MATSURI DANCE
Эпизод 1: «Знакомство»
Транслируется J-ETV Начало эфира: 20:00 по JST Хост: Эми Фукукадо стенд-апер, блогерша, радиоведущая
Яркий свет софитов, специально подобранная публика в небольшом зале, кресла жюри и освещенная сцена — ровная, не слишком просторная, типичная сцена шоу на выживание. Аплодисменты, гремящая праздничная музыка. Па-ба-бааа. Масштабно. Завораживающе. Интригующе. — Мы приветствуем вас на первом в Японии шоу, в котором хореографы со всех уголков страны — и даже мира! — будут соревноваться за звание лучшего постановщика! Наградой станет возможность поставить грандиозное шоу в финальный день фестиваля Санно Мацури, которого из-за пандемии не было вот уже четыре года! — начинает ведущая торжественным тоном. — Это даст хореографам возможность заявить о себе и поработать с лучшими представителями индустрии! — Она улыбается, взаимодействует с камерой и радостно подмигивает одной из участниц жюри — статной женщине с длинными волосами, которая на такое внимание лишь поднимает бровь. Ведущая улыбается еще шире — ее наряд не соответствует классическому виду ведущих, а поведение — ужимки, свободное перемещение по сцене (да такое, что камеры порой не успевают ее словить) — и подавно. Яркая, энергичная, она одета в короткие шорты с длинным тканевым поясом, майку и какую-то цветастую, вырвиглазную кофту-топ. Волосы ее собраны в хвост, на голове — повязка, а сетчатые колготки прячутся в замшевых, бесформенного вида сапогах. Да, она совершенно точно не выглядит как типичный хост шоу на выживание, но объясняется это очень просто: — Меня зовут Эми Фукукадо, и я буду разбавлять напряженную атмосферу, которая, будьте уверены, возникнет здесь из-за чрезвычайной серьезности участников и непрошибаемости наших жюри. Кстати о них! Фукукадо подпрыгивает на месте и тут же спускается по небольшой лестнице, проходя к креслам. Она нелепая, веселая, она корчит рожицу сидящему на первом ряду парню и зал задорно смеется. — А вот и они! — она широко расставляет руки, указывая на четырех человек, двое из которых — та длинноволосая женщина и элегантный мужчина, сидящий в конце, — скептически на нее смотрят, — и последнее слово практически пропадает, поскольку она отодвигает от себя микрофон. — Давайте похлопаем им заочно! — поднимает она руку обратно. Еще одна участница жюри, подтянутая женщина лет эдак так тридцати пяти, наклоняется к длинноволосой женщине и что-то весело говорит ей на ухо. Та улыбается. — Эй-эй, так не пойдет! Скажите и нам тоже! — восклицает Фукукадо и подбегает к ней. — Леди и джентльмены, перед вами единственная и неповторимая обладательница пяти наград и трех номинаций в категории «Хип-хоп» на внутренних и зарубежных конкурсах, признанная лучшей танцовщицей в Японии в стиле локинг, моя личная богиня и ваша тоже, даже если вы ее не знаете, — Руми Усагияма-а-а-а! Давайте, похлопайте, похлопайте. Усагияма — высокая, полногрудая, спортивная, с крашенными в платину волосами и на вид крайне уверенная в себе встает и поворачивается к публике. Она представляется низким голосом, с улыбкой на лице, хоть нужды в этом особой и нет — ее и правда знает почти весь зал. И почти весь зал считает ее богиней. Усагияма признанный мастер хип-хоп танцев, она лидирует в них по всем направлениям — не только в локинге, и зрители заходятся в восторге, что каналу удалось пригласить ее на шоу. Она занятая. Выкладывает танцевальные каверы, ставит хореографии для крупнейших развлекательных компаний, а пару лет назад даже была постоянным хореографом музыкального шоу в США — эта женщина узнаваема и любима публикой. Той, которая интересуется танцами, разумеется. А именно такая здесь и собралась. — А вот и ее подружка! — говорит Фукукадо, когда аплодисменты немного стихают. — Тоже богиня, но, увы, ко мне она слишком жестока… — Есть за что, — перебивает ее темноволосая женщина. — …Даже если есть за что! Гений современный танцев, главный хореограф Токийской Школы Искусств, трехкратная победительница премии «JR Балет» в пяти категориях и постоянная посетительница Южной Кореи — Немури Каяма! Советую с ней не шутить и хлопать усерднее! Зрители стараются изо всех сил, но Каяма — чуть пониже, чем Усагияма, но такая же спортивная и чуть более элегантная в своих движениях, с прямой осанкой, изящными движениями и острым взглядом — остается непоколебимой. — А теперь переходим к мужчинам! Тут у нас кто, посмотрите, спрятался! Его даже не нужно представлять — жителям Японии его трудно не узнать! Сорахико Торино, ветеран индустрии, работающий аж с тысяча девятьсот шестидесятого года — признанный хореограф и постановщик, если перечислять его награды, то придется выделить ему отдельный эпизод. Он хорош во всех областях, даже если сам не танцует. Итак, еще раз: Сорахико Торино! Седовласый, маленький старичок с умными глазами поднимается с места. Это лицо уже знакомо не только любителям танцев, но и всем, кто хоть раз смотрел новости шоу-бизнеса. Вот только его присутствие здесь, в отличие от Усагиямы, не удивительно: последние лет десять он заседал в жюри шоу на выживание раз семь — «для открытия новых талантов», говорил он в одном интервью. — И последний, но не менее значимый — бывший балетмейстер мирового уровня, хореограф-бриллиант, за которым носятся все крупные компании, выпускающие баллады, нежный, таинственный, но крайне опасный — Шинья Камихара! Эта «опасность» видна в том, как он встает: утонченный и подтянутый, он двигается плавно, но точно, даже его поклон словно выверен математическим алгоритмом. Камихара, как и Каяма, морщится почти на каждое слово Фукукадо и садится быстро, даже когда аплодисменты все еще гремят. — А также, по секрету вам скажу, что в третьем раунде к ним присоединиться еще один тайный жюри, — загадочно говорит Фукукадо. — Угадайте кто! Угадайте! Угадали? Не угадали, грустно. Но я вам скажу: это я. Я! Я! Я! Лучшая в своем деле, но в танцах я не очень бум-бум, но все нормально! Так и надо, организаторы шоу не дураки, вы мне поверьте. Третий этап будет оцениваться не только с точки зрения хореографии, и мое мнение также будет очень важным. Самой себя представлять немного неловко, но я сделаю это, потому что я сильная. Телеведущая, а также комик, у которой недавно закончился мировой тур, — Эми Фукукадо! Сухо, но пойдет. Шутить я здесь не буду, потому что это неуместно, но вот разбавлять атмосферу, как я уже сказала, придется. Сегодня пройдет первый этап шоу — знакомство с хореографами. Каждый из участников собрал команду из пяти танцоров, которые представят зрителям и жюри проделанную ими работу. Композиции участники тоже выбирали сами, этот этап дал полную свободу и позволил хореографам делать то, что они умеют, чтобы показать себя в лучшем свете. Но будьте уверены, дальше будет лишь сложнее! Но сейчас мы с вами будем наслаждаться уникальным цветом каждого постановщика и то, как они смогли развернуться в пространстве без всяких ограничений! Но прежде чем мы начнем наше представление, я должна сказать вам одну очень важную вещь, и я прошу вас слушать очень внимательно, — Фукукадо резко