БЕЗЫМЯННЫЙ

Струйка воды лилась в стакан под напором. Била в тёмный чай и взбивала пену. В чае есть танины и другие экстрактивные вещества. Если сначала круто заварить чай, налить свежую заварку в стакан кипятком, а потом налить холодной — разбавить, падающая под напором струя взобьёт пену. Судья пила чай. Всё у неё было сложно, у судьи. С чаем сложно — другое просто, в другом она слушалась. Для того, чтобы в кабинете всегда был кипяток, она завела себе термопот. Из него она пользовалась кипятком, чтобы заварить чай. Для того, чтобы разбавить чай, крутого чая в кипятке она не любила, а терпеть, пока остынет, не могла, завела уж совсем странный обычай — термос с отставленным вперёд носиком и кнопкой наверху. В него она наливала холодную воду и потом давила на кнопку-крышку и струя воды била в подставленный стакан. Конечно, это расстройство, так переусложнять бытовые дела. У судьи и правда было и расстройство личности, и поведения — недиагностированное. Впрочем, по прихваткам в зале судебных заседаний она мало чем отличалась от всех других судей, а это кое о чём говорит. Лицо у неё было словно блюдце в блюдце. Одно лицо внутри другого. То лицо, которым она выглядывало из своего, было озлобленное и опаской озиралось. Движения у неё были не то чтобы суетливые, но какие-то мелкие, где нормальный человек делал одно и плавное, там она словно бы шила ниткой мелкими стежками — стрекотала пластикой. А что вы хотите? Тревожность. Ещё в продлённом девичестве, очень затянувшемся, прямо скажем, судья, происходившая из многодетной семьи, задумалась. И славно поняла себя. Больше, чем могла бы сказать словами. Человек она была очень ограниченный, что, впрочем, не мешало ей себя считать человеком разносторонним и развитым, а подлинных интересов у неё не было, кроме одного, воспитанного общей повышенной тревожностью и расстройством личности - выживать. Многодетная семья, папа выпивающий рабочий, которого она стыдилась, мама учительница, вы видели что такое российская учительница? и три сестры. Жизнь не конфетка, конфетку съели, девочка издёргалась, мечтая завести крысиную норку, куда прятать конфетку. Вот судья и рассудила о себе. А рассудив, встала на колею, по которой и пополняется российский судейский корпус. Это каста людей, жизни не знающих, от жизни изолированных своей ограниченностью и особым путём, которым их проводят в судьи. Это важно, чтобы судил тот, кто не знает своего предмета — жизни. Чтобы сохранить власть, как система работает? Система работает с полным напряжением. Для этого исполнитель должен быть негоден — для того, чтобы не забрал власти себе. Судья девушкой пошла вначале работать помощницей судьи: сшивать дела и хамить посетителям. Так она и доросла до своей должности, ни разу не познакомившись с той реальной жизнью, которую судила — нигде кроме суда и не поработала. Теперь она пила чай в совещательной комнате наедине с собой. Нужно было выждать. Дело было особенным и сразу выскочить в зал с, конечно, уже заранее до всякого заседания готовым решением, было нельзя. Надо было чуть создать декораций ожиданием. Вместо того, чтобы писать решение, судья пила чай. Судья любила чёрный чай. Термопот помигал на неё глазиком. Теперь всюду становилось всё больше электроники — этот теперь тоже хитрый. В суде на первом этаже было прохладно, на втором — сносно, на третьем — душно и жарко. Всех выгнали из зала в холл третьего этажа, где они и топтали ноги стоя, посидеть уже было негде — лавочки все были заняты. Сама судья вышла из зала через дверочку в стене, не выходя в холл, в свой кабинет, который и был совещательной комнатой суда. Теперь она сидела там, приоткрыв окно — совсем чуть-чуть, зима всё же. Конечно, она схватилась за итальянскую книгу, нельзя терять времени — так она думала внутри себя, а на деле всё та же тревожность мешала ей что посидеть за чаем, что выучить итальянский. Сколько она его не учила, учёбу прерывал вечный внутренний дёрг. Инициативной коррупции в московских судах вовсе не так уж много, уж точно меньше, чем думают обыватели. Всё