Никто, ставший кем-то

Нет, вы только не подумайте, что я впал в панику или у меня в голове опять зазвучали тревожные сигналы. Ничего подобного. Просто я… ну… внезапно решил оставить своих друзей и приёмную сестру на улице и стремительно побежал по коридору нашей школы, чтобы затем… ох, да кого я обманываю? Я и вправду запаниковал. Мне потребовалась всего минута, чтобы заскочить в мужской туалет, к счастью, пустой, и, ворвавшись в кабинку, захлопнуть за собой дверь. Я тщетно пытался успокоить своё бешено колотящееся сердце, чувствуя подступающую к горлу тошноту, которая настойчиво обволакивала моё нутро, словно нежелательные объятия. А потом… я всё же не выдержал и, наклонившись к унитазу, стремительно опустошил свой желудок, ощутив во рту горький привкус кислоты. Задыхаясь, я тут же смыл рвоту и, забившись в угол кабинки, сел на пол. Почему это произошло? Почему Незер приехал сюда? Почему я такой слабый, что не могу спокойно посмотреть на своего старого друга? Друга, который в моей прошлой жизни был убит по моей же вине, и я присутствовал у него на похоронах. Какая-то часть меня понимала, что я веду себя глупо, и всё же я сидел тут, забившись в угол, как напуганный ребёнок. Мои мысли и тело не желали успокаиваться, и я, плотно зажмурившись, скрипел острыми зубами, пытаясь унять дрожь, которая никак не проходила. Тогда мои пальцы с силой вцепились в запястья и сжали их. Постепенно меня начало отпускать. Я ослабил хватку, когда понял, что оглушительный стук моего сердца стал более тихим. Спустя несколько секунд я заметил, что с моих когтей что-то капает. И это была… Кровь. Кровь?! Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что это кровь, и ещё одна, чтобы почувствовать облегчение, когда я увидел, что она принадлежит мне и появилась из-за того, что я вонзил себе в руки острые когти и проткнул ими чешую. Я откинул голову назад, ударившись о кафельную стену, и закрыл глаза, чтобы испустить усталый и полный боли вздох. В голову закралась назойливая мысль: «Ох, Раптор Иисус, как же мне хреново. Просто дай мне умереть. Как в тот раз. Я не могу этого больше выносить». Несколько секунд просидев так с закрытыми глазами, я снова открыл их и понял, что по-прежнему сижу в туалетной кабинке и вокруг ничего не изменилось. Медленно, потратив ещё несколько секунд на то, чтобы полностью оклематься, я встал на ноги и, покинув кабинку, направился к раковине, чтобы привести себя в порядок. Открыв кран, я почувствовал приятную прохладную воду, которая стала щипать мои раны и смывать кровь, унося её в водосток. Какая-то часть меня понимала, что Незер и… Фэнг, а также все остальные, теперь снова живы и что моего промаха из прошлой жизни больше нет. Но… Я заметил несколько кровавых капель на краю раковины, куда вода не смогла добраться… они медленно стекали вниз, оставляя за собой кровавые следы. Эти пятна никак не смывались. То, что мои ошибки из прошлой жизни больше не существовали, ещё не значило, что теперь я прощён. Поскольку именно из-за меня умерли Незер… Наоми… Фэнг. Это я их убил своим безразличием и эгоизмом. Это моя грёбаная вина. Я посмотрел в зеркало. Мои зелёные глаза были полуприкрыты от усталости, а края морды бессильно повисли над острыми зубами. Я снова вернулся к исходной точке, чувствуя себя так, будто бы всё это время притворялся и обманывал себя, полагая, что свободен от правды, что на этот раз всё может быть совсем по-другому. Но эта встреча напомнила мне о том, что как бы сильно я себя ни обманывал, я всё равно останусь Аноном – жалким ничтожеством, хоть и в новом теле. И лицо Незера будет вечно служить мне напоминанием о том, каким неудачником я был. Его мёртвое, безжизненное лицо, которое я увидел, перед тем как подняться на крышу, чтобы там с болью наблюдать за тем, как моя девушка спрыгнула вниз. «Именно из-за меня их не стало. И мне от этого никуда не сбежать», – с болью подумал я и, выключив кран, покинул туалет, каким-то фантастическим образом сумев пережить остаток школьного дня.

