Дом с привидениями

Дверь одержимого призраком дома открылась. Гнев древних духов обрушится на любого глупца, который посмеет пересечь порог проклятой обители. Клыкастая тьма, иссушающий душу скрежет, сдирающий кожу с мускулов мороз, который сменяется испепеляющим жаром. И обратно. И снова. Всё это — без сопутствующих физических эффектов, чтобы несчастливец не отделался от злодуховной компании слишком быстро. Чтобы ощутил необъятную мощь сырого, ползучего, обжигающего ужаса, чтобы мурашками и потом вскипели его лоб и спина, чтобы чувствовал: ещё шаг — и весь он будет осыпан синяками от сокрушительных кулаков воистину могущественного и неукротимого существа, и кости его будут дрожать, пока не сломаются все до последней, и неистовый рёв будет раздирать барабанные перепонки… Экубо считал, что рёв ему удавался особенно хорошо, с нотками гортанного перелива. А в этот раз ещё и тьма получилась со штрихом обсидиановой глубины и холод — с тонким оттенком леденящего отчаяния. Экубо готовился налечь на своего гостя с новой силой… Но гость нахально тряхнул чёлкой, будто пытался отмахнуться от комара, и ровным голосом заявил: — Спокойно. Это я. В тот же миг Экубо прекратил спектакль и схлопнулся в аккуратный каплеобразный сгусток энергии. — О, привет, — поздоровался он. Угораздило же его не заметить ослепительно жёлтую шевелюру, до тошноты опрятную жилетку и небрежно закинутый за спину пиджак… Никто не подходит к дому c привидениями в настолько расслабленной манере: признаки неладного, заставляющие внутренне съёжиться и насторожиться, начинают проявляться ещё с подъездной дорожки. Никто не ходит по ней как по родной, кроме одного чрезвычайно смелого и почти раздражающе упорного агента по недвижимости, который уже не первый месяц всеми возможными ухищрениями пытается найти покупателей на этот самый дом. Он, должно быть, скоро сам научится из людей душу вынимать: вот так и спихнёт, глядишь, свою проклятую жемчужину… Экубо обогнул его по дуге, нарисовав в воздухе волнистое полукольцо: немного, совсем незаметно, на всякий случай — как поздравительный лавровый венок, но в большей степени — чтобы умелец не ушёл от расспросов. — Ну что, продал наконец? — бодро поинтересовался Экубо. Настойчивый, без тормозов и сообразительный за пределами совести агент по недвижимости по имени Рейген Аратака, у которого никогда не заканчивались отговорки и соблазнительные выражения лица, уставился на него словно грозовая туча на только что высохшее бельё. — Очевидно, нет, — проворчал Рейген. — Идиот. Он прошёл в комнату, бросил пиджак и сумку на лакированный стул, уселся на тщательно выбитую от пыли кровать и вздохнул, глядя сквозь оконные занавески из элегантного тюля. — Ну вот почему ты не можешь растить симпатичные цветочки на окне или подметать пол? — с тоской спросил Рейген. — За домом с функцией автоуборки очереди бы выстраивались. — Злые духи так не делают, — развёл руками Экубо. — Не принято, знаешь. А я очень порядочный и опасный злой дух. Это то, чем я, как вы, люди, говорите, занимаюсь профессионально. — Он совершил в воздухе головокружительный вираж, осыпав Рейгена брызгами обсидиановой тьмы. Тот даже не моргнул, но Экубо растянулся в искрящейся ухмылке. — И я в этом чертовски хорош. Рейген только дёрнул бровью: точно так же, как в первую их встречу, когда вместо того, чтобы трястись от ужаса перед дьявольской сущностью и убегать, сверкая пятками, он фыркнул и начал вперемешку с ругательствами жаловаться на то, как всё на этом проклятом свете мешает ему делать его проклятую работу. Но в этот раз Рейген не стал ругаться, а тихо хмыкнул и сказал: — Ну разумеется. Затем он встал, подошёл к стулу и вытащил из сумки небольшой бумажный свёрток, пахнущий копчёным мясом. — Опять остаёшься здесь? — удивился Экубо. — Да. У меня дома бардак… — пробормотал Рейген, возвращаясь на кровать. — Бардак хуже, чем злой дух в