посерьезнела и посмотрела прямо в одну из камер. — Это шоу — соревнование исключительно среди хореографов. Жюри оценивают композицию, сочетание движений и умение работать с пространством и ритмом. Но не самих танцоров. Обывателю выступление может показаться плохим, если танцоры плохи, но вдумчивый зритель может разглядеть разницу между плохим исполнением и плохой постановкой. Я искренне прошу вас быть вдумчивыми зрителями и анализировать все, что будет показано на сцене. Будьте уверены, в этом шоу вы узнаете много нового о танцах и секретах успешной хореографии, а в финале мы все узреем того, кто же поставит самое масштабное выступление на Санно Мацури! — она вновь улыбается, доходит до середины сцены и встает в торжественную позу. — С вами была Эми Фукукадо и мы — начинаем! Свет гаснет. Начинается первое выступление. Телеканал J-ETV, крупнейший развлекательный канал Японии, транслирует все в прямом эфире, и это первый раз, когда танцевальное шоу не звездного формата выходит на такой уровень. Почему? Ответ на это очень прост: фестиваль Санно Мацури и правда был слишком давно, и все жители Японии успели по нему соскучиться. Всем хотелось хоть ненадолго соприкоснуться с тем, что ожидает их в будущем, и познакомиться с человеком, который будет ответственным за крупнейшее представление всей программы, которое должно «ознаменовать новую эру японских фестивалей», как обещают СМИ. Цель этого шоу — найти того гениального хореографа, который сумеет вытянуть постановку. Однако никто не сомневается: если на каком-то этапе работы выяснится, что вытянуть у него не получается, кастинг проведут снова — только уже за закрытыми дверями. Первое время, когда было анонсировано шоу и представлены жюри, общественность возмущалась: как так, лучшие постановщики Японии и даже не участвуют в состязании. Заявление на это канал выпустил незамедлительно: первоначально организаторы фестиваля планировали просто пригласить хореографов, в число которых как раз и входили те, кто сейчас восседает на креслах, но все они либо не согласились, либо не удовлетворили требования заказчиков. Последующие поиски тоже ни к чему не привели, и поступило предложение устроить соревнование, чтобы не терять времени. Организовывать все приходилось срочно — сейчас декабрь, шоу будет длиться два месяца, и в итоге на постановку остается совсем немного. Чудо из чудес — такой формат японское телевидение практиковало впервые, но решило ничего не переизобретать и использовать формулу всех классических шоу на выживание. Ничего необычного. (Но когда первая серия заканчивается, оказывается, что рейтинги у шоу зашкаливают.) И вторую серию садится смотреть еще больше людей.Выступление первое Хореограф: Татами Накагаме
— Воу! — Воу! — Начинается, начинается! Танцоры и хореографы сидят в своих гримерках — небольших, белых, у всех одинаковых, потому что в каждой по шесть человек, а сколько денег у отдельных личностей, тут никого не волнует. Каждая обставлена одинаково, каждая захламлена одеждой, сумками и косметикой одинаково, каждая пахнет одинаково и в каждой одинаково душно — отличия сейчас между гримерками лишь в том, как далеко они расположены от сцены и сколько охов и ахов раздается в каждой из них, когда на экране небольшого телевизора показывается, как на сцене выключается свет, предвещая первое выступление. А, и еще одно отличие — одна гримерка пустая. Что, в общем-то, неудивительно. — Это Татами, это Татами! — говорит хореограф в другой гримерке: молодой парень с совершенно не по-молодому испещренным морщинами лицом. Много хмурился. — Ты ее даж не знаешь, — говорит ему один из танцоров, не очень молодой, но, наоборот, с совершенно по-молодому отсутствующими морщинами. — И это не Татами, а ее команда, — поддакивает ему еще один танцор — маленький, округлый, но очень-очень живенький, да такой, что то, молодой он или не очень, определить почти невозможно. — Я раньше очень хотел с ней поработать, — отвечает хореограф, щурясь и вглядываясь в экран. — Мы даже как-то в одной компании работали. — Тише! — шикает на них еще один танцор: смуглый, невысокий, молодой и с таким же молодым лицом. Единственный из всей компании, кто внешне соответствует своему возрасту. — Давайте внимательней смотреть. В это время на сцене уже разворачивается представление: прожекторы включили, музыка играет, и танцоры отрабатывают первый акт. Изощренное в переходах, вдохновленное традиционными японскими танцами выступление — оно рассказывает историю чего-то тоже такого традиционного, но пока не понятно, чего именно. В команде три девушки, два парня, все одеты в нежных тонов кимоно, и в одной из гримерок разносится: — Боже, ничего ж не видно, — говорит девушка-хореограф, отчаянно вертящая в руке какую-то черную тряпку. Она смотрит на экран лишь краем глаза, а основное внимание уделяет тому, что натягивает эту черную тряпку — которой оказывается балаклава — на голову одному из танцоров и снова снимает. Атмосфера в этой гримерке отличается от той, что царила в предыдущей: здесь телевизор особо никто не смотрит — двое парней сидят в телефонах, один — перед девушкой-хореографом, примеряющей на него балаклаву, одну девушку вообще едва можно найти — она с закрытыми глазами сидит в углу комнаты, прямо на полу, и, кажется, спит. Лишь один человек тут увлечен выступлением — еще одна девушка, развалившаяся на подушке перед телевизором и внимательно наблюдающая за каждым движением на экране. И сами люди в этой гримерке тоже отличаются: почти все с крашенными волосами, они не сильно различаются по возрасту, и внешность каждого из них это лишь подтверждает. Никому из них на вид не дашь больше двадцати пяти. — А что должно быть видно? — спрашивает парень, на которого снова натягивают балаклаву, случайно оттягивая уши. — Ай! Да дай я сам. Он забирает у девушки одежду и встает с дивана. Он, как и все танцоры здесь, полностью в черном, почти облегающем, но достаточно плотном, чтобы это не выглядело вызывающе. В чем-то другом (в джинсовых шортах и безразмерной белой футболке) здесь только хореограф, и она, внимательно следя за тем, как парень подходит к зеркалу, плюхается на пол. — Движения хотя бы. Распашонки типа кимоно скрывают детали. Зачем, если мы тут хореографиями меряемся? — говорит она. — Ну, может, это только тебе в голову взбрело, что все должно быть видно, — пожимает плечами девушка, смотрящая телевизор. — Остальные решили нормально сделать. — Ты со словами-то поосторожнее, она в следующий раз скажет тебе голой выступать, — говорит один из тех, что сидят в телефонах. У него на голове сущий бардак, а волосы из-за покраски выглядят сухими и секущимися, но его все, кажется, устраивает: выглядит он в своем хаосе настолько гармонично, что при втором взгляде на него уже ничего не смущает. — Мы ж просто вроде как должны показать сам танец. А не перформанс какой-то создать. Чистая хореография, чистая работа. А тут вон стилист еще постарался, гример! — Так пойдет? — поворачивается к ней парень в балаклаве — теперь она нигде не отходит от его головы и шеи, и видны лишь глаза — яркие, светло-карие, почти охристые. Он откладывает нитку с иголкой в сторону, пока хореограф внимательно его разглядывает и даже встает с места, чтобы подойти поближе. — Да че вы мучаетесь, его все равно вычислят по глазам и фигуре, — доносится тусклый голос из угла комнаты. Рыжая девушка, все время дремавшая, поднимается и, потирая глаза, пересаживается на диван. — Ты норм? — спрашивает ее парень с бардаком на голове. Та кивает. — Может, повезет, и этого не узнают. Если хорошенько спрятать… — она поправляет балаклаву буквально на миллиметр и делает шаг назад. — Отлично! Все, может, обойдется. Этого, — она не глядя указывает большим пальцем на еще одного парня на диване: вальяжно откинувшегося на спинку и что-то пишущего в телефоне, — точно узнают, там даже пытаться не надо. Парень поднимает глаза. Они у него острые, внимательные и почти красные по оттенку. — Я предлагал повязку или на крайняк сетку в прорезях, че сейчас бубнить-то, — низко говорит он. — Еще б ты с повязкой на глазах в своей партии выступал… — начинает было девушка, сидящая у телевизора, но хореограф ее перебивает: — Так, все, Кеми, вопрос решили уже давно, да? Никто тебя не уронит. Парень с почти красными глазами эти свои почти красные глаза почти закатывает. — Это жертвы, на которые придется пойти… — Да все равно всех узнают, — говорит рыжая девушка. — И этого узнают, — она указывает на парня с балаклавой, — и этого, тем более, узнают, — на парня с почти красными глазами, — и этого, — на парня с бардаком на голове, — будьте уверены, тоже узнают, и меня узнают. Только Кеми, может, не узнают, у нее другие части тела в основном известны. — Эй! Что это за намеки?! — возмущается та. Хореограф стонет и садится на корточки. — Да норм все будет, не кипишуй, — говорит ей парень с почти красными глазами, отрываясь от телефона. — Да, ничего удивительного в этом нет, — кивает рыжая девушка. — С этими двумя, — она указывает на балаклаву и сидящего рядом парня с почти красными глазами, — ты тусишь постоянно, все это знают. С ней у вас взаимные подписки в инсте, она на подкаст к Фумикаге приходила, а это тоже что-то значит. Я — это я. Я на шоу всегда о тебе твержу. Вот этот только что тут забыл, непонятно, — она кивает на парня с бардаком на голове. — Я был должен. — Да знаем мы, что ты там и кому должен, заткнись уже, — бурчит Кеми. — Тут второй акт, кстати, закончился. Это про королеву, оказывается. Про то, как она с ума сходит. — Это спизженный концепт, кстати, — говорит хореограф, разваливаясь на полу. Она смотрит в потолок и словно очень сильно хочет там что-то разглядеть. — Чего? — удивляется Кеми. — Ага, — мычит парень с бардаком на голове, вглядываясь в экран телевизора. — Лет пять назад кто-то ставил. То же самое, только там король был. — И хоряга? — Не, хоряга изменена. Композиция та же и разбивка по актам, — говорит он. — Оу… — тянет Кеми. — Грустно. Танцоры крутые. — А насколько хоряга отличается? За плагиат притянуть можно? — спрашивает рыжая девушка. Хореограф поднимает голову и несколько секунд смотрит на транслирующееся выступление. Вздыхает и снова (возможно, случайно слишком сильно, и парень, все еще стоящий в балаклаве, испуганно на нее смотрит, проверяя, все ли хорошо) стукается головой о пол. — Можно. Выступление заканчивается.— Спасибо вам за ваше представление! — говорит Усагияма, и что-то в ее голосе отдает металлом. — А хореограф? Госпожа Татами, можете выйти к нам, пожалуйста. — Да, очень хочется с вами поговорить, — холодно произносит Каяма, откидываясь на спинку кресла. — Здравствуйте, меня зовут Татами Накагаме, это большая честь для меня, — на сцену выходит высокая девушка с таким же высоким хвостом: она чрезвычайно красивая, а шпильки на ее ногах делают ее еще выше и стройнее. Зал аплодирует. — Да, — словно не замечает похвалы Каяма. — Подскажите пожалуйста, вы видели корейское шоу «Королевская Битва»? — Ам, — рассеянно тянет Татами. — Да, еще когда оно выходило. — И вас при создании этого представления ничего не смутило? — продолжает давить Каяма. — Нет, а… должно было? — Да, потому что если прикрыть один глаз, то может показаться, что ваша хореография совершенно идентична той, что была представлена на том шоу пять лет назад.
— Угу, — говорит парень с бардаком на голове, слушая комментарии жюри. — Узнали все-таки. — Может, случайно вышло, — пожимает плечами девушка-хореограф. — У нее это всплыло в голове, она подумала, что сама придумала. Бывает. Но в еще одной гримерке подумали не так. — ЧЕГО?! — восклицает женщина с короткими каштановыми волосами — она старше тех, кто был в прошлой гримерке, но излучает гораздо больше жизненной энергии. — Она украла танец?! — На что только не идет хитрое существо человек, — соглашается с ней мужчина примерно такого же возраста — у него морщины у рта и между бровями, а виски, несмотря на то, что на вид ему не больше тридцати пяти, практически седые.— Я… не помню, если честно, выступлений оттуда, — испуганно произносит Татами, начиная дрожать. — Но, тем не менее, вы его повторили, — говорит Каяма. — И поскольку шоу вы смотрели, смею предположить, что осознанно или нет — это уже на вашей совести — вы взяли оттуда концепцию, композицию и часть движений, — вздыхает Усагияма. — Это было увлекательное зрелище, — подает голос Камихара, — и я, как любитель традиционных танцев, искренне благодарю вас за этот опыт и чувства, что вы подарили своей постановкой. Однако из-за того, что конкурс сосредоточен на мастерстве хореографа и на его умении создавать оригинальные представления, я не вижу смысла углубляться в детали вашей работы. Татами на сцене почти плачет. Она что-то начинает говорить, но Торино ее перебивает: — Мы сейчас не будем разбираться, случайно вы это сделали или нет, я лично верю, что вы это ненароком, — говорит он мягким тоном. — Я верю, что вам есть, что показать, и просто так грустно сложились обстоятельства, что ваш мозг напомнил вам о том, что вы видели давным-давно, а вы этого не осознали. Такое бывает, и это нормально. Не стоит переживать. Но чтобы вы могли избежать таких случаев в будущем, позвольте дать совет: постарайтесь хотя бы примерно помнить все выступления, которые вы когда-либо видели. Если боитесь забыть — ведите тетрадочку, где кратко все описывайте. Это также может помочь вам в будущем в поисках вдохновения. — А при создании выступления обязательно забивайте в Интернет примерное описание своего выступления, и смотрите, не выпадает ли там чего-то такого же, — подхватывает Усагияма. — Спасибо вам еще раз за ваше представление! — кисло улыбается Каяма. — Творите больше! Я надеюсь снова увидеть от вас что-то в традиционном стиле! — поддерживает Камихара, и Татами с танцорами, подхватившими и обнимающими ее со всех сторон, уходит со сцены. — Я так зла сейчас, — шепотом говорит Каяма Усагияме, сидящей рядом. — А это первое выступление только. — Да нормально все будет, — отвечает та. — Это единичный случай. — Ровно дыши и отпусти ситуацию, — спокойно поворачивается к ним Камихара. — Хорошая девочка, всякое бывает, — соглашается Торино, улыбаясь.