***

– Эй, у вас двоих всё хорошо? Я моргнул, оторвав взгляд от своего ужина, понимая, что не сильно-то продвинулся в уничтожении аппетитной свиной отбивной, что покоилась у меня на тарелке и, подняв глаза, заметил обеспокоенные взгляды мамы и папы. – Да, я в порядке, – соврал я, изо всех сил пытаясь не нахмуриться от терзавшего меня беспокойства. Но как бы я ни старался, я по-прежнему думал о сегодняшнем дне и Незере, который хоть и пробудет в нашей школе около месяца, и я, скорее всего, буду видеться с ним не так уж часто, мне всё равно порой придётся натыкаться на него. И эта назойливая мысль никак не хотела покидать мой мозг. Звонкий стук вилки о тарелку ненадолго отвлёк меня, и я посмотрел на Оливию, которая даже не притронулась к своей еде и молча сидела за столом, безучастно глядя на свою тарелку и тыкая куриное крылышко на ней. Мои родители что-то прошептали друг другу и кивнули, повернувшись к нам. – Что ж, полагаю, вы не хотите сегодня об этом говорить, верно? – спросил у меня отец. Я молча кивнул, вставая на ноги и унося свою тарелку на кухню. Оливия сделала то же самое и вместе со мной подошла к маленькому кухонному столу, чтобы взять и обернуть наши тарелки с едой целлофановой плёнкой. После этого барионикс быстро поставила их в холодильник и, не говоря ни слова, направилась к себе в комнату. Даже я, несмотря на своё подавленное состояние, начал замечать, что с Оливией было что-то не так. Я медленно последовал за ней, увидев, что дверь в её спальню уже закрыта. «Ну ладно, значит, у неё тоже сегодня нет настроения», – пожал я плечами и, зайдя в свою комнату, уселся на кровать, после чего медленно рухнул на бок и уставился в стену продолжая… думать о сегодняшнем дне. Спустя какое-то время я услышал стук в дверь, выведший меня из ступора. – Анон? Можно мне войти? – спросил у меня отец. Вновь сев на кровать, я глубоко вздохнул, прежде чем сказать: «Да». Эдвард медленно вошёл, закрыв за собой дверь и, улыбнувшись, сел на кровать, побуждая меня слегка сдвинуться в сторону, чтобы дать ему немного места. Из-за нашей разницы в росте ему пришлось приподнять голову, чтобы поговорить со мной, так как мы сидели бок о бок. – Что ж, я знал, что рано или поздно этот день наступит, – со вздохом пробормотал мой отец. Я наклонил голову, с удивлением посмотрев на него. Эдвард выглядел довольно серьёзным и сосредоточенным. – Анон, в жизни каждого молодого парня однажды наступает момент, когда он начинает по-другому смотреть на своих сверстниц, и это совершенно… «Ох, чёрт возьми!», – мысленно фыркнул я и тут же захохотал, возможно, впервые за целый день, заставив отца растеряться. Но это было отрезвляющее напоминание о том, что мои родители любят меня и уже заметили моё странное поведение, которое вызвало у них беспокойство. А потому я должен успокоить их. – Нет-нет, дело вовсе не в этом, папа. К тому же ты немного опоздал для подобного "разговора". Школа уже опередила тебя, – сказал я и мысленно прибавил: – «Этак на пару классов. Не говоря уже о том, что я проживаю вторую жизнь и со всем этим знаком не понаслышке». Я смущённо покраснел и улыбнулся. Ух, чёртово смущение. Это ностальгическая улыбка на моём лице слегка удивила отца, который моргнул за своими очками. – Тогда… что же случилось, Анон? Я ненадолго задумался над его вопросом. – Сложно сказать. Я… просто… разбираюсь с одним очень важным для меня вопросом. – Понятно. А мы с мамой можем как-нибудь тебе помочь? – спросил у меня отец. – Нет, – ответил я, после чего понял, что это прозвучало очень грубо и, повернув к нему голову, приобнял за плечо, чтобы успокоить. – И вовсе не потому, что я не хочу, чтобы вы мне помогали… просто… Я вздохнул, подыскивая правильные слова. – Это то, с чем я должен справиться сам. И, сказав это, я понял, что говорю сейчас правду. Отец на мгновение замер, прежде чем снять очки, и на лице его появилась маленькая, но тёплая улыбка. – Знаешь, когда твоя мама была беременна тобой, все другие отцы и матери, которых мы знали, предупреждали нас о том, каким адом станет твоё воспитание, или, что ещё хуже, твоё неизбежное "подростковое бунтарство". Он поднял голову. – Но нам никогда не приходилось с этим сталкиваться, потому что ты всегда был очень тихим и послушным ребёнком. Эдвард усмехнулся. – Для меня и твоей матери это стало шоком. А теперь ты удивил меня ещё больше. Он посмотрел на меня, и в его глазах появилась печаль. – Ты ведешь себя уже как взрослый… и не проявляешь никакого подросткового бунтарства. Я весело фыркнул. – Кстати, об этом. Извини, папа, но, боюсь, что ты сглазил. Не знал, как тебе это сказать, но я собираюсь стать веганом. Потому что мясо – это убийство, и мне невыносимо от мысли, что я – злой хищник, который ест маленьких и беззащитных зверюшек. Мой отец разразился хохотом: – Ох, Раптор Иисус, что угодно, только не это. Он несколько секунд смеялся вместе со мной, пока моя улыбка не исчезла, и я на мгновение закрыл глаза. По иронии судьбы все эти разговоры о подростковом бунтарстве стали возвращать мои мысли к мистеру Рипли и… Фэнг. Мне с трудом удалось отвлечься от них, встряхнув головой. – Я знаю, что вы с мамой беспокоитесь обо мне… но я… Я снова открыл глаза. – Я просто хочу сказать вам, что мне чертовски повезло, что вы с мамой мои родители. И я очень рад, что, несмотря на все трудности и проблемы, именно вы удочерили Оливию. Она заслужила таких чудесных опекунов. Отец на мгновение замер, вернув на нос очки. – Это… мне очень приятно слышать это от тебя. Затем он встал и сказал: – Ладно, не засиживайся допоздна. Его внезапная смена настроения на секунду удивила меня. Пока он не подошёл к дверям. Его дыхание стало тише, и он на секунду отвернулся и запустил руку под очки, чтобы вытереть слёзы на своих глазах. – Я передам твои слова маме. Он повернулся и посмотрел на меня. Его глаза всё ещё были немного влажными. – Думаю, она тоже захочет их услышать. Я медленно кивнул. – И… я просто хотел, чтобы ты знал: что бы в твоей жизни ни происходило, ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку. Всегда. Я снова медленно кивнул, и отец, развернувшись, вышел в коридор, оставив меня одного. Я лёг на кровать и, закинув руки за голову, уставился в потолок. Если подумать, может, зря я так разволновался? Ведь что было, то прошло. Я уже не могу просто взять и вернуться к исходной точке. Не могу вновь попытаться стать никем, как хотел этого при рождении. Да я и не смогу быть никем. Потому что не смогу всё поменять и вернуться в свою прошлую жизнь. Ведь я уже не человек и не Анон Мус. Я Анон Агос, сын Эдварда и Джоан Агос, приёмный брат Оливии, и я дружу с целой кучей динозавров и одной человеческой девушкой. И я не могу всех их бросить. Я должен взять себя в руки и преодолеть свои страхи. – Да! Так я и сделаю! – решительно сказал я. – С завтрашнего дня я встречусь с Незером лицом к лицу и вновь буду общаться с ним. А возможно… даже стану его другом, чтобы доказать самому себе, что я покончил со своим прошлым. И тут же маленькая предательская мысль прозвучала в моей голове: «Ведь покончил, правда?»

