Есть только миг

Звездная дата 2229.05 Местное время: 18:30 Курорт Симрия, Аргелиус II Для выпивки было еще рановато, но в баре, казалось, об этом не знали — там яблоку было негде упасть, а разноцветные напитки лились рекой. Из динамиков гремела пронзительная песенка андорианской поп-группы, и Аманде стало интересно, слышит ли кто-то хотя бы свои собственные мысли. Она сидела в дальнем конце бара, рядом с дверью на кухню и запасным выходом, смотрела четвертьфинал какого-то местного вида спорта, похожего на замысловатую помесь крикета и баскетбола, и пыталась не попадаться на глаза бармену. На стойке перед ней стоял бокал фруктового коктейля иссиня-фиолетового цвета, истекая каплями конденсата на подложенную под донышко салфетку. Куда бы она ни посмотрела, посетители поглощали одно и то же пойло, но для Аманды оно было на вкус как виски с лимоном, смешанное с вустерширским соусом. Она сомневалась, что напиток и вправду был так ужасен, и решила, что, наверное, сейчас находится не в том состоянии, чтобы судить о его вкусовых достоинствах. Она проснулась рано утром со странным привкусом в горле, но сколько бы раз ни чистила зубы и сколько стаканов соленой воды ни извела на полоскания, он отказывался исчезать. Экран ПАДДа засветился, привлекая ее внимание, но можно было даже не проверять: несомненно, это мать снова пыталась до нее дозвониться. Все то время, что она провела на Arg-117P, она размышляла, что бы сказала своим близким, если бы представился шанс еще раз поговорить с ними, и вот теперь она здесь, прячется в баре, малодушно оттягивая тот момент, когда ей придется ответить на звонок. Она просто не знала, как сможет рассказать о том, через что ей пришлось пройти. В лучшем случае она в ответ получит жалость, что будет просто невыносимо, или же полное шока удивление, а в худшем — обвинения во лжи или чрезмерно богатом воображении. И это только из-за того, что она потеряла несколько месяцев своей жизни — так как хоть кто-то сможет понять, что значит потерять Сарека? А был ли у нее когда-нибудь Сарек вообще, чтобы его потерять? При мысли о нем ее подбородок задрожал. — Вы собираетесь отвечать на звонок? — спросил, посыпая края двух бокалов сладкой оранжевой пудрой, бармен-аргелианец и кивнул в сторону ее ПАДДа. — Нет, — вздохнула она. — Это моя мать. — Понятно, — ответил он, сухо улыбнувшись. Аманде стало интересно, у всех ли разумных видов бывают проблемы с матерями или же бармен счел ее каким-то чудовищем, раз уж она игнорировала женщину, которая ее родила. Трудно было сказать. Бармен скользнул взглядом по ее почти нетронутому напитку, а затем повернулся к ней спиной, принимаясь смешивать очередной коктейль. До Аманды вдруг дошло: он надеялся, что она допьет поскорее и закажет еще порцию или же уступит свое место тому, кто потратит кредиты с большей охотой. Она и сама была не в настроении торчать в баре, забитом разгульной толпой с «Джунипер Карнеги», так что она оказала услугу им обоим и удалилась, перечислив на его счет солидные чаевые. Она протиснулась через быстро заполняющийся зал и вышла на террасу. Разноцветные огни столицы планеты-курорта простирались насколько хватало глаз, и она знала, что где-то там Сарек занимается своими посольскими делами, играет свою роль очень важного сановника, пока она пытается немного выпить и забыть о нем. С океана налетел теплый бриз, и она закрыла глаза, пытаясь просто ощутить себя в моменте «здесь и сейчас». А чего она ожидала, в самом-то деле? Она правда думала, что он помчится вслед за ней через весь корабль и перехватит ее прямо перед посадкой в шаттл, только чтобы поклясться в своей вечной любви? Он вулканский посол, а не персонаж малобюджетного голоромана. И тем не менее, это ее просто раздавило. — Коктейль, мисс? Открыв глаза, она увидела невысокого официанта-аргелианца с целым подносом ядовито-зеленых и фиолетовых напитков. Люди здесь вообще интересовались хоть чем-нибудь, кроме выпивки? — Эм, у вас есть вода? Он склонил голову набок, и на мгновение она усомнилась, понял ли он ее. — У нас есть вода. Думаю, я смогу раздобыть бокальчик специально для вас. Судя по его тону, можно было подумать, что она попросила полную тарелку окровавленных глазных яблок. — Да не стоит, — ответила она. — Не беспокойтесь. Улыбнувшись, официант кивнул, резко развернулся и ушел, желая попытать удачи с другими отдыхающими. А в них недостатка не наблюдалось. На террасе было не так многолюдно, но все равно довольно