В день, когда мы встретились вновь

      На столе лежит простая чёрная тетрадь. Твердая обложка блестит в желтом свете настольной лампы, и губы кривятся от отвращения при одном взгляде на нее. Каждый раз стоит сесть и открыть тетрадь, как руки начинают дрожать, легкие сдавливает и дыхание становиться хриплым, судорожным. Пальцы с трудом перелистывают страницы, являя взору плотные кремовые листы, исписанные черными строками с датами и временем записей в левом верхнем углу. Гримаса отвращения сменяется горькой усмешкой - эта тетрадь полнится записями уже больше полугода, а толку от этого нет.       Перед глазам - девственно чистые страницы, но в мыслях пустота. Повинуясь резкому порыву, рука хватает со стола ножницы с явным намерением изорвать бумагу и превратить в горсть бесполезных обрывков, но застывает в нескольких миллиметрах от цели. Здравый смысл кричит о том, что это не только не решит проблемы, но и прибавит новые. Ножницы с грохотом отлетают в стену и падают на пол, а в голове начинает биться лишь одна мысль: «ненавижу». Все ненависть и презрение, боль и отчаяние концентрируются в этих кремовых листах. Предыдущие уже заполнены всем тем, что рвётся из растерзанного на куски сердца, разбитой на осколки души. Оно ложится на эти страницы красивым витиеватым почерком, плавно перетекает из одной строчки в другую. Это называют «Дневником автоматических мыслей» - техника, которая помогает разобраться в себе, своих мыслях и чувствах, но, каждый раз делая записи, становится только хуже. Весь тот яд, что существует где-то далеко в сознании, выплескивается, обращается буквами, формирует слова и предложения и душит, душит, душит. Заставляет вспоминать всё снова, погружаться в эмоции с головой, разорвать тонкие нити самообладания, которые становятся всё тоньше и тоньше. Каждый раз это заканчивается скинутыми со стола вещами, ладонями с полумесяцами от ногтей и истерикой. Каждый раз все начинается и заканчивается абсолютно одинаково, и этот не станет исключением.       Пальцы несколько раз проходятся по продавленной бумаге, на которой остались отпечатки предыдущей боли. Сердце пропускает удар, в висках громко пульсирует кровь - организм протестует, пытается прекратить эту пытку, заставить отложить ручку, закрыть тетрадь и больше никогда не открывать. А лучше вообще предать ее огню. Но, преодолевая дрожь, рука упрямо выводит букву за буквой. Острый перьевой наконечник скрипит от соприкосновения с плотной бумагой, и этот звук пагубно действует на и без того расшатанные нервы. В глазах скапливаются слезы, а рука начинает дрожать сильнее, но писать не прекращает. Последнее предложение, слово, буква - счёт идёт на секунды. Секунды до нервного срыва.       Точка. Тетрадь закрылась с громким хлопком, и на черную обложку падают первые солёные капли. Обещание не плакать, данное себе, снова нарушено. Горячие дорожки катятся из глаз, окропляя щеки, и сердце в груди тоже плачет, только слёзы эти кровавые. Легкие сдавливает в клетке из крошащихся на острые обломки рёбер, в горле встает шершавый, болезненный ком, отчего дышать становится всё труднее. Пальцы царапают тонкую кожу на шее, дабы вырвать всё то, что внутри. Колени подгибаются, и лишь мягкий ворс ковра спасает от появления новых увечий и синяков, которые украшают всё тело. Один судорожный вдох, сделанный с огромным трудом, и спасительный кислород врывается в легкие, а после лишь темнота. Ресницы, с которых срывается хрусталь слёз, смыкаются, и сознание покидает тело. Измотанный истерикой, организм принимает единственное верное решение - провалиться в забытье, чтобы не навредить ни измученному физическому телу, ни искалеченной душе.       Говорят, что вылечить можно всё, даже душу, только бы было желание. Но нельзя вылечить то, что уже мертво.