Свет гаснет снова.Выступление второе Хореограф: Мезо Шоджи
— О, с этим чуваком я как-то работала, — говорит рыжая девушка, когда на экране высвечивается имя хореографа. — Да? — воодушевляется парень, стягивая с себя балаклаву… — Ты че?! Поправлять вечность будем! — возмущается девушка-хореограф. — Да капец жарко, — отмахивается он и кидает балаклаву на стол. Открывается его длинная блондинистая челка, практически закрывающая один глаз, и он стягивает с пальца малюсенькую резинку и завязывает ей такой же малюсенький хвостик на затылке. — Он пару лет назад должен был нам с пацанами хорягу ставить, но почти в последний момент слился. — Это он может, — серьезно кивает рыжая девушка. — У него там с семьей что-то страшное, поэтому домой могут внезапно вызвать. Прожекторы над сценой моргают, создавая напряженную атмосферу, и на сцене появляются пять танцоров — все мужчины: очень подтянутые, даже накаченные, и движения у них резкие, в такт жесткому биту. — Меня больше волнует, что его хоряги мало кто вытянуть может, — говорит девушка хореограф, поближе подсаживаясь к телевизору. — Там с танцорами должно очень повезти. И действительно: уже на первых десяти секундах начинаются сложные акробатические трюки, люди на сцене двигаются быстро, отточено, они прыгают, делают сальто назад, вперед, сливаются в единое бесформенное тело, разделяются, прыгают друг на друга, спрыгивают друг с друга… — ААА! — кричит женщина с каштановым каре из другой гримерки. — Черт, я б так не смогла. — Да я думаю, никто не смог бы, — говорит еще один танцор в их команде — крупный (очень крупный!) мужчина с квадратной челюстью и маленькими глазками. — Из нас, по крайней мере. — Я попрошу! — восклицает девушка, на вид самая младшая из них, с неровно покрашенными в зеленый волосами. Она раскидывает в стороны рюкзаки, стоявшие в середине комнаты, и на месте делает сальто назад. — Ты поосторожней!.. — восклицает мужчина с седыми висками и даже чуть привстает, но быстро садится на место, когда девушка благополучно приземляется. — Такеяма расплачется, если с тобой что-то случится. — Да, и ты похеришь нам все выступление, — кивает девушка с каре, вновь возвращаясь к просмотру. — Ой, а так я не смогу… — бормочет младшая девушка, садясь рядом и не отрываясь от телевизора. Трюки в хореографии становятся все сложнее и сложнее, хоть они и не выбиваются из общей стилистики выступления: оно зрелищное, интересное, но все еще подходящее в категорию «танец» и не переполненное, а просто заполненное акробатическими приемами. Оно завораживает, интригует, но… — Ой, Масаки, грязная связка, грязная связка!!! — впивается хореограф из соседней гримерки — тот, что с несоответствующими возрасту морщинами, — в руку своего танцора — немолодого, но с очень гладкой кожей (Масаки). — Ой, черт, скажи, что вы так не сделаете, я вас убью! — Да я сам тебя убью! — возмущается тот смуглый танцор, который затыкал их на прошлом выступлении. — Небольшая ошибка на мнение жюри никак не повлияет, — успокаивает их мужчина непонятного возраста — у него короткая прическа, и сидит он совершенно расслабленный, словно не замечая паники вокруг. — Да тут проблема в том, что здесь-то ошибка испортила, — говорит Масаки. — Непонятно, что за связка должна была быть… О, снова. Хореография, может, и хорошая, но танцоры не тянут, и все рушится. Выступление подходит к концу — атмосфера на сцене накаляется, темп увеличивается, количество инструментов в музыке возрастает. Танцоры искренне стараются — видны капельки пота на их лицах, они отточено совершают каждое движение, несмотря на усталость, и Торино широко улыбается, в такт качая головой. Несмотря на некоторые ошибки, судя по довольному виду, нравится даже Каяме… — Три ошибки на четыре минуты выступления, — презрительно тянет девушка в еще одной гримерке — она кратко, насмешливо улыбается краешком губ, и сквозь челку видно ее надменный взгляд. — Это не так много, — пожимает плечами другая танцовщица их команды — маленькая, худенькая, с коротким темным хвостиком. — Слишком жестоко, Сайко, слишком жестоко, — качает головой их хореограф — высокая, статная женщина с длинными волосами. — Запомните это, сенсей, если она ошибется в вашей хореографии, она будет отрабатывать все тренировки в тройном размере, — говорит еще одна танцовщица и поправляет очки. — О, я хочу ошибиться, я хочу ошибиться! — восклицает вдруг та, что сидит ближе всего к телевизору — у нее два коротких хвостика и очень, очень, очень горящий взгляд. — Обожаю проводить время с Увабами-сенсеем! Сайко закатывает глаза.— Спасибо вам за это зрелище, господин Шоджи! — восхищенно говорит Усагияма, даже вставая с места, чтобы пожать ему руку, когда выступление заканчивается и он выходит на сцену. — И большое спасибо всем танцорам, кто в этом участвовал, вы действительно проделали большую работу! — Это действительно было впечатляюще, — соглашается Каяма, улыбаясь. — Достаточно сложная хореография, включающая в себя разные танцевальные жанры, — это то, что действительно показывает вашу оригинальность и ваш цвет, — впечатленно говорит Торино, кивая сам себе. — Но нельзя не отметить, что порой хореография была слишком сложной. Это не плохо. Просто при работе с танцорами необходимо учитывать их навыки, а вы, к сожалению, этого не сделали. Мы говорили, что оцениваем здесь только работу хореографа, но из-за недостаточной синергии между вами, господин Шоджи, и вашей командой, возникло несколько моментов, когда я не смог даже разглядеть, что именно должно быть в идеальной версии. — Да, — кивает Шоджи, абсолютно точно соглашаясь.
