Фанория и дело о стеклянных шариках

Ровно в два Георгий был уже на месте. Поскольку возможностей где-то рядом остановиться было немного, Георгий Данилович нарезал круги и высматривал пешеходов. Поскольку эффективности в этом было немного на втором круге вокруг метро Орлов ткнул машину на тротуаре, включил аварийки, и принялся высматривать знакомую златовласую голову Эраста уже стоя на месте. Мальчишка с няней за руку появился из противоположного выхода от того, где ждал Георгий Данилович. Пришлось спустить окно и помахать. Для большего эффекта Орлов сложил руки рупором и не обращая внимание на нескольких оглянувшихся на него прохожих, закричал: - Эраст! Эраст! Я здесь! Переходите улицу! Мальчишка, тянувший шею и вертевший головой во все стороны на противоположной стороне, уловил голос повернулся, и радостно запрыгал на месте, маша в ответ. - Вот он! Вот он! – показал он няне на Георгия. – Нам нужно к нему! - Точно он? Ты уверен? – няня внимательно всмотрелась в подозрительную черную легковушку, припаркованную как собака на заборе, и покрепче перехватила руку, которую все норовили выдернуть. – Я доведу тебя до машины и посажу. Не прыгай, стой спокойно. – строго обратилась она к ребенку. Эраст обиженно прикусил губу, но послушался, прыгать действительно перестал. Лишь вглядывался в светофор: ну, скоро там уже зеленый? Тате почему-то Георгий не понравился, едва он объяснил ей, что им предстоит сделать. Она перезвонила маме и согласилась только после того, как та повторила ей все то же самое. Почему нельзя было сразу послушать его, Эраста? Свет наконец сменился, и Эраст, как тягловая лошадь, потащил няню на другую сторону дороги. Скорей, скорей! - Привет! – весело поздоровался он с молодым человеком. – Тата, это мамин друг. - Наталья Васильевна, - представилась дама, строго и с некоторой тревогой вглядываясь в молодого человека. Георгий её понимал. Она решала, можно ли доверить ему ребенка. - Так вы молодой человек Фанории Арсеньевны? – спросила она. - Я её психотерапевт, - улыбнулся Георгий. – Георгий Орлов. Мы с Фанорией Арсеньевной работаем по методике игротерапии. Судя по выражению лица женщины, сделавшемуся еще более задумчивым, он её совсем не убедил. - С Эрастом будет все хорошо, я его привезу через полтора часа сюда же. Вы где будете? Она указала на торговый центр через дорогу. - Запишите мой телефон, - сказал он. – Я подвезу его и позвоню вам, чтобы передать из рук в руки. - Да я сам Тату найду! – запротестовал Эраст, без мамы ведущий себя куда оживленнее и куда больше на свой возраст. - Нет, сам ты никуда не пойдешь, - отрезала няня. – Тебя привезут, и я тебя заберу. А вообще-то я сегодня же поговорю с твоей матерью. – Она внимательно посмотрела на Георгия. – Если вы не привезете его через полтора часа, я позвоню в полицию. Номер машины и марку я запишу. - Я привезу, - пообещал Орлов, немного нервничая. – Эраст, садись. Тут долго стоять нельзя, меня оштрафуют. - И посадят в тюрьму? - Надеюсь, что нет. Но штраф — это тоже неприятно. Мальчишка забрался внутрь, няня отошла обратно к переходу, чтобы вернуться на ту сторону улицы, где был торговый центр. Георгий плавно съехал с тротуара на автобусную полосу, удачно перестроился пока светофор отсек поток машин и съехал на круг Ромена Ролана, где повернул в нужный съезд. - Я смотрю ты без мамы оживленный, - заметил он Эрасту. – Ты пристегнулся, кстати? Пристегнись. И так у меня кресла детского нет, а тебе еще точно положено в нем ездить. Разыгравшийся ребенок высунул язык и рассмеялся. - Эраст! Пристегнись! Сзади началась возня с ремнем. - Нужно попасть пряжкой в красный разъём и засунуть пока не щелкнет. – подсказал Георгий. - А как обратно? - А обратно там кнопочка есть, я тебе покажу. Ты пристегнулся? - Да! Георгий рискнул и коротко обернулся. Ребенок просто держал ремень натянутым. Пришлось снова искать место, где остановиться, и пристегивать Эраста самому. - Да я сам! Сам! – запротестовал мальчишка, без мамы куда более буйный и громкий. - Хорошо, отстегнись, потом застегни обратно сам, - Георгий поднял руки, показывая, что не мешает. Ремешок мальчишку не слушался, Эраст пыхтел, закусывал губу, но упрямо пытался пристегнуться сам. - Может ты потом потренируешься? – попробовал компромисс