***
Душная июльская ночь не приносит с собой спасительную прохладу, и Аси раздражённо откидывает вязаный плед. Слишком жарко. Так жарко, что невозможно ни спать, ни думать. Она сидит на террасе, а блики светящегося бассейна яркими пятнами отображаются на лежащей на коленях книги. Серьезное чтение давно превратилось в игру - загадать страницу и номер, а потом открыть книгу в нужном месте и аккуратно спускаться пальцем вниз по перечню: раз, два, три – и ну уж, нет, она ни за что в жизни не назовет своего ребенка Серкан, спасибо большое. Купленный недавно словарь имен пестрит бесчисленными заметками, закладками и знаками вопроса. У неё нет готового списка имен и нет никаких идей. Когда другие девочки играли в дочки-матери и придумывали имена куклам, Аси была слишком занята тем, чтобы у них с Умутом было чем наполнить желудок вечером и крыша над головой, чтобы не замерзнуть ветреной Стамбульской зимой. Казалось бы, такая мелочь, но Аси чувствует себя ужасно неподготовленной и изучает всевозможную литературу на эту тему так, будто готовиться к экзамену – значения имен, сочетания с фамилией, милые и смешные сокращения – она продумывает все, перебирает имя за именем, но ничего не кажется подходящим. Она ждет Алаза уже несколько часов, но всё равно слегка вздрагивает от неожиданности, когда он подходит к ней со спины: - Нашла что-то стоящее? – он оставляет скользящий поцелуй на её щеке, а потом заглядывает в книгу через плечо и морщиться, когда смотрит на последнюю открытую страницу, с написанными в столбик именами на букву «С». Аси откидывает голову назад и ловит его взгляд своим: - Конечно, нашла, – сарказм плохо скрывает легкое отчаяние в её голосе. - Как тебе Абдулхамид? По-моему, очень интересно. Традиционно. - Тогда уж сразу Сулейман, чего стесняться, - усмехается он, опускаясь на диван рядом с ней. - Тогда Селим, это современнее. Они играют в эту игру не первый день, но ещё ни разу не сошлись во мнении. То, что они не знают какое имя нужно искать, мужское или женское, лишь усложняет задачу. - Хм, - он делает вид, что рассматривает её идею, - Селим Сойсалан? Слишком много буквы «С», не пойдет. - Чагла предлагала Джем. Сказала, что будет забавно: Джем и Джан, - идеи насчет имени были у всех, но те что предлагал Яман она решила не озвучивать. - Я бы не доверил Чагле назвать кота, не то что ребенка, - бормочет Алаз. Аси слегка пихает его в бок в ответ. - Что? – фыркает он. - У неё всегда были странные идеи! И вообще, если ей так хочется придумать кому-то имя, то она может сама завести ребенка. - Я не знала, что ты так торопишься породниться с Джесуром. Он смотрит на неё таким взглядом, что она не может не рассмеяться. - Ладно, ладно, мне тоже не нравиться Джем, - Аси вытягивается на диване так, что её голова оказывается у него на коленях. Перед глазами открывается вид на ночное небо, и несмотря на то, что они находятся в самом центре мегаполиса, Аси кажется, что она видит млечный путь. - Но тебе тоже всё не нравиться. Раз отвергаешь мои идеи – предлагай свои варианты. Он молчит, пока его теплые пальцы задумчиво перебирают её запутанные кудри. - Атеш? - Как-то слишком очевидно, тебе не кажется? - Мне нравиться. К тому же, тогда у нас троих будут одинаковые инициалы. А.С. Красиво же. Ей нравится идея, ей нравиться как он говорит у нас троих, но- - У нас с тобой не одинаковые инициалы, ты же в курсе? – и глядя на его сконфуженный взгляд, продолжает, - Мои инициалы не А.С., а А.Т. - А.Т.? - Мы были вместе в больнице три раза, а ты никогда не обращал внимание? Аси Тюркоглу. Ну точнее, Асья, но так только у меня в удостоверении личности написано. Меня так никто не называл лет с пяти. - Аси Тюркоглу, - растягивает он, будто пробуя слова на вкус. - Почему Тюркоглу? - Фамилия, которую дают всем найденным детям. Это стандартная практика. В приюте так записали, - Аси пожимает плечами и спрашивает. - Ты правда не знал? Смущенный Алаз Сойсалан – это редкое зрелище, но от того ещё более забавное. - Я никогда об этом не думал. Мне казалось, что у тебя нет фамилии, - признается он. Здесь Аси уже не стесняясь хихикает над его замешательством. Нет фамилии, думает она, нужно будет рассказать Джесуру, пусть тоже посмеется. - А что по-твоему написано у меня в паспорте? Там даже имена родителей указаны. Тоже придуманные, но для документов это обязательно. - Какие имена? - Тоже как у всех. Адем и Хавва. Не придуманное только имя, - продолжает она, - оно было вышито на одеяле, в которое я была завернута, когда меня нашли. Так и назвали. Асья. Это странно, думает Аси, они живут вместе и через полгода у них будет ребенок. Однажды она чуть не убила его, а потом едва не умерла в его объятиях. Они едва могут дышать друг без друга. И при этом даже не знают такие банальности. Кажется, Алаз думает о том же: - Значит и день