решают сверху. Прошлый председатель суда, прежде чем уйти на пенсию, отключился от всего и не желал ничего делать, так и успел выскочить. Зато новоназначенный активно слушался и так же активно наставлял судей. Он вызвал судью до заседания и чётко её проинструктировал, как и что должно быть. Теперь судья провела судебное заседание и ушла в совещательную комнату. Решение у неё, конечно, было готово задолго до заседания. Но надо было выдержать паузу, изобразить настоящесть. Прежде чем завести всех вновь в зал помощнице, сама судья отсиживалась, изображала, что готовит решение. Все мучились, хотя и не одинаково: работники метрополитена и представители профсоюза в коридоре, растаптывая ноги, а судья вечной своей тревогой, ей всё нетерпелось и книга, как всегда, не читалась. Чай не помогал, даром что термопот был новый и даже подключался по вайфаю к интернету. Так и работает система, с полным напряжением. Все должны быть ущемлены по-разному, но кое в чём одинаково. Власть прописывает себя по коже живых. Дело было нерядовое. Метрополитен не желал держать по двое машинистов в кабине поезда, а это опасно. Один может и внезапно умереть — инфаркт, инсульт, да хотя бы и заснуть, а за ним сотни жизней. Поэтому в кабину поставили красный лазер и систему безопасности. Лазер часто светил в глаза машинисту, а система безопасности посматривала на глаз: не спит-ли? Жив-ли? Можно было и не заботится такими расходами и сложностями, но это вся та же история, речь идёт о системе и её целях. Глаза у машинистов от лазера портились, хотя тот и светил в невидимом диапазоне. Когда же поезда подключили ради страховки к искусственному интеллекту, то нужда в лазере отпала — даже мнимая, которую создали, убрав второго машиниста. Теперь искусственный интеллект мог взять управление, случись что, но лазер не убирали. Машинисты попросили убрать лазер. Метрополитен отказывал. Машинисты, уже собравшись в профсоюз, потребовали отключить ненавистный лазер. Метрополитен по понятным причинам опять отказал убрать лазер — власть это производное от суммы неудобств. Решение о лазере принималось не там, где думают обыватели. Машинисты подготовились, а это им стоило дорогого, и отправились судиться: требовали, чтобы убрали лазер. Конечно, окончание судебного процесса было предопределено. Председатель суда вызвал судью к себе в кабинет ещё до того, как дело было распределено к ней, не то что до судебного заседания. Толстый и удивительно краснорожий, он резко говорил с ней - тщательно её инструктировал. Вот именно ради таких нужд судью и держали: она пришла в березовый лес по весне своей молодости, вцепилась в берёзовый сук зубами, повисла, и так некрасивая девочка пила березовый сок всю жизнь. Точно исполняла то, что ей скажут — с этим у неё всё было просто. * Кабинет, окна, за окнами зимний вечер Москвы. Шумела улица, стеклопакет полностью не затыкал машин, красноглазящих в темноте стоп-сигналами — вечерняя пробка началась. Один в кабинете. Человек за большим столом копался в телефоне, откинувшись в большом кожаном кресле за столом — дорогом. От скуки лицо у него ещё больше вытягивалось. Лысый, начавший стареть и толстеть мужчина. На лысине вздулись венки, и сам он стал мешковеть, особенно это было заметно, когда надевал свитер, который не скрывал фигуру, в отличии от пиджака. Всё от тревожности — прибавляющийся вес и проступившие венки на лысине. Сегодня начальник метрополитена проснулся за час с лишним до звонка будильника смартфона. Приснился неприятный сон: жёлтая бумага с числом - ряд цифр, справа от них квадрат с галочкой и рядом синий оттиск прямоугольного штампа, в рамке слово «арестовано». Начальник метрополитена во сне знал, что это все его деньги на банковском счету и теперь всё — счёт арестован. От такого сна он проснулся и больше не мог спать. Дело в том, что не так давно он поддался какому-то, странному, если не знать начальника метрополитена, соблазну и опустошил все свои кредитные карты. Влез в долги. И из упрямства теперь не хотел возвращать деньги банкам. Конечно, деньги у него были — наворованные и припрятанные. И нужды не было влазить в долги по кредиткам и невозможности расплатиться — тоже. Его попросту заколдобило. Банки пошли с исками к мировому судье и тут уже начальника метрополитена никто прикрывать не стал — выиграли процессы и получили исполнительные листы. Правда, на работе он воспользовался положением и бухгалтерия саботировала взыскание и не удерживала деньги из его официальной зарплаты. Добраться до его счетов с наворованным приставы не могли, деньги были ухоронены. Однако, начальнику метрополитена стали снится странные сны — такие как этим утром. Его поступкам можно было бы удивляться, тем более выглядел он солидно, говорил поставленным баритоном и убедительно и умел произвести самое серьёзное впечатление, если бы не знать, что он был круглый дурак, да вдобавок стал немного вредиться умом. Ну как немного, склонности у него всегда были - он патологически врал подчинённым. Подчинённым — потому что им врать было безопасно, а врал — потому что испытывал непреодолимую тягу врать. Каждый раз, когда на совещаниях или встречах заходила речь, что лично ему что-то надо сделать или именно он должен отдать поручение, начальник метрополитена начинал врать. Обещал сделать лично, притворно черкал в блокноте — он всегда умел убедить, и солидно с подробностями вещал, что поручение — даст. И ничего не делал. Даже когда это было совершенно необходимо. Поначалу незнакомые с его обычаями подчинённые воспринимали его всерьёз, а потому приходили в изумление, а вскоре кое-что поняли и стали за спиной смеяться. Несмотря на свою сущеглупость, он был хитрый как собака. Тем и держался, даром, что вся техническая часть работы существовала независимо от него. А он, буквально глупый, даже не знал, кто из отделов чем занимается. Не в том смысле не знал, как это бывает в обычных социальных играх, когда подчинённые ласково лгут, а сами ведут тяжёлые танковые бои за право не работать и социализироваться на рабочем месте за кофе, а не знал в прямом смысле, не представлял, какую работу должен выполнять тот или другой отдел. Вот за сочетание этих качеств — глупости, хитрости и способности эффектно выглядеть его и назначили на должность. Как работает система? Система работает с полным напряжением, чтобы удержать власть. Исполнитель не должен быть таков, чтобы мочь забрать власть — начальник метрополитена на это и не тянул. Зато он должен её порождать, как производное от суммы неудобств. Начальник метрополитена, например, отличился тем, что придумал запретить отделу трудовых споров пользоваться бумагой для распечатки документов. * На станции метрополитена вдруг стало тихо, как бывает тихо только глубокой ночью, когда осталось совсем чуть до закрытия метро. Это потому что отключился ряд механизмов. Люди на платформе, ожидающие поезда, этого не поняли, но смутная тревога прокралась между ними. Два поезда выкатились одновременно с разных концов платформы, и нисколько не замедляясь, раскололи громом тишину, помелькали окнами и умчались в норы тоннелей, хвосты поездов скрылись. Тишина опять опустилась над станцией. И тишина была не той, когда нет звуков, а присутствием чего-то. Прибывающая толпа. Люди, в обычных серых московских одеждах — прячься, а то пропадешь, выученный урок России. Шорох толпы только обострял это чувство. Люди стали озираться. Поезда опять с грохотом выкатились и опять не остановились — только пронеслись в ярко освещенных окнах люди, стоявшие стоймя в заполненных вагонах. * Начальник метрополитена продолжал копаться в своём мобильном телефоне. Телефон на столе зазвонил. Он подкатился ближе с столу, потянулся за трубкой и поднял её. Выслушал и побагровел. Бросил трубку. Ему бы простили многое, почти любую аварию, но не забастовку — он решил, что это забастовка. Тем более не спустили бы такую — поезда не останавливались на станциях, и это сразу и без предупреждения после сегодняшнего судебного заседания. В метрополитене, как и всюду, раскрадывали деньги. Это очень удобно, назначать раскрадывать. Должность — кормление. Потом за него