IiNMP_000

      Серое небо. Дождь. Уже третью неделю подряд и без перерывов. Местность вокруг была похожа на болота, хотя вот недавно казалась прекрасной уютной полянкой. И дождь не то, чтобы капает то сильно, то слабо, а достаточно обильно поливает и поливает, и поливает так, будто бы за неделю до этот остров мучала жуткая засуха. Конечно, цвета облаков постепенно менялись от самых светлых и почти до темных, но ни о каком другом, даже малейшем проблеске синевы, и реши идти даже не могло. Иногда небо ругалось, и при том очень громко, настолько громко что можно было услышать из любого уголка мира. Ругался то прерывисто, быстро, недовольно и точно злорадствуя внезапно и коротко осуждающее выкидывая ругательства в сторону недовольных, точно не ждавших его смертных. Иногда же гром раскатывался медленной, протяжной и оглушительно превосходствующей ударной волной, после которого обычно дождь лился с ещё большей силой. Вся эта картина была похожа на плачущего ребёнка, набирающего все новые и новые силы с каждым вдохом, чтобы посильнее крикнуть, да по больше поплакать, уж так точно на него смогут обратить внимания более значимые фигуры, ведь это же так работает?       Только здесь все наоборот, жизнь внизу под грозовыми тучами словно исчезла, испарилась, да не было никогда её там, а чем вы? Все те строения что можно заметить лишь чей-то след в истории, который развалится уже через несколько месяцев таких непрерывных дождей и отсутствием должного за собой ухода. Скорее всего скоро затопит все посевы, шахты, загоны хоть и весь мир состоял грубо говоря из левитирующих в небе кусков земли, потому отвести каналы с водостоком было не так трудно. Но даже они не справлялись с натиском этого стихийного бедствия, все старания привели к тому что многие из них размыло и толку от них было как от козла молока. И все это безобразие, что творилось вокруг небольшого елового домика лицезрел с крыльца молодой человек, с виду лет семнадцати-восемнадцати от роду, с определённо недовольным, скорее напуганным и обеспокоенным видом. Стоя на четвереньках и выглядывая из-за самодельных перил на улицу, будто бы сейчас на него кто-то мог напасть, он осторожно облокотился на них, подперев голову руками. Некогда свежий влажный воздух приносил только хорошие эмоции и очень сильно помогал расслабиться после трудного дня, полного работы, нежели чем сейчас эта сырость вызывала больше отвращение и желание залезть обратно в дом и сидеть у горящих печей, желательно при этом не выходить на улицу от слова совсем, пока этот ужас за пределами четырёх стен не точно прекратиться, а не создаст иллюзию. — Думаю, нам нечего будет есть и на этой неделе, — грустно заявил блондинистый юноша, скинув со своей головы капюшон и подставив руки под тяжелый поток воды с крыши. — От слова совсем. — Превосходно, значит мы съедим сначала бедного кота, потом сожрем всю траву имеющуюся дома, — донесся голос из приоткрытой двери, довольно басистый и тяжелый, такой, который точно мог бы посоревноваться с раскатистым громом. — А потом мы зажарим тебя, если совсем тяжко будет. Поток воды, текущий с крыши достаточно больно бил по ладоням, как бы намекаю что даже если взять зонт, то, чувак, это действительно гиблая затея. Зато на удивление она была кристально чистая, как могла показаться на первый взгляд, и на вкус она не была столь отвратная, нежели чем на вид, образ которой уже настолько противно въелся в голову, что неиронично уже могла бы развиться гидрофобия. — Ты заходить собираешься, или будешь тут киснуть от одного вида этого всемирного потопа? — Из-за двери снова донесся басистый крик, прежде чем что-то начало грохотать, падать и биться, словно сейчас там был не обычный человек, а какой-то гулливер. — Я ещё немного посижу здесь, — крикнул в ответ мальчонка, и повернул голову к небольшим домашним посевам, которые были сделаны «для себя». — Уж лучше тут, чем снова слушать твои жалобы и ругательства, или ещё чего, загрузишь какой-нибудь очередной нудной работой.       