Георгий. – А то мама приедет, а нас нет. И няня решит, что я тебя украл и вызовет полицию. - И тебя посадят в тюрьму? - И меня посадят в тюрьму. - Я буду носить тебе сухарики! — Вот спасибо… - Георгий Данилович подавил тяжелый вздох и раздражение. Это не его ребенок, он не имеет права кричать на него. Но как тогда быть? Им ехать то пять минут от силы, но, если у Эраста не получится пристегнуться, они будут так сидеть и час, и два. И чем люди думают, когда заводят детей? – Послушай, - обратился он к ребёнку с неожиданно пришедшим на ум планом Барбаросса или, в его случае, планом компромисса. – Ты летал на самолете? Озадаченный, Эраст оставил ремень и отрицательно помотал головой. - Еще нет. Тома и Арсений хотели взять меня на корабль! Настоящий! Но мама сказала, что рано. - Значит, у тебя все впереди, - улыбнулся Георгий и развернул мысль. – В самолетах перед полетом стюардессы проводят инструктаж, показывают как пристегивать ремни. Но, чтобы все всё видели, они пристегивают ремни стоя. То есть ремни не прикреплены к креслам. На них они тренируются. Давай сейчас я тебе помогу пристегнуться, а потом, когда мы не будем спешить к твоей маме, я подарю тебе ремни как у стюардесс, и ты потренируешься их пристегивать? К огромному облегчению Орлова Эраст активно закивал и позволил себя пристегнуть. Правда теперь молодому человеку предстояло где-то искать тренировочные ремни, но это пустяки по сравнению с тем, что они могли опоздать к Фанории Арсеньевне, она могла начать беспокоиться, осознав, что фактически отдала двухлетнего сына едва знакомому человеку… О дальнейшем Георгий Данилович предпочел не думать. Здание школы оказалось в точности таким, как его описала Фанория Арсеньевна. Георгий даже поразился: это какой яркий полосной нарыв она оставила в душе девушки! Фанория Арсеньевна своей высоченной широкоплечей фигурой высилась перед дверями школы. В пол третьего дня всю начальную школу уже успели забрать, а уроки у старшей еще не кончились, поэтому Георгий Данилович без труда припарковался. Эраст кинулся к матери, едва психолог его отстегнул. Фанория Арсеньевна ловко его поймала, показывая блестящую технику поднятия штанги над головой, поставила на землю. «Это у нее фаза отца сейчас?», задался вопросом Георгий, наблюдая за не совсем характерными отношениями сына и матери. Обычно дети так кидаются к отцам, а те их подкидывают в небо. Фанория, меж тем, посадила сына себе на плечи, к огромному восторгу последнего, взяла под руку Георгия и решительно двинулась туда, куда зареклась не возвращаться много лет назад. - Знаете, как я вышла отсюда? – спросила она нехарактерно тихо. Георгий помотал головой. - В собственных мыслях я должна была выйти отсюда как Кутузов: без глаза, но при эполетах. В жизни же… я отбилась от стада выпускников с ленточками, пробежала, согнувшись в три погибели по коридорам, в которых были выстроены младшие классы. Мне было неловко и страшно. Я выбежала на улицу, мой пропуск не работал. Я навсегда запомнила фальшивую снисходительную улыбку охранницы, открывшей мне в последний раз. Я должна была выйти на коне. А на деле школа изрыгнула меня как недопереваренную пищу. Георгий Данилович тревожно покосился на ребенка, но Эраст, кажется, пребывал в собственных мыслях и к разговорам взрослых не прислушивался, хотя как знать? Георгию невольно вспомнилась чья-то весьма точная цитата, что дети всё слышат и всё замечают, просто по-своему. Что там в Эрастовом мозгу происходит, если он слышит аллегорию на то, как школа изрыгнула его мать из своего необъятного чрева, забрав много лет её жизни и здоровья? Внутри их встретил пост охраны. Георгий запоздало подумал, что они с Фанорией не распределили роли и не обговорили сюжет, а значит им обоим предстоит импровизировать. Георгию это скорее нравилось. Со своими соигроками он предпочитал не обговаривать сюжет и даже не распределять персонажей, а отталкиваться от того кто к кому придет. Итак, судя по поведению Фанории Арсеньевны ему в этой визуально-вербальной ролевой отводится роль матери. - Добрый день, - с очаровательной и немного застенчивой улыбкой обратился он к охраннику. От тучного пожилого мужчины несло сигаретами и скукой. По видимому курить он выходил совсем недавно, возможно, Фанория это застала