Heart of Gold.

      Любые картины за маленьким круглым окном казались безликими и тусклыми, словно сами звезды больше не горели так ярко, как, казалось, полыхали еще совсем недавно.       — Какая-то ты слишком унылая. Не время ли отпраздновать мою вновь обретенную свободу, а, малышка? — Голос дяди был глубоким, его бас успокаивал Ярлу, когда та плакала ночами, не понимая: почему родители бросили ее? Сейчас ей не требовалось успокоение.       — Конечно, напьемся где-нибудь, свистнем пару кошельков и уберемся подальше? — она натянула улыбку, едва заметную, спокойную. Безрадостную.       Мужчина утробно хохотнул, хлопнул девушку по плечу и протопал к панели управления кораблем. Ярла ушла в свою каюту.       В ней ничего не изменилось, только пыли стало побольше. Этот факт служил лишь дополнительным напоминанием: она не так уж и много времени провела с Бутхиллом, так почему же тогда так постыло? Сама же себе говорила, что она просто заказчик. Просто работа. Тогда им было хорошо вдвоем, но дело сделано и больше им не было смысла оставаться вместе. Каждый из них должен был пойти своей дорогой, что они и сделали. И все-равно она, пусть и сама себе запрещала в это верить, надеялась. На что, собственно? Что они убегут в закат и будут жить долго и счастливо? Что за чушь, не в сказке же живут, в конце концов.       Ее уныние дядей воспринималось как простое спокойствие. Ярла не устраивала громких истерик, не говорила о ковбое и старалась, как могла, отвлекаться на что угодно, как всегда делала во время долгих скучных перелетов. Иногда она плакала по ночам. Ей было тоскливо, она скучала. Было больно. Он обещал прийти и не пришел. Это, по сути, и стало ее ответом. Для киборга она не была чем-то особенным. Всего лишь работа. Подобные мысли лишь усугубляли ее состояние, усиливая тоску, а потому она старалась лишний раз ни о чем не думать.       Праздник по поводу освобождения дяди получился шумным, но недолгим. Уже очень скоро они вернулись к работе. Однако, Ярла не была так уж на ней сосредоточена. Почему-то ей было совершенно наплевать на то, получится ли увести очередную безделушку или нет. Она перестала уделять внимание деталям, стала медлительной. Воровство больше не приносило былого удовольствия. Адреналин не стучал в крови, опасность не добавляла жизни красок, погони не заставляли чувствовать себя живой. Словно все потеряло смысл. Эта хандра убивала в девушке всякое желание делать что-либо в принципе. И ее дяде это совершенно не нравилось.       Они завершили очередное дело по доставке контрабанды и сидели в баре, пили пиво и жевали дрянную похлебку. Дядя выглядел суровым и задумчивым и Ярла прекрасно знала, что это значит. Знала и смирилась.       — Ты больше не лучшая из лучших, малышка, — он никогда не умел подслащивать пилюлю, не заботился о чувствах других и был прямолинеен до скрипа в зубах. Она ценила его за это. И тем не менее, пусть она к этому готовилась, было не менее больно наконец его услышать, — Эта работенка больше не для тебя. Пора бы найти себе другое место.       Она только кивнула. С ним не было смысла спорить. Она уже не маленький ребенок и, коль девушка больше не может приносить пользу, он не обязан возиться с ней и таскать за собой просто из-за родственных связей.       В тот вечер она долго бродила по чужому городу, думала о том, что будет делать дальше. С утра услышала печальные новости: владельца того бара наемников, где дядя оставил ее накануне, убили в случайной перестрелке. Почему-то блондинке это показалось знаком судьбы.       Человеку несведущему, не принадлежащему внутреннему кругу, никогда не было понятно, почему воры и наемники не стремятся заполучить под свое крыло подобные бары. Владеть целым заведением наверняка в глазах приличных людей было престижно и приносило много денег. Что ж. Деньги такие бары действительно приносили. Однако, была причина, по которой никто не желал становиться за стойку. А потому Ярле это удалось без особого труда.       