Глава 3
29 августа 2024 г. в 11:39
Просто поразительно, как засуетившаяся по части готовки девушка превращает любое хоть сколь-нибудь разумное существо не в величественного демиурга, а озлобленного на весь мир бобыля, который всеми силами делает вид, что никакая помощь вроде этой ему и в жизни не требовалось. Впрочем, величие убавляло ещё и то, что живот, как назло, распознавший аппетитные запахи, бурчал не переставая.
Мьюту не испытывал такого негодования даже во время своих полночных путешествий по ночным городам, когда его нос нет-нет да улавливал аппетитные запахи, доносящиеся от круглосуточных кафе, где варили, жарили и приправляли многочисленные неведомые ему блюда.
– Что ты любишь больше всего? – словно нарочно спросила Клэр, выведя его из приличествующих случаю раздумий.
– Что люблю? – даже несколько стушевался сто пятидесятый.
– Из еды, – она помешала томно булькающее в котелке варево, взмахнув в воздухе ложкой, будто обозначая свои мысль, – Я имею в виду, твоё любимое блюдо.
– Я не ем тоже самое, что и люди, – решив, что это не совсем точно, Мьюту кашлянул, – То есть, я хотел сказать, что я не ем то, что вы готовите.
– Вот как... – Клэр задумалась, затем снова вздёрнула мятежную белокурую голову, – Но я надеюсь, сегодня ты сделаешь исключение, да? Да и вообще: разве тебе есть разница, каким образом получена пища? Если ты можешь путешествовать по городам, мало того, стирать память, что тебе мешало попробовать какую-нибудь еду?
Возможно, Мьюту даже ответил бы ей, если бы и сам знал причину такого поведения. Люди в плане еды были теми ещё извращенцами: сколько способов готовки, сколько сочетаний, сколько специй – уму непостижимо. Можно было подумать, что культивированные фрукты и овощи, сладкие и сочные, их не устраивают. О, нет: сочетать это таким образом, чтобы ещё и на тарелке выглядело эстетично, и аппетит возбуждался быстрее – вот что нравилось двуногим. Со стороны Мьюту себя не видел, но каждый раз, когда он задумывался о том, что пробовать такую болванку ниже его достоинства, он невольно, но напоминал ортодоксального монаха, который смотрит свысока на людей, погрязших в чревоугодии, и, противостоя искушениям, лишь сильнее сжимает символ веры в кулаке, пока тот не оставляет на ладони чёткий отпечаток. А теперь вот: пустил в убежище человека, который готовит ему еду. Благо, ничего сверхъестественного, только консервы, но и то уже казалось исключением из жёстких правил, которые устанавливал сам Мьюту.
Уже было сообразив, как ответить ей относительно человеческой извращённости в плане кухни, сто пятидесятый вдруг увидел, что на поляне прибыло живых существ: воспользовавшись моментом, пока Клэр доставала из рюкзака походные жестяные тарелки, к котелку крайне осторожно крался уже давно знакомый Мьюту никит. Встретившись глазами со сто пятидесятым, незваный гость лишь прищурился, прекрасно зная, что его не больно-то тут гоняют. Предупредить девушку? Вот уж нет уж, сама напросилась, пусть сама и принимает, что произойдёт, как говорят люди, сама и расхлёбывает ту кашу, что заварила, в прямом и переносном смысле.
Но Мьюту явно не ожидал того, что произошло дальше.
– Ага! – развернувшись так стремительно, что зверёк не успел даже заверещать от подлинного негодования, журналистка ухватила его за тёмно-рыжую шкирку, поднимая никита на уровень груди, – Я давно тебя уже слышу, воришка, неужто проголодался?
Закрывший хвостом задние лапы никит приоткрыл пасть – и вдруг его тельце укуталось в ослепительное сияние, да такое, что пришлось прищуриться не только Клэр, но и Мьюту. Девушка почувствовала, как ноша в правой руке значительно потяжелела, и было от чего: когда свет рассеялся, на неё уже взирал самый что ни на есть настоящие тревул: должно быть, стресс от взаимодействия с человеком, поймавшим его на месте преступления, запустил уже давно готовящуюся эволюцию.