оживленно, поэтому Аманда спустилась на два уровня ниже, в прогулочный садик с видом на океан. Она обвела языком полость рта, желая как-то избавиться от странного щелочного привкуса в глубине горла. ПАДД в ее руке снова засветился, и она, поняв, что здесь намного тише, и больше не получится увильнуть от разговора под предлогом нахождения в шумном баре, отыскала скамейку под деревом, покрытом розовыми цветами, глубоко вздохнула и провела пальцем по экрану, принимая звонок матери. Появившаяся на экране ПАДДа женщина была практически копией Аманды, за исключением небольшого количества морщин и седины. — Привет, мам. — Аманда! Ты где? — Я на Аргелиусе II, в саду на одном курорте. — А почему там так темно? — Потому что уже почти 19.00. — О, как странно. А у нас тут только полдень. Аманда боролась с одолевающим ее желанием закатить глаза. Мать часто забывала, что за пределами ее личного маленького мирка существует целая вселенная, и то, что у нее день в самом разгаре, совершенно не означает, что так оно везде. — Ты выглядишь ужасно… уставшей, — продолжила мать. — Ты нормально ешь и спишь? Ты что, похудела? Аманда с трудом сглотнула, не готовая немедленно взваливать на себя тяжкое бремя по объяснению, через что ей пришлось пройти. Если мать с трудом могла смириться с разницей во времени между ее домом в Нью-Чикаго и курортом на далекой планете, то как она поверит, что Аманда прожила два месяца своей жизни, пока для нее самой мелькнуло лишь мгновение? Она решила не тратить силы и ответила первой же пришедшей на ум немудреной отговоркой. — У меня был желудочный грипп в последние пару дней, но мне уже лучше. — И это во время твоего особенного путешествия! — посетовала ее мать. — Надеюсь, ты не ешь местную еду. Никогда не знаешь, что эти люди туда… — Мама! — перебила Аманда, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает, и отчаянно желая остановить мать прежде, чем та, пусть и непреднамеренно, выдаст что-нибудь совершенно расистское. — Правда, милая, ты выглядишь так, словно ужасно похудела, — сказала мать, наклоняясь ближе к экрану, так что в объектив камеры теперь попадали лишь глаза и часть носа. — Наверное, тут просто такое освещение на улице, — солгала Аманда. — Так ты повстречала кого-нибудь? Аманда вздрогнула. Она хотела бы кому-нибудь рассказать о Сареке. Ей нужен был кто-то, на чьем плече можно выплакаться, и мать всегда ее поддерживала, но такого она бы явно не поняла. Никто бы не понял. — Э-э-э… Я была больна, помнишь? В основном я отсыпалась у себя в каюте. Вообще-то, сегодня первый вечер, когда я уже вполне сносно себя чувствую, так что мне надо вернуться в бар и пообщаться с людьми. Мне нужно провести оставшиеся дни круиза с максимальной пользой, ты же понимаешь? — О да! Не буду тебя задерживать! Прекрасного тебе вечера, солнышко! — Увидимся через неделю. Аманда провела пальцем по экрану, завершая звонок, и на этом избавилась хотя бы от одной проблемы. Ей не хотелось торчать в номере в компании своих мыслей и своего одиночества, но и общаться с другими ей тоже не хотелось. Как раз, когда она собиралась встать со скамейки и отправиться на поиски стакана воды, чтобы в сотый раз попытаться смыть ужасный привкус во рту, она услышала, как ее окликает глубокий голос с британским акцентом. Она развернулась, перекинув руку через спинку скамейки, и с ней поздоровался Саймон Брэндон, рослый менеджер по логистике, с которым она познакомилась три месяца назад, в совершенно другой жизни. — Привет, Саймон. — Ты выглядишь… — он пристально изучал ее фигуру глазами, явно ошеломленный увиденным. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, насколько она исхудала с их встречи. Предупреждая возможные расспросы, она выпалила: — У меня был желудочный грипп. — Я видел тебя всего два дня назад, — задумчиво произнес он, в его тоне слышался скорее вопрос, чем претензия. — Да, у меня было сильное обезвоживание и еще я плохо спала, — объяснила она. — Я знаю, что выгляжу просто ужасно. — Ты выглядишь прелестно, — твердо возразил он, засунув руки в карманы и одарив ее доброй улыбкой. Удивительно, что от этих трех простых слов по ее щекам заструились слезы. Он был таким милым парнем, и, если бы она не встретила Сарека, может, она и смогла бы вообразить, что в конце концов свяжет свою жизнь с Саймоном или кем-то вроде него. Но она встретила Сарека, и… Она с трудом сглотнула. Какой смысл сохнуть от тоски по парню, которого она больше никогда в