Страхи долой

      После услышанной новости Израиль пошёл на пустырь, чтобы всё обработать. Он сидел возле поломанного забора, положив голову на ладони, а их — на колени и обняв ноги хвостом, а плечи — крыльями.       Страшно... Зачем папа это делает. Давиду совсем не хочется ехать ни в какой лагерь. Ему страшно: что его ждёт там?       Пока он обдумывал всё это, к нему тихо подкрались сзади.       — И чего ты тут делаешь, помеченый? — это был Третий Рейх.       Давид вздрогнул, но уходить он не хотел — не было сил.       — Что-то случилось? — спросил Дирк и присел рядом.       Израиль мотнул головой. Ему грустно и не хочется никуда уезжать. Как он там будет? А как же друзья?       — Эй, понимаю, что это не моё дело и ты вообще не хочешь меня видеть... — ещё и этот нацист прицепился, как банный лист, — Но я хочу спросить. — он повернул голову Израиля в свою сторону, — Что тебя грызёт? По-моему, ты выглядишь подавлено.       — Какое тебе дело... — Давид попытался отвернуться, но ему не позволили. Он ничего не хотел говорить этому нацисту. Дирк тоже молчал. В конце концов это стало невыносимо и Израиль сдался, — Я не хочу ехать...       Третий Рейх поднялся на ноги и прислонился к забору. Он ничего не говорил и Израиль тоже молчал, но в итоге снова не выдержал тишины.       — Папа хочет отправить меня в лагерь, я не хочу ехать...       Нацист негромко засмеялся, но тут же прокашлялся и снова замолчал.       — Мне будет скучно без моих друзей... — снова невыносимо долгое молчание, — Я не знаю, что там будет... Мне страшно...       — Ну, это обычные чувства перед переездом в новое место... Для тех, у кого они есть, конечно... — наконец заговорил Дирк. — С тобой ничего не случится! Я могу понимать, что тебя смущает слово "лагерь", но ты тоже должен кое-что понять. — он снова присел. Говорил он всё это самым спокойным и равнодушным голосом, какой только мог существовать в мире, — С тобой всё будет хорошо! "Ленин" бы никогда не создал что-то, что причиняет боль его людям! Я в нём уверен — не вчера с ним познакомился!       — Мне всё равно страшно...       — Лагерь ведь детский оздоровительный. Думаю, ты хорошо проведёшь там время! Mein Deutschland тоже поедет туда этим летом. Я немного пошарился по разным источникам, чтобы понять, куда она отправится. — кажется, что Третьему Рейху не хватало сигареты, с его равнодушным голосом, — Там довольно часто проходят всякие мероприятия. Конкурсы там, походы... Ты ведь любишь такое? — Израиль кивнул, — Вот и хорошо! Думаю, "Ленин" отправит своего вместе с тобой — он человек понимающий.       — Ты думаешь?       — Я уверен! Думаю, тебе там понравится. Но, если тебе совсем страшно ехать, ты можешь взять с собой плюшевую игрушку, например. В детских группах это обычное явление.       — Надо мной будут смеяться...       — Не будут, не бойся! Это тебе не Германия при Адольфе. Это Советский Союз при нём самом. Главное: побеседуй со своей интуицией. Она подскажет тебе, как действовать, чего опасаться, а чего и бояться не стоит. Твой воспитатель — ответственный человек! Верь ему! А когда вернёшься встретимся где-нибудь и ты расскажешь, как всё прошло. Хорошо?       — Хорошо...       — Вот и прекрасно! — Рейх поднялся с земли, — А сейчас беги домой и ничего не бойся! Никто тебя не обидит. Филосемитская пропаганда Союза сравнима по силе с моей антисемитской, а может и ещё сильнее! Только носит она положительный характер. Будь уверен — это лето пройдёт прекрасно!       — А если нет?       — Ключевое слово: если. Почему ты так волнуешься?       — Я боюсь того, что будет... Вдруг меня не примут? — Дирк не ответил, тишина снова стала невыносимой, — Куда я попаду..? А что будет в автобусе? А вдруг лагерь далеко? Я не хочу ехать на поезде! А как меня примут там? А если я стану козлом отпущения там? А другие дети? А вожатые? Как на меня отреагируют? — у Израиля поплыла картинка в глазах и на щёки потекли слёзы.       — Хмм... Я уловил твою проблему. Ты боишься быть отвергнутым обществом. Боишься того, что тебя будут обижать или вот это новое "травить". Боишься, что повторится та же ситуация, как и в тридцатых. Я ведь прав?       Из глаз Израиля текли слёзы: и как только он угадал?! Он нехотя кивнул и закрыл руками лицо.       — Ну вот видишь? Я умею читать людей. — Дирк снова присел рядом, — Твоя проблема в том, что этот страх настолько сильный, что не позволяет тебе даже подумать о том, чтобы заговорить с незнакомым человеком. Тебе обязательно нужен рядом кто-то, за кем ты будешь ходить и кто подтолкнёт тебя к контакту... Перестань плакать. Я даже не знаю, как убедить тебя в том, что всё будет хорошо. Ты должен сам в это поверить. Главное: не бойся! Твой воспитатель никогда не сделает того, что причинит боль! В в этом я уверен на двести процентов!       Израиль постарался вытереть слёзы, но они продолжали течь.       — А теперь ещё раз! — начал Дирк, — Ты веришь герру Фенцелю?       — Верю...       — Я не слышу уверенности!       — Я верю ему! — Давид даже на ноги вскочил, чтобы его голос звучал увереннее.       — Вот так-то! Ты уверен в Союзе? Уверен в том, что он — тот человек, которому нужно доверять?! — Дирк снова встал, чуть пригнувшись, в сторону Израиля.       — Уверен! Он ведь спас мой народ!       — Ты готов провести незабываемое лето?! — голос Рейха звучал громко, словно он выступал перед людьми с пропагандистскими речами.       — Да!       — Не слышу!       — Да!! — Израиль выпрямился, чтобы голос был громче и сам удивился, как уверенно зазвучал его тихий голосок с маленьким, едва различимым анегдотичным акцентом.       — Вот.. — Рейх усмехнулся, — Никаких не будет... этих... Комплексов? — он откинулся назад и задумался.       — Спасибо, герр Кёниг! — Израиль засмеялся. С чего бы вдруг он его так назвал? — Мне уже чуть меньше страшно...       — Хах, просто — Рейх, меченый — ответил тот, оперев локоть на забор и подперев этой рукой голову. — Беги-ка домой, а то тебя потеряют.       — Угу, точно! — Давид вышел с пустыря и быстрым шагом направился домой.       Пока он шёл, его вдруг осенило: какого чёрта это сейчас было?! Это был Рейх?! Точно Рейх?! Тот самый Рейх, который всё время до этого отравлял его жизнь?! Как странно...       — Папа, я дома... — задумчиво сказал Израиль.       — Ты уходил? Почему я тебя не заметил? — удивился папа.       — Ты ведь побежал к дяде Серёже, когда услышал, что он что-то уронил. — напомнил Давид. Папа приложил руку к лицу и запрокинул голову.       — Действительно... Всё, дожили... Ладно, звёздочка, пойдём собираться. Другие ребята тоже поедут. Не в тот же лагерь, что и ты, но поедут.       — Угу, хорошо.       Пауль ушёл в кладовку и вернулся с небольшим голубым чемоданом, на котором была наклейка с именем Израиля и какой-то цифрой.       — Это номер твоего отряда. — сказал папа, — Россия поедет с тобой. Напросился всё-таки. Я подготовлю тебе одежду, которую ты наденешь завтра.       Они направились в комнату Израиля и стали собирать вещи. Папа показал, как аккуратно сложить одежду, чтобы всё влезло в чемодан.       — Вот здесь твоя зубная щётка, порошок и щётка для крыльев. Твои волосы расчёсывать нельзя — расправишь их пальчиками. — папа поднял небольшой тканевый мешочек. Он ещё показал, как упаковать щётку, чтобы на неё не налипла грязь.       — Папа, а можно мне взять с собой моего Кузю?       — Ну, возьми. — папа взял плюшевого лисёнка с кровати и положил его в чемодан. — Вот документы от доктора и справки о твоих болезнях. Отдашь её медсестре в лагере — она всё поймёт. У тебя там спросят о твоём национальном происхождении. Этого бояться не надо — это нужно чтобы ваши ребята могли комфортно проживать в лагере, соблюдая свои традиции. Понял меня?       — Да...       — Когда вы приедите, вожатая вашего отряда спросит, есть ли среди вас евреи и ты не испугаешься. Хорошо?       — Хорошо...       — Вот твои плавочки для купания. Вы будете возле озера.       — Да?! — кажется, у Давида загорелись глаза от этой новости.       — Я кладу тебе ингалятор — их можно носить с собой, потому что приступы астмы непредсказуемы. Особенно у тебя. Я предупредил медсестру, что у тебя проблемы с автобусами. Перед отъездом она даст тебе противорвотное. Ехать вам часа три, поэтому кладу тебе таблетку и бутылку с водой. Дам тебе кислые конфеты с собой, если не съешь, в лагере отдашь их вожатой — она сохранит их до момента, когда вы поедете обратно.       Папа всё комментировал. Каждое своё действие. Вероятно, это поможет Давиду успокоиться?       — Всё. Чемодан застёгивается вот так. — папа застегнул чемодан. — Запомнил?       — Запомнил...       — Хорошо. Я пошёл гладить вам одежду.       — А можно я возьму с собой книжку?       — Там есть библиотека, не бойся.       Израиль кивнул и стал готовиться ко сну. Уже было поздно, а завтра нужно будет рано встать, чтобы успеть на автобус. Давид уже чуть меньше боялся, поэтому ложился с мыслями о том, что лето пройдёт прекрасно.       Но поведение Рейха не давало ему покоя. Что это было? Почему? С какой целью? Он ли это вообще был? Вроде он...       Израиль очнулся, когда над ухом зазвенел будильник. В какой момент он уснул?       На дверь шкафа висела одежда, в которую Давид тут же переоделся. Он взял чемодан и пошёл вниз. Ему пришлось несколько раз распаковывать его, чтобы достать то, что ему нужно.       Наконец покончив с обычными утренними процедурами Израиль направился к выходу. Папа обнял его, назвал адрес места, откуда отъезжал их автобус и Давид вышел из дома.       На месте уже бегал Россия. Его чемодан стоял рядом на земле.       — Даня! Даня! — он подбежал к нему и обнял, — Привет!       — Привет... — Давид немного смутился.       — Тебе идёт! Интересно, как на тебе будет смотреться пионерская форма?       — Доживём — увидим...       — Дети, быстрее в автобус! — вожатая захлопала в ладоши.       Россия схватил Израиля за руку, едва не забыв свой чемодан и они направились в автобус.       Вожатая пересчитала всех, кто находился внутри.       — Так, дети. — начала она, — Пока мы не тронулись я хочу у вас спросить. В нашем отряде есть евреи, вегетарианцы или дети с пищевыми аллергиями?       — Я еврей... — Израиль робко поднял руку.       — У меня аллергия на шоколад... — также робко отозвалась другой ребёнок.       — Хорошо, когда приедем ещё раз спрошу.       Россия погладил волосы Израиля, прижал его у себе. "Рейх оказался прав! — Давид даже удивился этому, — он сказал, что Союз отправит Россию со мной и он отправил!"       Ехали довольно долго. Кислые конфеты Израилю не пригодились — он вскоре задремал на плече России. До этого они все перезнакомились. Вожатую звали, кстати, Виолетта Васильевна.       По приезду в лагерь, Израиль честно выполнил всё, что сказал ему папа. Их заселили по домикам, в каждом из которых жил один отряд. Домики были раздельными для мальчиков и девочек. Это было нечто среднее между палаткой и домиком — Давид предпочёл звать это домиками. Пионерлагерь, в который их привезли назывался "Родничок". Их собрали и повели на приветственную линейку, где объясняли правила лагеря, знакомились и рассказывали распорядок дня.       Вернувшись в домик, Израиль стал распаковывать чемодан и складывать вещи в прикроватную тумбочку, уже представляя себе, как всё пройдёт дальше.