Человеческие существа женского пола до сих пор оставались для Мьюту загадкой, и вообще-то он рассчитывал, что сейчас его гостья отпустят загривок животного и вскочит, неистово визжа, как-никак, что никит, что его видоизменённая форма принадлежали к диким созданиям, но она лишь осторожно выпустила изрядно покрупневшего зверя и дружелюбно улыбнулась:
– Кто-то теперь большой мальчик, и, наверное, придётся положить тебе двойную порцию.
Тревул, тоже, скорее всего, ожидавший от жалкой человечины испуга, так и замер на месте, напоминая одну из каменных статуй хранителей урожая, но в этот самый момент к нему была пододвинута ещё одна тарелка:
– Вот, эволюция отнимает много сил, угощайся.
«На меня не смотри» – передал мысленное сообщение Мьюту, встретившись с выпученными от удивления глазами вора, и тот, помешкав, нырнул мордой в чашку, лишь поморщившись от того, что похлёбка оказалась горячеватой.
– Не налетай так, а то всю морду обожжёшь, – для порядка пару раз махнув перед чашкой ладонью, словно в попытке укоротить жар готового блюда, усмехнулась Клэр, а затем наполнила и чашку для Мьюту, – Угощайся, как видишь, вполне съедобно.
– Спасибо, – эта фраза была для Мьюту в новинку, не менее чем свежеприготовленная пища, но свою порцию в руки он всё-таки взял, и решив, что посуда несколько горячая, заставил порцию левитировать в воздухе.
– Я так понимаю, он тут частый гость, – Клэр совершенно безбоязненно пощупала нисколько не впалые бока эволюционировавшего тревула, – Вон какой плотненький, в лесу так не потолстеешь. Ты его подкармливаешь?
– Он часто сюда ходит, а я не то чтобы его гоню, всё-таки воровство в его Природе, – Мьюту всё ждал, что зверь огрызнётся на наглое поползновение в личное пространство, но тот лишь пару раз дёрнул хвостом, более сосредоточенный на чавканье и вылизывании миски, – Только не говори мне, что ты приручишь его или вроде того.
– Похоже, его приручила не я, – с намёком повела бровью Клэр.
– Что? У меня и в мыслях этого не было. Однако же, по твоим словам, он ходит сюда достаточно часто, а что это, если не приручение?
– Это соседство, – чуть подумав, заявил Мьюту, – Приручение – это когда покемон, позабыв гордость, становится игрушкой своего хозяина, или боевой машиной для тренера, – он кивнул в сторону пещеры, там, где осталось фурфоу, утомившаяся от их медицинских манипуляций.
– Если тебя это утешит, я никогда не хотела быть тренером. да, они в каком-то роде элита, но есть множество других профессий, а я всегда любила журналистику. Все эти бои, сбор покемонов... Как по мне, огромная ответственность.
– Ответственность? Это позёрство-то? – вздёргивать брови у Мьюту получалось хуже, чем хмуриться, но девушка распознала этот жест:
– Нет, хотя да, имидж тоже нелегко даётся, но, как мне кажется, умение обращаться с покемонами и забота за них... Вот она, настоящая ответственность. А ты... У тебя был тренер? Всё же, как мне видится, тебя вывели как боевую машину.
– Был, – вспомнив о доспехах, Мьюту невольно потёр плечо. Какими бы мягкими ни были выстилки того, что на него надевали, а всё равно это ощущение посторонних предметов осталось на коже, лично сто пятидесятый то не мог понять, как люди соглашаются носить одежду и почему они не чешутся от этого при каждом шаге, – Но я сказал, что с меня довольно. И нисколько не пожалел об этом.
– Извини, я не хотела задеть твои чувства, – Клэр ненадолго оторвалась от своей чашки, – Должно быть, уже остыло. Ешь, а то будет совсем невкусно.