***

Наступил следующий день. И сомнение, которое появилось у меня накануне, начало разрастаться, как злокачественная опухоль. Тревога закралась глубоко под чешую, а вся вчерашняя бодрость куда-то ушла, уступив место нерешительности и страху, которые вынуждали меня бояться этого момента каждую секунду. Мысли витали в моей голове как наяву. Я вновь и вновь вспоминал о том дне и мёртвом лице Незера, который… – Анон? Я моргнул и понял, что Доу смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица. – А? – спросил я, почувствовав жаркое солнце на своём лице. – Ты нашёл её? Ах да, точно. Мы были на улице, за пределами столовой, и искали Оливию. Барионикс так и не пришла на обед, и мы начали за неё волноваться. – Нет, я… – промямлил я, оглядываясь, чтобы убедиться, что мы не подошли слишком близко к беговой дорожке. Но, зная, как порой любит шутить со мной судьба, я догадывался, что рано или поздно мы отправимся туда на поиски. – Ещё не нашёл, – наконец закончил я фразу. – А я нашёл! – гордо заявил Уорден, поднимаясь по пандусу, который вёл к баскетбольным площадкам. – Я видел её. Она сидит у деревьев рядом с беговой дорожкой. «Ну конечно, чёрт возьми!» – с трудом удержавшись от желания закатить глаза, подумал я. Доу наклонила голову при появлении Уордена. – Правда? Как странно. Обычно она любит находиться в помещении, – пробормотала девушка, слишком хорошо знавшая Оливию. – Может, у неё что-то случилось? – Не знаю, думаю, нам стоит сходить к ней и спросить, – пожал плечами Уорден, и мы направились в сторону спортивной площадки, проходя мимо тренирующихся спортсменов из других школ. Наконец, я заметил вдалеке Оливию, которая сидела в теньке под деревом и, положив на колени блокнот, что-то задумчиво рисовала, несмотря на неудобную позу. – Оливия! – позвала её Доу. Барионикс тут же подняла голову. Её глаза расширились, и она быстро закрыла свой блокнот. – А? Что случилось? – растерянно спросила она. Уорден и Доу, казалось, тоже заметили её странное поведение, но, похоже, списали это на то, что Доу застала её врасплох. – Ничего, мы просто хотели узнать, почему тебя не было за столом? – ответила ей девушка. Оливия на секунду задумалась, прежде чем сказать: – Да, извините меня, я… я просто… Она огляделась по сторонам, словно ища что-нибудь, что могло бы как-то её оправдать. – Нашла новый источник вдохновения для своих рисунков, – наконец ответила она и потянулась к своему рюкзаку, быстро достав оттуда военную флягу с водой, которую подарил ей отец и, сделав пару глотков, вернула её на место. – Круто! Может, покажешь нам, что ты нари… – с улыбкой собиралась спросить Доу, но Оливия резко вскочила и воскликнула: – Нет! Мы трое с изумлением на неё уставились. – Я имею в виду… эм… что он ещё не готов. Простите, я не хотела так кричать. Не могу даже вспомнить, когда в последний раз видел Оливию в таком состоянии. Она уже давно так остро не реагировала на предложение показать свои рисунки. На смену моим мрачным мыслям пришло беспокойство за сестру. Что происходит с Оливией? Я позволил Уордену и Доу немного поговорить об этом и на секунду отошёл к дереву, чтобы отвлечься от своих мыслей, и тут же застыл. Незер был совсем рядом. Он лежал, прислонившись головой к дереву, и, держа в руках учебник, занимался биологией, одетый в спортивный костюм, что свидетельствовало о том, что он только что закончил тренировку. Да, он всегда был таким. Хорошим спортсменом и примерным учеником. Я испугался и скрылся за деревом, чтобы убедиться, что он меня не видит, прижавшись спиной к коре. Это было то, что нужно. Мой шанс всё уладить. Я должен был подойти к нему, быстро поздороваться, спросить, откуда он, и, наконец, обменяться именами, после чего спокойно уйти. Этого было бы достаточно, чтобы унять все свои страхи и доказать, что я могу жить дальше. Я могу это сделать, потому что в этом нет ничего плохого. В конце концов, в этой жизни он меня не знает. И всё же… Чем больше я проигрывал в голове этот сценарий, тем сильнее он растворялся, превращаясь из приятной беседы двух парней у поля в… коридор школы Вулкано-Хай, где лежал Незер с несколькими огнестрельными ранами в груди, из которых вытекала кровь, и пустыми глазами, что смотрели на меня и словно спрашивали: – Как ты позволил этому случиться? Вопрос, который я и сам не раз задавал себе. Меня сковал ступор. Я не мог подойти к нему, не мог ничего сказать, и от этого меня охватила злость. Не на Незера, не на то, что произошло… а на себя. Почему?! ПОЧЕМУ?!! ПОЧЕМУ Я ТАКОЙ ТРУСЛИВЫЙ И ЖАЛКИЙ КУСОК ДЕРЬМА?!!! – Анон? Очнувшись, я медленно оглянулся и увидел, что Доу и Уорден смотрят на меня, в то время как Оливия уставилась куда-то вдаль, глубоко задумавшись. – Ты в порядке, братан? – спросил у меня аллозавр. Я быстро перешёл на автопилот и встал ровно. – Да. Мне просто нужно сходить в туалет. И, не говоря больше ни слова, я ушёл, закрыв морду руками и стиснув острые зубы. При этом я всё ещё чувствовал себя так, словно по-прежнему был там… рядом с ним. Зайдя за соседнее дерево, я прижался к нему спиной, одолеваемый сильной неукротимой ненавистью к