Предостережение

Уже в третий раз за последнее время Робер очнулся под открытым небом, прямо на земле. Но сейчас его голова лежала на чем-то более приятном на ощупь, нежели торчащие из земли корневища и сырой мох. - Ну вот, вы и открыли глаза! Пейте же! Девушка поднесла к его рту окованную серебром флягу. Оказалось, что незнакомка сидела рядом, а голову Робера положила к себе на колени. Ему это оказалось приятно, и не имело особого значения то, что содержимое ее фляги было совсем слабеньким, что-то наподобие сидра. Он сделал несколько глотков. Ручей все так же звонко журчал, перекатываясь по камням. Дождя вроде не было, хотя сквозь эти могучие нерукотворные своды он мог просто не проникать… - Вы ударились затылком, когда упали, - пояснила девушка. – Но, слава Богу, не сильно. - Это хорошо, если не сильно, - проговорил он. – У меня недавно было небольшое сотрясение мозга. И если так будет продолжаться, это может привести к… Он покрутил пальцем у виска, потрогал свой затылок и ощутил, что шишка и в самом деле есть. Робер осмотрелся. Собака Рики сидела в двух шагах, принюхивалась, глядя на него с каким-то настороженным любопытством, будто уже и готова была доверять ему, но еще не отбросила все сомнения. Револьвер лежал на том же месте. - Я благодарю вас за помощь, - сказала девушка. – Не знаю, кто вы и откуда явились, но это было смело и благородно! - Меня зовут Робер, - представился он. – Живу в Париже, а сюда приехал по делам. Смею ли я спросить, как ваше имя? Но даже если вы не захотите его назвать, я не обижусь и все равно считаю вас самой красивой девушкой на свете! Говорил и сам себе удивлялся. Слишком церемониться с женщинами он не привык, довольствовался больше короткими необременительными связями, а когда в последний раз заводил настоящий роман, уже и сам не помнил. Но она… она была существом словно из другого мира, возвышенная и гордая, что бы не проквакала о ней та мразь! - Мое имя Римберта. Я живу здесь. Все это, - она показала рукой вокруг – принадлежит моему семейству. - Ваше имя звучит красиво и необычно! – вздохнул он. - И я ни разу в жизни не слышал, чтобы какую-нибудь девушку так звали. Но тогда получается, что тот человек преследовал вас на вашей же собственной земле? - Да, - кивнула Римберта. – Но опасаться его сейчас уже не стоит. Вы сильно испугали его, будет гнать коня до дома без остановки! - А тебя? Тебя я не напугал? - он неожиданно для себя перешел на "ты". - Немного, - призналась она и указала рукой на револьвер. – Эта вещь в наших краях совершенно неизвестная. Но благодаря ей я поняла, что вы неспроста так странно выглядели и вели себя в прошлый раз. - Да, Римберта, видишь ли, я… не отсюда. И дело не только в том, что я из Парижа… - Я понимаю. Твой Париж и тот, в котором правят Робертины сейчас – это два разных Парижа, верно? - Да. Он даже удивился, как легко и быстро Римберта все поняла, и сказал ей об этом. - Людям часто свойственно считать, что прежние поколения были невежественны и дики, - ответила она. – Но, наверно, это не совсем так! Хотя как ты смог попасть оттуда сюда, остается выше моего понимания! Эти земли, доставшиеся роду Коллин от предков, издавна страшили и привлекали людей. Страшили из-за блуждающих здесь не упокоенных душ, в которые многие верят, а привлекали тем, что здесь якобы можно найти несметные сокровища, зарытые в стародавние годы. Предания гласят, что могущественные чародеи и маги порой стремятся проложить себе путь в такие места, и влечет их не только золото… - Это очень верно, Римберта. Теперь и я начинаю понимать. Люди слишком усердно доискивались раскрыть тайны прошлого и нарушили какой-то баланс. Я не знаю, как там все устроено, никогда в жизни не интересовался ничем подобным, но случилось так, что я