Многие лета капитана К

      Сначала это «каникулы». Пегги сидит под яблоней в саду на заднем дворе дома. Она пришла сюда с книгой, но холодные сырые трущобы, в которых борется за жизнь бедняга Оливер Твист, кажутся ужасно далекими от разогревшихся на солнце, пышущих жаром улиц Лондона. Пегги сползает все ниже по шершавому стволу и наконец, сдавшись, разваливается лицом вверх на красном клетчатом пледе. Ничего не хочется: ни играть с соседскими детьми, ни самой сражаться с воображаемыми чудовищами.       Дом Картеров стоит в тихом переулке, выходящем к Крайстчерч-роуд. Оттуда изредка доносится шум проезжающего автобуса. Ещё слышна тихая музыка — это мама включила радио на кухне. Отец на работе, Майкла тоже нет дома, он целыми днями таскается где-то с друзьями. Может быть, сейчас они в каком-нибудь парке пьют холодный лимонад или едят мороженое. Родители выделяют карманные деньги, но Майкл еще и подрабатывает, доставляя по утрам молоко. Для Пегги такой источник дохода недоступен — мама категорически против. Она, пожалуй, могла бы через пару лет начать гулять с соседскими собаками или помогать по хозяйству каким-нибудь одиноким пожилым леди, но, как назло, все в их районе на редкость самодостаточны. Пегги раздумывает над этой ужасной несправедливостью ещё немного, прежде чем засыпает, разморенная жарой.       К счастью, младшим Картерам не приходится торчать все лето в душном городе. Несколько недель они проводят у бабушки с дедушкой в пасторальной английской деревне. Когда Майклу семнадцать, а Пегги четырнадцать, им впервые позволяют добираться туда одним, без родителей. Они проводят в поезде довольно скучные три часа, поедая упакованные мамой сэндвичи, играя в слова и пялясь в окно. Если окна открыть, купе заполняется свежим ветром, запахом угля и смазки от колес. Майкл ведёт сестру в вагон-ресторан и, раздуваясь от гордости, покупает на собственноручно заработанные деньги лимонад и одно на двоих пирожное по баснословно завышенной цене.       Дедушка, как обычно, одалживает у соседа телегу и лошадь и встречает их на станции. Деревенский дом старый, но уютный и чистый. Он покрыт соломенной крышей; Майкл ловко поднимается по приставной лестнице и докладывает новую солому туда, где, по мнению дедушки, образовались прорехи. Дедушка в юности тоже чинил крышу вместе со своим отцом, а тот — со своим отцом и так далее. Картеры владеют этим домом уже около ста пятидесяти лет. Однажды он отойдет Майклу, но бабушка все равно заставляет Пегги штопать постельное белье, крахмалить скатерти и дочиста скоблить деревянную столешницу на кухне. Еще одна вопиющая несправедливость, если вы хотите знать мнение Пегги на этот счёт.       С дедушкой, конечно, гораздо интереснее. Он единственный в семье зовёт Пегги исключительно «Маргарет». С дедушкой здорово: он не требует, чтобы она вела себя как благовоспитанная юная леди и учит её всему тому же, что и Майкла. Они чинят что-то в доме, мастерят из дерева, ловят рыбу в ручье в миле от деревни.       Конечно, никто из них не предполагает, что умение рыбачить пригодится капитану Картер, когда она, оторвавшись от Ревущих Коммандос во время операции, будет вынуждена три дня скрываться от агентов Гидры в лесах где-то на севере Франции.       Затем это «отпуск». На десять дней Пегги (теперь чаще всего «Мисс Картер») оставляет кабинетную работу в Особой Воздушной Службе («вылезает из своей норы», как пренебрежительно выражается Майкл). Всей семьей они отправляются к морю, в город под названием Кливдон. В тридцать девятом, как раз перед тем, как Пегги переходит в Блетчли заниматься расшифровкой перехваченных радиограмм нацистов, Майкл приглашает в путешествие свою невесту. Они прекрасно проводят время: дышат морским воздухом, ходят в кинотеатр, гуляют и почти не читают газеты с новостями из Европы. В порту полно моряков; они свистят Пегги вслед и отвешивают комплименты, но её, привыкшую находиться в обществе военных, трудно таким смутить.       Через три месяца у Майкла снова отпуск: он женится, но из медового месяца ему достаются только несколько дней. Новости с континента все страшнее и страшнее. Пегги с трудом удается взять отгул на день свадьбы. Ранним утром она, отработав вечернюю смену с четырёх часов дня до полуночи, садится на поезд, который доставит её из Бакингемшира в Лондон. У неё, как и у любого другого сотрудника Блетчли, есть право на четыре недели отдыха в год, но война только-только началась, и об этом никто и не вспоминает.       Наконец, это «увольнительные». Лето сорок четвертого Пегги (теперь в основном «капитан Картер») и Ревущие коммандос проводят во Франции. Их главные задачи — не дать Гидре сорвать высадку союзников в Нормандии и поддержать дальнейшее наступление. Новости о взятии Парижа они получают, вернувшись с ужасно выматывающей миссии в местечке Энгран под Орлеаном. Командование балует их четырьмя днями отдыха, которые надо каким-то образом совместить с возвращением в Париж. Большую часть этого срока они проводят, отсыпаясь в дрянных гостиницах, домах сердобольных французов, а то и вовсе под открытым небом, и двигаясь на попутках на север. Несмотря на общее приподнятое настроение, укрепляемое новостями об успехах на восточном фронте, обстановка остается напряженной, а ресурсы — ограниченными. Даже сверхсекретной и сверхуспешной группе, такой как Коммандос, не могут выделить специальный транспорт. Так или иначе, в последний день лета они оказываются в крошечной пивнушке в пригороде Парижа. Темное, отделанное деревом помещение с низким потолком забито людьми до отказа, будто здесь собрался весь личный состав с западного фронта.       Пришедший позже остальных Баки Барнс («Опять полдня наводил марафет», — беззлобно ворчит Стив) делает вид, что он никого здесь не знает, и заключает с какими-то подвыпившими англичанами пари, что Пегги согласится познакомиться и станцевать с ним. Весь выигрыш — пачку сигарет и штук пять шоколадок из армейских пайков — он отдает ей. Пегги не курит, но сигареты в их мирке порой ценятся больше денег. — Все равно они пялятся на тебя, как на картину в музее, — беспечно говорит Барнс. — Стоит, по крайней мере, брать с них за это плату.       Стив, как всегда, готов защитить честь Пегги в драке, но его общими усилиями останавливают. Ей наплевать: пусть смотрят. Завтра будет новый день в штабе Стратегического научного резерва, но сейчас она наслаждается этой короткой передышкой. Её стандарты теперь чертовски низки, думает Пегги. Странно вспоминать о ленивых часах после ланча под яблоней в родительском доме; кажется, сейчас она умерла бы там от скуки. Что, ради всего святого, можно делать два месяца, не имея миссий и донесений, без дышащей в затылок войны?! Пегги старательно прогоняет в голове эти заученные фразы. Без них она впадет в отчаяние, потому что ничего на свете не хочет больше, чем вернуться в то время, когда вместо «увольнительных» говорила «каникулы». В качестве последней слабости она позволяет себе представить, как тень от яблоневых веток ложилась бы на улыбающееся загорелое лицо Стива Роджерса.