жизни не увидит? — Хочешь поужинать? — внезапно выпалила она, к легкому удивлению Саймона и полному своему шоку. — Если ты не против, я бы, наверное, поел, — пожал он плечами. — И я бы ни за что не отказался от такой чудесной компании. Десять минут спустя они сидели в небольшой кабинке какого-то ресторана смешанной кухни с разнородной посудой и старомодными бумажными меню, где на выбор было всего пять основных блюд на четырех разных языках каждое. Они оба заказали по стакану воды, Саймон попросил официантку что-то порекомендовать и в итоге остановил свой выбор на блюде, отдаленно напоминающем пасту. Когда официантка повернулась к Аманде, чтобы принять заказ, та заявила: — Удивите меня. Официантка склонила голову набок и сказала: — Я не понимаю. — Я съем любое блюдо, что вы мне принесете. — Да, но что бы вы хотели? Вы можете выбрать. — Я знаю. Просто принесите мне что-нибудь, что есть в меню. Я не привередлива. Официантка удивленно дрогнула, но медленно кивнула и отошла, присоединившись к группе других официантов, сгрудившихся в углу у терминала. Вскоре она указала в сторону Аманды, и весь персонал по очереди на нее посмотрел, и каждый последующий любопытный официант казался озадаченнее предыдущего. Она уже привела в полное замешательство просьбой о стакане воды официанта на террасе, у которого были только коктейли, а теперь еще и такая реакция, отчего у нее начало складываться впечатление, что аргелианцы любят жестко установленный порядок и не привыкли к необычным просьбам. Вот так и проявляй легкомысленную беззаботность. — Похоже, ты закоротила официантке мозги, — ухмыльнулся Саймон. — Думаешь, я расстроила ее, попросив принести что угодно? — спросила Аманда, внезапно почувствовав себя виноватой. — С ней все будет хорошо. Хотя я скажу, что это было весьма смело, — он указал на меню и объяснил: — Ты в курсе, что ци’нилра — это вид овощей, которые отваривают в уксусе и подают с квашеными макаронами? Аманда вновь обвела рот языком, подумав, что звучит это, конечно, отвратительно, но явно не будет хуже того странного привкуса, что преследовал ее весь день. — Я имела в виду именно то, что и сказала: я не привередлива, — возразила она. Он громко расхохотался, то ли впечатленный ее смелыми вкусовыми пристрастиями, то ли посмеиваясь над ее сомнительной уверенностью, она не была уверена. Разве могла она ему рассказать, что еще несколько дней назад с удовольствием съела бы квашеные макароны просто ради дополнительных калорий? — Ну, в меню целых пять блюд, так что возможны варианты. — Что бы она ни принесла, я съем это полностью, спорим? Он широко улыбнулся. — Итак, непривередливая Аманда, тебе удалось что-то еще прочитать, пока ты лежала в постели больная? — А? — Я думал, тебе нравится читать старомодные бумажные книги. — Ну, да. Но вообще-то нет. Я… я по большей части просто спала, — она поерзала на стуле. Возможно, прежде чем вновь выходить в общество, ей стоило тщательнее обдумать легенду о том, чем она занималась в последнее время. — Тебе бы пить больше жидкости, — кивнул он. — Кстати, ты вдохновила меня снова перечитать «Духовное ружье». Аманда сморщила нос. — Я никогда особо ее не любила. — Я знаю, — усмехнулся он. — Ты уже это говорила на днях. Неужели? Да, наверное, так и было, она уже вспомнила, что познакомилась с Саймоном Брэндоном во время обсуждения другого романа Филипа К. Дика. С тех пор миновала целая жизнь. Прежде чем она успела ответить, официантка поставила на столик два стакана воды, а еще одна принесла две одинаковые тарелки с чем-то похожим на фрикадельки с рисовым гарниром. Официантка нервно маячила неподалеку, очевидно, горя желанием узнать, подходящее ли блюдо она выбрала для Аманды, но та послала ей ободряющую улыбку. — Выглядит неплохо, не так ли? — протянул Саймон, доставая из держателя напоминающий ложку прибор. Аманда припала к своему стакану воды, выпивая за раз почти три четверти, но ужасный привкус отказывался уходить. — А ты, похоже, и правда хочешь пить, — он приподнял бровь. — У меня очень странный привкус во рту, — объяснила она. — Ты все еще нездорова? — Я не… — мысль о том, что она и правда может быть больна, встревожила ее. Симптомом чего может быть этот ржаво-металлический привкус в самой глубине горла? — Нет, не думаю. В любом случае, выглядит очень аппетитно, правда? Они принялись за еду, и Аманда с радостью обнаружила, что это и вправду было довольно вкусно, к тому же хоть на короткое время позволяло не