Невкусно? Мьюту был уверен, что если бы это пролежало и целый месяц, превратившись в камень, то всё равно было бы весьма вкусно. Ему случалось пробовать консервы, интереса ради, но, подогретые и с добавлением штук под названием «макароны», они благодаря стараниям Клэр превратились в то, что сто пятидесятый мог назвать полноценным лакомством. То ли она хорошо готовила, то ли он не привыкший, но факт оставался фактом: как бы Мьюту ни старался есть чинно и межденно, но миска пустела прямо на глазах.
– Я проварила ещё немного, чтобы мясо стало помягче, и, если можно, я хотела бы передать это фурфоу, – не успела Клэр обозначить свои намерения, как на её колене оказались мягкие лапки мяута. Конечно, в его глазах был изображён настолько всеобъемлющий голод, что можно было подумать, будто этот покемон не ел с рождения. Отсиживающийся в сторонке пикачу, несколько остерегавшийся тревула, тоже с любопытством подёргивал ушами.
– Что ж, – заметив этот интерес, сверкнула зубами девушка, – Я думаю, и для вас отыщется по порции.
Мьюту оглянулся в сторону пещеры, сверившись с шевелениями в его глубинах. Поток воздуха не доносил аппетитные ароматы до обитателей убежища, и это было как нельзя кстати. Они уже весьма преклонного возраста, и подобная еда не то чтобы слишком полезна.
– Что-то случилось? – закончив угощать всех причастных к котелку и даже пару раз хлопнув тревула по бокам, чтобы не смел утаскивать еду, которую всё равно не сможет утащить до схрона, поскольку та попросту выльется из пасти, спросила Клэр.
– Мне кажется, самое время тебя выпроводить.
– Так нечестно, – даже упёрла руки в бока она, – Что ты заладил, выпроводить да выпроводить, ты же можешь сделать это в любую минуту, какая тебе разница, сколько времени пройдёт, пару часов или дней? И вообще, теперь это выглядит так, что я тебя накормила, а ты выгоняешь меня на улицу, словно избалованный падишах!
– Теперь ты полагаешь, что я тебе чем-то обязан? – в голосе Мьюту зазвучала сталь, но девушка не отступила:
– Нет, ничем не обязан, как и я тебе.
– Правда? Мне казалось, что я спас тебе жизнь.
– А я тебя накормила, значит, продлила твою ещё насколько-то, – указав ладонью на котелок, вполне себе резонно дёрнула плечами журналистка.
– Ладно, туше, – вздохнул Мьюту, – Ну правда, неужели тебя не надо заниматься этими твоими... Людскими делами?
– Так я и занимаюсь, – она окинула взглядом окружавшие их цепи скал, – Веду расследование, как самый настоящий журналист. И оно не закончено.
– Но я не дам тебе проводить анализы.
– От того, что моё расследование поменяло направление, другим делом оно не стало, обычно, если журналист уже приезжает куда-то, но не получает нужного материала, он старается найти что-нибудь другое, не покидая исходной точки. Вот например, – встав с насиженного места, Клэр показала в сторону, где осталась фурфоу, – Я могу написать материал о человеческой жестокости.
– Серьёзно? – с сомнением произнёс Мьюту, – И к кому-то это будет интересно?
– Журналистика умеет менять человеческие мнения и жизни, и жизни покемонов в том числе, – даже несколько торжественно произнесла Клэр, – Быть может, ты об этом никогда не задумывался, но на самом деле многие человеческие законы были пересмотрены и переписаны именно благодаря журналистам. Взять хотя бы заповедник, который тебя приютил: как ты думаешь, кто рассказывает о случаях браконьерства, если те случаются? Кто находит людей, средства и связи, чтобы рано или поздно уголки дикой природы получали надлежащую защиту?
– Наверное, правительство, ведь не зря же вы сажаете его на эти места.
– Правительству некогда разнюхивать везде где только можно, этим занимаются журналисты, и, если журналист нашёл действительно мощный материал, он публикует его, иногда даже ценой собственной жизни.
