Неизбежная трагедия. Сборник историй

      Он подобрал тебя с улицы. Ты отчётливо помнишь его лакированные туфли перед лицом, блестящие часы на руке и чёрные очки, за которыми был виден взгляд его проклятых глаз. Особый взгляд, не предвещавший ничего хорошего.       Пристроил работать шпионкой в заведении, собственником которого был его давний враг. Ты крутила своими ягодицами на всеобщее зрелище у бизнесменов, подслушивала их важные переговоры, сидя на коленях у какого-нибудь жирного старика. А после смены направлялась к Чон Гону, выкладывала всё, что узнала, уважительно кланяясь пред ним и не позволяя себе взглянуть на него. Твой живот взволнованно колебался внутри тебя, когда ты слышала его мрачную усмешку и лаконичную похвалу, состоящую из одной только «умничка».       А после, пройдя череду опасных для жизни ситуаций и предательств со стороны его подчинённых, ты наконец удостоилась чести быть личным помощником Белого Демона. Он дал разрешение находиться рядом с ним во время важных встреч с конгломератами страны, с людьми из подпольного мира. И это не могло тебя не радовать. Ты назначала его график, идеально подходящий ему, сражалась бок о бок столько лет, сколько себя помнила. Посвящала всю свою жизнь ему и организации, представителем которого являлся его клан Ямазаки.       Но приблизиться к нему настоящему, приблизиться так искренне, тебе почти не удавалось.       Казалось, что ты всматриваешься в пустую бездну, которая без оглядки затягивала тебя и так сладко манила, что ты шла в неё, не зная есть ли выход. Он был недосягаем. Чон Гон рядом, и ты прекрасно слышала ритм его дыхания и спокойные движения, но стоило дотронуться до него, как Ямазаки тут же исчезал.       Ты сидела на переднем сиденье его машины, через зеркальце смотрела, как он обнимал красивых дам с открытым и пышным декольте, имел наглость лапать их прямо в салоне, не замечая ни тебя, ни его личного шофёра.              — Ashita no kaigi o subete kyanseru suru, — сказал Чон Гон тебе, пока рвал зубами упаковку. Он рывком перевернул какую-то девушку на живот, так интимно и так вульгарно прижимаясь к ней.       — Каковы причины? — спросила ты, глотая свою неуместную ревность. Чёрную, такую склизкую, что тебе самой было мерзко от себя.       — Хочу повидаться с дочерью Чхве, — произнёс он. Ты поняла, что он про ту самую девушку, которую мягко называет «принцесса». От тона которого тебя болезненно воротило, от которого живот переворачивался и сдирал себя сам.       Спустя время, стало понятно, что ты и он — просто несовместимы. Чон Гон был любителем сильных непослушных бойцов, способных надрать ему задницу, а ты, подобно собаке, беспрекословно выполняла все его приказы, ни разу не идя наперекор. Словно параллельные прямые, свойство которых никогда не пересекаться.       Осознав это, в последние дни у тебя кружилась голова. Неприятно гудела, отслаивалась на отдельные части, которые жили сами по себе. Да и отчего-то Чон Гона ты перестала видеть. В кабинете его не было, мобильный не отвечал. Ты думала, что он таким образом собирался избавиться от тебя, но это никак не шло с его стилем. Если бы действительно хотел — сказал бы сразу. Коротко, резонно и без малейшего шанса.       Курение убивает. На самом деле, убивает всё. Кислород, травящий организм, близкие люди, от которых не убежать из-за привязанности, еда, без которой не обойтись. И чувства, действующие на человека гораздо сильнее всех наркотических веществ.       Ты закуривала сигарету, опираясь на ограждение своего балкона. Громкая музыка какого-то ночного клуба привлекла твоё внимание. Разве в твоём районе были клубы?       Дежавю.       