обращать внимания на отвратительный привкус во рту. Они ели практически в тишине, нарушаемой только звоном посуды и разговорами, доносящимися с других столиков. Доев свою порцию, Саймон убрал с колен салфетку, бросил ее на стол и спросил: — Все в порядке? Аманда моргнула. — Что ты имеешь в виду? — Я понимаю, что ты была больна, и понимаю, что не так уж хорошо тебя знаю, но ты выглядишь совсем по-другому, чем позавчера. Не могу сказать, то ли тебе грустно, то ли ты просто устала, а, может, мне лучше захлопнуть свой большой рот, пока я не сказал что-то обидное. Столь искреннему проявлению честности и заботы трудно было не улыбнуться. Растерянное выражение его лица давало понять Аманде, что он и правда не знает, что и думать об их псевдосвидании, и, поставив себя на его место, она поняла, насколько чокнутой, должно быть, кажется. Она отставила свой стакан и прямо глянула в его широко раскрытые глаза, полные любопытства и, кажется, капельки смущения и тревоги. — В последнее время я немного погружена в себя, — осторожно призналась она. — Ясно, — медленно произнес он, растягивая слово, словно поощряя ее продолжить. — Честно говоря, я не хотела отправляться в этот круиз, — начала Аманда. Она повозила вилкой по тарелке, раскладывая полукругом оставшиеся на дне рисинки. Он изобразил полуулыбку и сказал: — Я знаю. Позавчера вечером ты упомянула это где-то раз шесть. Он словно отпер замок, и Аманда решилась распахнуть эту дверь и войти в нее. — Дело в том, что для меня тот вечер был не позавчера. Кое-что произошло. То терпеливое выражение, с каким он стоически выслушивал жалобы на чужие проблемы, начало сменяться выражением крайнего замешательства. Но она не дала ему возможности спросить, что, черт возьми, она имеет в виду. — Помнишь вечер нашей встречи? И как потом случился тот странный сбой, корабль начало трясти, и нам всем велели разойтись по каютам? — Как я могу забыть? — он рассмеялся и потер правый висок. — Я треснулся головой о шкафчик в туалете. Шишка еще даже не прошла. Вот почему я сказал маме, чтобы она забыла свои мечты, как я по примеру деда иду служить в Звездном флоте. — Так вот, в итоге я оказалась в спасательной капсуле и была выброшена на необитаемую планету. — Так вот чем ты занималась эти пару дней? — Для тебя прошла всего пара дней, а для меня — около трех месяцев. Ну, так мне кажется. Сложно сказать точно, потому что все часы спятили, а продолжительность дня на Arg-117P дольше стандартного дня. Его глаза метались по столу, останавливаясь то на одном предмете, то на другом. Он несколько раз открыл и закрыл рот. — Видимо, сейчас ты думаешь, что я или шучу, или чокнулась, — продолжала она. — Но это было на самом деле. Звездный флот тестировал какой-то варп-двигатель, и он прорвал ткань пространства-времени, вот почему для меня прошли месяцы, а для вас мелькнуло всего несколько секунд. Он было рассмеялся, но, увидев каменное лицо Аманды, мудро обуздал свое веселье. — Я… я… ты… ты — что? Она указала на свое лицо. — Ты правда думаешь, что я могла так сильно похудеть за сутки из-за небольшого желудочного гриппа? Он на мгновение задумался, прежде чем сказать: — Нет, наверное, нет. — Честно говоря, ты первый, которому я об этом рассказываю, не считая офицеров флота. Не думаю, что мне кто-нибудь поверит. Я даже не уверена, веришь ли мне ты. — Не то чтобы я тебе не верю; мне просто трудно это осознать. — Я это ценю. Просто я сама слышу, что говорю — и это звучит как полная чушь. Аманда провела пальцами сквозь волосы: ее успокаивало ощущение ногтей, скользящих по коже головы. — Хочешь уйти отсюда? — спросил он, оглядывая быстро заполняющийся народом ресторан. — А куда? — Куда угодно, где можно спокойно поговорить. Инстинкты кричали, что нужно отказаться, но все же они быстро рассчитались с официанткой и спустились по большой винтовой лестнице на третий этаж, где находился номер Аманды. Она провела карточкой по электронному замку, Саймон терпеливо стоял рядом, ожидая, когда она пригласит его войти, но она вдруг заколебалась. — Мы тут правда только для того, чтобы поговорить? — Абсолютно точно, — он вскинул ладони, будто защищаясь от ее подозрений. — Если тебя это смущает, мы можем пойти в более людное место, например… Она перебила: — Ты хочешь, чтобы у нас что-то было? В смысле, отношения? Знаю, я, наверное, слишком прямолинейно спрашиваю, но я просто хотела бы знать точно. Аманда понятия не имела, почему задала такой откровенный