– Ценой жизни? – похоже, он удивился, и Клэр не собиралась сдавать позиции:
– Бывали случаи, когда журналисты не только рисковали своей жизнью, например, в военных конфликтах, или выходя на след организации вроде команды R, но и действительно гибли во время расследований. Они были готовы на всё, чтобы узнать правду и рассказать её людям, и именно поэтому я тоже здесь. Или ты думаешь, что что тебя, если опустить факт того, что некоторые попросту не верят в твоё существование, считают белым и пушистым? Да брось, ты один из самых опасных покемонов, который может и не проникнуться ценностью жизни как таковой, ведь правда: ты в состоянии рушить небоскрёбы, как быстро ты бы смог смять мои кости, превратив в совершеннейшее ничто?
– На самом деле, это было бы очень легко, – Мьюту невольно пошевелил пальцами, надеясь, что не испугал её. Постойте. Надеясь, что не испугал? Вот так новости! Ему казалось, что лучше всего на расстоянии людей держит страх, а тут он реально волнуется, как бы не отвадить от себя представительницу рода человеческого? Что это, эффекты её стряпни? Или то, что благодаря Клэр человечество пусть и медленно, но открывалось ему с новой стороны?
– Ну и вот, – пораскинула плечами Клэр, – Именно поэтому я и осталась, даже если ты сотрёшь мою память. Пусть я не смогу передать правду дальше, но я хотя бы сама узнаю, что здесь и почему.
– На некоторое время.
– Да, – она криво усмехнулась, – Пожалуй, что некоторое время. Но это лучше, чем ничего. Вот я удивлюсь, наверное, вернувшись в свою квартирку без денег и подзагорелая, недоумевая, где была и что делала.
– Как-нибудь справишься, – волевым усилием затушив разожжённый ею костёр, Мьюту поднял голову к небу, – Собирается дождь.
– Правда? – она тоже встала следом, нисколько не обидевшись на предыдущее замечание, – Я ничего не чувствую.
– Я бы развеял тучи, но нельзя так делать, всему живому нужна вода. Нам будет лучше укрыться в пещере.
– О, а я-то думала, что ты заставишь меня ставить палатку снаружи.
– Я хотел бы, – показалось, или на его морде появилась некое подобие усмешки? – Но решил, что я не смогу наблюдать за тобой, будучи и в пещере, и мониторя проход одновременно.
– Ну да, я же великая альпинистка, вдруг воспользуюсь шансом и мокрая с ног до головы драпну через скалы, – она повела в воздухе пальцами, а затем, увидев нахмуренный взгляд фиолетовых глаз, неловко усмехнулась, – Я шучу. Ты должен понимать, что это шутка.
– С вами, людьми, надлежит держать ухо востро, – без обиняков заявил Мьюту, оглядываясь на тревула, который от чего-то медлил, обвив лапы хвостом.
– Мы же не оставим его здесь? – спросила Клэр.
– Кто это «мы»? Насколько я знаю, пещера принадлежит мне.
– Формально, у тебя нет документов на эту пещеру, значит, она принадлежит мне в той же степени, что и тебе.
– Документы нужны вам, людям, а не нам, покемонам.
– Тогда можно ли сказать, что ты метишь территорию запахом желёз или вроде того? – тут же последовали поистине журналистские вопросы, и сто пятидесятый лишь вздохнул: – у меня нет никакого настроения преодолевать эти логические ловушки, а ты… – он посторонился, указывая в сторону пещеры, – Так уж и быть, пережди, но чтобы никого не трогал, понятно? Тревул тут же вскочил, повиливая хвостом, и живенько протиснулся между ними, отыскивая себе уголок поуютнее.
– Вероятно, он тут и останется, – только и мог что возвести очи горе Мьюту, а затем посмотрел на журналистку, которая улыбалась во весь рот. Когда снаружи на землю упали первые крупные капли дождя, сто пятидесятый невольно задумался, что он наделал, ведь теперь, в свете текущих событий, вполне могло быть, что в его убежище стало не на одного, а на двух жильцов больше.