Я хочу любви

Время шло неумолимо быстро, дни пролетали как секунды за всеми хлопотами, что были возложены на Бельгин. Она продолжала служить Хюррем Султан, верно выполняя её приказы и оберегая от мелких неприятностей, но помимо этого на её плечи свалилась и забота о Шехзаде Джихангире. Мальчик, пусть и был болезненным, очень любил развлечения и особенно прогулки в саду на свежем воздухе. На них он всегда был в сопровождении Бельгин Хатун, ведь сам так пожелал, проводя немало времени с девушкой. Она ему нравилась и даже больше, чем его собственная няня — Сермин Хатун, миловидная и миниатюрная девушка с почти детским лицом и красивыми голубыми глазами. Бельгин совсем не была против такого внимания со стороны маленького Шехзаде, ведь любила детей и развлекать его ей было в радость. А ещё проводя время с младшим сыном Хюррем Султан она нередко видела старшего. Мехмед приходил к ним в сад или комнату Джихангира и часто удачно попадал именно в те моменты, когда с ним была Бельгин. В последнее время они могли видеться только так, потому что из-за эпидемии чумы в городе охранные меры во дворце улучшились и шанс, что их заметят, становился куда больше. Девушке было приятно воображать их семейной парой, когда она со стороны наблюдала за общением старшего Шехзаде с младшим. Эти мысли всё чаще занимали её голову и причиной тому был довольно скорый отъезд Мехмеда в санджак. Во-первых, приближалась свадьба Михримах и Рустема, а во-вторых Мустафа уже начал совершать ошибки, чем умело пользовалась Хюррем Султан, иногда посвящая Бельгин в свои дела. Девушка понимала, что поехать с Мехмедом она никак не сможет: госпожа знала о её ненамерении становиться наложницей, да и никто, кроме Бельгин не смог бы предостеречь Хасеки от похищения. Было печально, но мысли о благородности этого поступка немного подбадривали, как и немногочисленные встречи с Шехзаде, на каждой из которых она старалась как можно лучше запомнить все его черты и жесты, чтобы после с трепетом вспоминать. Михримах Султан это время проводила а душевных терзаниях по поводу Балибея и предложенной ей свадьбы с Рустемом. Балибей уже разочаровал её и она хорошо понимала, что никакого ясного будущего у них не будет. После всего, что он сказал её матери о том, что в его глазах она лишь ребёнок и после того, как развлекался с веницианкой. Но в груди всё ещё теплилась надежда о том, что её детская мечта сбудется и он станет её. Надежда эта была разрушена жестокими словами матушки, но это отрезвило и она, решив, что сейчас или никогда, отправилась в покои Султана и согласилась на свадьбу с Рустемом. Но тут же об этом пожалела, осознавая масштаб сказанного. Матушка была рада, а ей теперь не хотелось ничего. Бельгин тогда стала невольной свидетельницей страданий Михримах Султан и ей стало её до безумия жаль. Именно поэтому, как только все приказы были выполнены, она решила заглянуть в покои госпожи. Хатун иногда ей прислуживала, да они всё ещё имели хорошие отношения и конечно девушка решила всунуть свой нос и в эту ветку, не думая, что какие-то её слова утешат госпожу, но желая хотя бы попытаться. Михримах сидела на тахте и выглядела максимально безжизненно, переживая сложнейший период своей жизни и ненавидя саму себя за импульсивно принятое решение. Никто был не в силах ей помочь и никакие слова не могли утешить. — Бельгин, проходи. — обратила свой взор на неё госпожа и тут же показались её синяки под глазами и заплаканное лицо. Она страдала. — Госпожа. — она поклонилась. — Как вы? — конечно ради приличия, ведь по девушке и так было видно её состояние. Султанская дочь тут же похлопал по тахте рядом с собой, приглашая Бельгин сесть рядом с ней и та послушно это сделала. — Ужасно, Бельгин Хатун, и ты это видишь. — Верно, госпожа, и я знаю, что вы не желаете этого брака, воспринимая его, словно наказание, ведь в вашем сердце далеко не Рустем Паша. Но я думаю, что для вас это хороший жизненный урок. Знаете, лучше быть на руках у любящего, чем в ногах у любимого. Рустем Паша подарит вам то, чего тот, кто в вашем сердце, никогда бы не подарил, в ваших силах только открыть на это глаза. — Михримах эти слова впечатлили