себе, которая решила составить мне компанию. Спустя пару часов я отправился на бокс вместе с Уорденом и, пройдя в зал, начал выплёскивать свою злость на злополучный боксёрский мешок, с силой нанося ему удары. Мой партнёр по тренировке что-то говорил мне, но я его не слышал. Громкий стук моего сердца заглушал его слова и звуки моих ударов, что становились всё сильнее и свирепее, пока огромная рука не опустилась мне на плечо. – Ну всё, хватит, приятель, – сказал мне тренер Михаил немного мрачным, но в то же время мягким голосом: – Твой враг убит, а партнёр сильно напуган. Я моргнул и, присмотревшись, понял, что разорвал боксёрский мешок в месте удара и из него стал сыпаться уплотнитель. Чёрт! Должно быть, я случайно обнажил один из своих когтей. Ну конечно. Я же не мог бить так сильно, чтобы порвать его, верно? Или мог? Но куда большее беспокойство вызывал у меня мой партнёр-трицератопс, который лежал на полу и с ужасом смотрел на меня. – Ух, наконец-то ты пришёл в себя. А то я уже испугался, что ты и меня порвёшь, если я встану, – сказал он, явно не выдержав моих ударов и упав вниз. И это сказал трицератопс! Который был в два раза крупнее меня! – Ну всё, хватит. Иди-ка сядь и переведи дух, – велел мне тренер. Однако это не было похоже на наказание, поскольку я не услышал осуждения в его голосе, скорее, беспокойство. Сделав глубокий вздох, я направился к скамейкам и сел на одну из них, мельком увидев, как тренер Михаил посмотрел на Джереми и они оба кивнули, словно придя к какому-то негласному соглашению. А тренировка тем временем продолжилась, вот только я теперь наблюдал за ней со стороны, видя, как ученики, закончив отрабатывать удары по мешкам, вышли на ринг и занимались там, пока не истёк час. Уорден подошёл. На спине у него висел рюкзак, и он с озабоченным видом смотрел на меня сверху вниз. Я не стал поднимать на него глаза. – Эй, Анон, ну что, пойдём домой вместе? Я медленно кивнул и уже хотел было встать, но тут… – Нет! – внезапно произнёс подошедший к нам тренер Михаил, протягивая мне метлу. – Сперва он должен будет убрать беспорядок, который тут устроил. «Ах да. Что ж, вполне справедливо», – подумал я, забирая у него метлу. – Я могу его подождать, если… – попытался предложить Уорден, но я его перебил: – Нет, Уорден. Иди домой. Это, вероятно, займёт некоторое время. Аллозавр внимательно посмотрел на меня, после чего кивнул. – Ну ладно. Тогда увидимся завтра. – Ага, – вяло пробормотал я. Он покинул спортзал, и я со вздохом встал со своего места с метлой… которую у меня тут же отобрали! – Я соврал, – честно признался Михаил. – Я сам тут приберусь. А ты пока иди и позанимайся на ринге. – С кем? – удивлённо моргнув, спросил я, поглядев на анкилозавра, и, повернув голову, увидел на ринге Джереми. Гиганотозавр помахал мне рукой, одетой в боксёрскую перчатку. – Эй! Хватай свои перчатки и шлем! Мы проведём быстрый матч, прежде чем ты отправишься домой! – радостно сказал он. Я задумчиво посмотрел на тренера Михаила. Анкилозавр ободряюще кивнул, уходя в сторону с метлой. Затем я повернулся и молча подошёл к рингу, надевая на руки перчатки и накидывая себе на голову мягкий шлем, после чего взобрался на ринг. – Хорошо! Ты готов?! – спросил Джереми. – Я… Но не успел я закончить, как его перчатка тут же полетела в мою сторону, и я еле успел от неё увернуться, не дав ему ударить себя по голове. А Джереми даже не дал мне шанса отойти после столь внезапной атаки и снова нанёс удар. Я попытался защититься, выставив блок и отступив назад, но тут же споткнулся и рухнул на пол. – Да ладно тебе! Ты не должен был уходить в защиту, ты должен был нанести мне удар! – сказал Джереми. Я нахмурился. Знакомый гнев начал нарастать во мне, пока я поднимался на ноги. – Я не успел, потому что ты… – хотел было сказать я, но Джереми вновь меня атаковал. – Шевели поршнями, улитка! – крикнул он, наступая на меня, и мои глаза расширились, когда он нанёс мне целую серию быстрых ударов, от которых я едва успевал уворачиваться. Моя пасть сжалась. Нахмурившись, я дождался момента и нанёс ему ответный удар, который он легко заблокировал. – Ха, и это всё?! Давай, ты можешь и лучше! Или ты только и будешь, что уклоняться и падать?! – приговаривал он. Ну всё! Теперь я разозлился! Края моей морды загнулись, обнажив острые зубы, когда я зарычал от ярости. Я бросился вперёд и начал наносить ему бесконтрольные удары, которые Джереми легко блокировал и наносил легкие ответные атаки по моему головному убору, а я даже не пытался защищаться, полностью сосредоточившись на нападении. Но чем сильнее я это делал, тем больше ударов получал и от этого становился всё злее. И все же я продолжал, даже не пытаясь остановиться. «Я заслужил это. Мне должно быть ещё больнее!» – яростно думал я. – Ну же, заканчивай с этим! Какого чёрта ты злишься?! Я на секунду остановился, когда понял, что эти слова принадлежат Джереми. Его морда исказилась в рычании, когда он отразил очередной удар. – Эти атаки… кого ты хочешь ударить с такой яростью?! – тут же спросил он. Этот вопрос я и сам задавал себе, вновь кидаясь в атаку и сражаясь