Душа

Незаметно прошмыгнул день, подобно шустрой ящерке. Хвост ее был короток, он вот-вот должен скрыться за темными кустами. Также и солнце медленно опускалось за крыши многоэтажек, оставляя после себя лишь малое количество света. 70-й вернулся в депо, когда последние солнечные лучи скрылись из виду, а городские улицы значительно потускнели. Он был адски голоден и желал глотнуть хотя бы малое количество бензина. Однако добрый дядька-водитель не посчитал нужным заправить свою машину на сон грядущий. Вместо этого управленец завел ее в дальний уголок парка и, забрав ключи зажигания, успешно ретировался. Пронаблюдав за его поспешным уходом, автобус наконец-то смог расслабиться. С его механизма постепенно ушло напряжение, а с корпуса спала температура. Хмурый 70-й громко выдохнул, выпуская из себя лишний дым. Помимо пустого бака его мучала великая потребность заслуженного сна. Не смея противиться сему желанию, он медленно отходил в мир грез. Фары машины непроизвольно закрывались, помогая тем самым ей отключаться. Но внезапный, громкий, а, главное, тонкий смех выдернул негодяя из дремоты. Он, взбесившись от визгливого хихиканья, резко распахнул очи и огляделся. Источник его раздражения находился неподалеку: несколько маршруток, собравшихся ради задушевных разговоров, стояли в жалких метрах от автобуса. Он сразу обратил внимание на надоедливую 89-ю, говорившую что-то двум своим подружкам. 70-й даже сперва не поверил собственным фарам. Но когда все же убедился в тошнотной правде, окатил газель звериным взглядом и прошипел немецкие ругательства. Ведь даже здесь она не дает покоя! Черт бы ее побрал! Его только-только успокоившийся мотор остро кольнул, предупреждая о не самом хорошем раскладе. — Ох, девочки... — взбудораженно рассказывала 89-я, — я смогла провернуть нечто потрясающее! Она стояла напротив 49-й, которая, в свою очередь, слушала подругу с вычурным выражением переднего бампера. Совсем близко находилась и 4-ка, по-особенному прозванную местным народом. Она принимала в себя все любовные изливания 89-й как половая тряпка, рано или поздно готовая выжать накопившуюся воду. Эта новенькая НЕКСТ, имеющая стандартный белый окрас и необыкновенную прямоугольную форму, никогда не понимала подругу и с опаской относилась к ее пристрастию. 89-я, любившая поболтать о своем увлечении, снова передавала все подробности "девочкам". — Я наконец-то решилась! — продолжала она. — Это стоило мне больших усилий, однако я смогла позвать своего, скажем прямо, кавалера на встречу. Да-да, вы просто не поверите! 70-й согласился! Боже правый, сбылась моя мечта! Теперь же я пытаюсь продумать дальнейший ход действий. Может быть, я даже встану рядышком с ним... Да-да! 49-я, принудительно выслушав все ее оханья, проговорила: — Я не могу не радоваться за тебя дорогая! Но уверена ли ты в своем решении? Что если, 70-й окажется не так мил, как ты считаешь? — Поверь мне, я знаю его, как все свои стекла! — выдала подруга. — И, откровенно говоря, его грубость вызывает у меня приятную вибрацию в корпусе. Она была слишком улыбчива на сей раз, отчего вызывала некоторое беспокойство как у 49-й, так и у 4-ки. Первая наперекор словам 89-й допускала прескорбную мысль о мнении самого 70-го. Ею помнился их сегодняшний диалог, не сулящий хорошего расклада в ближайшем будущем. Оттого она несколько сомневалась в возможной любви между автобусом и подругой. — Знаешь, мне кажется, тебе стоит немного подождать, — решилась 49-я. — Не понимаю... — недоуменно взглянула на нее собеседница. — Мы говорим на счет ваших взаимоотношений, — пояснила подруга. — Думается мне, счастье есть не у каждого из вас... Ведь видно, что ему не нравится твое присутствие рядом! Он и сам подтвердил мои догадки! — Ох, вот и снова эта грубость! — недовольно буркнула 89-я. — Что еще он наговорил? — На том все, — ответила 49-я. — У меня возникает чувство, будто он слишком сильно изматывается на работе, — предположила маршрутка. — У него обычный стресс! Я знаю, на самом деле он не считает меня глупой дурочкой! — Ох, даже представить не могу! — воскликнула элегантная Мерседес. — Но на счет стресса... Я все еще сомневаюсь... Разве такое возможно? Имею ввиду, возможно ли так вести себя из-за простого нервного срыва? — Да, я думаю, оно так! — бесспорно заключила 89-я. — Я не смею сомневаться в твоих словах, дорогая! — хитро улыбнулась 49-я, кажется, полностью понявшая души обоих недоумков. — Что же за бред такой, Господь?! — не выдержала 4-ка. — 89-я! — обратилась она к подруге. — Неужели ты совсем не понимаешь?! 70-й просто-напросто психопат, приносящий горе в "сердце " каждого, кто подойдет к нему ближе. Он не видит ни в одной из нас ничего особенного. Видит лишь жуков, которых с удовольствием закрыл бы в банке. И тебя он также считает пустым местом! Прости, но я не одобряю твои сладостные порывы. 