рождения тебе тоже придумали в приюте? – и когда она кивает в ответ. - Подожди, а когда твой день рождения? Это правда становиться смешно, особенно, когда Аси понимает, что она тоже не знает, когда у Алаза день рождения. В августе? Они впервые встретились в сентябре, и если бы с тех пор у них с Чаглой был день рождения, то она бы это заметила. Сейчас июль. Должно быть в августе. - День рождения не совсем придумали, - отвечает она на его первый вопрос, проводит пальцами по тыльной стороне ладони Алаза, лежащей у неё на животе, - мне было всего несколько дней, когда меня нашли, - пальцы переплетаются, - так что они примерно смогли определить дату рождения. Возможно не очень точно, но я хотя бы могу сказать месяц. - Так, когда? - Двадцать девятого октября, - от услышанного его брови приподнимаются, но Аси не дает ему шанса перебить. - Мы никогда особо не отмечали, но в детстве я ужасно радовалась фейерверкам. Представляла, что их запускают специально для меня, а не в честь Дня Республики. Улыбка на её губах, редкий сопровождающий для воспоминаний из детства, становиться только шире, когда она слышит его следующую фразу: - Подожди, так в тот день на крыше больницы- - Ага, это был мой день рождения, - она тянет руку к его лицу, проводит большим пальцем по напряженному изгибу бровей, - самый запоминающийся на данный момент, - усмехается, довольная его замешательством. - Но ты ничего не сказала! - Когда? Когда ты ни с чего поцеловал меня? Уж простите, но я была в шоке! Мой первый поцелуй и его нагло крадет придурок, который мне до этого не сказал ни одного доброго слова! Еще и в мой день рождения! Или потом, когда мы жаловались друг другу на жизнь? Как-то атмосфера не располагала. Всего на секунду, ей кажется, что она видит тень вины на его лице, но это быстро проходит и его губы растягиваются в улыбке. - Значит твой первый поцелуй? – Алаз выглядит, за неимением лучшего сравнения, как довольный кот, как-то заполучивший целое ведро сметаны. Аси закатывает глаза: - Как будто ты не догадывался. - Ну, мало ли о чем я догадывался, услышать от тебя всегда приятнее. - Нашел чем гордиться. А когда твой день рождения? В августе? - Нет, не в августе. - А когда? Начало сентября? - Двадцать восьмого апреля. Двадцать восьмое апреля. Двадцать восьмое апреля, которое было три месяца назад. Аси подскакивает, окончательно забытая книга с глухим стуком ударяется о землю. - Двадцать восьмого апреля? Но это было больше трех месяцев назад. Алаз лишь пожимает плечами: - Ну да. - Почему ты мне ничего не сказал? Почему никто ничего не сказал? Он смотрит на неё теплым взглядом, в глубине, которого прячется целая буря. Аси не может понять ни её причин, ни почему ни Алаз, ни Чагла, да и никто их окружения ничего ей не сказал. - Любимая, - он нежно убирает выбившийся локон ей за ухо, - мы тогда были в ссоре. Ты со мной не разговаривала. И весьма заслуженно. И это правда, но- - Все равно, - она хмурит брови, - никто ничего не сказал. Ни ты, ни Чагла, ни Яман. Как такое вообще возможно? - Я не уверен, что Яман вообще знает когда у нас день рождения, - он скептически приподнимает брови и заключает, - Но мы все равно обычно не отмечаем, так что какая разница. Аси не понимает. Чагла с её любовью к всевозможным вечеринкам и Алаз с его вечным желанием быть в центре внимания и не отмечают? Какого черта? Глядя на её нахмуренное лицо, Алаз обьясняет: - Это просто обычный день, который честно говоря не стоит того шума, который все из-за него устраивают. Последний раз мы отмечали, когда нам десять. После этого казалось бессмысленным. - Подожди, ты мне сам говорил, что вы даже каждый год отмечали день рождения Ямана. Я не понимаю. Алаз выдыхает и переводит взгляд на синеву бассейна. Он не хочет опять скатываться в обвинения, но в его жизни есть вещи, которые он никогда не простит своим родителям. Как бы это не было мелочно, особенно в контексте всего произошедшего за последний год, но это – одна из них. - Вот именно, мы каждый год задували свечи в день рождения Али. Мама отмечала его в календаре и начинала подготовку заранее. В первые годы она даже покупала ему подарки. Для… для Эдже планировали дни рождения мы с Чаглой. Отец помогал. Деду было все равно, для него всё это было блажью, с которой он мирился, чтобы маме было легче. - А вы? - А что мы? Мы были дома, с нами всё было хорошо. О нас не нужно было беспокоится. Отец… он всегда что-то придумывал. В своей манере. Поездка, новый телефон, дорогая машина. Пока мы были детьми он даже организовывал какие-то праздники. Звал гостей. - А госпожа Неслихан? - А госпожа Неслихан вспоминала, когда ей напоминал отец. Или Фериш. Или кто-нибудь. Знаешь, когда тебе десять лет и в твой день рождения твоя мама приходит домой после полуночи и пятого звонка от отца, а потом вместо поздравления