13 чёрных и белых полос

Папка говорил: «Мы принимаем женщин такими, какими они не являются, а потом бросаем их за то, кто они есть».

      Лео наблюдал за мной с моего первого дня в Карнавале. В середине лета 1960-о папка привёз меня на Велочетте в Румынию. Сердце не билось, прозрачная душа маленькими пальчиками хваталась за пуговицы пиджака. «Почти дома, мы почти дома, малышка», — говорил он в перерывах между заклинаниями. На большой поляне, среди палаток, шатров и клеток, перед железной дорогой, у выхода из трейлера папка забил в землю ржавый кол. «Приковываю. Приковываю. Приковываю», — повторял он на очередной удар. Лео сидел на ступеньках и держал мёртвую меня в полотенце. На последний удар кувалды мерзкий запах ударил в нос — так я поняла, что рядом со мной тот, кто будет сопровождать и любить меня шестьдесят лет.

2003

      Они расписались тайно: он, она, свидетели. Анетта не хотела афишировать на работе замужество, не поменяла фамилию из-за мороки с документами. Ленур светился от счастья от нового статуса и печалился, когда жена отказывалась от свадьбы в Грузии. Нателла и Тристан Гомелаури не знали о росписи, отец Ленура принял его выбор, мать говорила Анетте по телефону красивые слова, но сыну поведала о корыстных целях москвички. «Мам, что с меня взять? — спрашивал Ленур. — Анетта зарабатывает больше меня, у неё квартира в центре города и иномарка. Никто на заберёт мою «Волгу» и трупы из морга». «Она заберёт главное — тебя, Ленурчик», — причитала Нателла.       — Вау… — Лео роняет на сено кусок мяса. Тигр в клетке обиженно чихает. — Ты такая… красивая.       На мне белое платье в ретро стиле: ниже колена, короткие рукава, три пуговки на груди, треугольный воротничок. Я — занавеска, сшила платье из двух занавесок. Чёрные волосы распущены и завиты, никакой косметики, вместо «телефонных» серёжек обычные висячие.       — А вы не предупреждали, что женитесь, — Самуэль, Туз, натирает мыльными мочалками Носика, сидя у слонихи на спине.       — Детка, мы женимся?! — Лео оступается о ведро с мясом.       — Почему сразу женимся? Мне нельзя надеть белое платье? Белое платье хорошо сочетается с моим белым лицом!       — Невеста, не бузи, а то потечёшь на жаре от злости, как тушь на моих глазах, — Самуэль обводит глаза. Кто потёк, так это он — белая футболка в каплях воды и лужах пота.       — Я не невеста! — бесят два придурка — мойщик слонов и кормильщик тигров. — Только и смотрите на девушек-зазывал и девушек-посетителей!       — Деничка, я за восемьдесят лет ни разу не сидел в будке поцелуев, — Лео собирает в ведро мясо с земли. — Я не изменял тебе!       — А зря, — Самуэль хлопает по спине Носика, за что получает в ухо хоботом. — Я про поцелуи, а не измены. Губы после дня в будке ноют, но душа поёт.       Наш первый поцелуй с Лео произошёл на кладбище. Как романтично!       — Дени?.. Деничка, куда ты? — Лео кричит в спину.       — Я тебе говорю, на свадьбу пошла! — Самуэль распыляет пену. — Потерял ты своё счастье! Хоть бы рёбрышко подарил Денизке в знак любви.       