Душа требовала пространства, требовала улицу, требовала новых приключений и в конце концов требовала свободы, который так не хватает в последнее время. Заточение в деревянной коробке только давило на голову, сводило с ума, и делало все невыносимо скучным, надоедливым и до невозможности раздражающим так, что хотелось сбежать куда-то, вдохнуть свежего воздуха полной грудью и избавиться от всей тягомотины, скопившейся за неделю как вода в ведре, стоявшем у самых ног отчаявшегося искателя свободы. Задумавшись и уже начав засыпать он не заметил, как случайно упал на него и разлил все содержимое на пол, хоть там и до этого было не совсем сухо, но погоды это не особо и сделало. Поставив его на место, словно ничего и не было, это был не я, накинув капюшон назад на голову мальчишка вернулся в помещение уже-ка подобает человеку, на двух ногах, плотно закрыв за собой дверь, тепло не бесконечное к сожалению. Дома было светлее, намного светлее, теплее и суше, нежели чем за его пределами. Миленько и комфортно, ничего не скажешь, от печей и факелов исходил теплый приятный свет, разливающийся даже до прихожей, контрастирующий с темным небом и облаками за окном. Пошатнувшись от резкой смены температуру и атмосферы блондин разулся и прошел дальше в комнату.        Фрост и Парниша достаточно тесно дружили друг с другом, а если бы точнее, то прямо не разлей вода, а то получишь по роже. Уровню доверия и взаимопонимания между ними двоими можно было только позавидовать, они никогда не оставались равнодушными ни друг к другу, ни к другим, кто мог оказаться в трудном положении, этакие добродетели-чудотворцы для всех вокруг. Но не последние несколько недель. Дней пять назад они очень горячо поругались так, что Парниша надумывал уйти ночевать из дома, так как находиться рядом со своим сожителем по дому, было настолько невыносимо, что уже даже дождь был не такой уж и сильной помехой. Но здравый смысл и корыстное желание сохранить свою тушу в целостности и сохранности взяло верх, и он просто ночевал долго время в прихожей. А буквально вчера Фрост хотел отправить его одного до соседнего острова чтобы проверить деревушку, мол остался ли там кто живой, причем отправить в одиночку по темной длинной тропе над буквально ничем. Естественно, здравый человек бы не согласился на такое, а отговорка что дома нужно наводить порядок, ведь из-за кооперативной лени теперь вокруг них образовался «ужасный бардак», который по ловам Парниши можно было бы разгрести спокойно и вдвоем, после похода на тот злосчастный остров. Естественно так никто никуда и не пошел, зато дело чуть ли не дошло до драки и решения кого-то из них уйти из дома. Сегодня же они чуть-чуть остыли, и нашли чем заняться, точнее Фрост нашел, а Парниша отлынивал и наотрез отказывался что-либо делать, ибо сил таскаться со всем этим барахлом не было никаких. Потому он просто провалялся на полу спальной комнаты, буквально весь день, иногда меняя место положения из одного угла в угол, и первую половину дня поглядывал в окно с малой долей надежды, что вот сейчас он увидит либо чистое, ясное небо или хотя бы как солнце блеснет через облака, во вторую же он просто проспал обед, ужин и подавился буханкой хлеба и запеченной картофельной, любезно оставленными ему как дары в знак примирения. — Хотел что-то от меня? — тихо сказал Парниша, присаживаясь за подобие обеденного стола, — если это касается вот всего этого, что ты раскидал, то я в этом не учавствую, сразу говорю. — Ещё чего, жрать то ты у нас за двоих можешь, а как помочь с инвентаризацией, так это сразу «пускай кто-то, но не я, моя хата с краю» — напротив сидел с не менее уставшим и унылым видом высокий шатен, некогда выглядевший величественно и пугающе для самого мальчонки в самом начале, но если познакомиться с ним поближе, то не такой уж он и зверь, как кажется со стороны, конечно со своеобразными приколами, но у кого их нет? — Если ты не заметил, я нормально не ел уже почти три дня, — упав лицом в столешницу и накрыв голову руками пробубнил Парниша, — а те подачки, которые ты мне сегодня оставил даже за еду считать нельзя. — Может тебе тогда отдать остатки, которых у нас и так мало осталось? Максимум на завтра-послезавтра? — язвительно прошипел мужчина и поднял голову чтобы узреть на страдальца и его страдания о нормальной еде.       