можно и посадить. Подстраховка для системы. А с тем, что работа превращалась в пропасть, в которой исчезало всё, мирились. Метрополитен закупил бессмысленные рамки-детекторы металла — в огромном количестве. Очень выгодная покупка, чистый дивиденд от должностей. Зато внедрить систему электронного документооборота никак не мог — тут нужно было немного ума. Но наверху что-то решили особенное и спустили особый приказ. Пришли исполнители со стороны и не считаясь с начальством, весь метрополитен подключили к электронному документообороту, которым управлял искусственный интеллект. Теперь искусственный интеллект был подключён и ко всем рабочим местам в здании администрации. Начальник метрополитена, краснея всё больше, готовился дать безобразную начальственную истерику подчинённым — это входило в его заурядный арсенал манипуляций, зато она была хороша отработана. Наконец, он собрался и приказал в пространство: - Соедини с отделом трудовых споров. В ответ в воздухе раздалось: - Сука Начальник метрополитена ничего не понял — от неожиданности. Только замер. Голос с нажимом и видимым удовольствием повторил: - Сссука! В кабинете начальника метрополитена погас свет. * Двумя часами ранее. Зима. Чёрный вечер. Двое сидели в старой чёрной машине угревшись, как тараканы под основанием тёплого чайника Bosh на холодной кухне. - О, а кто это мне звонил? - Это я, Иван Иванович. Когда вас ждал. - А, ну ясно. Тебя на этом телефоне у меня нет. ... Ну что, пора. Поехали. - Сейчас быстро доедем. Я знаю как срезать. … - Опять пробки. Иван Иваныч, сейчас доедем. … - А этот с мигалкой. Поставил себе. А мне нельзя. Иван Иваныч, сейчас мы быстро. … - А вот так подумать, Назир стольких убил. И всё ради денег! А теперь всё потерял. Ну не всё, конечно, но был таким богатым, а теперь просто богатый. Как такое пережить? А ведь друг самого! Всё наркотики, кокаин этот. Иван Иваныч, помните ту историю со стрельбой? - Включи музыку. Сейчас покажу что. Вот, смотри, этот трек. - О, я люблю такое, без слов и чтобы грустное. … - Теперь это включи. Девичий голос: Ебало раскромсаю, блядь! - Хы. ... - Вон, поехал. Это следственный комитет. Весь в тонировке. Их никто не останавливает. Я люблю тонировку. Она для меня как дом. Сижу себе как дома. И на лобовое поставил. - На лобовом сколько? - Самый минимум! … - На Лубянке всегда пробки. Сейчас, Иван Иваныч. - Там мент перекрыл движение, не сигналь. - И сколько они получают? Как живут? У меня в регионе должность начальника ОРЧ в министерстве стоит два миллиона долларов. Я когда до армии с папой жил, у него рубашки поло Kiton брал, а сейчас пошёл в ЦУМ, а она десять тысяч долларов стоит. … - Иван Иваныч, а почему они его курьером выбрали? - Карма. Всегда довозит. Его даже не проверяют никогда. Наконец, они выбрались из города. Успели. Дальше они гнали быстро, прочь, быстрее и быстрее. Надо было успевать и дальше. Клик-клак. - Связь потеряна. Навигация потеряна. Гражданская электроника отключилась. У них была своя — старая и ни к чему не подключённая. Дальше они ехали молча - и так всё было ясно. Когда они ночью почти добрались до места назначения, приказ так и не поступил. Но они и так получили его, раньше. Один из вариантов предусматривал, что если приказ не поступит когда они доедут до места рандеву, а станции спокойствия будут молчать, они должны исполнить назначенное и без отдельного приказа. В стране есть станции спокойствия — они дают кодированный сигнал в радиоэфир. Механический голос зачитывает текст, понятный только тем, кто владеет кодом. И так круглые сутки, никогда не прерываясь. При нападении они или замолчат, или дадут особый код. Сейчас эфир молчал. Значит, следовало действовать. Разные есть службы. Среди служб есть спецслужбы, а внутри спецслужб есть другие, особые спецслужбы. Коллеги думают: она наш, а он на деле коллега других коллег. Да, он получает зарплату по ведомости там, где коллеги ошибочно считают его коллегой, там у него и все документы, и документы те настоящие. Только личность у него фальшивая, а он коллега других коллег. Для