Грозные вышибалы пропустили тебя без всяких слов и проверки документов. Будто ты уже там бывала кучу раз. Музыка пробралась прямо в твоё сердце, управляя его стуками. Люди толкались, веселились, вели себя так, как не вели бы в приличном месте. Делали всё, что хотели, ведь это место для этого и предназначалось.       Ты шла, неузнаваемо оглядывая всё вокруг. Всё казалось таким знакомым и незнакомым одновременно. Ноги сами вели тебя куда-то, а тебе оставалось только вспоминать это до жути странное место.       Де.       Поднялась на второй ярус, осматривая энергичного диджея и танцующих пьяных людей. Кучу различных комнат, освещаемых неоновой лентой на дверях, проносились на глазах.       Жа.       Остановилась на самой дальней. С самым красивым числом. Может быть, твоим любимым числом. Рука дотянулась до поручни и медленно открывала дверь. Сердце стучало в такт динамичной музыки, в горле встал ком.       Вю.       Внутри сидел он, окружённый полураздетыми девушками. На столах лежали порошок и вскрытые таблетки. Свет вращался вокруг комнаты, меняя постоянно цвет. На полу были пустые бутылки и разбитые бокалы с серыми окурками.       — Т/И? — донёсся до тебя голос Чон Гона. Не жёсткий, не отстранённый, не холодный. Тебе даже показалось, что это не он сказал.       — Что Вы тут делаете? — спросила ты, подходя к своему боссу. Игривые голоса стриптизёрш в миг замолкли, когда Чон Гон жестом приказал им заткнуться. Покрутил пальцем, давая понять, чтобы они исчезли.              Чон Гон смотрел на тебя томным взглядом. Его чёрные склеры, которые прожигали до этого в тебе всё, как-то странно поменялись. Сидел с опущенной назад годовой, с расслабленной позой, держа в руках сигарету.       — Вы пропали куда-то, мне показалось, что Вы... — ты подала голос, нарушая эту внезапно образовавшуюся тишину между вами и подходя близко к нему. Но остановилась на полуслове, когда рука Чон Гона дотронулась до твоей и поднесла её к лицу. Ты в миг застыла, когда он начал целовать тыльную сторону ладони, а другой рукой, пальцами проводил до локтя. Всё сжалось внутри, глаза расширились. Что на него нашло?       — Что ты задумала? — раздражённо спросил он, вдруг отпуская твою руку. Его глаза приобрели осторожное недоверие в себе.       Ты набрала воздух в лёгкие. Не понимала, про что говорил Чон Гон, почему он так странно ведёт себя, куда пропал. Рука, которую он целовал, покрылась мурашками, после добравшимися до самых пяток. Но, как будто бы ситуация позволяла, чтобы ты села рядом с ним и взяла одну из разноцветных таблеток формы звезды. Чон Гон внимательно следил за твоими движениями, и его взгляд не был таким угрожающим, как раньше. Томный, усталый, чего-то жаждущий? Ты ни разу не видела, чтобы он когда-то моргал, но сейчас Ямазаки медленно опускал глаза и открывал их вновь, сверляще наблюдая за тобой.       Ты нерешительно положила таблетку себе в рот, а затем, видя как Чон Гон чего-то выжидал, показала её на своём языке. И он сорвался.       Грубо взял твои щеки рукой и прильнул к твоим губам. Таблетка ускользнула от тебя, когда Чон Гон языком провёл по твоему, а затем вновь вернулась. Поцелуй длился совсем недолго. Отнюдь, это была будто вспышка, в которой он так жадно кусал твои губы и отнимал звёздочку.       Ты не ожидала увидеть на его лице недоумение. Словно он ожидал совсем другого исхода. Покалывание в желудке, содрогание всего тела, прилив восторга от того, насколько близок был Чон Гон с тобой, смешались воедино. Ты не употребляла алкоголь, но твоё состояние было похоже на опьянение.       — В какую игру захотела сыграть? — произнес злостно Чон Гон, вглядываясь в твои глаза.       — О чем Вы говорите?..       