занавесках? — усмехнулся Экубо. Рейген на секунду задумался, поморщился, изобразил невнятный кивок, пожал плечами. Затем уткнулся взглядом в свои колени, на которых лежал распакованный свёрток с обедом: два помятых сэндвича. — Ты мешаешь моей и так никуда не годной работе. Это раздражает. Ну а так, в целом… — Рейген пожал плечами ещё и раз и принялся за еду. — А ты вообще имеешь право так долго тут сидеть? — спросил Экубо. — Скажем так… — ухмыльнулся Рейген и блеснул хитрыми глазами из-под дерзко топорщащейся чёлки. — Я изучаю возможные дополнительные свойства объекта. Несколько минут прошли в тишине: только хрустели листья салата в мясном сэндвиче. — А ты не можешь вселиться в какой-нибудь другой дом? — поинтересовался вдруг Рейген. — Неа, не могу, — ответил Экубо. Он решил не добавлять, что даже не пытался. И не хочет. Где он ещё такого выскочку найдёт, который будет приправлять его душесотрясающий спектакль настолько отборными и смелыми ругательствами? Они были как перчинка в сытном мясном блюде. Без них, казалось, всё существование уже давно потеряло бы вкус… — Придётся тебе продать всё одним комплектом, — коварно улыбнулся Экубо. — Цена на эту кучу досок скоро станет ниже здешних плинтусов. Которые, честно говоря, подбирали не самые светлые умы. Я бы посоветовал что-то более изящное и выразительное. — Рейген поводил в воздухе ладонью, как бы рисуя полосу. — Коридоры и так слишком широкие. — Тебе бы дизайнером быть, — заметил Экубо. Рейген смерил его таким взглядом, будто он без предупреждения ткнул ему в спину иголкой. Но быстро смягчился и с каким-то подначивающим любопытством спросил: — Слушай. Тебе самому разве понравится быть проданным? Это не будет оскорбительным для «опасного злого духа»? Иногда ему удавалось задавать вопросы настолько же метко, насколько он умел на них отвечать. Безусловно, доля смысла в его словах была: Экубо же сам сказал, что идёт в комплекте с домом, прямо как какой-нибудь резной комод или лакированный стул. Только вот стул и то имел больше присутствия в домашней жизни, чем призрак, который даже не помнил, что в этом доме забыл… Значит, наверное, это и продажей едва ли можно назвать. А единственная цель, с которой был задан вопрос, — раззадорить и ввязаться в весёлый спор. Уж кто-кто, а Рейген уже давно знал настоящую цену Экубо. И тот решил, что один раз можно не повестись на провокацию и побыть честным. — Я буду рад, если эта, как ты сказал, «куча досок» окажется кому-то полезна и скрасит жизнь, — сказал он. — Я-то ей пользоваться не могу... Я, может, даже проведу экскурсию для своих гостей, когда мы пройдём фазу угроз смерти, ужастиков и прочих формальностей. С крыши открывается чудесный вид на сад и залив. — Да, я знаю… — вздохнул Рейген. В этом его прилизанном наряде — модной жилетке, пиджаке, галстуке-бабочке — он часто напоминал Экубо фокусника. Только цилиндра не хватало. По крайней мере, перед своей публикой он, бывало, проворачивал настоящие представления, жонглируя ловкими фразами и обаятельными жестами. Но главный фокус он всегда оставлял напоследок. Он тяжело проводил ладонью по лицу, и оно внезапно не казалось таким напыщенным, а под глазами появлялись морщинки. Он ерошил волосы, и они больше напоминали копну соломы, чем пучок подрезанных солнечных лучей. И даже после этого он улыбался, но не одной из тех искромётных блестяшек, которые он доставал при клиентах. По-другому. Это было явление, достойное дома с привидениями… — Что ж… — произнёс Рейген. — Думаю, ещё есть шанс, что найдётся кто-нибудь, кому ты понравишься. И кто поймёт, что говорить со злым духом может оказаться приятнее, чем с большинством людей. Он решительно скомкал пустую обёртку от сэндвичей, встал, спрятал её в сумку и задумчиво смотрел в окно сквозь призрачный тюль занавески. Пожалуй, самым приятным в разговоре с ним было то, что временами честность легко шла в обмен на честность.