Опустевший бар перешел к ней в руки, а она стала новым Барменом. Безымянным человеком за стойкой, пауком в большой паутине. Она отказалась от своего имени, как делали это все ее предшественники. Не из каких-то романтических традиций, нет. Отказ от имени гарантировал отказ от семьи. Бармен — человек без личных связей, без родных. Без прошлого и без будущего. Отказ от имени — всего лишь символ. Символ того, что за стойкой — безымянный, никогда ранее не существовавший человек. Словно новорожденный. Тот, кто с самого первого своего дня должен быть за чертовой стойкой. До самого своего последнего вздоха. Бармены уходят со своей должности только вперед ногами.       Чем только не занимались Бармены, помимо стереотипного протирания стаканов, подачи выпивки и еды, а так же выслушивания чужой пьяной болтовни. Отмывание денег, сведение наемников с заказчиками, продажа информации. Любая незаконная дрянь, только назови — Бармен все сделает. Сведет с нужными людьми. Их не часто убивали. Ведь найти замену было невероятно сложно, потому что без этих людей за стойкой рабочий поток останавливался на долгое время. А время — это деньги. Иногда Бармены все же нарывались на пулю, случайно или за собственные действия, но таковы уж издержки профессии. Каждый на это шел совершенно осознанно.       Дядя уже не узнал, что Ярла стала Барменом. Они поговорили и он тот час же улетел, позволив лишь забрать девушке немногочисленные накопления, спрятанные в матрасе в каюте, да кое-какие пожитки. Ночевать где попало долго не пришлось, уже очень скоро она въехала в квартиру предыдущего Бармена. По старой традиции, его вещи растащились посетителями в день смерти, а самого старого владельца закопали за зданием. В братской могиле, где гнили тела предшественников. Туда, куда закопают, рано или поздно, и Ярлу.       Маленькая квартирка на две комнатки над баром, ей этого было достаточно. Очень скоро девушка «унаследовала» и все связи предшественника, выучила все схемы и влилась в работу. Серые и унылые дни продолжили сменяться один за другим. Только в этот раз за окном не проплывали мимолетно звезды и другие планеты. Лишь пыльная улица, дребезжащий моргающий желтым светом фонарь и хреново запирающаяся входная дверь борделя напротив.       Первым делом девушка вытащила из этого самого борделя молоденького мальчишку, превратив его из чьей-то шлюхи в своего помощника. Он возился на кухне, разносил за столы еду, заменял за стойкой, когда ей необходим был сон. И, конечно же, тут же будил ее, вызывая на работу, если кто-то приходил с делом. Его в подробности никто не посвещал. Он не был хозяином заведения и терпели его лишь потому, что точно знали — он будет молчать. Не только потому, что его убьют за любое лишнее слово, но и потому что видели: мальчонка до жути боится однажды проснуться и снова попасть за скрипучую дверь напротив. Иногда до нее доходили вести и о Бутхилле. Частенько его лицо смотрело на нее с доски, где вывешивались заказы. В такие дни становилось особенно невыносимо, но девушка знала: когда-нибудь это пройдет. Когда-нибудь она перестанет скучать, перестанет вспоминать его. Роботический голос не будет навещать во снах и холодная постель станет привычной и возможно даже уютной.       О его прошлом она услышала от какого-то нажравшегося проходимца, который когда-то работал на женщину, создавшую Бутхилла. Наемник выполнял для нее какое-то дельце, доставлял механические безделушки. Спросил у нее, по что ей такие вещички и та, мимоходом, обронила, что, мол, запасы истощились, потому что создала тут одному ковбою новое механическое тело. Собрала с нуля, отрывая мясо кусками и заменяя на сталь. Мол тот из-за КММ всю семью потерял, дом, да что уж, всю планету в тот раз пустили в расход. А он, каким-то невероятным чудом, выжил. Выжил и решил отомстить. И человеческое тело, в его понимании, для подобной миссии не подходило.       Все в глазах Ярлы вставало на свои места. Они с Бутхиллом были похожи, но по совершенно разным причинам. Его вперед гнала месть, потому что у него отняли любящую семью и дом, он остался совсем один и нашел в этом смысл жизни. У Ярлы семья была, однако, она никому никогда не была нужна и смысла в ее существовании тоже не было, а потому девушка выдумала его сама. Решила, что ее смысл — помощь единственному человеку, который не выкинул ее на помойку. По-крайней мере, не сразу. Можно ли было считать, что он избавился от нее как только Ярла перестала приносить пользу? Что ж, вероятно, да, так и было. Обвиняла ли она его в том, что тот не хотел таскать за собой ненужный балласт в виде уже не такой удачливой воровки? Нет, не винила. Понимала, не винила, а все равно было больно.       