и заставили задуматься, но показывать это она не стремилась, страдальчески взглянув на девушку, что была лишь служанкой её матери, но могла лишь одним нахождением рядом подарить покой. — Я знаю, что мои слова для вас не авторитетны, но всё же хотела бы, чтобы вы их обдумали. А сейчас я пойду, с вашего позволения. — уже поднявшись и кланяясь, чтобы удалиться. — Постой. — Михримах Султан вытянула руку и Бельгин тут же вложила в неё свою. — Почему ты предпочла служение матушке вхождению в гарем моего отца или брата? Мне кажется ты могла бы стать хорошей фавориткой, а после и госпожой. Ты умна, раз смогла попасть к моей матушке, красива и не обделена талантами. — Вы мне льстите, госпожа. Повелитель любит лишь Хюррем Султан, это всем известно, стоять у неё на пути — верная смерть, это лишь дело времени. Что на счёт Шехзаде Мехмеда, разве что в мечтах. — не раскрывая подробностей из взаимоотношений с Мехмедом проговорила Бельгин, улыбаясь госпоже и видя, как та, увлекаясь чужой историей, потихоньку отвлекается от своих терзаний. — Думаешь я не замечаю того, как Мехмед смотрит на тебя, а ты на него в ответ? Брат и расспрашивал меня о тебе, так разве ты не воспользуешься шансом? — сердце девушки тут же забилось чаще, а в голове появился рой тревожных мыслей. Неужели их тонкая связь с Мехмедом настолько заметна? — Не воспользуюсь, моя госпожа. Между нами с Шехзаде нет ничего, и я не собираюсь это менять. Мой долг — служить вашей династии, я его исполняю и не желаю что-либо менять. — твёрдо и уверенно, будто не она каждый день подвергает сомнению свои принципы. — Долг — это ведь не всё, я вижу. Что ещё тебя останавливает? — Михримах была проницательна, это ей досталось от матери и было очень не кстати для Бельгин. — Я не хотела бы стать одной из множества наложниц, что могут быть у Султана и бороться за любовь и жизнь, свою и детей. — всё же раскололась Хатун, не желая оставлять между ними с госпожой стену. — А вот вы, госпожа, будете единственной любимой у своего мужа и я уверена, что он будет делать всё для вашего счастья, и лишь вы ответственны, сделает это вас счастливой или нет. — Я тоже кое-что скажу тебе, Бельгин, и надеюсь что ты обдумаешь мои слова. Иногда стоит побороться за то, что сделает тебя по-настоящему счастливой. Стоит и переступить через свои принципы и страхи, и даже броситься в пучину гаремных интриг. Я знаю, что вас с моим братом связывают чувства, и лишь ты можешь сделать выбор, который вас обоих осчастливит. — Михримах отпустила её руку и выражение её лица тут же сменилось с участвующего на безразлично-меланхоличное. — Теперь ты можешь идти, Бельгин. — Благодарю вас, моя госпожа. И тут же откланявшись Бельгин выскочила из покоев, действительно начиная обдумывать слова госпожи. Ей не верилось, что это всё сказала Михримах, пусть и всегда импонирующая ей, но всё же избалованная султанская дочь. Неужели она действительно хотела счастья для Бельгин и Мехмеда, пусть и в пучине горести из-за скорой свадьбы? Хатун надеялась, что её слова возымели на госпожу тот же эффект и что она так же мечется в сомнениях. И пусть до отъезда Шехзаде в санджак, что так старательно откладывала Хюррем Султан, оставалось чуть больше года, мысли о том, правильно ли девушка поступает, отвергая мысли об отношениях с Мехмедом, уже не давали покоя. Ещё и эти слова его сестры. Как бы там ни было, свадьба настигла их быстро, к огромному сожалению для Михримах Султан и такому же огромному счастью для её матери и мужа. Радовалась и вся столица Османской Империи, ведь это был двойной праздник, свадьба совмещённая с обрезанием младших сыновей Повелителя: Баязета и Джихангира. Оба были взволнованы и боялись, хоть Баязет и старался показаться смельчаком перед Селимом. Бельгин лишь радостно за ними присматривала, уверяя, что это важный момент взросления и бояться там нечего. А вот Михримах Султан радости не испытывала, всё ещё сожалея о том, что согласилась на этот брак и что у Рустема Паши всё-таки не обнаружили проказу тогда, когда об этом пошли слухи. Но всё же ей приходилось смиряться со своей судьбой и она шла по гарему к покоям Хюррем Султан в красном платье, что стало