вопрос, но ей показалось, будто он надеется, что их случайная встреча перерастет во что-то более серьезное. Она ожидала, что он покраснеет, начнет с жаром протестовать, говоря, что они едва знакомы, но он в упор глянул ей в глаза и ответил: — Наверное, с моей стороны это несколько нагло, и я забегаю вперед, но, судя по тому, что я успел о тебе узнать, могу честно сказать, что не исключал бы этого. Почему при этих словах она расплакалась, еще сильнее испортив и без того нелепый вечер? Слезы разочарования и досады переросли в рыдание, и ей было только хуже оттого, что рядом неловко топтался Саймон, пытаясь понять, нужно ли пытаться ее утешить. Заметив, что с дальнего конца коридора за ними наблюдает парочка, Аманда завела его в номер и вылила на него целый поток перемежаемых всхлипами слов, как несколько недель торчала одна в спасательной капсуле, как добралась до планеты, и как в итоге нашла Сарека. Саймон узнал о всех многочисленных талантах Сарека, от обширных компьютерных и математических знаний до навыков строительства уборных и дымоходов. Она как раз рассказывала, как они нашли шаттл Хорнсби, когда Саймон встал, отлучился в ванную и вернулся с влажным полотенцем. Она вытерла лицо, высморкалась и выдохнула: — Прости, что вот так вывалила все это на тебя. — Любому человеку трудно было бы держать в себе такое. — Ты мне нравишься, и я думаю, что ты замечательный, просто… — Ты влюблена в этого парня, Сарека. — Что? Нет! Я этого не говорила. — А тебе и не нужно. Ты так о нем рассказываешь, что это и так ясно. — Мне очень жаль. — Почему? Не сожалей о том, что влюбилась в кого-то. Похоже, вам двоим пришлось вместе через многое пройти, а если прикинуть шансы, что вы оба оказались в одном и том же месте одновременно, то это просто невероятно. Возможно, все сложилось так неспроста. Закрыв руками лицо, Аманда наклонилась вперед, сжимаясь в комок. Саймон мягко погладил ее по спине, затем поднялся на ноги. — Наверное, мне лучше уйти. — Наверное. Большое спасибо, что выслушал. Я правда думаю, что ты мог бы мне понравиться. Он усмехнулся, засунув руки в карманы. — Спасибо? — Ого, прозвучало просто ужасно, — Аманда сглотнула. Она заставила себя встать и крепко обхватила себя руками. — Думаю, учитывая ситуацию, это вполне можно счесть комплиментом. Ты как, справишься тут одна или все же хочешь, чтобы я остался? — Я не хочу еще сильнее грузить тебя своими безумными бреднями. Без сомнения, он почувствовал облегчение. — Что ж, тогда удачи, Аманда Грейсон. — И тебе, Саймон. Она проводила его к выходу, но, прежде чем дверь за ним закрылась, он обернулся и сказал: — Тебе, наверное, стоит рассказать этому Сареку, что ты чувствуешь. Похоже, он неплохой парень. Дверь закрылась, и Аманда уткнулась в нее лбом. По ее щекам снова потекли слезы. Если бы только ей представилась возможность снова с ним поговорить. Ну почему она не сказала ему о своих чувствах? Она начала спрашивать себя, не станет ли самой большой ошибкой в ее жизни то, что она покинула его вот так, без единого слова. *** Звездная дата 2229.20 Местное время: 19:15 Провинция Ши’Кар, Вулкан День сменялся вечером, раскрашивая горы в яркие красные и оранжевые оттенки. Пейзаж был поистине прекрасен, и Сарек много месяцев его не видел, но сейчас почти не замечал. Его разум был слишком занят другим. На переговоры с аргелианцами потребовалось пятнадцать дней, но обе стороны остались довольны. Аргелианцы превратят в курортную зону самый большой и пологий континент Arg-117P — тот, который Сарек и Аманда месяцами называли домом, а Федерация предъявит права на меньшие континенты, чтобы использовать их в качестве будущего форпоста Звездного флота. Роль Сарека в заключении этого соглашения снискала ему множество похвал от высших лиц Федерации и вновь привлекла к нему внимание правительства Вулкана. Его будущее в роли дипломата никогда не было более блестящим, что автоматически делало практически невыполнимым его желание когда-нибудь вернуться к избранной некогда стезе астрофизика. На Вулкане имелось много выдающихся астрофизиков, но слишком мало опытных дипломатов. Сурак провозглашал, что потребности большинства преобладают над потребностями меньшинства или одного. Таким образом, будет весьма логично, чтобы он продолжал заниматься государственной службой, но это не помешало ему задаваться вопросом, не выгоднее ли всему обществу в целом, если каждый индивидуум в нем будет стремиться следовать желаемым целям, нежели