с ещё большим ожесточением, представляя в качестве своего противника тупого лысого человека, что всё испортил. Хоть и понимал, что это невозможно. Потому что этим уродом был я. Это я всё испортил. И я должен был за это страдать! – Я… я… Джереми остановился, уставившись себе под ноги. Оглушительный звук биения моего сердца стал настолько громким, что я уже не мог его выдерживать. И я взорвался! – ЭТО Я! Я БЕСПОЛЕЗЕН! ЧТО БЫ Я НИ ДЕЛАЛ, НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ! Я нанёс мощный удар левой, от которого Джереми отшатнулся, едва не упав на спину, несмотря на блок. – Я СОВСЕМ НЕ ИЗМЕНИЛСЯ! В схватке наступило затишье, Джереми остановился передо мной, вздохнул и снова поднял перчатки. – Тогда прости себя, Анон! – сказал он и внезапно бросился вперёд. – Потому что иначе ты и дальше будешь барахтаться в этом дерьме! Он нанёс мне прямой удар справа. И я увидел в этом прекрасную возможность. Глаза Джереми расширились, когда я увернулся и моя голубая перчатка резко рванула вперёд, оказавшись у его щеки. А вместе с ней и вся моя ненависть, гнев и ярость, которые накопились внутри. Моя контратака ударила по нему с силой несущегося на полной скорости автомобиля. В спортзале раздался громкий треск, после которого Джереми рухнул на колени. Несколько секунд я сурово взирал на него, после чего мои глаза испуганно расширились и я понял, что только что натворил. – О боже, Джереми! Ты в порядке? – запаниковал я, подходя к нему. Он поднял перчатку и медленно встал на ноги, потирая правый бок своего головного убора. Его защитная подкладка слегка помялась. – Ничего себе, тебе настолько плохо? – спросил он. Я на мгновение замер, прежде чем утвердительно кивнуть. – Да. Гиганотозавр снял головной убор. На его чешуйчатой щеке остался небольшой синяк. – Тогда хватит драться. Давай поговорим. Я согласно кивнул и тоже снял с себя шлем, при этом поморщившись от боли. Моя голова раскалывалась. Я так увлёкся, что даже не заметил, как много ударов нанёс мне Джереми. Но это ерунда. Я сел рядом с ним на край ринга. Прошло несколько секунд, пока мы оба смотрели себе под ноги, не зная с чего начать, после чего гиганотозавр заговорил: – Итак… – он сделал паузу, словно подыскивая нужные слова. – Ты это, прости меня. Я… э-э-э… чертовски плохо разбираюсь во всём этом психологическом дерьме. Его честность вызвала у меня на лице улыбку. – Да ладно, ты неплохо выбил из меня дурь и позволил выпустить пар. Это было чертовски здорово, – сказал я, положив руки на канат, окружавший ринг. – Ну да, есть чуть-чуть, – кивнул Джереми, подняв глаза и посмотрев на тренера Михаила, который всё ещё подметал после меня пол. – Дядя Миша… эм… мой отец как-то сказал мне, что иногда кулаки можно использовать не только для драки, но и чтобы помочь кому-то выпустить наружу всю боль и гнев, что их гложут. А ещё, что они иногда могут сказать гораздо больше, чем простые слова. Он громко фыркнул. – Да, я знаю, что это звучит чертовски глупо, но учитывая, что мы постоянно используем язык тела… в последнее время я всё больше и больше убеждаюсь в том, что это правда. Гиганотозавр посмотрел на меня. – Ведь твоим кулакам и правда было что сказать. Он вздохнул. – Анон, ты не можешь продолжать бороться с собой. Я растерянно моргнул, услышав слова Джереми. – В смысле, я слышал, что иногда полезно побыть самому себе критиком, но уж никак не палачом, понимаешь? Джереми задумчиво уставился в другой конец зала. – Не буду притворяться и говорить, что знаю, в чём твоя проблема, потому что понятия не имею о том, что тебя гложет, но я знаю одно, – он скрестил руки на груди, – когда тебе плохо, нельзя идти напролом. Иногда нужно успокоиться и расслабиться, оставив все жёсткие и быстрые удары на потом. Он сделал паузу. – Вот как-то так. Как думаешь, во всём, что я сейчас сказал, был хоть какой-то смысл? – Ну… – протянул я, обдумывая его слова. С тех пор как появился Незер… я и впрямь словно начал идти напролом. Я всё время нервничал, волновался, постоянно упрекая себя и пытаясь справиться с ним или… лучше сказать, со своими страхами, как будто они были препятствием, стеной на моём пути. И я ни разу не давал себе второго шанса. Не пытался адаптироваться или простить себя. И это приводило меня в ещё больший гнев и разочарование, когда мой разум и тело, очевидно, не хотели этого принимать. Мне нужна была ещё одна ночь, чтобы всё обдумать. – А знаешь, да. Ты и впрямь кое с чем мне помог и подсказал, где именно я был не прав, – ответил я, и на лице у Джереми появилось облегчение. – Ну вот. Это круто. Я так рад, что смог… Но не успел он закончить предложение, как в воздухе тут же раздался радостный рёв, от которого мы едва не оглохли. Мы оба посмотрели на тренера Михаила, который со всех ног бежал к нам. Его лицо было наполнено чистой радостью. – ДА, СЫНОК! ВОТ ЭТО ПО-МУЖСКИ! Я ТАК ГОРЖУСЬ ТОБОЙ! – громко воскликнул он, прежде чем заключить своего пасынка в костедробительные объятия. – Помогите… убивают… – прохрипел Джереми. Я испуганно охнул и следующую минуту провёл в попытке освободить своего друга из крепкой хватки его отчима.

