Многие лета капитана К

      Летом тридцать девятого миссис Картер говорит: — Милая, никто из нас не знает, когда такая возможность представится в следующий раз. Возможно, это наше последнее путешествие всей семьёй. Британия не падёт, если ты начнешь работать в Блетчли неделей позже.       Спорить с этим трудно. Пегги договаривается с начальством: она приступит к работе в начале августа. А пока она, мистер и миссис Картер и Майкл с невестой отправляются на морской курорт в Кливдоне, графство Сомерсет. Они добираются от Лондона до Бристоля и от Бристоля до Яттона по железной дороге, а затем автобус доставляет их прямиком на центральную площадь Кливдона.       В почтовом отделении напротив городского совета Пегги покупает открытку и получает впридачу бесплатный путеводитель. На них изображен один и тот же вид: залитая солнцем набережная, каменные домики и лесистые холмы. «Жемчужина солнечного Сомерсета» — гласят красные буквы на черном фоне.       Они снимают крошечный домик, из которого открывается прекрасный вид на море. Пегги делит комнату с Софи, невестой Майкла. Цветастые занавески на окнах колышет бриз, а ночью слышен убаюкивающий шорох прибоя. Для купания, к сожалению, слишком холодно, хотя Майкл в особенно жаркий день все же решается окунуться.       Основное занятие здесь — прогулки и солнечные ванны. Кливдон стоит на берегу узкого Бристольского залива, отделяющего английские графства от Уэльса, и в ясную погоду на другом берегу можно разглядеть Ньюпорт и Кардифф. Путешественники обследуют ажурный пирс из восьми стальных арок, к которому вот уже семьдесят лет прибывают колесные пароходы из Уэльса и Девона, и перекусывают в павильоне на причале. Пока старшие Картеры, сославшись на усталость, отправляются в кинотеатр, молодежь гуляет по Тропе поэтов — живописному маршруту вдоль побережья, который приводит их к церкви святого Андрея, возвышающейся на холме над Бристольским каналом. — Здесь похоронен Артур Хэллам, поэт и близкий друг Теннисона, — читает Пегги в путеводителе. — Это в его честь он написал «In Memoriam».       Они стоят в тени деревьев на маленьком церковном кладбище; морской воздух смешивается с ароматом полевых цветов, и Майкл цитирует:

Я знал, что это — Жизнь, и Время Обоим нам предъявит счёт, И каждый новый день несёт Своё особенное бремя.

      Вечерами родители и Пегги отправляются отдыхать, а Майкл с Софи подолгу сидят в саду; но в их последний вечер в Кливдоне Софи, переглянувшись с Майклом, уходит раньше. Пегги с братом остаются в плетеных креслах под яблоней, и это очень похоже на вечера в их лондонском доме. — Ты не создана для кабинетной работы, — снова заводит Майкл свою любимую пластинку. — Мама вложила тебе в голову мысль, что женщине не место на фронте. Пегс, — он разворачивается к ней и ждет, пока она не ответит на его взгляд, — Я скажу тебе кое-что по секрету. У нас почти все уверены, что война будет, и что она закончится не очень-то быстро. Мистер Черчилль собирается создать особое подразделение для разведки и работы на оккупированных немцами территориях. Мы потихоньку подбираем подходящих людей, и знаешь что? Каждый третий в армии — остолоп каких поискать, каждый десятый — неплохой парень, но без мозгов, и только с каждым двадцатым можно иметь серьезное дело. Ты в десять раз умнее любого из тех, чьи личные дела я просмотрел за последнюю неделю. Почему ты не позволишь мне рекомендовать тебя? Я же знаю, ты не боишься! — Блетчли — не кабинетная работа, — упрямо повторяет Пегги. — Мы будем заниматься шифровкой и дешифровкой, всё строжайше секретно. Мне даже не следует говорить с тобой об этом!       Майкл не поддаётся на её попытки свести разговор к шутке. Он твердо уверен, что Пегги прекрасно подойдет для оперативной работы. В конце концов, пожалуй, он оказывается не так уж неправ?       В конце сорокового им сообщают о гибели Майкла. «Как могут жить в душе одной жестокое, как смерч, мученье и мертвое всех чувств забвенье? Лик скорби — всякий раз иной.» — нашептывает про себя Пегги, пока миссис Картер рыдает у нее на плече. Через два дня Пегги подаёт прошение о переводе в МИ5.       С Воющими коммандос она проводит полторы недели у моря на итальянском побережье. Они живут в крохотной заброшенной вилле на холме, окружённой бесконечными виноградниками и сосновыми и кипарисовыми рощами. Пегги уступают единственную комнату, где есть кровать. Дни тянутся бесконечно долго. Ветер с моря едва спасает от жары. Запах разогретой сосновой смолы смешивается с удушающим ароматом азалий. Кажется, даже если над ними пролетит бомбардировщик, его не будет слышно за стрекотом цикад.       Стив страдает от отсутствия красок. Карандашные зарисовки в его блокноте не могут передать лазурь моря, переходящую на горизонте в глубокую синеву. Зато, по его словам, его легкие никогда ещё не дышали так свободно. Барнс развлекается, пытаясь с помощью Дернье учить итальянский по детским книжкам, найденным на чердаке. Остальные в основном отсыпаются.       Первое время они боятся привлечь внимание, но в округе нет ни одной живой души, и наконец они начинают осторожно ходить купаться на крошечный пляж неподалеку. Пегги испытывает своё тело: сколько она сможет проплыть, как глубоко нырнуть. С каменистого дна она достает морских ежей и моллюсков, которых потом готовят на огне с диким чесноком.       Вообще-то у их пребывания на вилле есть серьезная причина: информаторы СНР видели дуче в обществе Арнима Золы. Агенты собирают информацию, а в лондонском штабе готовят планы миссий, но пока приказ не поступил, самой важной их задачей становится поедание полудиких груш и персиков из заросшего сада виллы.       В новом времени одним ноябрьским утром Пегги садится в метро и отправляется на Кони-Айленд. Парк аттракционов, про который ей когда-то рассказывал Стив и в который она уже никогда не отправится с ним на свидание, почти пуст. Пегги покупает хот-дог со знаменитым соусом и горячий кофе в единственной работающей в такой час палатке с едой и направляется на пляж. Она садится прямо на холодный, чуть влажный песок, и глядит на неприветливый серый океан. Здесь, в заливе, волны не слишком сильные. Ей недостаточно; сегодня один из плохих дней, и ей хочется, чтобы океан бушевал, чтобы волны разбивались о берег с таким же грохотом, как в последнюю штормовую ночь перед миссией на итальянской вилле больше полувека назад. Пегги думает: если она встанет, пойдет вперед к океану и будет идти все дальше и дальше, позволяя себе замерзнуть, позволяя заполнить легкие соленой водой, удастся ли её телу умереть? Конечно, оно пережило космическое пространство между измерениями, когда она оказалась в том портале, открытым Золой; но тогда она боролась, а сейчас не стала бы.       Не хочется врать милой женщине из службы психологической поддержки ЩИТа об отсутствии таких мыслей, поэтому Пегги прогоняет их. Хот-дог и правда вкусный, а кофе совсем остыл. Пегги поднимается, разгоняя кровь в замерзших ногах, и идёт за второй порцией. Вместо купания в жалости к себе ей стоит организовать для себя купание в тёплом море.