выбирать свой жизненный путь, исходя из имеющихся у него способностей. Сделав крутой поворот, машина начала спуск на дно долины, открывая взгляду вид на родовое поместье. Девять поколений его семьи, включая его самого, появились на свет в этом величественном здании на вершине пологого холма, и, хотя это было нелогично, почти всякий раз, думая о доме, он испытывал что-то вроде ностальгии. Но сейчас его охватывал необъяснимый дискомфорт, и, хотя он изо всех сил старался обуздать это странное чувство, он знал, в чем причина. Аманда. Что бы подумала об этом месте Аманда? Восхитилась бы она увиденной красотой, как это часто делал он, или высмеяла его привилегированное существование? Однажды она уже поддевала его за то, что он вырос в большом поместье, и убежденно заявляла, что такое воспитание — несомненный пережиток устаревшей классовой системы. На Вулкане само понятие бедности исчезло много веков назад, но отсутствие бедности не означало абсолютного экономического равенства. Любой вулканец имел возможность получить нормальное питание, жилье, образование, медицинское обслуживание и прочие предметы первой необходимости, но качество и уровень распределения данных ресурсов варьировались в зависимости от многих факторов. Он закрыл глаза, подавляя волны чувств, начавших вздыматься из глубин сознания. С того мига, как он видел ее в последний раз, прошло две недели, но боль разлуки была все так же невыносима. Всякий раз, стоило опустить веки, перед ним возникал ее образ там, на «Меркурии», когда ее бесцеремонно уводил прочь лейтенант Джексон. В тот момент испытываемые ею страдания настолько его оглушили, что он не сумел осознать, что отчасти они были его собственными. Время и расстояние разделили их, и он больше не мог чувствовать Аманду, как раньше. В конце концов это поможет освободить от нее свой разум, но это его также и тревожило, поскольку он вовсе не был уверен, что хочет от нее освободиться. Почему он не отправился вслед за ней и не попросил о продолжении их дружбы? И можно ли определить понятием «дружба» то, что у них было с Амандой? Автомобиль свернул направо, на длинную дорогу, ведущую к дому, и через несколько минут въехал на кольцевую дорожку у западной веранды. Дверь автоматически открылась, и Сарек вышел, поправляя мантию. Он был дома. С его последнего визита прошло так много времени. Он вошел через парадную дверь, на полпути через главный зал ему встретилась Т’Мара, женщина, чье служение его семье началось еще до рождения Сарека. Она поклонилась, но не произнесла ни слова, он этого и не ожидал: слугам полагалось ждать, пока с ними заговорят первыми. Он поднял правую руку в та’але и сказал: — Живи долго и процветай, Т’Мара. Она чуть склонила голову, вернула та’ал и ответила: — Живите долго и процветайте, посол Сарек. Ваши отец и праотец ожидают вас. — Я не был осведомлен, что Солкар будет здесь, — ответил Сарек. Отец не упомянул об этом, но присутствие Солкара только укрепило подозрения Сарека, что Скон пригласил его домой, чтобы принудить к вступлению в брак. — Он только что прибыл и сейчас находится в столовой с вашим отцом, ожидая, что вы присоединитесь к ним за вечерней трапезой. Я подготовила к вашему прибытию ваши прежние апартаменты и распоряжусь, чтобы Лорен распаковала ваши вещи. — Хорошо, — ответил он, подавляя желание сказать в ответ «спасибо». Хотя он и был благодарен Т’Маре за пристальное внимание к деталям, считалось невежливым выражать слугам чрезмерную благодарность, особенно за выполнение ими их прямых обязанностей. Откуда взялся этот порыв к излишнему проявлению благодарности? Возможно, он слишком долго находился в обществе людей. Сарек вошел в столовую и обнаружил там сидящего во главе стола отца, по правую руку расположился праотец. Он поприветствовал каждого из них по очереди и получил приглашение сесть, так что он обошел стол и занял место слева от отца, лицом к Солкару. Они оба принялись изучать лицо Сарека, с трудом скрывая свое любопытство. Было весьма необычно видеть, как его отец восседает на месте, которое на протяжении большей части жизни Сарека занимал Солкар, но теперь, когда праматерь ушла из жизни, главой семьи, согласно традиции, стал сын Солкара, Скон. Поскольку у Сарека не было сестер или иных родственниц, способных оспорить его право, после смерти матери поместье перейдет к нему. — Твоя мать выражает сожаление, что не смогла присутствовать сегодня вечером, — сказал Скон. — Она в Голе, с твоим