для неё траурным. Бельгин было её жаль, конечно, жить с нелюбимым Рустемом, когда совсем рядом любимый Бали Бей, очень тяжело. Но Хатун надеялась, что в браке госпожа вспомнит её слова и проникнется к мужу хотя бы привязанностью. Несмотря на негативный настрой невесты и её тётушек, в компании с Махидевран Султан, празднество было шикарным, под стать султанский дочери. Все вокруг веселились, любуясь украшенным дворцом, с удовольствием ели сладости, танцевали и поздравляли госпожей с этим знаменательным днём. Бельгин принимала участие в подготовке торжества и была полностью довольна проделанной работой, сейчас вдоволь отдыхая и развлекаясь. Хюррем Султан ненадолго отпустила её в гарем и она сидела на тахте рядом с Джавидан, рассказывая подруге о своём служении и обсуждая с ней свадьбу. Джавидан так же трудилась не покладая рук, а сейчас, отдыхая, рассказывала о происходящем среди девушек в гареме. Например о недавней ссоре между Эбру и Зеррин, о том, кто же из них сумеет попасть в сердце Шехзаде Мехмеда, что со дня на день должен был отправиться в санджак. Бельгин тут же нашла глазами обеих, сидящих по разным углам и иногда злобно подглядывающих друг на друга. Она могла бы посопернисать с обеими и обыграть их, имея связь с Шехзаде, и сама себя от этого отдаляла. Но сердце всё равно неприятно кололо при мысли о том, что у Мехмеда действительно когда-нибудь будут наложницы и она точно об этом узнает, будучи служанкой Хюррем Султан. Тут же пришлось с трудом отбросить эти мысли, дабы не портить себе настроение в такой праздничной атмосфере.

***

Мехмед так и не уехал в санджак, ведь Хюррем Султан, не желающая покидать дворец, отдаляла этот день как могла. И Шехзаде уже в 20 лет, уже имея нужный для управления санджаком опыт, всё ещё жил в столице. Бельгин не могла сказать что её это совсем не радует, ведь он всё это время был рядом, они переодически встречались и всё ещё беседовали, как старые и добрые друзья. Они смеялись, вспоминая своё знакомство, рассуждали о смысле жизни, о любви и семье, обсуждали как нелегко жить во дворце, кем бы ты ни был. Между ними словно и не было разницы в положении и статусе и Бельгин очень рисковала, относясь к Шехзаде, как к равному, но он ей это позволял и был рад отдохнуть от раболепия и бездумного соглашения со всем, что он говорит. Они были счастливы, но счастье это разбивалось о, как он думал, её принципы, и, как было на самом деле, о её долг. Михримах Султан всё-таки послушала слова Бельгин и постаралась проникнуться к мужу тёплыми чувствами, обращая внимание на его нежное отношение и безграничную любовь, что он дарил ей каждый день, начиная со свадьбы. Ещё больше любви она почувствовала, как только узнала о беременности, Рустем Паша, как только она сообщила ему эту новость, засиял от счастья, посвящая госпоже всё своё время и Михримах не могла не расцвести от такого отношения. Она его не любила, но уже привязалась, кажется, начиная влюбляться. Бали Бей, которого она увидела, сообщая отцу о беременности, больше не вызывал тех чувств и выглядел холодной глыбой на фоне любящего Рустема. Михримах Султан растаяла и Бельгин, видя её, радовалась, что приложила к этому руку. Помимо этого Бельгин не собиралась игнорировать покушение Нигяр Хатун на Рустема Пашу и Хюррем Султан, которое в итоге переросло в похищение Хюмашах Султан. Это была та самая ночь, когда Хюррем Султан осталась на ночь во дворце своей дочери и это было только на руку её служанке. Ночь обещала быть бессонной, но точно полной событий. Когда Хасеки уснула, Бельгин выскочила из покоев, направляясь к комнате Эмине Хатун — няни Хюмашах Султан, пусть прислуживала она хорошо, но была шпионкой Шах султан и нужно было разоблачить и её. Девушка притаилась в тёмном углу, и воочию видела как Нигяр оглушила охранника, проникая в покои маленькой госпожи. Бельгин глупой не была и времени зря не теряла, взяв с собой служащего Агу, которому наплела что-то про «плохое предчувствие», и теперь отправила его быстрее к Рустему Паше. — Нигяр Хатун, пришла полюбоваться дочерью бывшего мужа? — заглядывая в покои и обращая взор прямо на бывшую Калфу, не замечая Эмине Хатун, что