пока ждала их. – Мы хотели бы школу посмотреть. Думаем куда бы ребеночка отдавать… Эраст приветливо помахал с материнских плеч. Охранник взглянул на странную нуклеарную семью вскользь. - Записывались? - Неа, - отозвалась Фанория. – Мы не официально. Я тут училась, словила ностальгию, и вот пришли с мужем смотреть школу. А тут ничего не изменилось. - Но без записи нельзя, -заметил охранник, явно готовый вернуться к созерцанию пустого коридорного пространства во время седьмого урока. «Вот и всё», подумалось Георгию. «Операция Ы завершилась не начавшись». Однако, Фанория поразила его. - Да бросьте, - ухмыльнулась она, - Выпускникам-то можно. А уж меня Марья Владиславовна и вовсе ждет. Я гордость её класса, венец её карьеры. Собственно, чего пришла? С дочерью её говорила. – говоря, Фанория продвигалась все ближе к мёртвой точке камеры, выудила из кармана пачку сигарет. – Лимитированная серия, - заметила она. – Такие сейчас с этим импортозамещением не достанешь. Хотите? По-братски. Я-то вас понимаю, - она повела плечами, покрепче перехватывая восседающего на ней ребенка за ноги. – Уж лет пять вышибалой в ночном клубе работаю. Напряжная работка, курнуть вообще некогда! Глаза охранника повеселели. - Другой разговор! Марья Владиславовна теперь директрисса. - А то я не знаю, - усмехнулась во все зубы Фанория. – Чай не без моей помощи стала. - Проходите, вам сразу направо, второй кабинет директорский. Георгий, неловко втянув голову в плечи проскочил за своей «видной» жёнушкой, кинул почти испуганный взгляд на охранника, тот ответил ему снисходительным, мол «эх, интиллигентишка-очкарик!». И почему, спрашивается, эдакие амазонки на таких задохликов западают? Для порядка обозначив свое появление одинарным коротким стуком, Фанория Арсеньевна, не дожидаясь ответа, толкнула дверь и широким шагом вошла внутрь. Георгий хотел было пискнуть, чтобы ребенок на плечах втянул голову, но Эраст как-то сам ловко сгруппировался, пригибаясь. В кабинете сидящая за столом полная рыжая женщина с сухими, как пух от химической завивки волосами, резко подняла голову на подобную наглость. - Здравствуйте, Марья Владиславовна! – пробасила Фанория Арсеньевна, улыбаясь как хоккеист на льду. – Я Фанория Сокол, помните? Это мой муж, Жора. И наш сын, Эраст. – Фанория присела на корточки, позволяя мальчишке слезть с себя. – Эраст у нас гений, весь в отца. Короче, решили отдавать в лучшую школу. И заодно ностальгией меня накрыло. Вот и пришли. Георгий на месте женщины содрогнулся бы от одного тона. Вполне вероятно, в немецких лагерях в период Второй Мировой Войны офицеры допрашивали пленных именно с такой же вот улыбкой на устах. Женщина же, однако, держалась. Вероятно, она как и Георгий, не могла сопоставить в уме две сущности: тихой забитой девочки, которую уничтожили в 5-м классе, с этой широкоплечей сильной уверенной в себе дамой, перед которой останавливаются все кони и гаснут все дома. - Фанория?... – удивленно пробормотала она. – Сколько же прошло лет…. - Пятнадцать, - улыбнулась Сокол, садясь на стул. – Четверть века. Я виделась с Леей. Она меня и надоумила к вам заглянуть, Марья Владиславовна. Вижу, что вы меня помните. Расскажите мне, как у вас тут все устроено? Ничего не изменилось? Как образовывается родительский комитет? Я, разумеется, хочу его возглавить, что для этого нужно? - Большинство голосов родителей класса, в который поступает ваш ребенок, - ответила директриса, настороженно глядя то на мать, то на ребенка. Эраст, вжившись в роль, едва оказался на ногах, подошел к Георгию, оставшемуся скромно стоять, и обнял за пояс, прижавшись к худым ногам. - О, надо же! – еще хищнее улыбнулась Фанория. – Ну, с этим проблемы не будет. Меня изберут. Верно говорю, дорогой? – оглянулась она. - Верно, - пискнул Георгий, нервно поправляя очки. Марья Владиславовна стянула висевший на спинке стула пиджак и накинула его себе на плечи, кутаясь, хотя в кабинете точно не было холодно. - Не хотите показать нам школу? Познакомить с учителями? – поинтересовалась Фанория. – Дать Эрасту тесты, чтобы определить его уровень подготовки? - Мне кажется, что вы немного торопитесь, - заметила директриса осторожно и впервые взглянула на Георгия. Ему показалось, что она искала поддержки. – Сколько Эрасту