дядей, но завтра прибудет в поместье. Мне сообщили, что ваши переговоры с аргелианцами прошли в соответствии с ожиданиями. — Так и было. Полагаю, и Федерация, и аргелианцы удовлетворены заключенным соглашением. — Как и я. Твой вклад в переговоры достоин похвалы. Сарек чуть поклонился отцу и повернулся, также отдавая дань уважения старейшине. — Для меня большая честь нести свою службу, как служили вы и Солкар. — Если для тебя служить — это честь, то ты хорошо послужил бы своей семье, взяв себе пару, — объявил Солкар, вперив в Сарека холодный, немигающий взгляд. Хотя прямолинейность вулканской натуры широко ценилась, старейшина обладал практически уникальным талантом к недвусмысленной откровенности. С возрастом его сдержанность в отношении высказывания своего мнения сильно поубавилась. — Я еще довольно молод, — начал Сарек, намереваясь напомнить Солкару, что он пока ещё утверждает себя в роли дипломата и в настоящее время не планирует уделять внимание поиску пары, но Солкар его перебил. — И твой отец, и я, равно как и мой отец к шестидесяти годам связали себя брачными узами и обзавелись детьми. Тебе шестьдесят четыре. — Я осознаю свой возраст, — ответил Сарек. Двери за его спиной открылись, и появился слуга с длинным прямоугольным блюдом в руках. Солкар пристально рассматривал слугу, пока тот водружал блюдо на стол: обсуждение приватных дел семьи в присутствии домашней прислуги являлось серьезным нарушением этикета. Слуга вскоре удалился, едва за ним закрылась дверь, как Солкар продолжил: — Если бы ты принял пару, избранную для тебя родителями, мы бы не оказались в данной ситуации. Сарек сделал небольшую паузу, чтобы подавить зародившееся раздражение, затем возразил: — Я не в силах понять, о какой ситуации идет речь. — Не обзаведясь наследником, ты ставишь под угрозу продолжение нашего рода. Сарек не собирался оскорблять предка, но слова слетели с его губ прежде, чем он успел обдумать их как следует. — Это могло бы вызвать беспокойство, если бы я приближался к исходу второго столетия своей жизни, как вы, но, как я уже говорил ранее, я довольно молод, и еще достаточное количество времени сохраню это состояние, прежде чем возникнет реальная угроза прерывания нашего рода. — Я пришел сюда не для того, чтобы меня оскорбляли. — Как и я. Чтобы подавить множество неприятных эмоций, ему потребовались значительные усилия. Вероятно, он еще не вполне оправился от последнего пон фарра, или, возможно, Аманда оставила более неизгладимый след, чем он предполагал. — И я пригласил вас обоих сюда не для того, чтобы вы оскорбляли друг друга, — вмешался Скон, поднимаясь на ноги, чтобы начать наполнять тарелки. Сарек и Солкар тоже встали. Традиции требовали, чтобы глава семьи лично угощал своих гостей, и чтобы гости при этом вставали. Скон положил на тарелку Сарека небольшую порцию фасолевой запеканки, на что тот проговорил: «Достаточно», и ему снова пришлось побороть желание произнести благодарственные слова. Затем Скон оделил едой Солкара и себя, и вскоре три поколения семьи в напряженном молчании приступили к вечерней трапезе. По завершению трапезы Солкар удалился, но Сарек знал, что дискуссия о его холостяцком статусе далека от завершения и продолжится при первой же представившейся возможности. Возможно, эта временная отсрочка грядущих увещеваний и напутствий была мудрым решением, поскольку им обоим пойдет на пользу как следует обдумать этот вопрос, прежде чем поднимать его снова. Сарек последовал за отцом в уединенную гостиную и сел в кресло с высокой спинкой, стоящее лицом к балкону. Он ждал, что отец тоже сядет и нальет себе бокал к’васса — он следовал этому ритуалу практически каждый день жизни Сарека, но отец, сложив за спиной руки, остановился у огромных раздвижных стеклянных дверей на балкон. — Твой праотец всегда высказывается крайне прямолинейно, — наконец произнес Скон, не потрудившись повернуться и посмотреть на сына. — Я осведомлен об этом. — Но также он говорит правдиво. Они долго молчали, пока Сарек мысленно готовился сдерживать раздражение из-за необходимости вновь отстаивать свое решение не заключать брачных уз. Отец повел рукой, и стеклянные створки двери начали складываться одна в другую, впуская в гостиную сухой прохладный ночной воздух. Он вышел на балкон, повернулся лицом к сыну и сказал: — Составь мне компанию. Сарек последовал за отцом на террасу, внезапно ощущая сильную усталость. — Ты часто играл здесь в детстве. — Да, я припоминаю. — Став