89-я впала в ступор после сих слов. Она вовсе не ожидала противоречий в собственную сторону. Факт их существования весьма расстроил бедолагу, но при этом тот же самый факт вынудил ее заступиться за свою честь и честь 70-го. — Нет! — четко произнесла маршрутка. — Он вовсе не психопат! Я знаю, кого люблю, знаю, с кем связываю жизнь! На самом деле его душа не так жестока! Мы все, как и он сам, автобусы, и мы живем общей жизнью. Ну и пусть у него шалят нервы, пусть он слишком отстранен... Ему нужна любовь! Всем нам нужна любовь! — Боже, помоги... — едва слышно прошептала 4-ка, прекрасно понимая, к чему приведет одержимость 89-й. 49-я по прежнему странно ухмылялась, видно, забавляясь от происходящего. — Я считаю, — не унималась газель, — что 70-й к тому же чересчур брутален. Возможно, поэтому он и кажется грубияном. И оттого... — Послушай! — произнесла 4-ка. — Если ты думаешь, что автобус в действительности не откажет тебе в любом спектре, так поезжай к нему, уставшему. Я хочу посмотреть на этакую "любовь". 89-я обиженно хмыкнула и в сердцах ответила: — Я поеду! А вы, неверные, еще посмотрите на настоящие чувства! С этими словами она повернулась на девяносто градусов и с благими намерениями стала подбираться к своему уважаемому. — Езжай, езжай! — подгоняла 49-я. — Порадуй крошку! Автобус, пристально наблюдающий за каждым действием меньших сестер, оказался в ловушке. Нелюбимая им 89-я, отлучившаяся от придурковатой компании, поплелась прямиком к его пристанищу. Было заметно, что ехала она неуверенно, с некоторой тревожностью. Поглядев на опасность, что вот-вот настигнет его, как кошка крохотную мышь, 70-й решил отступать. Ему никак не хотелось контактировать с сумасшедшей, потому он, крепко выругавшись вслух, поспешно завел двигатель. Несмотря на дикую усталость, попытка оживить мотор быстро увенчалась успехом. После автобус сорвался с места и помчал прочь. Параллельно своему отходу, он взглянул на газель. Тем временем она остановилась, недоумевая, отчего объект ее обожания внезапно сбежал. Но до ее эмоций 70-му не было дела, ведь достойного сопереживания к ней он не ощущал. Все, что он мог испытать по отношению к этой глупой особе, было предельно ясно. Отвлекшись, он немедля стал раздумывать, куда можно пристроиться. И, мало поразмыслив, автобус выбрал идеальное местечко. Самый темный и неблагоприятный угол парка... Здесь его точно не станут докучать глупыми разговорами и просьбами. Но, по правде говоря, место это не было столь привлекательным со стороны водителей и автобусов... Только вот на данный момент 70-му было плевать на чужое мнение. Он останется тут и точка! Скрывшись в темноте нехорошего уголка, автобус потушил фары. На всякий случай он даже взглянул через зрячие зеркала заднего вида. Действие то было с целью убеждения, что 89-я более не предпринимает попыток пробраться к его бамперу. 70-й коварно ухмыльнулся, поняв, что смог оторваться от настигнувшей беды. Но улыбка его сменилась возмущением, заслышь он "это"... Вновь разразился дружный девчачий хохот, разорвавший тишину, как яичную скорлупку. Автобусу стало душно от мысли, что наглые девочки проведут таким образом все темное время. Таков расклад не предвещал хорошего погружения в мир грез. Все же злость, схваткообразно болящуюю в воспаленном разуме, невозможно было побороть, учитывая парочку "веселых" обстоятельств. То были писклявые звуки, летевшие стрелой в слуховую систему 70-го. Любой смешок, любой шорох выдергивали его из сонного состояния. Он пытался погрузиться в дрему, но все равно выскакивал из нее, словно ошпаренный. А в один момент, не выдержав нарастающего говора, запел. Запел тончайшим, тихим голосом, стараясь перебить лишние звуки. Но все, что пел автобус было невообразимым бредом. Неизвестно, что за мотив, что за слова, язык... Кажется, то являлось помесью люксембургского с немецким, а, быть может, даже с русским. На всех сказанных языках он говорил свободно, без каких-либо ошибок и неверностей. Все потому что юность его прошла в Люксембурге... прекрасная юность! Германия... Что-то нехорошее припомнилось 70-му, вспомнив он о сей стране. Его мотор вновь неприятно екнул, а ошарашенный взгляд остановился на одной точке. Странная тревога пришла вместе с вышеописанными симптомами, и автобус, поддавшись ей, прекратил распевание отсебятины. Жаль, что нынешние его воспоминания не исчезли, а превратились в чей-то легкий выдох, подобный мимолетному ветерку. Голос, потекший по воздушным потокам, прошептал: «Скучно?...», и таинственно испарился. 70-й, заслышав слово, напрягся и зажмурился, попытавшись вывести себя из состояния жертвы. Он задумался, вспоминая весь свой непродолжительный день. Припомнил даже 54-го с 7-м, что средь бела дня старались оскорбить его честь. Интересно, до сих пор ли они обсуждают проделки автобуса?