Еще одна Вселенная

      Степанов              Дмитрий вышел на ежедневную тренировку. Подошедший Яков наблюдал задумчиво. Повернулся к Анне:       - Что это у него?       Та глянула с явной гордостью:       - Айкидо. Яков тоже в детстве занимался.       Степанов призадумался. Нда. Провинциальная секция с провинциальным тренером. Будем надеяться, что хотя бы у того Якова тренер получше был.       - Что ж, для мальчика неплохо. Для физического развития прежде всего. Но в целом… Вот как раз такие мальчики, занимающиеся какими-то айкидо, и влетают обычно по-крупному.       Подозвал:       - Дмитрий, подойди. Еще небольшая тренировка. Вводные: ты идешь по незнакомой улице. Навстречу – я. Сейчас я - это пять и более незнакомых тебе человек, гораздо старше тебя. Я говорю: деньги сюда давай. Твои действия.       Мальчишка посмотрел и попытался встать в стойку.       Яков, грустно:       - Я же тебе сказал – деньги давай.       Мальчик плечами пожал:       - Так у меня на карточке.       Яков вздохнул:       - Вот на этом и всё. Тут в лучшем случае скажут: сейчас пойдешь с нами и снимешь, и то еще не факт, что доведут. Наличку желательно иметь хоть сколько-то. Теперь я иду. Встречай меня и говори.       - Деньги давай.       - А теперь я: «Берите, вот все деньги».       Вложил в руку купюру.       - А теперь что ты говоришь?       Дмитрий плечами пожал. Хороший мальчик из хорошего района. Это-то отец им обеспечил. Вот только отца уже нет, и чем это всё аукнется, пока неизвестно.       - Ты говоришь: телефон сюда. Я в ответ: «Берите, вот телефон». И даешь не тому, у которого деньги, другому. Теперь смотри: у одного руки заняты деньгами, у другого - телефоном. Остальные наверняка хоть сколько-то отвлеклись. Просвет есть, если нет – сделаем. И бежать. Вряд ли догонят, а скорее всего, и гнаться уже не будут. Человек – животное не только стадное, но еще и ленивое.       Дмитрий глянул. Согласия и понимания во взгляде не было.       - Вы всегда бегаете?       Тот глянул спокойно:       - Практически. От равных в школе бегать не стоит, от отморозков – да. Теперь смотри: мать дома одна. Отца нет. Зато, если что произойдет, рядом есть ты. Живой и с целыми руками и ногами. Будем учиться.       Анна смотрела недолго. Едва дождалась, пока сын отойдет:       - Вам не кажется, что вы перегибаете палку? Вас никто не просил. У него достаточно знаний всяких приемов.       Яков глянул вслед Дмитрию:       - Я не учу приемам. Драки – дело десятое.       Посмотрел на неё. Улыбнулся. Качнул головой, и очень мягко, в противовес словам:       - В любой чрезвычайной ситуации командир может быть лишь один. Учиться он будет смотреть и думать. В любом случае пригодится.              Родители вмешиваться не решались. Этого, неизвестно откуда явившегося Якова, Марья Тимофеевна боялась. Она хорошо помнила внешне мягкого, словно наперекор профессиональной деятельности, и абсолютно не конфликтного в семейной жизни Штольмана.        Этот, новый, лишь смотрел, молча, холодным жестким взглядом, и сразу становилось ясно, что разговаривать с ним бесполезно. Марья Тимофеевна понимала – и она, и Виктор, для него лишь песчинки. Вот Анну, может, и пожалеет, и то лишь из-за того, что – дети. Пробовала поговорить с Виктором. Тот лишь качал головой – лучше не трогать. Тот очень скоро уедет, возможно, решит не возвращаться. Утешало слабо.       Отчего не боится Анна? Очевидно, внешнее сходство туманит голову. Самым большим кошмаром Марьи Тимофеевны стала мысль, что этот может увести Анну. Внука уже учит каким-то диким приемам. Её серьёзного уравновешенного Дмитрия. Слава Богу, что Дмитрий так похож на своего отца, его так просто не собьешь – и лишь это еще внушало надежду.              Дмитрий в пришкольном лагере – всего полдня, и то хорошо. Марья Тимофеевна пояснила непримиримо:       - Хоть с этим меньше водиться будет.       И Анне сразу стало неловко. Яков, даже этот, такого не заслуживал. И, очевидно, от накатившего чувства вины, оставила в стороне невольное предубеждение, и невольное отторжение – тоже. Хоть кто-то в этом доме должен быть нормальным. И благодарным.       И подумала: как приходится этому Якову, который вовсе не слеп, и не глуп, который всё видит и понимает. И улыбается. И, узнав многое, что и не собиралась расследовать полиция, не бросил всё на полдороге. Хотя Яков так и не отозвался, ни на этом свете, ни на том.       