***

Оливии и папы не было дома, когда я вернулся. У сестры сегодня были дополнительные занятия по плаванию, из-за чего она задержалась, и папа поехал забирать её после школы. Не зная, чем себя занять, я предложил маме помощь и, к её удовольствию, вызвался пропылесосить наш дом. Хотя, если быть честным, я сделал это не столько ради неё, сколько ради себя, потому что рутинная работа всегда помогала мне сосредоточиться и хорошенько обо всём подумать. А мне было о чем подумать. Ведь как бы я ни пытался это отрицать… Именно из-за меня погиб Незер. Но теперь он вернулся. Так что же мне с этим делать? Я пропылесосил коридор на втором этаже, прежде чем войти в комнату Оливии. Её фиолетовые стены украшали картины и рисунки, которые она делала в прошлом, а на полу лежало несколько мелких кусочков бумаги. Я подошёл ближе, чтобы запылесосить их. Проводя пылесосом под кроватью, я собрал все обрывки, но тут насадка на что-то наткнулась. Я удивлённо моргнул, заметив, что из-под кровати торчит её блокнот для рисования. Интересно, почему она хранит его там? И вообще… Разве не в нём она рисовала сегодня, когда мы с друзьями нашли её вне школы? Я пожал плечами и, взяв его в руки, положил на стол, чтобы полистать и проверить, нет ли там каких-нибудь классных рисунков, над которыми она работала, и… … … … О мой грёбаный Бог! Какого чёрта я ожидал там увидеть, даже не знаю, учитывая, как сильно Оливия оберегала этот блокнот, но уж точно не думал, что найду там… Незера! Да, это был он! Никак сомнений! Прямо передо мной лежал рисунок птеродактиля с… обнажённым торсом. И ведь он был там не один. Страница за страницей в блокноте Оливии были сплошные изображения Незера и каждое из них… наводило на кое-какие мысли. Я не мог остановиться и продолжал просматривать их, словно меня охватила какая-то нездоровая зависимость. И самое ужасное, все эти рисунки были великолепны благодаря мастерству Оливии. Некоторые из них легко можно было бы выставляться в музеях, если бы их кто-нибудь купил. Наконец я отвернулся к стене, поняв, почему барионикс вела себя так странно последние несколько дней. Чёрт побери! Ну как же я сразу не догадался?! Оливия влюбилась в Незера! Причём по самые уши! И это заставило меня задуматься о том двойственном положении, в которое я попал. С одной стороны у меня была Оливия – любимая сестра, что в свойственной ей манере сохла по знакомому мне птеродактилю. Он был для неё красавчиком-спортсменом, который внезапно сбил её с ног и похитил сердце. А с другой находился я, и для меня Незер был пугающим фантомом из прошлого и напоминанием о том, как сильно я облажался. Чёрт! Вот я попал! Да и Оливия, чего уж тут. Не думаю, что она хотя бы знает его имя. И всё же я очень хочу, чтобы моя сестра была счастлива. И раз уж ей нравится Незер, то… Внезапно мои мысли были прерваны звуком открывшейся двери, раздавшимся внизу, за которым последовал голос мамы, которая радостно поприветствовала папу и Оливию. Я стремительно закрыл блокнот и положил его обратно под кровать, а затем быстро вышел из комнаты сестры, притворившись, что просто пылесошу коридор. Через несколько секунд Оливия поднялась наверх, обёрнутая в полотенце, которое закрывало её фиолетовый купальник, и остановилась в коридоре, наблюдая за тем, как я вожу насадкой по углам. А потом… её пристальный и подозрительный взгляд, который совсем не изменился с тех пор, как она была ребёнком, стал на редкость настороженным. Её золотисто-серые глаза слегка сузились. Я оглянулся на неё, и мне показалось, что она хочет что-то у меня спросить, но никак не может на это решиться. Через несколько секунд она удалилась в свою комнату, чтобы переодеться, оставив меня одного. Закончив с уборкой, я спустился вниз к обеденному столу. Мама и папа что-то готовили на кухне. Я решил немного отдохнуть и, усевшись за стол, стал дожидаться ужина. Вскоре я услышал шаги и, повернув голову, заметил, как ко мне подошла Оливия, теперь уже в обычной одежде, но с всё ещё мокрыми волосами. Заметив, что ужин ещё не готов, она хотела было развернуться и пойти обратно в свою комнату, но тут я окликнул её: – Оливия! Она повернула голову. Её золотисто-серые глаза внимательно посмотрели на меня. – Мама и папа сказали, что скоро закончат с ужином. Не хочешь ли присесть тут и подождать его вместе со мной? – соврал я, чтобы её удержать. Честно говоря, я не хотел её обманывать и не был уверен, что поступаю правильно, но было уже поздно. Оливия молча пожала плечами и, выдвинув стул, села рядом со мной. А это значит, что у меня теперь не было другого выбора. Я должен был с ней поговорить и постараться как-то помочь с её внезапной влюблённостью. Потому что не был уверен, что она справится с ней сама, учитывая, насколько сильно она была закомплексована и необщительна. Для начала мне нужно было как-то подвести её к этой теме и постараться сделать это как можно более непринуждённо и естественно. – Итак, сестрёнка, у тебя всё в порядке? – начал я. Барионикс удивлённо на меня посмотрела, как бы спрашивая: «Конечно, а в чём дело?». – Ну да, – вслух сказала она. Я кивнул. – Это хорошо. Просто… в последнее время ты мне показалась какой-то растерянной и… странной, – заметил я. – Полагаю, это как-то связано с Кубком Метеора или же… с твоим новым вдохновением, верно? Оливия тут же испуганно открыла рот, но быстро успокоилась и, непринужденно пожав плечами, ответила: «Да». Ладно, выходит, я был прав. Слегка переставив ноги, я полностью развернулся к ней. – Знаешь, это забавно. Я как раз вспомнил, что сегодня утром видел тебя неподалёку от того птеродактиля, с которым ты недавно столкнулась. Скажи, это он твоё вдохновение? *БУМ!