смог пройти сюда, к вам. Римберта задумалась. Сейчас, в этом живописном месте, с опущенными длинными ресницами, она казалась Роберу еще прекраснее. Даже в простой темной одежде она затмила бы многих королев! Сегодня Римберта не надела свои каменья, и Робер заметил снежно-белую полосу на ее стройной и длинной, как стебель цветка, шее. - Робер, ты так смотришь… - заметила она. - Прости. В прошлую нашу встречу на тебе было дивное украшение, которое полыхнуло на свету ярче огня! Там, где я живу, даже женщины Ротшильдов позеленели бы от зависти, увидев эту вещь. Наверно, это колье не хочется снимать! - Я не знаю, кто такие Ротшильды. И украшения ношу не часто. Помолчав, она добавила уже более жестко: - То, что ты видишь, след не от колье. Его оставил ошейник. - О Боже! – он приподнялся. – Римберта, кто же посмел так с тобой поступить? - Ты же, наверно, слышал, - ответила она без всякого выражения. - Я побывала в рабстве. - Прости, если я невольно напомнил тебе… Каким-то чутьем он понял, что ей не безразлично то, о чем зашла речь. Эта девушка приучила себя говорить так холодно и отстраненно о пережитых тяжелых днях, чтобы не лишиться рассудка. - Ты ни в чем не виноват... Я вернулась, теперь вот снова здесь. Помогаю брату управлять поместьем. Живем мы замкнуто, но ни меня, ни Родерика это не гнетет. Видите ли, каждому человеку иногда надо разобраться в себе! А у нас с братом как раз такое время, когда не хочется шумных праздников и блеска. К тому же, мы занялись строительством монастыря, на это уходит много сил и времени. - Наверно, и средств. - Средства есть. Было бы желание что-то делать, а остальное приложится. Так всегда говорила моя мама. Только ее больше нет на свете! - А у меня есть мать, - сказал Робер. - Только видимся мы очень редко. Видишь ли, после смерти отца она вышла замуж вторично, поладить с отчимом мне не удалось, вот так и получилось. Но раньше мама очень любила меня и каждое лето возила на море. Ты бывала на море, Римберта? - Нет. Только читала о нем. И все старалась представить, каково это – огромное водное пространство, у которого нет берегов! То есть они, конечно, есть, но их не видно! Римберта немного помолчала и добавила с легкой улыбкой: - Я выросла на великой реке, да и лесных озер и водопадов у нас много. Но это совсем другая красота. Моя мама часто вспоминала о море! Ведь она родилась на острове. С ее слов я знаю, что море вдали сливается с горизонтом и как будто бы уходит в самое небо! - О да, - подтвердил Робер, - образ верный, на линии горизонта море сливается с небом и на первый взгляд составляет ощущение единого целого. И кругом - водная гладь, меняющая цвет от лазурного до изумрудного… - А вода в море такая соленая, что, кажется, и воздух пропитан солью, - проговорила девушка. - И чем ближе подходишь, тем ярче и удивительнее это ощущение. Так говорила мама. А потом мой отец завоевал остров в жестоком морском сражении, а маму взял в жены! Она была счастлива здесь, только так и не смогла привыкнуть к слишком холодным для нее зимам Нейстрии, да и моря не видела больше никогда! - Думаю, ты когда-нибудь увидишь море, - сказал Робер, желая отвлечь ее от печальных дум. – И тогда удивишься, каким разным оно может быть! Иногда оно ласковое, и легкие волны набегают на песчаный берег, никому не грозя опасностью! А потом еще они выносят на берег мелкие ракушки и водоросли. Но бывает и по-другому. Когда на море шторм, оно дико и опасно, как необъезженный конь, и сладить с ним неподвластно человеку. Гигантские волны обрушиваются на берег, и лучше не оказываться на их пути, чтобы не быть унесенным в морскую пучину! Удивительно, как эти двое случайно встретившихся людей, которых разделяли века, смогли так быстро понять друг друга! Как знать, не