Между строк

Если можно в подарок внимание получить, потерять его будет просто, как никогда. И когда всё во мне искрится, пусть мир молчит, чтоб слова мои в нить сплелись — это ценный дар для того, кто в отчаянной каждой своей борьбе оставался непризнанным гласом всех гордецов. Замечает меня Он, потерянного в себе, даёт шанс мне, даёт мне силу — даёт лицо. И прекрасно, если станет Он беглецом — я займу Его место. /и захлебнусь мольбой/ … Задавало сердце бешеный дикий ритм, колотилось оно в тщедушной моей груди. Я стоял в тот день практически у двери — но, что участь мою решило, я был один. Остальные толпились, болтали — стоял галдёж, а мне дико хотелось вырваться — и сбежать. Я не знал, что вдруг стану так на Него похож — что пульсировать будет и плакать Моя скрижаль. И Меня не берёт острие ничьего ножа. /в мою грудь давно уже всажен нож/ … Для вчерашнего ангела мир весь — сплошная боль, до сих пор по одной земле дико ходить с людьми… Но я что-то придумаю: я — вам назло! — живой, и меня вам обычными пытками не сломить. Я найду, уж поверьте, новую благодать — не возьмёте меня больше глупо так вы врасплох… Но от мыслей моих не стала свежей еда, и постель не избавилась чудом от сотни блох. Все надежды давно уже канули в никуда. /из меня получился прескверный Бог/ … Нужно просто немного света найти внутри для того, чтоб с дороги правильной не свернуть. Задавало сердце бешеный дикий ритм, но уже не была тщедушною больше грудь. Я её задержу — не для славы Ахилла, нет. Я её задержу, потому что иначе — как? Осознанье приходит практически под конец: да, у Бога, конечно же, души людей в руках, но он их не бросает прожорливым адским псам для того, чтобы желчный читатель слезу пустил… Я сегодня спасу ваши землю и Небеса… /и ты, может, однажды меня простишь/