* Хвост Оливии с силой ударил по полу, и весь дом громко заскрипел. Мордочка девушки широко раскрылась, и она бросила на меня панический, полный ужаса взгляд. – Как… как ты узнал?! Ты… – она обернулась и посмотрела наверх. – Ты видел мои рисунки?! – Ну, я… – попытался объясниться я, но меня отвлекли выбежавшие в этот момент из кухни родители с обеспокоенными лицами. – Что случилось?! У вас тут всё в порядке? – с тревогой спросила Джоан. Я с улыбкой обернулся к ней, стараясь игнорировать взгляд Оливии, который так и норовил прожечь во мне дырку. – Не волнуйся, мама. Оливия просто пыталась убить паука. – О… ну хорошо, – тоже улыбнувшись, сказала мама. – Ужин почти готов. Сегодня Эдвард сделает нам свои фирменные спагетти с фрикадельками. И она вернулась на кухню. Папа бросил на нас последний задумчивый взгляд, после чего направился вслед за ней. Я медленно обернулся к Оливии. Её глаза сузились и полыхали гневом, требуя от меня немедленных объяснений. – Прежде всего, я хотел бы извиниться перед тобой, сестрёнка. С моей стороны было очень невежливо копаться в твоих личных вещах, – сказал я, виновато поглядывая на неё. Оливия сердито фыркнула, пробормотав что-то очень сильно похожее на: «Это уж точно». – И я торжественно клянусь, что никому ничего не скажу. Даю слово. Я сделал паузу и шёпотом пробормотал: – Ничего, что видел на тех 80-ти страницах. Оливия вновь с силой стукнула хвостом по полу и смущённо закрыла лицо руками. – Ну как, убила его, милая? – спросила из кухни мама. – Да, – ответил я вместо сестры, продолжая поглядывать на неё. Барионикс тщетно пыталась спрятать от меня лицо и большую часть головы. – Оливия… послушай, – сказал я, и она слегка раздвинула пальцы, чтобы поглядеть на меня. – Я знаю, каково тебе. У меня тоже бывали влюбленности, так что в этом нет ничего плохого. Не нужно так смущаться. «Вымышленные двухмерные вайфу из Интернета, конечно, не стоит считать настоящими влюблённостями, но это так, детали», – подумал я и невозмутимо продолжил: – Однако то, как ты справляешься с этим, выглядит немного странно. Ты относишься к объекту своего воздыхания как к произведению искусства, а ведь он настоящий живой динозавр, такой же, как ты. Я наклонил голову в бок. – Но ты практически ничего о нём не знаешь. Вот скажи, например, тебе известно, как его зовут? – Нет, – призналась Оливия. – Я… – слабо выдавила она из себя. – Ты прав… Затем она опустила вниз глаза и тихим, еле слышным голосом пробормотала: – Просто… каждый раз, как я его вижу, его красивые золотистые глаза, маленькое крыло… его… ах… – она сделала паузу, чтобы взглянуть на меня, и я заметил яркий румянец на её щеках. – Он такой идеальный, не то, что я, серая мышка, которая предпочитает забиться в тёмный угол и рисовать. Боже, она действительно по уши в него втрескалась. Однако я не могу винить Оливию за то, что она ведёт себя как типичный подросток из седьмого класса, переживающий период полового созревания. – Но каждый раз, когда я пытаюсь заговорить с ним, я тут же застываю на месте и ничего не могу с этим поделать, – смущённо прибавила барионикс. – Словно что-то не даёт мне к нему подойти. Что ж, в этом отношении я её прекрасно понимаю, поскольку мы с ней оба не можем приблизиться к Незеру. Вот только Оливия из-за того, что в него влюблена, а я… скажем так, по своим, куда более странным и удивительным причинам. А потому я бы соврал, если бы сказал, что мне известно идеальное решение этой проблемы. Внезапно мне в голову пришла идея, которая, само собой, была не самой хорошей, но и не такой уж плохой. Лёгкая и простая идея, не требующая долгих раздумий и приготовлений. – Тогда почему бы нам не пригласить его пообедать с нами? – сказал я вслух. – В смысле в школе. От этих слов Оливия вскочила на ноги. Её глаза округлились, а мордочка широко открылась. – Ты… ты серьёзно? – отчаянно краснея, спросила она. – Конечно, почему бы и нет? – пожал я плечами. – Он обедает практически в тоже время, что и мы. Плюс… – я сделал паузу: – …каждый раз, как я его вижу, он всегда один. Так что я не думаю, что с ним приехали другие ученики из его школы. А это значит, что ему точно не помешает несколько новых друзей. Я с улыбкой посмотрел на Оливию. – Кроме того, это будет прекрасная возможность для него немного рассказать о себе и, может быть… – я улыбнулся ещё шире, – …даст возможность тебе рассказать о себе. Барионикс сделала паузу, и я отчетливо увидел, как в её голове начали вращаться шестерёнки, пока она обдумывала моё предложение. Наконец она медленно кивнула. – Хорошо. Я согласна, только… не говори Доу и Уордену о том, что я… ну, ты понимаешь? – Само собой, сестрёнка. Не волнуйся, я буду молчать как рыба. Тут я ухмыльнулся. – Разумеется, если ты сама не решишь показать им свою коллекцию рисунков. Оливия вновь села на стул и откинув голову назад, уставилась в потолок, издав тихое низкое ворчание, в котором чувствовалось что-то дикое и первобытное. Затем она закрыла мордочку и посмотрела на меня. – Как же я ненавижу тебя, братец, – сказала она, заставив меня хихикнуть.