валялась без сознания. — Ах, Бельгин Хатун, новая верная собачка Хюррем Султан, наслышана о тебе. — в словах Нигяр не было насмешки, а в глазах страха. Её поглотило равнодушие. — Я тоже была такой. Но знаешь, что я тебе скажу, Хюррем Султан не ценит верную службу. — Смотря как служить. — отрезала Бельгин, и тут же спохватилась, видя, как Нигяр приближается к кроватке Хюмашах Султан, в два шага прибдижаясь к бывшей Калфе и хватая её за волосы. — Не смей. Но Нигяр ничего не стоило силой ударить Бельгин по лицу, отбрасывая её от себя так, что девушка ударилась головой о пол, и добраться до люльки с малышкой, нежно беря её на руки, называя Эсманур. Нигяр уже было собиралась выйти из покоев и направится куда глаза глядят по своей «дочерью». Но в этот же момент в покои влетел Рустем Паша, разгневанный до чёртиков а глазах, а за ним показалась испуганная Михримах Султан. Предательница тут же отскочила в дальний угол комнаты, доставая нож и грозясь убить и себя и ребёнка. Бельгин поражалась её безрассудности, сумев полностью придти в себя после несильного удара головой. — Отдай мою дочь! — Паша был в ярости и начинал приближаться к Нигяр, но та лишь крепче прижала ребёнка к себе, направляя клинок на девочку. Напряжение достигло своего предела. — Нигяр, ты ведь и сама мать, знаешь, как больно матери быть без её ребёнка, отдай госпожу, а с собой делай, что хочешь, пощади хотя бы это невинное дитя. — этого времени хватило, чтобы придумать речь, которая должна была убедить безумицу и Бельгин знала, что она подействует. И действительно это подействовало, Нигяр быстро вручила свёрток с ребёнком Паше, тут же совершая самоубийство на глазах у всех, лишь сказав на прощание, что Эмине Хатун не так проста. Хюмашах Султан плакала навзрыд, пока её ошеломлённые родители пытались её успокоить и поверить в своё счастье. Эта ночь сплотила их ещё сильнее, совместный страх подарил единение и оба ощутили ценность их общей дочери. Хюррем Султан тем временем протиснулись в покои и убедившись, что с Хюмашах всё в порядке, помогла встать Бельгин, что теперь не могла прийти в себя после такого зрелища. Хасеки и её дочь с зятем отблагодарили Хатун и сказали ей просить, что она пожелает. Девушка стала ещё ближе к султанской семье. Хюррем Султан же всё это время опасалась ещё какой-либо напасти от сестёр мужа и придумывала план того, как же отдалить Султана от его старшего сына — Шехзаде Мустафы. Бельгин иногда посвящали во все эти темы, но большая часть оставалась загадкой, ведь девушка в основном проводила время с младшим наследником. Но она и так знала, что предпримет госпожа, а точнее Рустем Паша, когда станет известно о назначении её сыновей в санджаки. Так и случилось, когда Султан принял решение о том, что Мехмед отправится в Амасью, Селим в Конью, а Баязет в Кютахью, Хасеки тут же приказала Рустему сделать что угодно, но отправить Мехмеда в Манису, где сейчас правил Мустафа. И тот, конечно, нашёл выход, отправив Венецианского посла в Манису, на приём к старшему наследнику. Султан, конечно, признал это невообразимым и в преддверии похода приказал доставить своего старшего сына во дворец, переназначая его в Амасью и на время похода оставляя наблюдать за государством. Мехмеду же он сообщил, что тот после похода, в который из Шехзаде отправится он один, поедет в Манису. Мехмеда не заботило то, что его одарили такой щедростью, он переживал лишь о брате, которого этой должности лишили, считая это несправедливым. Когда Хюррем Султан сообщал об этом Сюмбюль Ага, Бельгин стояла рядом и была конечно рада за своего любимого и его мать, что сейчас торжествовала, но знала, что он уже отправился во дворец Шах Султан, где жили Мустафа с Махидевран, не желающие возвращаться в Топкапы после такого потрясения, и холод обиженного Мустафы его расстроит. Она не считала назначение несправедливым и всегда считала, что старший сын Султана, из каких бы положительных побуждений не действовал, совершал одну и ту же ошибку раз за разом: пренебрегал словами отца, и должен был наконец это понять. Хотя назначение в Амасью должно было сделать хуже. Бельгин знала, в каком настроении будет Мехмед на их встрече