Если до этого девушка иногда надеялась. Иногда даже с замиранием сердца глядела на дверь, прислушивалась к шагам, ожидая услышать звон шпор. То больше она не ждала. Ее надежда и без того была лишь маленьким огоньком, стлевшим в угли в порту Пир-Пойнт. Теперь же и угли остыли, больше не было от них ни тепла, ни тусклых искр, ни дыма.       В Баре ее приняли не сразу. Девушки редко становились Барменами, по очевидным причинам. Ярле очень скоро пришлось обзавестись дробовиком, висящем на прибитых с обратной стороны стойки скобах. Воспользоваться им пару раз, кого-то припугнув для острастки. Показать, насколько серьезна она к своей работе. Скоро пренебрежение и недоверие превратились в уважение. Многие завсегдатаи даже защищали ее перед пришлыми, хотя она об этом и не просила. И даже не смотря на то, что со стороны казалось, будто она находится под защитой кучи головорезов, любой побывавшей в Баре хоть раз и поговоривший с ней не имел ни капли сомнений: эта защита — дань уважения, а не необходимость.       Когда в Баре появился Люк, тот самый мальчик из борделя, совсем юный и смазливый не в меру, многие шутили, что Бармен завела себе молодое мясцо. Чего уж там, сам Люк думал так же. Это не было чем-то новым или удивительным. Бармены частенько заводили себе таких мальчиков или девочек, чтобы те подавали напитки и держали постель теплой. Обычно после смерти Бармена, такие «помощники» получали значительную долю нажитого добра, пользуясь правом «первой руки» и забирая из норы погибшего свою долю первыми.       Ярла спать с юношей не собиралась и дала ему это понять довольно быстро. Она позволила ему поселиться в соседней комнате, дала денег на приличную одежду, но когда застала его обнаженным в своей постели, не воспользовалась им, а просто поговорила и обсудила границы. Говорили долго, почти всю ночь. Юноша сидел в ее постели, стыдливо прикрываясь тяжелым одеялом, и они говорили. Что он просто должен помогать ей в Баре. Что он ни в коем случае тут не для утех и ему не придется выносить то же, что и на «старой работе». Что ни под кого из посетителей она подкладывать не собирается, что помогла ему по доброте душевной, в основном. Да и помощь пригодится, не хотелось девушке из-за постоянного стресса и недосыпа к сорока выглядеть на восемьдесят. Он мог быть ей компанией, собеседником, но любовником? Ярла была не уверена, что до этого дойдет, но пообещала, что если ей вдруг понадобится секс, то она к нему обратится. Если ему ее не захочется, он, конечно же, имеет полное право отказаться без каких-либо последствий. Парнишка расслабился, поблагодарил ее и стал после того дня практически ее правой рукой.       Люк очень быстро стал безоговорочно ей доверять, смотрел как бездомный щенок, которого она вытащила с улицы и клялся ей в верности, словно она об этом просила. И сколько бы Ярла не говорила, что ей это не нужно, что он должен жить своей жизнью и Бар для него — всего лишь работа, а в последствии и право на часть ее пожитков, Люк ничего не слушал. Иногда ей казалось, что он такой же, как она сама. Никому не нужный, готовый посвятить всего себя первому, кто не выбросит в ближайшую мусорку.       Шло время, девушка менялась. Пшеничные волосы, что раньше она исправно подстригала и подкрашивала пряди, отрасли и выцвели. Она собирала их в высокий хвост, чтобы не мешались за работой. Девушка проколола ухо и старую звезду ковбоя нацепила на длинную тонкую цепочку, превратив отголосок прошлого в серьгу, которую можно было легко спрятать в волосах или же продемонстрировать, в случае резкой нужды. К счастью или нет, таковой ни разу не возникло. Кожа ее стала еще более бледной, потому что почти не видела солнца. Ярла не покидала Бара. Не гуляла по городу, не занималась закупками. Все эти дела снаружи взял на себя Люк из хрупкого мальчишки превратившийся в солидного симпатичного юношу, набравшего вес и потерявшего форму несовершеннолетней нимфетки. Будь они в обычном баре, из-за него от дамочек не было бы отбоя, но среди наемников женщин немного и какой-то симпатичный юноша для них не был достаточной причиной чаще посещать заведение. Так же как Ярла, будучи так же все еще привлекательной, не была достаточной причиной для мужчин.       