От этого предложения в голове пронеслось две мысли, первая из них которая была видимо от голодного желудка и буквально кричала «О, БОЖЕ, ДА, ПОЖАЛУЙСТА, ИНАЧЕ Я НАЧНУ ЕСТЬ САМ СЕБЯ И РАСЩЕПЛЮСЬ НА АТОМЫ, НЕ ОСТАВИВ НИ СЛЕДА ОТ СВОЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ», перебивая усилившийся стократно ливень с грозой. А вторая, видимо от здравого смысла придерживалась позиции, что неизвестно сколько ещё сидеть и куковать потом без еды, и стоит все же потерпеть, раз сегодня что-то было что съесть, значит не совсем ещё стоит готовится к чьим-то поминкам. Потому он отрицающе покачал головой, слегка приподняв её, глянул на мужчину исподлобья. — Не дразни, и без тебя тоскливо на душе, — злобно пробурчав в свои же руки, в которые упирался, Парниша только сильнее сжался и снова уронил голову на стол. — И в желудке пусто… — Тогда займись делом, отвлекись от своих мыслей, должно помочь, — на этот раз Фрост решил более мягко попытаться завербовать сверхчувственную голодную натуру, и потянувшись рукой к голове легонько потрепал её. — Приятель, я тоже не восторге от того, в каком ужасном положении мы сейчас находимся, но не думаю что способом безболезненно пережить может быть считанные дни, это просто лежать и ждать когда ты врастешь в эти бревна из которых выложен наш дом?       Такой более спокойный подход уже чуть больше заинтересовал мальчишку, но подняться для тяжелой работы и перековать весь непригодный для работы инструментарий было слишком тяжело, и ведь он до сих пор удивляется, как у его друга хватает и сил, и морального духа чтобы чем-то заниматься, а не лежать и унывать, медленно ожидая своей кончины либо от голода, либо от безмерной скуки. Легче уж было бы пойти утопиться, благо ситуация за окном очень даже позволяет это сделать. Однако то, как его собеседник живо ведет себя все это время, его иногда вброшенные в разговоре мотивирующие фразы для поддержки морального духа, интересные идеи что можно было сделать в первые дни проливных дождей, все это действительно подбадривало и давало новых сил сделать хоть что-то, пусть и не значительное, но всё же сделать. — Я согласен, но сделаю что-нибудь несложное, — наконец выглянув, словно горячо ожидаемое всеми живимы существами солнце, Парниша улыбнулся и встал из-за своего места, в надежде что ему предложат что-то полегче, чем квесты с «мальчиком на побегушках». — Думаю, что ты мог бы перебрать те сундуки которые стоят у печей, — заглянув за спину, и указывая рукой на две стены из общей сложности шести сундуков, Фрост развернулся обратно и продолжил стучать обухом топора по железному мечу.       Кивнув, зеленоглазый ушел в другую часть комнаты и сел перебирать импровизированные маленькие домашние свалки, попутно греясь у печей, стоявших между этими двумя стенами сундуков. Работа хоть и монотонная, кропотливая и достаточно долгая, ведь всякого добра скопилось хоть отбавляй, а сортировать это все как всегда было некому, дома они, однако, только спали и ели, ну и соответственно складировали весь мусор. В процессе попадалось очень много интересных вещей, о существованиях которых Парниша уже вскоре начала забывать, и не меньше тех, от которых в голове словно открывалась какая-то ячейка с забавным, теплым, как свет от печки, воспоминанием. Куча пороха, не меньше и красной пыли, к слову никто ей никогда не пользовался, а возможно никогда и не станет, книги с зачарованием, и многое другое… Стоп, зачем им конская броня, если за все время вокруг они не встретили ни одного коня? И много другого, к чему были вопросы, с которыми младший обращался к горе-кузнецу, на что тот лишь разводил руками с сухими аргументами.Да уж. — Интересно, зачем нам столько шерсти? — заканчивая перебирать последний деревянный гробик для мусора пробубнил блондин, вытаскивая все что было похоже на шерсть. — Разный ассортимент, цвета чуть ли не все существующие, неужели мы собрались обеспечить вязанными шмотками всь этот мир? — В хозяйстве, между прочим, все пригодиться, — закончив со своей работой Фрост подсел к собеседнику, немного ошарашенно взглянув на эти припасы цветного материала. — По крайней мере не так много конечно, с этим, кажется, мы погорячились. — И на это ты говорил мне, что у тебя рука легкая, — усмехнувшись и закрыв сундук, оба мужчин поднялись и задорно приплясывая пошли наверх, время все же недетское, хотя кто им мог запретить не спать хоть всю ночь? — настолько легкая что ты с таким успехом мог бы овец к нам целиком притащить, помелочился ты наоборот в этот раз, теряешь хватку.       