старше, ты спускался по лестнице вместе с Ай-Чайей и часами бродил по пустыне. Это Сарек тоже помнил. Отец запрещал покидать территорию поместья, но Сарек все равно делал это бессчетное число раз. Иногда отец ловил и наказывал его, но порой эти прогулки сходили ему с рук. — Зачем вы напоминаете мне об этом? — Потому что не хочу, чтобы ты стал последним в роду, у кого сохранились подобные воспоминания об этом месте. — Вы тоже намерены принуждать меня взять пару? — Теперь, когда твоей праматери нет в живых, тебе более не подобает оставаться не связанным брачными узами. — Я не имею желания навечно оставаться в одиночестве, но обязанности на Земле не позволяют мне заняться поисками подходящей пары на Вулкане. — Ты не будешь послом на Земле до конца своей жизни. Фактически я полагаю, что ты будешь находиться на Земле всего несколько лет. Твои несомненные способности в области арбитража не остались незамеченными вулканской дипломатической службой, и вполне вероятно, что по истечению минимального срока пребывания на Земле, тебя переведут на должность, более достойную твоих талантов. — Это произойдет не раньше, чем через два с половиной стандартных года. Если вы не хотите, чтобы я взял себе пару-человека или покинул своей пост, вам придется набраться терпения. — Есть третий, гораздо менее радикальный вариант, который ты не учел, — сказал Скон, опершись руками о каменный парапет балкона. Сарек уже знал, что собирается сказать отец. — Вы попросите моего согласия на заключение повторной помолвки от моего имени? — Таков обычай. — Я больше не ребенок. — Часто случается так, что не связанные узами взрослые вулканцы также доверяют своим родителям решение вопроса по выбору себе пары. — Пара, выбранная для меня в детстве, оказалась неподходящей. Полагаете, что во второй раз сможете добиться большего? — Сейчас я знаю твой разум гораздо лучше, чем в твоем семилетнем возрасте. Сарек мельком подумал о своем отношении к Аманде и серьезно в этом усомнился. — С кем вы намерены меня связать? — У моего коллеги по дипломатической службе есть дочь, Т’Вала, которая недавно овдовела. Это хорошая семья, старинная. Она получила ученую степень по астробиологии в Вулканской Академии наук. — Данная характеристика указывает на ее квалификацию, но не объясняет, какой парой она может стать. — Было бы нетипично испытывать привязанность к женщине, которую ты не знаешь, но, когда два человека следуют логике и разделяют схожие цели, обычно между ними возникают взаимное уважение и привязанность. — Так и было у вас с моей матерью? Лицо Скона слегка посуровело. Вопрос Сарека был чисто риторическим. Было общеизвестно, что Скон познакомился с матерью Сарека, когда та работала учительницей начальных классов, и ради нее отверг пару, выбранную для него родителями. — Я просто призываю тебя встретиться с Т’Валой и решить, заинтересован ли ты в продолжении знакомства. Если ты не сочтешь ее подходящей, я знаю нескольких других… — Нет, — перебил Сарек. — Объясни. Сарек долго и пристально смотрел на отца, пытаясь объяснить свое решение самому себе. Он отвергал предложение отца или саму идею поиска пары? — Я не намерен вверять в ваши руки вопрос подбора для меня пары. — Если ты настаиваешь, что сделаешь выбор лично, возможно, ты мог бы взять академический отпуск и на некоторое время вернуться на Вулкан. — Нет. В этом простом «нет» проявилось больше неповиновения, чем он намеревался. Отец повернулся к нему. — С самого детства ты всегда предпочитал следовать своим собственным путем, независимо от моих указаний или советов. Твоя мать часто потворствовала твоей неуступчивости, но я надеялся, что с возрастом ты научишься позволять логике руководить твоими действиями. Сарек перевел взгляд с отца на залитую звездным светом пустыню и темнеющие вдалеке горы. — Я не могу отрицать, что совершил множество ошибок. — Ошибки — неизбежное следствие неопытности, — ответил отец. — Но самая серьезная ошибка — их повторение. — Я стал для вас разочарованием. — Ты часто разочаровываешь меня, но ты — не разочарование. Ты мой сын. Не думаю, что ты сможешь должным образом понять мое положение, пока у тебя не будет собственного ребенка. — Возможно, — ответил Сарек. Он отвернулся от Скона и направился обратно в дом, уверенный, что его следующее решение войдет в глазах отца в число самых шокирующих его проступков. — Куда ты направляешься? — крикнул ему вслед Скон. Не оглядываясь, Сарек ответил: — Исправить ошибку.