— Так, вдох-выдох. — Успокойся, отлично мы выступим, — говорит своему хореографу мужчина с седами висками: они уже всей командой стоят у сцены, готовясь к своей очереди, и самая младшая из них весело подпрыгивает на месте. — Я это вам говорила, а не себе! — возмущается она — милая на вид женщина с очень грозным взглядом. Она по очереди смотрит на каждого из своих танцоров. — Я верю в вас, ребята.— На этот раз мы вам простим это, все-таки вы хотели показать лучшее, на что вы способны, и я это ценю, — с серьезным видом говорит Каяма. — Но на втором этапе вы должны выбирать с умом, — советует Усагияма и улыбается. — Или уже прогибаться под возможности танцоров. Шоджи хочет улыбнуться тоже — но сдерживается и чинно кланяется: — Спасибо. — Спасибо вам! — кричит ему Камихара.
— Все, удачи! — сжимает кулаки Такеяма и бьет младшенькую из своей команды по плечу.Выступление третье Хореограф: Юу Такеяма
— Ух, ветераны пошли, — улыбаясь, шепчет Каяме Усагияма, разглядевшая среди встающих в позу танцоров знаменитую команду W-CATS и Цунагу Хакамату, известного в среде исполнителей современных танцев. — Угу. Музыка заиграла классическая. Освещение нежное, практически мимолетное, и первые движения танцоров завораживают сидящих в зале зрителей: грациозные и ненавязчивые, они оставляют неизгладимое впечатление. — Вау, — пораженно произносит смуглый танцор, внезапно потерявший всякий запал, уставившись в телевизор. — Ну все, Масаки, покуй вещички, мне нечего тут делать, — выдыхает хореограф, драматично вставая с дивана. — Сядь на место! — раздраженно говорит тот, потянув его за рукав пиджака. — А вот здесь как раз, может, дело в самих танцорах, а не в хореографии. Они бесподобны, — не отрывая взгляда от экрана, говорит танцор непонятного возраста. Хореограф вздыхает и вновь поворачивается к экрану, но неожиданно вздрагивает от громкого звука, прорвавшегося через динамики: музыка резка перешла с классической на ремикс. Танцоры также изменили стиль исполнения: они плавно перестроились и словно полностью преобразились. — А-а-а-а, а можно звук уменьшить как-то?! — устало тянет рыжая девушка в другой гримерке, вновь пытаясь уснуть на полу: в этот раз она забрала у Кеми подушку и улеглась в ногах у девушки-хореографа, уже сидевшей на диване. — Ты сейчас уснешь и не проснешься, — бурчит Кеми, присаживаясь рядом с ней и проводя рукой по ее волосам. — Перед нами еще две команды, потерпи, и все, можешь спать сколько угодно. — Да, правда, Ицука, солнышко, потерпи, — нежно говорит ей хореограф, тоже наклоняясь. Можешь на плече у меня полежать, но не засыпай только, — она поднимает рыжую девушку — Ицука — на диван и садит ее рядом. Та громко стонет. — Ну почему так долго! — Потому что это шоу, — медленно и слегка обреченно говорит крашенный в блонд парень, который раньше был в балаклаве: он сидит на подлокотнике дивана, закинув ноги на развалившегося рядом парня с бардаком на голове, все еще уставившегося в телефон. — Знаток нашелся, — слегка обиженно говорит девушка-хореограф, поглаживая Ицуку по голове. Теперь уже Кеми лежит на подушке, развалившись в ее ногах. — Да, — совершенно неуязвленно говорит блондин. — И сколько вы обычно там торчите? — спрашивает Ицука сонно, но всеми силами старается не закрывать глаза. — Может доходить до… — Сутками, — перебивает его хореограф. — Я клянусь тебе, они торчат там сутками и почему-то не пользуются телефонами, будто у них их там отбирают! — Мы репетируем, — дует губы блондин, заглядывая в телефон к парню с бардаком на голове. — Четыре часа всего с начала прошло, и это с учетом репетиций. Еще часа два — и домой спатеньки. — А я могла бы сейчас спать! — Ну солнце, ну я не виновата, что твой рейс перенесли. Такое бывает, — успокаивающе произносит хореограф. — Че опять разнылись? — спрашивает парень с почти красными глазами с порога, как только заходит в комнату. Ицука закатывает глаза и выпрямляется, вставая с плеча девушки-хореографа. — Хотела получить немного нежной дружеской поддержки, пока тебя нет и ты не орешь на меня за малейшее проявление слабости, — вздыхает Ицука. — Ага, ага, — не впечатленно кивает тот, спихивая блондина с дивана (тот от неожиданности едва не теряет равновесие и не падает, но парень с почти красными глазами хватает его за плечо) и усаживаясь на его место, расставляя ноги в стороны. — Будь слабой, сколько хочешь, нахрена притворяться-то? — А где я притворяюсь?! — возмущается Ицука. Блондин теперь садится на подлокотник рядом с ней и уже на нее закидывает свои ноги. Она, даже не глядя, хватает его за икры, удерживая. — У меня перелет двенадцать часов, от аэропорта еще два, я спать хочу! Я могу хотеть спать? — Давай связку с тобой прогоним, сразу взбодришься! — отвечает ей он. — Будешь свежая, как вот эта сидит, — он указывает пальцем на Кеми, и та сладко улыбается, для виду проведя по волосам. — Красота и свежесть… — тянет она, но Ицука ее случайно перебивает. — А давай! — восклицает она. — А давай! — парень с почти красными глазами встает с места. — Да все, все, ребята, вам тут места не хватит для вашей связки! — останавливает их хореограф, тоже вставая с места. — Хочешь, проверим? — хищно улыбается парень, но хореограф тычет его в грудь — она ниже него больше чем на голову, но это не мешает ей выглядеть угрожающе. — Не хочешь! Парень с бардаком на голове вздрагивает от такого громкого крика. — Да не, мне кажется, правда хватит, — хмурится Ицука, оглядывая комнату. — А давайте не будем проверять? Не хватит вам места, потолок низкий, — отрезает хореограф. — Взбодрилась? — поворачивается она к Ицуке, с совершенно ясным взглядом и бодрой улыбкой смотрящей на нее. Та удивленно поднимает брови, моргает и улыбается шире, откидываясь на спинку дивана. — О да. — Вот и умница, — кивает хореограф, а Кеми в это время, углядев свободное место на диване, плюхается между Ицукой и парнем с бардаком на голове. — Разговоры с ним всегда бодрят, — она хлопает парня с почти красными глазами по плечу. — А ты сядь и не двигайся, не баламуть воду. Он недовольно облизывает губу, но все-таки садится на пол и спиной опирается на ножку столика, смягчая ее подушкой. Хореограф садится на него сверху — вернее, садится только на одну его ногу (от чего он возмущенно айкает) и откидывает голову ему на плечо. Блондин, тихо расположившийся на подлокотнике, так же тихо достает телефон и незаметно (кажется, что незаметно) щелкает их. — Если отправишь Эйджи одну из твоих идиотских шуточек, то мы оба на тебя сильно обидимся, — говорит девушка-хореограф, прикрывая глаза и слегка ерзая, отчего парню с почти красными глазами приходится придержать ее за поясницу. — Нет! — восклицает блондин. — Я всего лишь хотел скинуть в общий чат и написать, какие вы милые! Парень с почти красными глазами поворачивает на него голову. — Получить хочешь? — переводит его взгляд в слова хореограф. — Не хочу, — тут же отвечает он. — Но Очако, кстати, уже со мной согласилась! Хореограф тянется к столику и берет с него телефон, тут же отдавая парню с почти красными глазами. Он снимает блокировку и открывает общий чат, в котором действительно одним из последних сообщений висит их фотография. Он нажимает что-то в телефоне, хореограф хихикает, а блондин неожиданно кричит и вскакивает, больно ударяя держащую его за ноги Ицуку по руке. — Я ненавижу всех этих людей, — вздыхает парень с бардаком на голове, словно какую-то тайну сообщая это сидящей рядом Кеми. Блондин продолжает что-то возмущенно кричать, а хореограф — смеяться, и Кеми заинтересованно поворачивается к нему. — Почему это шоу обязывает меня находиться рядом с этими мерзкими незнакомцами? Она поднимает бровь и снисходительно усмехается: — Ты ведь в курсе, что ты играешь на гитаре на концертах Бакуго, да? — Я ненавижу этот факт всем своим черным сердцем, — обреченно произносит он. — Гонорара лишиться хочешь? — кричит ему парень с почти красными глазами — Бакуго — с пола. Парень с бардаком на голове реагирует мгновенно: — Я люблю этот факт всем своим черным сердцем. За это время выступление на сцене заканчивается, и комментарии жюри — тоже.Выступление четвертое Хореограф: Гото Имасуджи
— Я чет не понял: понравилось? Не понравилось? Я не понял! — отчаянно тянет хореограф из другой гримерки, у которого от нервного напряжения морщины на лице словно углубились. — У меня схожий концепт, мне надо знать! — Камихаре точно понравилось, — говорит Масаки, вновь отцепляя его от себя. — Он искренним был. Каяме… Неизвестно. Ее никогда не поймешь. — Усагияме не очень понравилось, вероятно, оценка так себе будет, — кивнул танцор неопределенного возраста. — Что?! Она ж расхвалила все! — возразил смуглый парень, от возмущения даже вставая со своего места. — Она танцоров расхвалила, — ответил тот. — Не хореографию, про нее она почти ничего не сказала. А значит, не было что положительного сказать. — Ребят, ребят, тих, тут электроника, — прерывает их Масаки. И действительно: представление сразу же начинается интенсивно — с игры света, резкого бита и скрипучего синтезатора, под который не имеющие, видимо, костей танцоры двигаются так, словно совершают кровавый састанинский акт. — Жесть, — говорит Томоко — самая младшая участница W-CATS — отпивая из бутылки воды. Они уже отстрелялись, и могут теперь со спокойной душой наслаждаться оставшимися выступлениями. Команды в других гримерках же такого позволить себе не могут. — Ясно, сейчас будет и-с-т-о-р-и-я, — издевательски произносит Сайко, поправляя челку. Она как раз из той самой другой гримерки, команда в которой еще не выступила. — Ну а что еще ты ожидаешь от Имасуджи? — ровно говорит девушка с одним темным коротким хвостиком, отодвигая голову сокомандницы с двумя светлыми короткими хвостиками, чтобы та не загораживала экран. — Сторителлинг, посвященный религии и убийству, — это база для него. — И ты разбираешься в этом мусоре? — улыбается Сайко. — Стыдно не разбираться, — отрезает девушка, еще одна танцовщица, в очках. На сцене разворачивается фееричное действо: пять танцоров (все мужчины) бегают по сцене, бьются в агонии, соединяются и разъединяются, и своим танцем правда рассказывают историю — историю небольшого поселения, в которое пришла чума, и ее жителей, которые, желая избавиться от напасти, возвеличивают нового бога — бога язв и уродливой смерти. — О, это Джин там, это Джин! — кричит танцор из еще одной гримерки. Он широкий, накаченный, с большими губами и странно пустыми от мысли глазами. — Эй, бро, я тебя вижу, я смотрю, бро, ты крут! — кричит он в телевизор. — Это твой бро Кенджи, давай, чувак! — Завали хлебало, — яростно шипит на него хореограф с, наоборот, очень тонкими губами, но глазами, наполненными мыслью. Мыслью злой, в данном случае. — Они наши конкуренты. — Но это мой братюнчик, мы на улицах вместе тусили годами, я всегда на его стороне, он мне как кровный… — Так поженись на нем! — перебивает его хореограф. — Пока он не твой кровный брат и не твоя жена, он — враг. — Какая наполненная смыслом философия, — флегматично и с долей сарказма произносит еще один танцор, спокойно и даже равнодушно наблюдающий за происходящим на экране. А наблюдать было за чем: выступление уже приближалось к середине, когда жители поселения устанавливают алтарь для того, чтобы принести одного из них в жертву, — и это первое выступление, в котором так активно задействован реквизит. — Здесь концепция чем-то на твою похожа, — говорит Кеми в своей гримерке, вперившись взглядом в экран. — Ну так. Если прищуриться. — Кровавой сценой только, может быть, — соглашается девушка-хореограф и бросает взгляд на сидящего рядом Бакуго. — Это… четвертое выступление, — подсчитывает парень с бардаком на голове, — из… скольки, восьми? Мы шестые, значит, да, восьми. Были традиционные танцы, совмещенные с современными, современные танцы, совмещенные с… че это было? — Это… — начинает было хореограф, но Кеми ее перебивает: — Называй это хип-хопом, кроха, называй хип-хопом, — похлопывая сидящего рядом парня по плечу. Он смотрит на нее раздраженно, но продолжает, как сказали: — С хип-хопом, был жесткий хип-хоп с акробатикой и сейчас вот эта вот херь. И плюс в двух из четырех выступлений есть какая-то серьезная продуманная история, а не просто концепт. Это пока то, что зритель уже видел, прежде чем увидит нас. — Первые выступающие не в счет, оно спизжено, — говорит блондин, уже съехавший с подлокотника и сидящий просто на диване. Вчетвером на нем сидеть не очень комфортно — все плотно прижимаются друг к другу, но, кажется, это никого не полнует. — Но факт остается фактом — история была. — Последним, кажется, Ромеро Фуджими выступает… — Ицука лезет в телефон, все еще краем глаза посматривая в телевизор. — Последним же?.. — Да, — кивает хореограф. — Да, последним, — соглашается