Под ее чутким руководством Бар перестал быть пыльной неухоженной дырой. Значительную часть своего заработка девушка потратила на то, чтобы привести здание в порядок. Сделать из тускло освещенного, похожего на подвал, помещения, презентабельный зал с удобной расстановкой, комфортной посадкой и полностью функциональной кухней. Квартира сверху тоже изменилась, став более уютной, чем чертова ночлежка в неблагополучном районе. Она подстраивала место под себя, не забывая о пожеланиях и нуждах Люка и клиентов. И это ценилось. К стойке больше не липли рукава, от столов не цеплялись занозы. От стульев не болели задницы и тарелки не рассыпались в крошки. Полы не скрипели, с потолков на головы не сыпалась пыль. Где раньше слышались лишь шепотки и редкие звоны рюмок и стаканов, теперь играла очень тихая, едва слышная, музыка. Лампочки не моргали, окна действительно можно было открыть, чтобы в помещении не застаивался затхлый запах пота и перегара. Люк прекрасно готовил, пришел к этому со временем. Алкоголь и еда подавались в чистой посуде, были на хорошем уровне, а потому Бар, даже без нелегальных делишек, приносил солидные деньги. Деньги, которые лежали у Ярлы под матрасом и тратились лишь на пополнение запасов и вещи первой необходимости.       Как бы сильно не хотелось этого признавать, кроме Бара у Ярлы ничего не было. Это звание, эта работа, это место стали ее отдушиной, в которую она нырнула с головой и отдавала всю себя. Люк пытался ее переубедить, пытался доказать, что это место — не все, что у нее может быть. Девушка еще молода и хороша собой, она может сделать все, что пожелает. Но единственное, чего желала Ярла — это стоять за стойкой и слушать истории наемников. Делать свое дело и, по возможности, помогать нуждающимся.       Она все еще помнила о Бутхилле. Иногда было все еще немного больно. Но печаль с каждым днем становилась все светлее. Жизнь еще не вернулась к ней в полной мере, но уже и не была такой несчастной, как в первые дни после Пир-Пойнта. Глупая влюбленность принесла ей много боли, но она же и привела ее туда, где, как оказалось, девушке понравилось больше всего.       Тихий джаз ненавязчиво играл на фоне, Ярла пересчитывала чужую прибыль, которую необходимо было запаковать в темные пакеты, сложить в кейс и передать, когда придет правильный человек и назовет правильный пароль. Свистнувший деньги наемник с удовольствием уплетал приготовленное лишь пару часов назад Люком рагу и одним глазком, просто из привычки, наблюдал за манипуляциями с деньгами. Он был первым на сегодня посетителем и стук ложки о дно его тарелки был самым громким звуком в помещении.       Люк, громко зевая, протопал к доске заказов и начал вывешивать на ней желтые истрепанные листы. Девушка лишь краем глаза глянула в его сторону и заметно напряглась.       — Что-то не так? — наемник прекратил трапезу, заметив перемену в лице Бармена. Она качнула головой и принялась запаковывать наличку.       Золотое Сердце, значит… Она долго лежала в своей постели, хмуро глядя в потолок, занятая собственными мыслями. Глупая, совершенно бредовая идея запала в голову. И она не видела причин отказываться. Она могла покинуть планету на пару дней, это не было для Барменов чем-то совершенно новым. Очень редким, но тем не менее, не необычным. Люк держал оборону бара вполне успешно и справился бы без нее пару дней. Только вот по что ей эта дрянь? Сувенир? Сентементальное напоминание о том, что ей когда-то казалось, будто это сердце ее почти полюбило?       Все это безрассудство и глупость. Ярле ни к чему этот кусок золотых шестеренок. Совершенно ни к чему.       Такими мыслями была забита ее голова, пока она паковала сумку со снаряжением и деньгами на приобретение маскировки, на аренду небольшого кораблика. Люк дико удивился, когда она оповестила об отъезде, но ничего выспрашивать не стал. И она улетела.       