Но призрак темной угрозы витал где-то в отдалении и не забывался. Как бы ни считала гостя опасным мать, и не намекал ненавязчиво на то же самое отец, Анна понимала главное – этот не предаст. Раз сказал – доведу дело до конца, значит – доведёт.              Полчаса выбирала бантик для Софьи. Завязала. Софья сорвала сразу. Анна вздохнула – пойдем опять в любимых потрепанных резинках.       Выглянула во двор, высматривая Якова - машина его точно приехала. Надо предупредить, что дома никого не будет. Тот наверняка здесь не останется – он всего лишь гость. Что бы он ни обещал, и как бы ни был нужен, он всё равно чужак, и сам это понимает.       Того нигде не было. Обошла весь дом, двор. На заднем дворе, у гаража, Яков неожиданно вылез из-под своей машины, на ходу вытирая темной тряпкой руки.       Анна удивилась:       - Вы что тут делали?       Тот плечами пожал:       - Масло менял, еще кое-что.       Чуть улыбнулась:       - Зачем?       Яков пояснил:       - Всё должно быть в порядке. А у вас кто машину ремонтировал?       Анна глянула чуть снисходительно:       - А она у нас не ломалась. Яков на СТО иногда на осмотр загонял. Вам номер мастера на всякий случай дать?       Мужчина с некоторым удивлением посмотрел на свои руки, на тряпку:       - Знаете, оказывается, я приволок за собой из прежней жизни множество ненужных привычек.       Он всегда был уверен в своем автомобиле до последней детали, всегда всё проверяя только лично. Толку то. Ему взорвали катер.       Задумался:       - Нет, я, конечно, понимаю, иногда и на СТО нужно заезжать. Я же не неандерталец.        Мотнул головой:        - Но только в крайнем случае.       Анна невольно улыбнулась.       Глянул – и она, и девочка одеты более нарядно, не по-домашнему. У Софьи босоножки белоснежные, с бабочками.       - Куда вас отвезти?       Анна покачала головой, отказываясь:       - Я на такси. Уже вызвала.       Уверенное:       - Как вызвали, так и отменим. Мне масло обкатывать надо. Машина – вещь серьезная.       Довез до поликлиники:       - Я подожду.       Анна невинно посоветовала:       - Лучше покатайтесь где-нибудь. Вам масло обкатывать надо.       Катался, или нет – но когда вышли, стоял на том же месте:       - А поехали за мороженым. Мы, кажется, сто лет уже не ели.       Анна мотнула головой:       - Я не хочу.       Яков не поверил:       - Такого не бывает.       Анна улыбнулась примиряюще:       - Правда не хочу. Софье еще рановато мороженое кушать.       Высадил возле дома и тут же уехал. Обиделся? Какое ей дело?       Вечером Яков вновь появился, с папкой в руке.       Анна сидела в беседке, бездумно глядя сквозь листву. Куда-то. В никуда. Яков прошел прямо в дом, не глянув особо в её сторону, и она, не шевельнувшись, сидела так и дальше. Вышел минут через сорок, уже без папки. Хмурый, или показалось? Куда и зачем он собирается ехать? Её считают последней дурочкой, не имеющей права ничего решать?       Хотела окликнуть, но тут же передумала. Спросит завтра днем.       Мягкими, совершенно неслышными шагами подошел со стороны сада, опустился рядом на скамейку:       - Я вам привез мороженого. Будете кушать тайком, как все нормальные родители.       Взяла машинально:       - А вам?       Улыбнулся:       - А мне-то зачем тайком кушать?       Огромные звезды качались над самой головой.       - Куда вы едете, Яков?       И тот говорил. О том, что на самом деле ничего страшного его не ждет – и это правда. В тот раз на них наткнулись люди из прошлого, те, кто собирался покупать восемь лет назад. Но их больше нет, а те, кто верит в вечную кровную месть - пересмотрел сериалов. Но неадекватов хватает везде, а подобный случай повториться не должен. Никто, встретив их даже случайно, не должен считать, что он на что-то имеет право. Прежние знакомые Якова помогли выйти на нужных людей. Он едет на переговоры – убедиться во всем лично. Как кровный брат, он имеет право. Риск, возможно и был бы – но не для него. Он работал там, где точно знают, как поступать в подобных случаях.       - Вы же работали в полиции?       - Да, и не только, так что я справлюсь.       И задумчиво:       - Видите ли, меня все слишком любили. Я вырос на идеалах. «На земле мир, и в человеках благоволение». Потом я считал, что повзрослел и поумнел. Но меня надо было ткнуть мордой, чтобы дошло хоть что-то.       Молчал и смотрел мимо:       - Знаете, Анна. Иногда я думаю: всемирное счастье - слишком неопределенное понятие. Может быть, стоило начинать с тех, кто рядом?