лет? Простите, как вас зовут? - Георгий, - отозвался молодой человек. Жавшийся к ноге Эраст, похоже выбрал изображать не застенчивого, а скорее любопытного ребенка, потому что, хоть и не отходил от «отца», но бегал глазами по кабинету, ища для себя какие-нибудь интересности. – Эрасту… пять. Директриса слегка нахмурилась, всматриваясь в мальчишку внимательнее, но тот и не думал тушеваться, смотрел на нее открыто и даже упрямо. - В таком случае, я могу дать ему тесты, но вы все-таки на этот учебный год опоздали. Не думаю, что мы сможем зачислить его среди года в обход стольких процедур. - Думаю, что как раз вы, - выделила интонацией последнее слово Фанория. – Всё сможете. Как смогли грамотно организовать себе должность классного руководителя. Припоминаете? Директриса села очень прямо, характерно побледнев. - Я не понимаю, о чем вы говорите. - Нет, Марья Владиславовна. Вы все понимаете. И Лея все понимала, поэтому со мной встретилась. И вот я пришла к вам, захотелось узнать, как сидится вам в директорском кресле, тепло ли, удобно ли? Не кусают ли мухи прошлого? - Я НЕ понимаю о чем вы и более чем уверена, что вы не уполномочены меня допрашивать, - отрезала директриса, но Георгий видел: всё она понимает. - Вы правда хотите, чтобы вас допрашивали уполномоченные? – в свою очередь спросила Фанория. – С признанием вашей дочери это вполне реально. – Она вынула телефон, включила диктофон. «Я всегда все делала как мама скажет», наполнил кабинет голос Леи. «Иди и сама спроси её, если не боишься!» Фанория остановила запись. - Как видите, я не боюсь. Я здесь, я вас спрашиваю. Каково это организовать кражу имущества одного школьника и свалить её на другого? Вы – заказчик, а кто исполнители? Она сломалась. Георгий видел это. Да, это было жестоко, но Фанория имела право. Или, так Георгию казалось. - Нет, - отчаянно покачала головой Марья Владиславовна. – Я не была заказчиком! Вовсе нет! Пожалуйста, оставьте Лею. Не надо её втягивать. Она была маленькая, не знала, что делает. - Но вы-то знали. - Я думала, что родители заберут тебя после такого, переведут в другую школу. Что через год-два об этом забудут. – отчаяние, сквозившее было во взгляде, теперь бурным поток полилось через голос. – Папа одной из девочек, Вали Пирожковой, предложил мне это. Я ведь тогда работала второй год, пойми! Я была матерью-одиночкой, мы с Леей жили на мою зарплату. А тебя… ты… - А меня не жалко, ведь со мной и так никто не дружил. Самый подходящий кандидат, да? – невесело усмехнулась Фанория. – Ну, и кого из детей вы подговорили подкинуть эти чёртовы шарики в мой рюкзак? Лею? Сделали всё сами? Она вздохнула. - Валю Пирожкову. Нет, не непосредственно, конечно. Но это она подкинула своему отцу эту идею. Рассказала, что мальчики всю неделю играют в стеклянные шарики, что даже ставят деньги. И что ты смотрела за игрой каждую перемену. Тогда он купил шарики и отдал дочери, чтобы она отнесла их мне якобы для украшения кабинета. Она так и сделала. А на перемене, идя от коллеги, из коридора, я споткнулась о рюкзак Арсения, так, чтобы эти шарики завалились под отошедшую подкладку дна его портфеля, и он не сразу их нашел. А затем бросила те шарики, что мне принесла Валя, тебе. Фанория почувствовала, что её тошнит. Хорошо, что она сидела. Позади нее Эраст задумчиво жался к ноге Георгия, чувствуя всю серьезность ситуации, уже не так явно выражал любопытство. Валя. Все подмечавшая Валя не заметила, как стала игрушкой в большой игре решающих свои задачи взрослых. Валя имеет право это знать. Теперь очная ставка с Валиным отцом не казалась такой важной. Более того, Фанория испытала к нему глубочайшее презрение. А вот Валя, единственная из класса не делавшая ей зла и даже общавшаяся с ней после школы, Валя имело право знать. Конечно, оставался шанс, что она просто не поверит, но это было уже не важно. Фанория поднялась, взглянула на директрису, обвела взглядом кабинет. - Какое же здесь все убогое, - сказала она. – И вы убоги, Марья Владиславовна, и школа эта под стать вам. Хорошо, что я пришла сюда. Теперь я знаю, что не отдам сына даже в частную гимназию. Пусть обучается дома. Потому что здесь никогда не давали никаких знаний. Идем отсюда, - кивнула она Георгию и Эрасту. – Я узнала все, что мне было нужно.