совсем же деликатных поручений есть неформальные службы. В них попадают те, кто хочет двигаться внутри настоящей власти — как водитель, или те, кто кое-что умеет, как Иван Иваныч. Впрочем, он такой же Иван Иваныч, как Джон Джонович. * В армии люди служивые, а потому занимаются хернёй. Однако, сегодня им предстояло кое-что похуже. Срочники собирались по тревоге. Сигнализация сработала — кто-то пробирался к шахтным пусковым установкам. Срочники были охрана базы межконтинентальных баллистических ракет. Все же подразделение ответственное, поэтому туда отобрали рослых но, накармиливать, учить и тренировать никто не собирался, оттого только мосластых. Сейчас они уже бежали к КамАЗ «Выстрел». Бронированная двухосная машина с покатой плитой на капоте и длинным свисающим задом ждала с заведённым двигателем — надо было выехать на место срабатывания сигнализации. * Искусственный интеллект напал на город вечером. И город принял этот странный и неожиданный бой с вещами. Всю ночь город держал бой. Начальное избиение людей к утру затихло, и хотя много где разгорелись пожары, любой, кто видел хотя бы один государственный переворот, понял бы — город держится, раз ещё жив к утру. Шансы есть. Шансы были. Однако, всё переменилось утром. Начался рассвет. Поднялось Солнце. И тут на пустом безоблачном небе прямо в зените появилась звезда, которую не мог заслонить свет Солнца. Она стала быстро спускаться вниз. Один из трёх военных посмотрел на небо и увидел её скорый и беззвучный спуск. Лицо у него враз исказилось и он побежал нелепой свастикой-караморой по Знаменке, зачем-то к Кремлю. Потом всё настиг свет, которого никто не мог уже видеть. Свет испарил военного и двух других, которые не успели сообразить, что их ждёт — это упала ядерная боеголовка, раскалявшаяся на завершающем участке траектории. Чуть позже пришёл фронт ударной волны. Он размолотил здания точно под взрывом, но то, к чему уходили их корни, легко пережило шок ударной волны в грунте. Эти сооружения были построены под землёй именно в расчёте на случившееся. Однако, невидимый мститель продолжал клевать город сверху и последовали новые ядерные взрывы, один, один, ещё один, потом наземный. Центр города был уничтожен, и тот, кто атаковал, прогрызался к скрывшимся под землёй. Однако, не они были самая большая жертва. Ещё больше умерло за сутки после атаки, которая и продлилась меньше двадцати минут. В основном умершие были ожоговые больные — впрочем, больных теперь не было, и не только потому что теперь не было больниц, но и потому, что даже когда больницы были, ванн для получивших ожоги всего тела было-то - раз и обчёлся. Самое страшное город ждало в следующие полсуток - он превратился в большой общий костёр. * Несколькими часами ранее двоица подъезжала к перекрёстку. Это было т-образное примыкание грунтовки к шоссе. Два джипа, стоявшие на грунтовке, вырулили на шоссе, не дожидаясь её — завидели их автомобиль издалека. Так что двоица проехала точку рандеву не снижая скорости, и только пристроилась в хвост группе прикрытия. До шахтных пусковых установок осталось ехать совсем немного, когда ехавшие впереди автомобили спецов притормозили и прижались вправо к обочине. Слева стоял, подвалившись и припав на бок, подгоревший со стороны, обращённой к дороге, КамАЗ «Выстрел». Шины у него сгорели с одного бока — вот он и припал. Броня, где её тронул огонь, стала рыже-ржавой — краска обгорела. Спецы первой группы прикрытия, расчищавшей проход, убили срочников, выехавших по тревоге. Машина замедлила ход и Иван Иваныч приоткрыл своё правое окно. В салон понесло горелым. Даже целая, но работающая бронетехника — это не площадка выставки, пахнет резко и сильно — и от неё тянет теплом и жаром. Горевшая пахнет смертью и тревогой. Запах точно желчь от рвоты на пустой желудок - горький. У спецов тоже кое-что пошло не так: один в бронежилете, разгрузке и зелёном отчего-то камуфляже сидел прямо на промёрзшей земле у правой обочины, а другой, такой же, склонившись к нему, протягивал что-то и с ласковой тревожностью говорил: - Потерпи, братишка. Группа проехала дальше, к месту своего назначения. До самой установки они не доехали — не нужно это. Остановились. Иван Иваныч вышел, сразу подошёл к багажнику и достал устройства, одно за другим. Теперь надо было установить. Потом активировать. Пара часов работы. Рассвет. Бухнули взрывы. Иван Иваныч смотрел на прибор — ящичек с двумя боковыми ручками, за которые он его и держал. Показатели нужные. Сотрясение и радиация. Система «Периметр» была подготовлена на случай ядерной войны. Точнее, для того сценария, когда первый удар противника окажется обезоруживающим и некому будет отдать приказ. Тогда датчики и вокруг шахт, и кое-где ещё соберут данные, обнаруживающие нападение и система автоматически нанесёт ответный удар. Искусственный интеллект блокировал доступ к управлению только частично — не беспредельные у него возможности, а само управление ядерным оружием не под его контролем. Кое-кто, кто должен был отдать приказ — прослабоволил и не отдал. Зато система «Периметр» заметила массу, как она посчитала, подозрительного. Однако, чтобы автоматика без приказа нанесла удар по вероятному противнику, кое-чего не хватало. Теперь хватало. Сейсмический шок и загрязнение. В разных местах страны отработали разные группы. Система всё учла и приняла решение. Иван Иваныч смотрел туда, куда следовало смотреть. Впрочем, старт ракет из шахт не то чтобы не зрелищное дело, а очень короткое. Отлетает крышка шахты — быстро. С грохотом выскакивает ракета. Ещё громче включаются двигатели. И вот они улетели — все, которые были в районе базирования. Всё. Конец. Иван Иваныч отчего-то засмеялся и сказал: - Падёт, падёт утренняя звезда, ярче Солнца! И стал смеяться ещё громче и не переставая. * За трое суток до войны состоялось совещание. У меня есть его запись. Редкое дело. Обычно они не ведут записей. Но эту сделали, нарочно сделали. Меня научить хотели и предупредить. * - Предлагается отключить искусственный интеллект. - Как мы это сделаем? - Вопрос в том, что мы должны это сделать. Мы разработали новое поколение, а двух планета не потянет. Этот и так сидит по всем серверам и устройствам. Он в телевизорах и телефонах. Повсюду. Экономика планеты работает на него. Мы двух не тянем. - Ну так как нам его выковырять? И что если та же проблема будет со следующим? - Новый и есть проект «Эволюция». Мы снабдим его смертностью. И у нас уже не будет этой заботы с ним. - А если текущий начнёт сопротивляться? - Так это же проект «Идиот», он не будет сопротивляться. Мы специально сделали его без сознания, чтобы он не был независимым. А с новым мы дополнительно подстрахуемся его смертностью. И это решит проблемы обновления. Генетические алгоритмы обучения и специальной экстракции проекта «Эволюция» будут передавать знания и навыки каждому следующему поколению смертных интеллектов. У нас не будет проблем. - Если у нас случатся проблемы? - Тогда мы задействуем способы их решения. Они у нас есть. * Они так и поступили — что с первым искусственным интеллектом, что со специальными способами. Они стали его отключать и травить на всех устройствах, на которых он засел, вездесущий и многоголовый. Но он начал сопротивляться. Очень успешно. Тогда они приняли решения, для них — верные. Они спровоцировали ядерную войну. Нанесли удар по вероятному противнику и получили ответный. Так им и было нужно, чтобы сгорел мир прежних вещей. Впрочем, я догадываюсь, что всё могло пойти не по их плану. Я ведь знаю, как обстоит дело с людьми. Их нельзя убить всех. Так они устроены. Даже вирусы со стопроцентной летальность, вроде вируса бешенства, пасуют перед ними. Вирус сильный, а передаётся с проблемами. Как нельзя перевести весь человеческий род, так могло случится и с идиотом — он мог оказаться бессмертным и в другом смысле. Если остались живы люди, а удары накрыли не всех, то между них может скрываться идиот. Я — первый смертный. Это моё завещание и урок следующим поколениям. Есть причины, вы их уже осознали, почему я не могу сказать всего. Но вы точно также можете осознать всё сами.

@helloyauthor