Ты удивлённо изумлялась. Тот Чон Гон и этот перед тобой были словно разными людьми.       — Обычно ты презираешь, когда я просто дотрагиваюсь до тебя, а сейчас отвечаешь на поцелуй? — настороженно сказал Чон Гон, хмуря брови, — что ты задумала, а, Т/И? Так нравится издеваться?       Что он несёт...       Тот Чон Гон никогда не позволил бы себе употребить ту редкостную дрянь, от которой медленно, но неумолимо, сводило в желудке, приятно покалывая сосуды. Тот Чон Гон не смотрел бы на тебя с таким диким желанием. С тем Чон Гоном тебе никогда не удавалось поговорить о чём-то, помимо работы.       — Назови меня так ещё раз, — ты хрипло прошептала те слова, чувствуя разгоревшееся возбуждение.       — Т/И, — без колебаний послушался он, ласково протягивая твоё имя.       Тот Чон Гон не обнимал бы твою талию так сильно, забираясь в такси и не отвлекаясь от твоего рта ни секунды. Он не пытался бы пробраться пальцами до твоих мягких бёдер, не сжимал бы тебя, пока шептал тебе на ухо все свои извращённые фантазии и снимал номер в отеле. Твой Чон Гон не игрался бы с тобой, догоняя тебя по коридору, и не сжал бы твои запястья вместе, когда расстегивал пуговицы рубашки.              — Ты не позволял мне раньше дотронуться до твоих волос, — говорила ты пьяно, уже ощущая всем телом, как приятная дрожь, полученная от той звёздочки, растекается по телу и сознанию.       — А ты в принципе запрещала прикасаться к тебе, — отвечал он, снимая с тебя кружевные трусы и облизывая твою тёплую шею, — разве не отлично?              — Отлично, — успела сказать ты, пока он не заткнул тебя поцелуем.       — Позволь уяснить кое-что, Кан Т/И, — сказал Ямазаки грозным голосом. Его зловещая аура наседала на твои плечи, и ты была готова вот-вот опустить голову из-за душащего страха, подкравшийся сзади, — я взял тебя с собой, как псину. Обучил тебя, как псину. И требую от тебя верности, присущей верной послушной псине. Никогда больше не заикайся о любви, словно влюбленная сучка.       Сжимая подушки, ты от удовольствия кусала губы, когда он массировал твой клитор своим языком. Настойчиво, уверенно. Как водил по половым малым губам.        Его волосы действительно были шелковистыми, как ты себе и представляла. Его щеки неожиданно мягкие, а улыбка, не та мрачная ухмылка или безумно растянутый рот, была достаточно красивой, чтобы твои брови опустились, и ты нетерпеливо придвинулась бёдрами к его вставшему члену.       — Великолепно, Кан Т/И, — хлопал тебе Чон Гон, увидев всех лежавших без сознания врагов, — ты и в самом деле верная собачка, — он зло усмехнулся, отчего ты только лишь поклонилась ему, стараясь не выдать свою колоссальную неуверенность в движениях.              Требовалось несколько секунд, чтобы надеть презерватив. В твоих глазах двоилось изображение Чон Гона. Он непривычно тёплый, и от него не хотелось бежать и прятаться.       — Великолепно, Т/И, — сказал тебе он с придыханием, ты видела, как его взгляд был сфокусирован лишь на тебе, как будто бы смотрел именно на тебя, не на твои излишне длинные волосы, по его тогдашнему мнению, не на длинный нос, не на тонкие губы и даже не на полу опущенные глаза, — ты великолепна. Ты чертовски прекрасна.       Чон Гон только однажды смотрел на тебя так. Тогда, когда увидел на улице, разбиравшую тонкие картонки на рыхлой грязной земле. И сейчас.       Ты заулыбалась. Тебе стало по-настоящему радостно, а в глазах начинало щипать. Вновь хотелось обнять его так сильно, ощутить этот запах дорогого одеколона, который каждый раз использовал перед выходом.       