанием силясь разглядеть мир вокруг. – Не до тебя сейчас. Этот баг никогда не имел на нее особого влияния, а уж когда она была занята... Но как же все-таки сдвинуть? Надо придумать ножик (в виде ножика) или найти какой-нибудь острый камушек... Девочка замерла. Минуточку... Звон стих, словно обидевшись. Или потеряв надежду. – Камушек, – сказала вслух Лили. – Зубы. И медленно повернулась к «собаке». Та повиляла невесть откуда взявшимся пушистым рыжим хвостом-метёлкой. – Ну-ка, ФАС!!! – яростно скомандовала Лили и это существо, этот Лангольер (со смешком пришло снова извне) разинул рот, схватил и принялся трясти. Нити, скрепляющие пространство, неслышно лопались, взвивались, расчерчивая воздух тонкими острыми струнами, и ткань мироздания стала неотвратимо расползаться в стороны. – Ланго... Чего? – наморщив лоб, медленно и отрешенно переспросила Лили, вглядываясь в открывшуюся перед ней картину. – Ой-ёй. Солнце над головой палило по-прежнему. Оно было таким настоящим. Оно теперь казалось фальшивым. А впереди за завесой, проступал из сумрака безжизненный мегаполис. Магнит, к которому мгновенно потянулось все существо Лили-Ядра. Город был больше чем Юнион. Он был огромен. Бесконечен? Завороженная, она сделала шаг. Он был здесь всегда? Почему я его не видела? И почему он выглядит таким смутно знакомым? Она была так сбита с толку, что даже не подумала испугаться. Целый мир, скрывающийся за ширмой Нулевого уровня. Это было невозможно! Ей придется попотеть, чтобы наверху ей поверили. И она тоже здесь главная? Она со всем разберется, и Стефано теперь ни за что ее не поймает! Камень-лангольер хотел увязаться следом, но не мог. Лили обернулась к нему. Н-нда, лучше бы он вместо хвоста отрастил себе ноги. Обидно. Даже команда «лети» не сработала... (Не то, что Лили рассчитывала на успех, но все же). Придется оставить его здесь, не нести же с собой эту махину... – Пока, собачка, – сказала она своему другу. – Ты очень мне помог, спасибо. Она повернулась, уверенно миновала разорванную пелену и приготовилась по удачнее спрыгнуть на разбитую мостовую. Этот новый ее Город молча и так долго и терпеливо ждал появления своего Ядра. Интересно, было ли что-то известно о нем ученым-наставникам? И только когда ее нога коснулась поверхности, девочка поняла, какую совершила ошибку. Если раньше у нее и были какие-то силы, сейчас она не ощущала внутри ничего. Никакой связи с этим местом, подобно той, с которой она всегда могла ощупывать даже самые отдаленные участки Юниона; ни единого протянувшегося к ней ответного ментального усика. Она хотела было броситься назад, но ее улыбающаяся камень-собака пропала, как пропали и пустыня, и солнце. Вместо них только уходящая вдаль холодная улица с пикой, возвышающегося к небу, казалось, прямо из воздуха башней мертвого маяка. Как она могла с самого начала его не увидеть?!? От него же так и веяло жутью! Лили моргнула. Дорога к Маяку звала, манила. Было там впереди что-то такое... Мама!.. Папа! Они все там. Всего лишь шаг... Туда нельзя. Там нет выхода. Непонятно, откуда взялась в ней, одернула эта чужая(?) уверенность, хотя все, что она желала – идти по этой дороге и не останавливаться. Но она должна... Лили вдруг окатило волной такого иррационального, всепоглощающего, сметающего все на своем пути ужаса, что, задохнувшись, она развернулась и побежала. Так что в ушах засвистел ветер. Как бегут из темноты подвала, стремясь вверх, на свет, наружу. Когда уже сделав множество поворотов, задыхаясь, она остановилась в укромном уголке какого-то переулка и бросила взгляд на виднеющийся кусочек неба – башня маяка оставалась все так же висеть над городом. К ней вела любая дорога, и стоило лишь захотеть... Лили упрямо выдвинула вперед челюсть. Она, может, и маленькая, но не станет засовывать сама себя в безжалостную ловушку (по крайней мере, не во второй раз). Кому-то вовне это показалось смешным, и Лили угрюмо огляделась. Ей кажется? Это Тот-кто-смотрит? Он мог проникнуть и сюда? Она бочком придвинулась