***

– Значит, ты хочешь, чтобы мы пригласили его сесть за наш стол? – спросил Уорден. Я кивнул. – Ага. Просто я подумал, что раз он здесь совсем один, ему не помешает хорошая компания. Мне было немного странно называть Незера "он", зная его настоящее имя, но я не должен был никому рассказывать, что мы знакомы. «Иначе всё поймут, что я путешественник во времени и встречался с ним в прошлой жизни», – мысленно усмехнулся я. Уорден и Доу кивнули в знак согласия. Девушка сцепила руки вместе и сказала: – Да, ты прав, ему точно не помешают новые друзья. К тому же, я всегда хотела узнать, как живут ученики в других школах, – затем она наклонила голову и спросила: – А Оливия об этом знает? Я молча кивнул, после чего, задумавшись, поглядел себе под ноги. – Кстати, – они оба повернулись ко мне. – Я бы хотел извиниться перед вами за то, что вчера вёл себя как придурок. – Я посмотрел на них. – В последнее время у меня были кое-какие проблемы, и я… Я отчаянно пытался найти нужные слова, но так и не смог ничего придумать и просто сказал им: – Но теперь всё хорошо. Мне уже намного лучше. – Всё в порядке, братан, не стоит извиняться, – подмигнул Уорден. – Если честно, я и не заметил ничего особенного. Ты просто выглядел чуть более напряжённей, чем обычно, но такое со всеми бывает. – Согласна. И я рада слышать, что тебе уже полегчало, – с улыбкой вставила Доу, заставив меня улыбнуться в ответ. – Спасибо вам, друзья. Ну что ж, тогда пойдём. Давайте сделаем это. Мы встали из-за стола и направились к выходу, по пути увидев Оливию, которая сидела на подоконнике в коридоре и с нетерпением ждала, когда мы отправимся за Незером. Однако стоило Доу предложить ей пойти вместе с нами, как барионикс тут же случайно проткнула карандашом лист бумаги и, отрицательно замотав головой, сказала, что подождёт нас в столовой. «Бедняжка, – подумал я. – Так и не смогла справиться со своим волнением. Ладно, думаю, ей станет легче, когда мы вернёмся с Незером». Мы отправились на тренировочную площадку в поисках птеродактиля, но его нигде не было видно. По крайней мере, на дорожке. Где же он? – Может, как всегда сидит под каким-нибудь деревом? – предположил Уорден, мотнув головой в сторону зелёного угла нашей школы. – Мои глаза не очень хорошо видят то, что не двигается, но думаю, нам стоит начать оттуда. Я почувствовал, как Доу коснулась моего плеча. – Вон он, я его вижу, – сказала она. Я посмотрел в ту сторону, куда она показывала, и заметил Незера, который сидел на одной из открытых баскетбольных площадок, находившейся под высоким навесом. Мы втроём направились к нему. И, как это было прошлым днём, с каждым шагом у меня под чешуёй начало нарастать чувство сильного беспокойства. Мы вышли на площадку, поглядывая на птеродактиля, который сидел, поджав под себя ноги и сложив за спиной здоровое крыло. И он… выглядел каким-то несчастным, о чём я догадался, когда увидел, как он наклонил голову вперёд и, нахмурившись, смотрел на телефон в своих руках. «Интересно, что его так напрягло?» – подумал я. Однако моё замешательство продлилось недолго, поскольку его тут же сменило усилившееся чувство беспокойства, за которым последовало учащённое сердцебиение. Голоса Уордена и Доу начали становиться тише, пока полностью не исчезли. Знакомые образы окровавленного коридора и мёртвого друга настойчиво стали лезть мне в голову. Но я им не поддался. Пора было с этим кончать. Я прислушался к биению своего сердца… И начал вспоминать то, что было помимо всех этих ужасов. Например, мой первый день в Вулкано-Хай. Я вспомнил ту гнилую скамейку, на которую по глупости сел, и которая рассыпалась подо мной как конструктор «Лего». Незер подошёл ко мне и протянул руку, чтобы помочь подняться. А чуть позже в тот же день я взял себе псевдопиццу, что через десять минут превратилась в кусок твёрдого пластика, которым можно было кого-нибудь убить. Птеродактиль незаметно приблизился ко мне и положил руку на плечо, из-за чего я едва не выронил пиццу. – Ого! Аккуратней, Анон! Ты чуть не уронил еду, – вспомнил я его предупреждение. – Да? И чья же это вина? – нахмурившись, спросил я. – Эм… твоя? – предположил он с обнадёживающей улыбкой. Я помню, как сильно меня в тот раз это разозлило, но сейчас я чувствовал не гнев, а лишь ностальгическую меланхолию, которая согревала мне душу. Потом мои мысли перенеслись в актовый зал, в момент, когда я сказал Незеру, что толпа освистала музыку его сестры и сказала, что она полное дерьмо. – Что?! – возмущённо воскликнул он и так сильно ударил по столу, что, клянусь, одна из коробок с пиццей из «Дино-Мо» отлетела в сторону. И тут меня со всех сторон атаковали другие не менее яркие воспоминания: – И? Что было потом?! Клянусь, я надеру им всем задницы! – О ГОСПОДИ, ТОЛЬКО НЕ ВОДА! – Ты ведь обещаешь не делать ничего странного, правда? Последняя фраза меня немного напрягла и заставила зажмурить и без того прикрытые глаза. Но она так же напомнила мне ещё один отрывок из моего прошлого. Это была ночь после "двойного свидания", когда мистер Рипли ненадолго выгнал Незера на улицу за то, что тот дал нам с Фэнг остаться одним на целый день. Мы оба сидели на тротуаре и, пиная камни, разговаривали о своих проблемах. Точнее, по большей части это делал Незер. Он очень сильно мне помог, а потому я в основном сидел и слушал, как он изливал мне свою душу: – Как будто мне нельзя иметь свои собственные проблемы. Нельзя ошибаться или делать что-то неправильно. – Я имею в виду, что очень бы хотел, чтобы у меня была возможность облажаться. Он был вылитым клубком серо-оранжевого стресса. А после, в самом конце, он сказал мне перед уходом: – Спасибо, что задержался, Анон. Его золотистые глаза смотрели куда-то вдаль. – Было… приятно наконец-то с кем-то поговорить. Я вновь вернулся в реальность. Наконец-то я всё понял. Незер не был моим провалом. Не был напоминанием о том, какой я жалкий. Он был… Незер был… Мои глаза открылись, и морда растянулась в счастливой улыбке. Палец незаметно смахнул скатившуюся по чешуйчатой щеке слезу, а моё тело перестало напрягаться. Впервые за эти дни я наконец-то почувствовал себя как никогда свободным. Мой пульс затих, а сердце перестало бешено колотиться. Я решительно двинулся вперёд. Остановившись в нескольких метрах от птеродактиля, я сказал: – Привет! Незер вздрогнул, опустив руки вниз. Его золотистые глаза расширились от удивления, когда он посмотрел на меня, Уордена и Доу. Я улыбнулся и произнёс те же слова, которые он сказал мне в первый день в школе Вулкано-Хай: – Эй, друг, хочешь пообедать с нами? Теперь я знаю, кем был на самом деле Незер. Он был моим другом… моим корешом… моим братом.