произошло ли с ними то, что часто происходит при встрече двух совершенно незнакомых людей, попутчиков, которые вряд ли еще когда-нибудь увидятся. Такому случайному знакомому порой открывают свои переживания охотнее, нежели давнему другу. - Наверно, прошло много времени, - сказала Римберта. – Думаю, меня уже хватились дома. Но это ничего, я помогу тебе найти дорогу обратно и вернусь в замок. Не забудь взять эту свою занятную вещь! Она указала на лежащий револьвер. - Интересное оружие! Я и не знала о таком. - И все-таки ты не испугалась, когда я пальнул в воздух, а этот… так бежал, что чуть свою лошадь не обогнал! Ох, да, Бог мой, лошадь! Робер встал и сокрушенно покачал головой. - У меня же лошадь потерялась! А она была не моя, и Селестен, пожалуй, устроит скандал. - Может быть, она сумеет вернуться в свою конюшню. Но если не повезет, могут и волки загрызть. - Думаю, все же мне предстоит по возвращении платить старику! – рассмеялся Робер. - Главное – это чтобы у тебя получилось вернуться! - Римберта, - проговорил он, - скажи, если бы я еще раз приехал, ты не стала бы возражать? - Это опасно! – сказала она, однако глаза ее улыбались. – Что, если проход закроется? - Но ведь не закрылся же до сих пор! - Мы не знаем, от чего зависит его существование. - А ты хотела бы, чтобы он поскорее закрылся? - Это нужно, чтобы не произошло ничего дурного, ты понимаешь, Робер, мой долг – думать о людях, которых вверил моему роду Господь! Что, если из нового времени сюда явятся люди, настроенные совсем не так, как ты, если они будут враждебны… и принесут с собой вот такое оружие? - Клянусь тебе своей жизнью и чем угодно, - пылко заверил он, - я никого за собой не приведу! И не скажу ни слова о том, что побывал здесь! - А чем ты занимаешься в жизни, Робер? - спросила она с улыбкой. - Я уже поняла, что ты не воин, хотя вступился за меня очень храбро! - Я пишу всякие истории… о людях, самых разных! Только им это чаще всего не нравится, - признался Робер. - Почему не нравится? Ты в своих хрониках пишешь неправду? Или наоборот, слишком много правды? - Ну, видишь ли… Правда в чистом виде в мое время мало кого интересует, людям она кажется скучной и пресной, и поэтому приходится домысливать, - признался он. – Такова у нас жизнь, что правдивыми историями о добрых и честных людях тиражи не увеличить! А моя работа заключается именно в том, чтобы они росли. - Тиражи – это количество твоих историй, которые узнают люди? И чем больше, тем лучше для тебя? - Приблизительно так, - кивнул Робер. - Это все, что ты умеешь? – Она чуть подняла брови. – Не верится! - А еще я пишу книгу, Римберта. Ну, наши книги – это не хроники и летописи, как у вас, хотя авторы и их используют, когда ищут материал. У нас в книгах соседствуют историческая правда и вымысел, настоящие люди и выдуманные, а уж сколько чего – решает каждый автор сам для себя! - У нас тоже есть такие истории, Робер. О чем будет твоя? - О временах неприступных каменных замков и величественных соборов, моя прекрасная госпожа, - поклонился он. – Только вот материала маловато и работа движется медленно. Боюсь, издатель меня просто казнит! Он чуть было не сознался ей в краже из монастырской библиотеки. Но так и не посмел. Ведь такая девушка, как Римберта, едва ли сможет понять его поступок! Тем более, украл он не что-нибудь, а хронику, написанную капелланом ее замка, с целью отрыть клад! О нет, лучше он признается ей в этом в другой раз! После того, как вернет фолиант на место. - Берись за работу, и никакой издатель не посмеет тебя казнить, - очень серьезно сказала Римберта. - Так ты разрешишь прийти еще раз? - Хорошо, - помедлив, ответила она, - но только если из-за этого тебе самому или кому-нибудь из моих подданных не будет грозить опасность!