к обшарпанной стене дома. Пусть морок и ушел, но страх не желал отползать прочь. Казалось, он въелся в воздух. Его было гораздо, гораздо больше, чем даже Юнионе, после того, как там все пошло кувырком и все жители один за другим становились потерянными. Сможет ли она определить, что фотограф в погоне за ней тоже преодолел завесу? Только она одна могла проникнуть на Нулевой уровень, а Юнион не был ширмой, ткань мироздания вот так порвать там не выйдет. Или да, выйдет? Руки покрылись гусиной кожей. Она хотела для храбрости погладить по голове куклу, но той не было, и осознание пришло слишком поздно. Лили сглотнула горький ком, разом вставший поперек горла. Папочка, где ты?.. Папа. Я забыла тебя и ты ушел в песок, прости. Прости, пожалуйста... Она обхватила себя руками за плечи. Этот город был совсем не добрым. Он давил на нее безмолвной массой, и она была в нем чужая. Чуждое всему здесь сознание, проникшее по какой-то нелепой случайности. Одна... Выщербленные кирпичные стены вытягивались вверх, словно стремясь ее спрятать. Дом был неравнодушен, наверное, поэтому Лили около него и остановилась. Потоптавшись в нерешительности, она присела на корточки, оперевшись спиной о спину этого нежданного друга. Но что делать дальше? Она не могла оставаться до скончания времен в переулке. Ужасный, ужасный Маяк. Не буду обращать на тебя внимание. Чтобы как-нибудь ободрить себя, Лили подняла кусочек белого кирпича, целая россыпь которого раскинулась прямо у ног, и нацарапала на пятачке нетронутой разрушением шпатлевки: «Здесь была ЛИЛИ». Немного подумала и добавила для красоты небольшую птичку. Сперва хотела сердечко, но потом решила, что Дом это не оценит. Он и так проявил к ней великодушие, в отличие от... прочих. Птичка вышла кривой, но забавной. Полюбовавшись на нее, Лили уронила мелок и удрученно вздохнула. Стресс был силен, но может быть, силы не до конца ее покинули? Она пустым взглядом уставилась в противоположную стену. Ни-че-го. Минутой позже – и снова так же. Ничего. Она вспомнила о том, что для подобных опытов, прежде надо хорошенечко успокоиться. Лили несколько неохотно встала и принялась расчищать вокруг себя небольшой участок. А после уселась на него, скрестив ноги, в полной уверенности, что Дом к ней никого не подпустит. И закрыла глаза. Сначала по-прежнему было ничего. Потом она ощутила какую-то далекую точку. Едва приметную, мерцающую помехами, почти теряющуюся в дымке общего мрака. Которая сделала вдруг подозрительно странную вещь, как только Лили к ней потянулась – бесследно исчезла. И как бы девочка не старалась, она не могла повторно ее обнаружить. Это было существо? Разумное? И не хотело, чтобы его заметили? Ничто в Юнионе не вело себя подобным образом, не когда она вела активные поиски. Она поискала точку еще немного для спортивного интереса, но обнаружила лишь тени тех, кто когда-то мог мыслить. Здесь что, тоже были потерянные?!? Город же из Пустыни казался абсолютно пустым. Как она могла их прошляпить??? Она напряглась, существенно расширяя радиус обзора, и враз похолодела. Они бродили здесь везде, страшно подумать, что бы случилось, стоило их ей растревожить... Но это все было не главное. Тот-кто-смотрит стал ближе. Лили бы не смогла описать это по-другому. Он здесь живет? Если раньше она могла регистрировать его неоспоримое присутствие только в пиковые моменты воздействия, то сейчас оно казалось... рассеянным? Висящим повсюду в воздухе точно так же, как страх. Эти явления были как-то связаны между собой? Девочка нахмурилась. В последний раз он едва не раздавил ее, пытаясь вышвырнуть обратно к Стефано, и отпустил только после того, как она закричала. Он не хотел, чтобы она нашла это место? Кажется, у нее появилась цель. Она найдет Tого-кто-смотрит и поговорит с ним. Выскажет все, что думает про его методы! Она его не боится. Она – ЯДРО и ОНА ЗДЕСЬ ГЛАВНАЯ! Лили встала и гордо развернула плечи. А потом услышала позади, непозволительно близко, звон покатившейся по асфальту бутылки.