Ицука, перепроверив порядок выступлений. — Зная его, там тоже современные танцы, скорее всего, будут. — У Увабами балетные элементы должны быть, по идее, включены, — задумывается хореограф и, еще раз кинув быстрый взгляд на Бакуго, поджимает губы, когда замечает, что тот не смотрит в телевизор. Она пихает его в бок, и он яростно вскидывается: — Че, нахрена мне это смотреть, мы с зомбанутым все репетиции видели! — А, ой, — тут же сжимается хореограф, неловко улыбаясь. — Прости, я забыла. Прости-прости-прости! — она жмется к нему ближе, обнимая за плечи. — Да все, блять, слезь! — Но я, кстати, не знаю, что там с балетными элементами, — продолжает ее мысль Ицука. — У них же в команде новенькая эта, Тога, и она из чистого хип-хопа пришла. — Может, все вместе сделают? — разводит руками блондин. — Кацу? — обращается он к Бакуго. — Или Шинсо. Скажите, че там. — Стафф приказал нам, чтобы мы не разглашали эту информацию, — монотонно произносит парень с бардаком на голове. (Зомбанутый.) (Шинсо.) — И? — усмехается Кеми. — И поэтому я не буду вам ничего говорить, — также монотонно отвечает он. Она поднимает брови. — Пизди больше. — Но если бы мне не запретили, я бы сказал вам, что Химико Тога очень крутая танцовщица, но Увабами не умеет ставить хип-хоп танцы. И еще сказал бы вам, что Ромеро Фуджими был бы в пролете, если бы Татами не спиздила хорягу. — Очень познавательно, — то ли серьезно, то ли язвительно говорит Ицука. Хореограф оборачивается на Бакуго, и тот, ловя ее взгляд, кивает. — Гуль слишком замудрил с первой хорягой, она авторская… — Фуджими? — уточняет Кеми. — Да. Движения затянутые, не запоминающиеся, для знакомства не прокатит. Похоже на Пину Бауш, замедленную раза в четыре и прокрученную через японскую мифологию. — Да, — вытягивает палец Шинсо. — Правда. — На самом деле звучит интересно, — хмурится Ицука. — Не для шоу, — вздыхает хореограф, поджимая губы. — Не для шоу… — она задумывается и внимательно смотрит на заключительные движения команды танцоров на экране телевизора.— Благодарим вас за это великолепное представление, — говорит Торино, первым поднимая микрофон. — Танцоры и хореограф словно слились воедино, чтобы воплотить такую потрясающую историю. Это было очень, очень интересно. Имасуджи, вышедший на сцену, благодарно кивает. — Да, это был достаточно оригинальный подход к изображению жертвоприношения через танец, — подхватывает Каяма. — Я видела много способов воплощения подобного сюжета, но ничего похожего на то, что сделали вы. — Отдельно хочется отметить использование реквизита, — с уважением в голосе произносит Камихара. — Как вы пришли к такому решению? Многие боятся на этапе знакомства использовать реквизит и декорации. — Большинство моих постановок происходят в театрах, и я часто вынужден прибегать к подобным вещам, чтобы сохранить целостность истории, — отвечает Имасуджи. — Благодаря этому я научился делать реквизит неотъемлемой частью любой своей хореографии, не нарушая ритма и… — он делает странный жест руками, кладет ладонь на ладонь, словно пытаясь вспомнить слово, и один из танцоров, стоящих сзади, что-то едва слышно ему подсказывает, — диегезиса. Допустим. — Хорошо, — Усагияма улыбается. — Это то, что вы хотели показать, как одну из ваших сильных сторон? — Да. — Что ж, у вас получилось! — кивает Торино. — Алтарь действительно стал одним целым с хореографией и никак не выбивался из диегетического пространства представления. Спасибо вам за подаренный опыт! — Благодарю.
— Джин, я превзойду тебя на сцене! — кричит Кенджи спускающемуся со сцены танцору из команды Имасуджи. — Удачи! Кенджи уже дергается, чтобы побежать и обнять своего не кровного брата, но хореограф его останавливает: — Ты должен его превзойти. Не отвлекайся на пустяки, все, кроме хореографии и других танцоров, — враги, — говорит он. — Сколько негатива в таком маленьком человеке, — улыбается еще один танцор сумасшедшей улыбкой, и самый флегматичный в их команде с все тем же равнодушным видом кивает. — Порвите их всех!Выступление пятое Хореограф: Сога Кугисаки
— Ой-ой-ой-ой, — шепчет себе под нос хореограф Увабами, когда включается музыка. — Что такое, сенсей?! — тут же реагирует девушка с двумя хвостиками, отвлекаясь от телевизора. — Это синти-поп, Кугисаки никогда с ним не дружил. — Сложно дружить с синти-попом, — соглашается девушка с одним коротким хвостиком. — Я думала, он больше по техно. Сайко всматривается в экран, задумчиво прикрыв рот ладонью. — Тц, не знаю, не знаю, — вздыхает Увабами. Пронзительный синтезатор синти-попа смешивается с индустриальным битом, и танцоры на сцене исполняют быстрые, но маленькие по амплитуде движения, практически сливаясь по атмосфере с горящим за ними на экранах сцены видеорядом заполненных ночных улиц. — Это, кстати, разъеб, — говорит Шинсо, вставая с дивана и начиная разминаться: он достает руками до пола, расставив ноги по ширине плеч, наклоняется из стороны в сторону и вертит головой. — Хоряга в нескольких местах недотянута, но танцоры вывозят. Бакуго скидывает девушку-хореографа со своей ноги и тоже встает. На мгновение он морщится — нога затекла, и он несколько раз встряхивает ей, пытаясь восстановить кровообращение. — Мне очень нравится, — заворожено смотрит на выступление Ицука, не замечая, как все вокруг начинают шевелиться. Кеми тоже встает: но не для того, чтобы размяться, а для того, что собрать раскиданные по всем углам балаклавы и натянуть одну из них на себя. — Денки! — окликает блондина хореограф. — Иди сюда, — она забирает у Кеми одну из балаклав и протягивает ее парню. — Давай натянем и посмотрим, чтобы ничего не слетело. — Булавки, булавки… — мечется Кеми. — Тут, — Бакуго берет со стола картонную коробочку и помогает хореографу закрепить маску на Денки. — Нормально? — хмурится она, оценивая проделанную работу: и снова голова Денки оказывается обтянута черной тканью, в прорезях которой видны лишь светлые, добрые карие глаза. — Если в какой-нибудь момент у него не сработает рефлекс и он кому-нибудь не подмигнет, то, может, и прокатит, — говорит Кеми, тоже проделывая несколько легких упражнений. — Я сделаю все возможное! — смеется он. Ицука хмурится, когда кто-то из ребят проходит в пространстве между ней и телевизором, и выныривает в реальный мир только тогда, когда Шинсо хлопает ее по плечу: — Собираться надо, в записи потом посмотришь. Они все