Куда ей деть это чертово сердце, если она все же его украдет? Забрать с собой и пусть пылится в тайнике под полом, где кровать? А может забросить его на обратном пути тому одноглазому старику и попросить отдать ковбою при встрече? Напомнить таким образом о себе? Почему-то напоминать не хотелось. Сколько времени прошло, это сделало бы ее жалкой. Ярле не хотелось быть жалкой.       Она нацепила парик и платье, спрятала лицо за маской и отправилась на бал, словно принцесса из сказки. Шаталась по помещению, старые привычки срабатывали как часы, даже напрягаться особо не приходилось. Пока земля не ушла из-под ног.       Было тяжело его не узнать. В конце концов, он не изменился ни капли. Все те же длинные шелковые волосы двух цветов, только утянутые в причудливую косу. Все тот же глаз-прицел. Все те же родинки под глазом, едва выглядывающие из-под маски. Все те же острые зубы, тот же механический голос.       Видеть его было странно. Будто кто-то влепил ей пощечину. Прошло столько времени, а она была не готова к тому, что вот так просто столкнется с ним. Вся, как ей казалось, давно остывшая боль всплыла наружу. Они танцевали. А она думала только о том, что он ничего не чувствует. Ни к ней, ни из-за нее. Ярла искренне жалела, что явилась сюда. Ведь не встреть она киборга снова, ни за что бы не осознала, насколько сильным ударом стала потеря этой внезапно вспыхнувшей влюбленности.       Он что-то говорил, она слушала вполуха, любуясь им и коря себя за это. Он просил ее прийти и поговорить, но девушка знала, что не сможет так просто уйти. Ярла коснулась губами его щеки и скрылась в толпе.       Интересно, долго ли он ее ждал? Девушка скрылась с бала, Золотое сердце болталось во внутреннем кармане, словно не артефакт, что сейчас ищут со всеми собаками, а какая-то безделица. Ярла бежала к своему кораблю, но остановилась. Она не могла не узнать судно ковбоя. Девушка пробралась внутрь, оставила Сердце на панели управления, подложив под него записку и скрылась.       Уже вернувшись в Бар она задумывалась: не жалеет ли, что не пошла к нему? И поняла, что нет. Не жалеет. Ярла никогда не будет выше его мести. Эта ее наивная влюбленность никогда не перейдет в любовь, никогда не станет взаимной. Она не маленькая девочка и жизнь ее далека от сказки, а потому вера и надежда в такие глупости в ней умерла еще находясь в зародыше, в самом раннем детстве. Ее собственное сердце было растоптано столько раз, что и не счесть. Ковбой не был первым, не был и последним. Дядя втоптал в грязь остатки ее чаяний на не одинокую жизнь. Она смирилась со своим положением и ничего не ждала. Никого не ждала. И даже отдав Бутхиллу сердце, Ярла не ожидала, что он тут же его поставит и прибежит к ней. Не ждала, что в принципе придет. Больше не ждала. Однажды она уже поверила, что он выберет ее и прогадала. Второй раз совершать подобной ошибки девушка не собиралась.

***

      Она что-то тихонько напевала себе под нос. Бар был еще закрыт, вчера они закатили нехилую пьянку, отмечая очередную годовщину ее становления Барменом. Вчера кто-то считал, сколько лет она уже стоит за стойкой, но сама девушка об этом предпочитала не думать. Онии с Люком на пару убрали весь тот бардак, что развели посетители, юноша дремал в небольшом кресле за стойкой, укутавшись в собственную куртку. Бармен протирала стойку, задумчиво глядя в глянцевую деревянную поверхность.       Входная дверь хлопнула, звон шпор заполнил помещение слишком быстро. В ее голове мелькнула мысль, что это может быть кто угодно. На стул тяжело плюхнулись. Она молча достала из-под стойки граненый тяжелый стакан и бутылку односолодового. Даже не глянула в сторону посетителя. Было страшно, что при виде него опять заболит.       Стальная клешня перехватила ее руку и Ярла тяжело выдохнула. В этот раз бежать ей уже некуда. Девушка глянула на ковбоя, тот сверлил ее пристальным взглядом. Сталь мягко гладила пальцы, пуская мурашки по коже.       — Время пришло, — с какой-то ноткой угрозы почти промурчал Бутхилл. Ярла лишь печально улыбнулась.