и не спешила набрасываться на него с поздравлениями, хотя и хотела. Но ещё больше она хотела хотя бы приоткрыть глаза невинного Мехмеда, что был похож на слепого котёнка, ведь его, как и всех Шехзаде, Хюррем Султан не посвящала во все интриги дворца. Дело было не только в Мустафе, что из-за соперничества и влияния матери и тётушек злился на Мехмеда, а в целом в том, что старший сын Хюррем не видел в людях плохих мыслей и намерений. Он был слишком добр и благороден, чтобы думать что-то не то о ком бы то ни было. Это и должно его сгубить. — Бельгин. — вступая на кухню, где его уже ждала пришедшая раньше времени девушка. — Мехмед. — в их отношениях не было формальностей и она обращалась к нему по имени, а не по титулу, каждый раз вызывая у него мурашки. — Меня назначили в Манису. — он присаживается на небольшую тахту, утыкаясь лицом в ладони, и тяжело вздыхая. — Я уезжаю после похода. — Я знаю. — она опирается бедром о столешницу и неотрывно смотрит на него, такого красивого в приглушённом свете одной единственной свечи. — И я вижу, что это назначение тебя совсем не радует. — Маниса — место моего брата Мустафы, я же готовился ехать в Амасью, но тут всё внезапно переменилось, брат очень расстроен, даже не захотел со мной говорить, когда я приехал поговорить с ним об этом, прогнал и всё. — он кладёт ладони на колени и поднимет голову, обращая взгляд к ней. — Ты можешь на меня злиться, Мехмед, но я всё же скажу это. Шехзаде Мустафа не столько зол, что его переназначили в Амасью, сколько зол, что именно тебя назначили в Манису — санджак наследника. Он завидует, ведь и кольцо, что переходит от одного наследника трона к другому, повелитель подарил тебе, а не ему. — Что ты говоришь, Бельгин?! — он поднялся с места и тут же оказался вплотную к девушке, что ей пришлось поднять голову, дабы взглянуть в его лицо. — Мустафа мой брат, он любит меня и других братьев и не стал бы мне завидовать, его ведь любят все: народ, янычары и отец тоже. — Но повелитель явно выделяет тебя. Ты наивен, Мехмед. — она кладёт свою руку на его щёку. — Ты ведь наследник трона, Шехзаде, ты представляешь большую конкуренцию, особенно учитывая твоё назначение в Манису. У твоей матушки немало врагов, и у тебя тоже, любой янычар может представлять опасность, любой ага, любая Калфа или даже наложница может захотеть тебя убить, ты должен быть готов к этому. Даже я. — Так почему я ещё жив? — накрывает её руку на щеке своей. — Твоя матушка очень печётся о тебе, даже в санджак со скрипом отправила. — улыбается прямо ему в лицо, не контролируя развивающееся внутри тёплое чувство. — Но всё же я поеду в Манису — тоже улыбается и в голову приходит лишь одна идея. — Ты поедешь со мной? — он знает, что это против её принципов, но готов сделать что угодно, лишь бы эта девушка сопровождала его в Манису и куда бы он не отправился. Бельгин так и стоит, с прижатой к его щеке рукой, чувствуя тепло его руки поверх, не в силах что-либо ответить на это предложение. Она ведь может, может согласиться на это предложение, и этого так жаждет всё её нутро, что принципиальность отходит на второй план. а в голове звучат слова Михримах Султан: «Лишь ты можешь сделать выбор, который вас обоих осчастливит». И она принимает это решение. — Поеду. — сердце грозится выскочить из грудной клетки и упорхнуть прямиком в руки к Мехмеду, ведь в этот момент она дарует ему его. Но она тут же отстраняется, отбирает руку от его лица и становится более серьёзной. Он внимательно смотрит. — Но только если ты мне пообещаешь кое-что. — он смотрит вопросительно, хоть и догадывается о просьбе. — У тебя не будет ни одной женщины, кроме меня. Ты знаешь, как я к этому отношусь и если в твои покои попадёт хоть одна девушка, ты меня в них больше не увидишь. — Я обещаю, я не посмотрю в сторону никакой другой девушки, пока рядом со мной ты, а тем более не позову никого другого в покои. Я хочу, чтобы именно ты была рядом. — он признаётся в этом ни разу не отводя взгляд, подходит ближе, снова сокращая расстояние между ними и берёт девушку за руки, целуя каждую по очереди, что этот момент кажется таким прекрасным и личным. — Я люблю тебя, Бельгин.