На втором этаже этого дома было намного темнее, а соответственно холоднее, оба спали в уличной одежде все сезоны, так как оба любили тень, неудивительно, почему так же оба ходят в темной одежде. Комнат было две, одна из них судя по всему планировалась стать будущей очередной барахолкой для лишнего мусора, а во второй жители этого дома пропускали ночь самым быстрым способом — спали. Кровати находились в разных углах, только лишь из-за недоверия друг к другу по началу, но после им просто было в падлу устраивать перестановку и все осталось на своих местах, да и привыкли уже каждый к своему углу. В том, где спал Фрост валялись какие-то инструменты, орудия, вообщем стандартный набор юного и опытного походника, даже заначка в виде пары картофелин где-то точно да завалялась. Тот, в котором спал Парниша был обставлен книжными полками неизвестных авторов, точнее вообще не подписанных. Интересно, кто бы мог их вообще написать, если они ещё ни разу не встретили ни единой живой души, способной вести с ними полноценную беседу, а не приевшееся хмыканье жителя деревни. Книги читали все, но в частности второй, как-то он даже и позабыл о них во время дождя. Оба легли по своим углам, пожелав друг другу не умереть от тоски во сне, потому, что даже сны сниться перестали последнее время, либо они были настолько незапоминающимися или короткими, что казалось будто бы их нет. Но обоим так же хотелось верить, что дождь за окном скоро закончится

***

      Утро. Тихо, слишком тихо, даже можно сказать подозрительно тихо. Отчего Парниша невольно вскочил с кровати и оглянулся. В комнате не было никого кроме него, вот почему такая мертвая тишина, обычно все это пространство наполнял довольный храп его товарища. А сейчас, ни его самого, ни его вещей. В комнате только блондин, его вещи и какой-то свет посреди комнаты от окна. Погодите, от окна? Свет? Вылетев с кровати к окну и не веря своим глазам, в немом ужасе зеленоглазый бездумно пялился на только что вставшее солнце, такое большое, желтое, яркое настолько, что даже цвет на собственной накидке казался тусклее. И ни одного облачка на небе, чисто ясное лазурное небо, которое так и манило выйти и поглядеть на него. А чего ждать? — Эй, стоять, а как же завтрак?! — Спотыкаясь о свои же ноги, то и дело уже готовые были отказать от того, что их верхняя часть туши нормально себя не кормила, мальчонка буквально вылетел в прихожую игнорируя вопросы о завтраке от старшего, который так же полетел за ним наружу. — Видимо уже не настолько голодный…       На крыльцо Парниша вылетел без своих сапог, буквально с голыми ногами, застыв в от восхищения. Все вокруг, деревья, трава, мини огородик, все было таким ярким, таким сочным и насыщенно-зеленым, парнишка уже успел забыть о том, насколько бывает ярким этот цвет. И вот, сначала на траву у крыльца опускается одна нога, затем неторопливо и вторая. Трава была ещё сырая, но такая приятная и мягка. Он мог бы стоять долго, нежась вместе с цветами на солнце, тянуться вверх как стебли от растений, растущие за забором, да впрочем просто стоять, не веря ни глазам ни ушам ни чему вообще, что в коим-то веке вышло солнце, спустя столько времени. На крыльцо за ним вышел и Фрост, с не менее довольным лицом, ведь теперь когда на улице столь замечательная погода можно заняться действительно важными делами, а не нудными домохозяйством. Опершись на стену и скрестив руки на груди он самодовольно наблюдал, как такой же зеленый как и молодые побеги юноша раскинул руки, улавливая каждый лучик солнца что падал на него. Только сейчас можно было заметить, насколько тот был бледным, насколько его кожа была белесой, а волосы похожи на снег, а когда тот повернулся к нему с довольным до невозможности лицом, эти глаза, счастливые горящие энтузиазмом и довольные глаза цветом как трава под ногами, сочно-зелёные с салатовыми проблесками. — Ну что, как тебе? — Теперь, я чувствую себя намного счастливее.