Второй шанс или Волшебные приключения тети Петуньи

Устав сидеть без дела, Петунья осторожно, чтобы не потревожить спящих, встала и заходила вокруг, размять ноги и поискать чего-нибудь полезного. Удача улыбнулась ей – раздвинув ветви большого раскидистого куста, она нашла еще одно птичье гнездо. Дюжина небольших коричневых яиц была чудесным дополнением к ужину, и она забрала оттуда три штуки. Пока она ходила, порой ей чудилось, будто слышит чей-то голос в лесу, но каждый раз, прислушиваясь, приходила к выводу, что это ветер чудит, играя с ее слухом. Когда вечерняя тень накрыла лес и берег реки, она вернулась к пледу и только потянулась, чтобы разбудить детей, как они резко открыли глаза и уставились на нее пристальным пугающим взглядом. Но длился он всего мгновение, и Петунья решила, что ей показалось. Они моргнули, и это выражение растворилось в радостном узнавании. – Уже вечер, сестренка? – не дожидаясь ответа, поискали глазами солнце, увидели его почти касающимся нижним краем горизонта и одновременно поднялись на ноги. – Нам пора. Сестренка, наклонись! – близнецы потянулись к ней ручками, и Петунья, не ожидая подвоха, наклонилась, как попросили. Первый раз за этот день они прикоснулись к ней, и она почувствовала, какие у них холодные, прямо-таки ледяные руки. Этот, вне всяких сомнений знакомый ей холод обжег ее и стал просачиваться сквозь кожу. – Спасибо тебе, сестренка! – сказали близнецы и одновременно поцеловали ее в щеки, заставив содрогнуться от новой порции леденящего смертного холода. Мертвенная стынь проникла под кожу и поползла вдоль мышц и артерий, захватывая тело, и руки-ноги моментально похолодели и стали как будто чужими. Один из братьев остался с нею, крепко ухватив ее за руку, чтобы Петунья не вырвалась. А второй деловито подобрал книгу и плед, запихнул их в сумку и повесил ей на плечо. Близнецы хитро переглянулись и пропели одинаковыми голосами: – Сестренка, ты нам так нравишься! Пойдем с нами? А то мы книжку не дочитали! – не ожидая от нее ответа, они взяли Петунью за руки и потянули за собой. Она хотела остаться на месте, но непослушные ноги сами собой двинулись вперед, как будто она была куклой на ниточках. Теперь-то эти дети вовсе не были похожи на симпатичных крольчат. Может, снаружи они и носили милую внешность, которой она и обманулась, но теперь в их глазах она видела холодный интерес и неутоленный голод. В их глазах она была не человеком, а… куском говядины. Вырваться бы и убежать, но собственное тело не слушалось. Стылый холод, прямиком из могилы, проник в ее тело, и теперь она не принадлежала самой себе. Ведомая за руки близнецами, она медленно, механически переступая ногами, шла к лесу. Вот они вошли, и густые кроны сомкнулись над ними. Стих ветер, как будто испугался. Перепуганная птица, заполошно хлопая крыльями, поспешила убраться с их пути. И маленькая рыжая белка, пискнув, выронила из лапок крупную шишку и как можно скорее ускакала, только кончик хвоста мелькнул средь ветвей. Дети вели ее странной дорогой, которой Петунья не узнавала. Деревья и кустарники были теми же, что росли в знакомой ей части, в эту же сторону она пока не заходила. Чем дальше они шли, тем больше темнело. Когда деревья расступились, и они вышли к берегу большого озера, была совсем темно, и в спокойно водной глади отражались первые звезды и тонкий серпик луны. Наверное, об этом озере близнецы рассказывали днем. На том его берегу стояла старая, покрытая мхом и увитая плющом башня. С ее остроконечной крыши местами обвалилась черепица, и сквозь образовавшиеся дыры проросли ветви какого-то растения. Оттуда, где их видела Петунья, они казались скрюченными руками, бесплодно скребущими по крыше в отчаянной попытке вырваться. Башня выглядела ужасно зловещей, и Петунье сильно-сильно не хотелось туда идти. Но прямо туда ее и вели. Петунья так перепугалась, когда поняла это, что ее страх смог прорваться сквозь сковавший ее тело холод, и вместо нового шага она изо всех сил уперлась ногами в землю. Близнецы обернулись и вперили в нее злые взгляды. – Сестренка, ты чего? – спросил тот, что справа. На щеке у него не было царапины. – Ты не можешь нас бросить, – подхватил второй. На его щеке тоже не было царапины. Когда она пропала, Петунья не заметила, но теперь точно не могла различить их. Они крепко, до боли сжали ее руки, заставляя холод повторно сломить ее волю. Петунья сосредоточилась на этой боли, с ужасом воображая, как под этой недетской силой травмируется плоть и ломаются тоненькие косточки пальцев – все что угодно, лишь бы снова вернуть себе контроль над своим телом. Она закричала, без слов, одним только протяжным звуком «Аааа!». Дети нахмурились, их ангельские личики исказились, превратившись