В Боржоми лето не жаркое, температура не поднимается выше двадцати пяти градусов. Да растекутся винные реки. Грузинская свадьба — это таинство и древняя церемония. Я понимаю практичность Анетты — пришёл, расписался, ушёл. Я не застала свадьбу Августа и Лалиты. Отто рассказывал, что торжество было скромным, без итальянской пасты и индийского карри.       Альбина и Вальтер, родители Анетты, естественно не приехали в Боржоми — какой смысл в свадьбе после штампа в паспорте?       Гомелаури живут в Тимотесубани в долине реки Гуджаретисцкали на южном склоне горы Гвиргвини. Пока выговоришь, язык сломаешь. Одноэтажные и двухэтажные домики из кирпича, разноцветные крыши и деревья — очень-очень много деревьев. Маленькие заборчики вдоль дороги — дорога настолько узкая, что две машины не разъедутся. И горы под солнцем. И птицы. И запах нужника на участке в конце улицы — там живёт старенькая семья, отказывается долбить деревянный дом под душевую и туалет.       Ленур и Анетта по приезде в Грузию сняли обручальные кольца — наденут их за столом перед гостями. «Мам, мы не будем венчаться. Анетта — атеист», — сообщил Ленур по телефону. «Как?..» Далее непередаваемый грузинский мат. Родители жениха и невесты условно познакомились по телефону — так прошло сватовство. С улыбками, с комплементами, с пожеланиями «чтоб наши дети были счастливы». По Тимотесубани пошёл слух о неправильной грузинской свадьбе.       Если тебя приглашают на свадьбу — ты не смеешь отказать, откажешь — проявишь неуважение. Перед домом старших Гомелаури двадцать соединённых столов. Пятеро мужчин на десяти мангалах жарят шашлыки, женщины-соседки моют овощи и пекут лепёшки. Переводчик в ведьминской голове переводит грузинский на русский — как удобно встречаться с русским парнем. Сотня гостей, я пришла без приглашения.       Мама Нателла, старшая сестра Лала и младшая Софико хлопочут над Анеттой. Из короткой причёски косу не заплести, татуировку на шее не замазать, сердитое лицо не сгладить, фата не уменьшит плечи пловчихи. Анетта не похожа на грузинку, Анетта не похожа ни на кого. Мадам Гайя Бут ею восхищается, родственники Ленура не понимают выбор сына.       — Это тебе, — Нателла преподносит золотые серьги. Украшение переходит от матери к невесте сто пятьдесят лет. — Моё благословение.       — Спасибо, — Анетта сдержана как и всегда.       Папа Тристан, брат Арчил и друг детства Отар помогают Ленуру надеть свадебный наряд. Чёрные сапоги-мхедрули, чёрные брюки, чёрная ахалухи с воротником-стойкой и белая традиционная чоха — до колен, длинные рукава, ряды бандольер и кожаных гнёзд для патронов на груди, кинжал из дамасской стали свисает с миниатюрного пояса.       — Да или нет? — Арчил предлагает папанаки.       — Нет, — Ленур под руками отца не двигается. — Она вечно уползает на левый висок.       — Арчил, Отар, выйдите, — прогоняет Тристан. Оставшись наедине с сыном и папанаки на столе, серьёзно спрашивает: — Кольцо не забыл?       — В кармане.       — Ты выбирал или она?       — Она. Она купила.