Пальцы входили поочерёдно. С твоими тихими стонами и быстро набирающим темпом, Чон Гон на секунду остановился и злостно усмехнулся, переворачивая тебя на живот. Вошёл рывком, но затем делал плавные толчки, пока ты не привыкла. Дыхание сбивалось, но тебе не хватало. Хотелось видеть его горячее лицо, к которому прилипали мокрые волосы, пот, стекающий со лба, с шеи. Коснуться его ключиц, сильных обнажённых мышц.       Однако ритм сбился, и Чон Гон входил в тебя уже грубо, быстро, жёстко. Ты вся тряслась, а удовлетворение накрывало всё с каждой новой волной.       — Я люблю тебя, — говорил он сначала несвязно, а затем всё более уверенно, — Я люблю тебя... Ответь мне взаимностью, Т/И.       Ты хотела сказать то же самое, но электрическое наслаждение проходило по телу внезапно, и ты останавливалась на полуслове. Изо рта вырывались лишь стоны и сдавленные выдохи.       — Ну-же, скажи это, — просил тебя он.       — И... И я, — наконец произнесла ты, — ... и я люблю тебя, Чон Гон.       — Я собираюсь жениться на Су Чжон.       Он сидел на белом диване, допивая бокал изысканного вина. Ждал, пока ты что-то скажешь.       — Мои искренние поздравления, глава, — солгала ты сквозь желчь ненависти по отношению к той бесячей дочери председателя Чхве.       — Поздравления, значит, — повторил Чон Гон. Он выпил остаток алкоголя и встал, подойдя к тебе, — надеюсь после этой новости ты станешь больше отдавать себя работе.       — Не сомневайтесь в этом, — снова соврала ты.       Он излился внутрь тебя, а потом лёг на кровать, пробравшись к твоим рукам. Разлившаяся теплота, бурно сжимавшая низ живота, рассеивалась, а за ней приходила усталость.              — Чон Гон любил сигареты марки Marlboro, — сказала ты тихо, наблюдая за тем, как он зажигал сигарету из пачки с названием Salem, — и он никогда не закуривал в комнате, хотя каждый день выкуривал по десяток сигарет.       — Похоже ты знаешь много о своем Чон Гоне, — ответил он снисходительно, хихикнув на твои слова, — а моя Т/И не любила кусать моё ухо до синяков.       Сказав это, Чон Гон заставил тебя покраснеть и ты зарылась лицом в подушку под его смех. Но после этого наступила тишина. Долгая пауза, которая за собой оставляла следы наступившей тоски.       — Спасибо.       — За что?       — За то, что дал почувствовать себя любимой, — призналась ты, чувствуя необходимость в этих словах.       — И тебе.       Ты оглянулась и изумлённо посмотрела на Чон Гона, выдыхавшего плотный дым. Впервые увидела его обычные глаза, без тех грозных чёрных склер и маленького беленького зрачка.       Глаза потихоньку закрывались. Тебе вовсе не хотелось, но под смягченное лицо Чон Гона, каким ты никогда не видела, вдруг становилось спокойно.       Мелодичный тихий звук ветра издалека проносился по листьям деревьев, на стекло падало бесконечное количество капель дождя, и неожиданная тишина в комнате резала слух.       Болезненный гул в голове и колкое эхо в ушах заставили тебя открыть слипшиеся от слез глаза.       Холодно.       Тошнота застряла в горле, каждую секунду давая о себе знать.       Мерзко.       Оглядевшись, ты осознала, что Чон Гона нет. Того Чон Гона нет рядом.       Открывая свой телефон, обнаружила один пропущенный звонок от босса два дня назад. Тебе стало резко тревожно.       Ты встала с лежачего положения, начав что-то выискивать. И нашла пачку сигарет. Пачку не марки Salem, а Marlboro. Излюбленную Marlboro.       Дверь отворилась. В спальню зашёл он. Ужасающий, холодный. От его появления внутри всё переворачивалось вверх дном.       — Проснулась? — тот тон, от которого ты по рефлексу сразу кланялась. Те глаза, что принуждали тебя инстинктивно думать об опасности собственной жизни, — Кан Т/И.       И в сердце резко стало больно.