в гротескные маски демонов. Они потянули ее на себя, заставляя наклониться к ним, как раньше, для поцелуя, но на этот раз за их розовыми губками виднелись острые как иглы зубы, едва помещающиеся во рту. Петунья пискнула – грудь сдавило, и больше ничего из горла ее вырваться не смогло, но и этого оказалось достаточно. Ее услышали. Из леса за их спинами вдруг брызнул ярко-белый, слепящий и какой-то острый свет. Он вонзился сотнями мелких иголок в тело Петуньи, прогоняя холод, и она вдруг ощутила, как к ней возвращается власть над руками и ногами. А близнецы пронзительно и нечеловечески завизжали, как будто этот свет причинял им нестерпимую боль. Они бросились бежать, и Петунья, к которой еще не вернулась полностью чувствительность тела, упала навзничь. Они заспорили над нею на непонятном ей языке, полном шипящих и глухих звуков, пока, наконец, один не крикнул: – Брось ее! А то он нас догонит! Они отбросили ее ставшие ватными руки и кинулись наутек. Петунья, шипя от боли в конечностях, которые покалывало, как когда отлежишь их, и ток крови причиняет неудобства, когда снова нормально проходит сквозь пережатые раньше артерии, тяжело поднялась на четвереньки и стала неуклюже отползать в сторону. Подальше как от близнецов, так и того, от кого они бежали. Деревья расступились, пропуская на берег озера… кого-то. Петунья зажмурилась, ослепленная сиянием. Она уже видела огненное существо, живущее в ее очаге, а это был кто-то другой – словно внутрь человеческого тела поместили звезду, и она, опаляя и прожигая органы и наружные ткани, прорывалась на волю. Петунья не услышала шагов, но почувствовала, как человек-звезда прошел мимо, потом остановился и наклонился к ней – все волоски на ее коже встали дыбом, и она рефлекторно задержала дыхание, до смерти перепугавшись внимания со стороны этого существа. Она уже уверилась, что попала из огня да в полымя, но к ее телу вернулась чувствительность, боль прошла, и оставшийся в крови мертвенный хлад испарился. Страх, охвативший ее, медленно растворился в сиянии звезды. – Впредь будь осторожна, – голосом, в котором слышалась песнь далеких звезд, сказал ее спаситель, и ощущение от его присутствия резко исчезло. Петунья немного подождала, сама не зная чего, и открыла глаза. Природа вокруг снова зажила своей привычной жизнью, будто не было тут ни пугающих близнецов, ни их страшного преследователя. Из-за сияния, которым оказались ослеплены ее глаза, Петунье показалось, что наступающая темнота стала еще гуще. Она пошарила вокруг руками, нащупывая оброненную сумку, схватила ее и со всех ног бросилась домой, спотыкаясь и наталкиваясь на деревья. Ложащаяся под ноги тропа вывела ее мимо озера к большому раскидистому дереву, настоящему великану среди деревьев. Петунья прошмыгнула мимо него, бросив лишь мимолетный взгляд на складки коры, складывающиеся в гротескное лицо. Впереди, в сгустившейся темноте проступили очертания какого-то строения, похожего на брошенную ферму. Петунья никогда еще не была в этих местах. Она остановилась и закрутила головой, пытаясь определить, куда же пришла, увидела указатель, бросилась к нему и облегченно выдохнула, увидев надпись «Ферма «Волшебный сад Петуньи». Следуя в указанном направлении, она попала в густую рощу, перебежала речку по узенькому мосту, продралась сквозь очередные деревья и внезапно вышла к знакомому берегу домашнего пруда. Только с другой стороны. Вот и третий вход на ферму нашелся, устало подумала Петунья, медленно пробираясь сквозь рощицу в сторону дома. Она уже видела среди деревьев теплый свет очага в окошке. В преддверии ночи окошко это было словно маяк для нее. Из-за того, как бурно прошел «пикник», она совсем уже ничего не соображала, и даже не встревожилась, когда в кустах что-то влажно чавкнуло. Затем зашуршала листва, что-то холодное и склизкое прижалось к ее голой ноге, и по нервам прокатился болевой сигнал. Петунья вскрикнула, задергала ногой, скидывая с нее нечто, а потом несколько раз остервенело ударила каблуком, пока под ногой что-то перестало шевелиться. Позабыв от боли про усталость, она бросилась к дому, не разбирая дороги. Она взлетела по крыльцу, забежала в дом и, захлопнув за собой дверь, прижалась к ней спиной. Грудь ее ходила ходуном, сердце отчаянно пыталось выпрыгнуть наружу, а по лицу и плечам растеклась холодная испарина. Отдышавшись, Петунья посмотрела на ногу. На голени алел большой идеально круглый ожог. По краям кожа была немного светлее, как ошпаренная, а в его центре, где кожу прожгло до мяса, набухла крупная капля крови и медленно покатилась вниз. При виде крови у Петуньи вдруг закружилась голова, в глазах потемнело, и, издав жалобный вскрик, она, как подрубленная, упала в обморок.