надевают балаклавы — хореограф особенно тщательно следит за тем, как они сидят на парнях, и уверенно улыбается. Выступление на экране, между тем, переваливает за середину: музыка из синти окончательно перетекает в индастриал, и танцоры все яростнее и между тем отрешеннее изображают суету и беспокойство будних дней в городе. Их фигуры, в гримерке казавшиеся такими массивными, превращаются в хрупкие и дерганные тела. — Я это действительно почувствовала, — говорит танцовщица в очках из команды Увабами. — Мне чет не нравится, как-то слишком тревожно, — хмурится смуглый парень из команды Фуджими — молодого парня с немолодым лицом. — В этом суть, — отвечает ему Масаки, не отрываясь от экрана. Жюри тоже не отрываются от сцены, и Шинья Камихара глазами бегает от танцора к танцору, стараясь уловить каждое движение — постановка сложная, многоплановая, и Усагияма, уже наклонившаяся к Каяме, чтобы что-то сказать, тут же выпрямляется, когда действие подходит к кульминации и танцоры резко подпрыгивают, на полсекунды зависая в воздухе. — Вау, — говорит девушка в очках. — Ой, следующая же Мина, да? — внезапно оживляется Сайко, поворачиваясь на Увабами. — Интересно, что она в этот раз выкинет. — Я в уборной Ицуку Кендо видела, — делится девочка с одним коротким хвостиком, внимательно следя за заключительными движениями хореографии. — Ицуку Кендо?! — восклицает Увабами, от удивления даже оторвавшись от экрана. — Что ты раньше не сказала? — Но у Ицуки Кендо довольно отточенный стиль, его сложно подогнать под групповую хореографию, — хитренько улыбается Сайко. — Я на самом деле беспокоюсь о том, кого она набрала в танцоры, — говорит девушка в очках. — Она дружит с какими-то очень крупными шишками, это может против нас сыграть. — Проблема крупных шишек в том, что они крупные шишки, — тянет Сайко. — Они знают, кто они, и знают свое место. Каждая из них умеет танцевать и ставить танцы и знает, что она делает это хорошо. Они самодовольны. И не умеют работать в команде. — Если в команде Мины будет Каминари Денки, то Шоджи с его акробатикой очень быстро пролетит, — говорит девушка с хвостиком. — У его группы камбек через неделю, сомневаюсь, что у него есть время на личное расписание, которое еще и не приносит дохода компании, — качает головой девушка в очках. — Девочки, не забывайте, что это соревнование хореографов, а не танцоров. Не стоит уделять им так много внимания, — пытается урезонить их Увабами, но девушка с двумя хвостиками и опасным озорством в глазах ей возражает: — Увабами-сенсей, это Мина, даже я ее знаю! Не Татами, конечно, и не Такеяма, но она умеет работать со всеми жанрами. А если у нее будут такие крутые танцоры, то ее вообще ничто не остановит. Ох, я так волнуюсь, так волнуюсь! Сайко показательно закатывает глаза, но встревожено поджимает губы.— Воу! Вау, — говорит Усагияма, как только Сога Кугисаки выходит на сцену. — Это то, что я думала во время этого представления, это правда было… очень эмоционально. — Доходчиво эмоционально, и это главное! — поддерживает Камихара, беря микрофон. — Вы проделали филигранную работу над тем, чтобы через эту хореографию передать целый спектр чувств. — Это было очень, очень хорошо, — соглашается Каяма. — Это было бы просто идеально, если бы не два смазанных движения при переходе на второй акт, хотя, благодаря танцорам, этого было практически незаметно. — Да. Когда вы делаете вот так, — Усагияма показывает одно из движений хореографии, — это передает ту эмоцию, которая еще не присутствует в истории на том этапе…
— Ребята, главное: перед третим актом, во время поддержки, самая сложная часть хореографии — следите, чтобы с вас не слетели эти несчастные балаклавы! — говорит хореограф Мина, стоя за сценой вместе со своими танцорами. — Девочки, Шинсо — пофиг, вы можете их задрать, хотя это и крайне нежелательно. Но если во время поддержки, Ицука, ты зацепишься — ладно, ничего страшного, никто от этого не застрахован. Но вы двое! — она поворачивается на Бакуго и Денки, полностью облаченных в черное — от всех танцоров остались лишь глаза и четко прописанный силуэт под одеждой. — Чтоб как зашли туда, — она указывает на сцену, — так и вышли. По глазам узнают — ладно, в СМИ разнесется — ладно, важны не последствия, а первое впечатление. Оно должно быть максимально чистым. Без имен, без лиц, без реквизита, без нарядов — чистый танец и музыка. Здесь и так уже проблема, что это не анонимное соревнование. Так что… — Да поняли мы, поняли, — улыбается Денки — это видно лишь по морщинкам у его глаз, но Мина ему благодарно кивает. — Не суетись, — говорит Бакуго, кладя руку ей на плечо. — Все ок будет. — Мы ж лучшие, дорогуша, — сладко говорит Кеми и, судя по ее глазам и слабо заметному движению под балаклавой, она тоже улыбается. — И ты тоже лучшая. Все будет чики-пуки. — Да я не сомневаюсь, что вы лучшие! Вы тут, потому что вы лучшие… — И ты тут, потому что ты лучшая, — вставляет Ицука. — …в этом и проблема. На сцене заканчивается обсуждение постановки Кугисаки, и его танцоры начинают спускаться вниз. — Так, всё. Кулачки, — Мина протягивает вперед ладонь, и ребята тут же вытягивают свои рядом. — Насчет три: «pinky team». Раз, два…Выступление шестое Хореограф: Мина Ашидо
To be continued… «— Воу, я знаю эти глаза, я знаю эти глаза! — кричит Томоко, вскакивая с места. ——————————— — Вам не кажется, что это за пределами человеческих возможностей? — серьезно спрашивает Джин. ——————————— — М. И. Н. А! М. И. Н. А! — скандирует Химико Тога, девушка с двумя короткими хвостиками, приплясывая. ——————————— — Насколько справедливо вообще ваше решение по отношению к жюри, к зрителям, к другим участникам проекта? — возмущенно поднимает брови Камихара. — Справедливо, — отвечает Мина. ——————————— — Так не должно было быть, я просто все испортила, — плачет Сайко, прижавшись к стене гримерки. Увабами тихо обнимает ее, испуганно глядя на остальную команду. ——————————— — Ничего не понятно, но очень интересно, — искренне говорит Усагияма стоящему перед ней на сцене Фуджими. ——————————— — Это было лучшее выступление, которое я видела за всю свою жизнь, я вам клянусь, — говорит Ицука в гримерке. ——————————— На сцене вновь появляется Эми Фукукадо. Она кричит: — И я с радостью объявляю открытие второго этапа шоу, в котором хореографы соревнуются за звание лучшего постановщика Японии:
MATSURI DANCE!»
(перерыв на рекламу)