═══════════════

❞ ʙᴀᴩи ʙᴄᴛᴩᴇчᴀюᴛᴄя дʙух оᴋᴩᴀᴄоʙ: ᴩыжᴇᴦо и чёᴩно-бᴇᴧоᴦо. у ᴨоᴄᴧᴇдних ᴄᴧоʙно ʙоᴩоᴛничоᴋ идёᴛ оᴛ ухᴀ до ухᴀ ᴨод ᴨодбоᴩодᴋоʍ. ʙᴀᴩи жиʙуᴛ ᴦᴩуᴨᴨᴀʍи, ʙ ᴋоᴛоᴩыᴇ объᴇдиняюᴛᴄя ᴨᴩиʍᴇᴩно ᴨо ᴛᴩидцᴀᴛь ᴧᴇʍуᴩоʙ. ᴀ ᴦᴧᴀʙᴇнᴄᴛʙуюᴛ ᴄᴀʍᴋи, у ʙᴀᴩи — ʍᴀᴛᴩиᴀᴩхᴀᴛ. ❝

═══════════════

      Тристан догадывается, что сын уже женат, сын идёт поперёк родителям. В жизни Ленура главной женщиной тридцать шесть лет была мама, теперь власть в руках Анетты.       — Я понимаю, ты её любишь, — Тристан пристёгивает к плечу папанаки. — Ленур, я тоже люблю твою маму. Пожалуйста, не теряй достоинство.       — Я тебя услышал, — Ленур отдаёт отцу очки. Серьги в ухе нет, Гомелаури старшие не понимают женского украшения на сыне.       Мужественный и отважный. Ленур оглядывает себя в зеркале.       Анетта не скажет, я скажу:       «Ты красивый. Я бы не сопротивлялась, если бы ты украл меня».       Отар — меджваре без машины и крёстный без крестницы, Тристан и Арчил — макари, на роль «дружков жениха» Ленур выбрал самых близких и преданных. От дома Арчила до дома старших Гомелаури километр. Во дворе ожидают Нателла, сёстры, друзья и гости. Высокая невеста в платье — белая ворона. Нателла и Тристан громко, чтобы услышали гости, благословляют жениха и невесту. В обход официального бракосочетания и венчания Ленур и Анетта во главе стола обмениваются кольцами и выпивают чашу вина. Праздник с шёпотом недоверия.       Дом, в котором вырос Ленур, и в котором он не будет жить с женой, отражает заботу и внимание хозяев. Красота, мудрость, душевность. Пахнет деревом и орехами. Тристан и Арчил выложили три камина, а летнюю кухню обустроили Лала и Софико. Колокольчик под потолком звенит, оповещая семью идти к столу. На полу корзинки с фруктами и овощами. Огромная печь и навесные полки-полки-полки с рецептами и медной посудой. Я в восторге от ковров на стенах, керамических тарелочек и картины с усатыми грузинами в чохах. Ленур в восторге от Анетты в свадебном платье. Они целуются после очередного тоста, а я сажусь в старенькое кресло Нателлы. В детстве у Ленура не было своей комнаты, он жил с Арчилом, в соседней — Софико, Лала и Этери.       Хочу ходить босиком по коврам и раскрывать по утрам деревянные ставни, освобождая путь горному воздуху. Научусь вышивать наволочки с орнаментом и впервые приготовлю соус баже из грецких орехов. Я не против родителей Ленура, не против близкого соседства с Мачабели и Цинцадзе. Живые окружают себя живыми. Лай кавказских овчарок и блеяние овечки — потому что её стригут Ленур и Арчил. Не понимаю, Тристан ругает сыновей или успокаивает овцу.       Для меня, как для человека, кочующего с места на место и живущего в трейлере с плитой у кровати, двухэтажный дом с ореховым садом в Тимотесубани — другая планета. Я никогда её не покорю, но маленький мальчик с шоколадно-бордовыми мальвами в 2 годика оседлает свою первую овечку, а в 16 украдёт красавицу Нанули, с которой проживёт до глубокой старости. И в 98 он будет называть её «Нануля», а она его…       Они танцуют «Картули». Анетта выучила пару неловких движений у Этери. Пловчихи не танцуют. Грузин без голоса и слуха не бывает — гости поют. Ленур сдержан, в глазах и в движениях ног волнение и страсть. Анетта лишена плавности и женственности. Ленур не касается жены в танце, но я знаю, как он касается её в постели. В «Картули» нет третьего, я остаюсь призраком вдали от живых. Мама и сёстры Ленура плачут и восхищаются сыном. Анетта не плохая, поверьте, она не приворожила вашего сына. И я не приворожу. Обещаю, я выучу «Картули», и вы будете плакать от счастья — моего и Ленура.       Я покидаю свадьбу в компании пушистой серой овчарки, оставляя после себя на дороге чёрный виноград.       Я надену синее верхнее платье, украшенное узорами. Нателла подарит жемчужную нить, а Лала заплетёт косу. Я выберу жениху тёмно-синюю чоху, и на белой лошади он повезёт меня в наш дом. Мы обвенчаемся в монастыре Девы Марии и перед застольем разобьём тарелку — Нателла насчитает семнадцать осколков. Белая птица упорхнёт с крыши дома. Пхали, надуги, круглые хачапури, харчо и мясо на углях. Его губы со вкусом красного вина. На моих губах мёд.       — Лео, просыпайся, — дёргаю за плечо.       — А? Дени? Где ты была? — он переворачивается на спину, прижимает к животу Бакстера. — Мы с Сэмом обошли Брашов — ни одной свадьбы.       — Лео, укради меня! — стучу кулаками по грудной клетке.       — Куда?! — просыпается. — Деничка, куда я тебя украду? Мы живём в одном трейлере.       — Да куда-нибудь, просто укради, — щекочу рёбра лапкой Бакстера.       — Ты не конь, чтобы тебя красть. Вытаскивай цветастый платок! — машет на шкаф. — Я сойду за цыганку! — Лео тянется. — Детка, я не вор, в магазине не украду мороженое, к тому же я обещал вести себя хорошо, не грешить. Ты чудесная, — он гладит по короткому рукаву платья. — Ближайшая церковь в тридцати километрах отсюда.       — Ты проверил?..       — Ты не обвенчаешься со мной. Я знаю и не обижаюсь. Я люблю тебя, — Лео отламывает кусочек ребра и передаёт. — И украду из нашего трейлера!       Лео резко подскакивает с кровати и, подхватив меня на руки, выбегает на улицу в трусах. Призрачный бультерьер забивает лаем мой визг и смех Лео в ночи.