говорит о том, как было бы здорово если бы твой пропавший шесть лет назад старший брат тоже был здесь, настроение праздновать как-то пропадает. Оборвав свою тираду, он жмуриться. Делает глубокий вдох. - Прости, - трет лицо руками. - Я знаю, что это всё мелочи по сравнению с тем, что происходит с другими людьми. Она проводит ладонью по его напряженным плечам и шее, пальцы путаются в волосах на затылке: - Я сама спросила, а значит я хочу знать. Просто… она ваша мама. Разве она может просто забыть про день рождения своих детей? Аси колеблется перед тем, как задать вопрос. На самом деле, она плохо понимает, как на самом деле должны вести себя матери со своими детьми. Единственная женщина, которую её когда-либо хотелось назвать матерью ушла из её жизни раньше, чем это могло случиться. Про биологическую мать даже не стоило вспоминать. Какие бы у неё не были причины, теперь, когда она сама находиться на расстоянии вытянутой руки от того, чтобы стать матерью, Аси понимает, что вряд ли сможет её простить. Она читала книги и смотрела кино, где мамы готовы были пойти на все ради своих детей. Заботились. Оберегали. В суровой реальности её окружали совсем другие примеры. Истории о том, как детей избивали, морили голодом и выгоняли из дома не были редкостью. Кого-то бросали ради перспективы личного счастья. Аси знала нескольких девочек, матери которых либо просто отказались от них ради новых отношений, либо обвиняли их, когда новый отчим начинал приставать. Дно Ада никогда не было местом, где вы могли услышать обнадеживающие истории про материнство. Поэтому, когда Аси впервые встретила госпожу Неслихан, женщину, которая не сдаваясь искала своего пропавшего сына пятнадцать лет, так преданно и отчаянно. И её казалось, что это олицетворение хорошей матери. Она заботиться, она волнуется, она защищает. Со временем, Аси начинает видеть пятна на солнце её идеала. Но даже если госпожа Неслихан и не самая лучшая мать в мире, даже если у неё есть недостатки, даже если иногда она говорит вещи, которые Аси не может понять до конца – это не так уж и важно. В конце концов в её вселенной, любая мать лучше её отсутствия. - У нашей мамы, как ты могла заметить, есть определенный способ проживания горя, - продолжает Алаз, его губы складываются в грустную усмешку. - В основном он выражается в том, что, если ваши дети в безопасности дома, всё остальное, в том числе такие мелочи, как их дни рождения, баскетбольные матчи и школьные выпускные в целом не важны. Он грустно улыбается. - Мы были такими маленькими, когда всё пошло к чертям, что я даже не помню маму нормальной. Али пропал, и она как будто исчезла вместе с ним. Сначала она не вставала с кровати вообще. Месяц, два, три, год. Потом ей даже стало легче, но иногда она срывалась, а потом часами или днями сидела в его комнате в обнимку с его вещами. Как я могла этого не понять, думает Аси. Как я могла видеть все эти детали и, так и сложить их в одну картину. Потому что так было проще. Вот и ответ. Когда-то давно ей было проще видеть в нем избалованного мальчишку, ненавидящего брата только потому что тот отнимает то, что должно принадлежать ему. Ненавидящего только из собственного высокомерия. Принимающего таблетки и травящего себя алкоголем только потому что он не видит последствий своих действий. Ругающегося с матерью и дедом просто из ревности. Просто потому что тогда она боялась присмотреться ближе и случайно увидеть в нем человека. Но сейчас он наконец говорит, и она слушает: - В какой-то момент, я даже подумал, что если я буду вести себя как Али, то ей станет лучше. Или может она меня хотя бы заметит. Как раз тогда заболела Эдже и мама стала уделять ей больше времени. Чагла это увидела и тоже начала придумывать себе болезни. Честное слово, один раз она специально прислонила руку к горячему утюгу в комнате прислуги, просто чтобы мама обратила на неё внимание. Ей было семь. На ладони до сих пор остался шрам от ожога. Он поднимает взгляд на неё: - Какой семилетний ребенок будет делать такое ради того, чтобы получить немного внимания? Это нормально? – Алаз ищет ответ в её глазах, и как только она отрицательно качает головой, продолжает. - А я… я просто пытался быть идеальным. Хорошее поведение, оценки в школе, никаких замечаний от учителей и нянь. Баскетбол, математика и три иностранных языка. Но что бы я не делал, как бы я не старался, я всё равно не дотягивал до воображаемого Али в этом возрасте, образ которого она придумала в своей голове. Каждое мое достижение, и она скажет: «Ах, как жалко, что мы не видим, как это делает Али», – его голос дрожит, но Аси боится даже дотронуться, боится спугнуть этот поток болезненной искренности. - Как будто призрак Али заслонял все мое существование. Как будто я навсегда был обречен жить в тени брата, которого даже не было рядом. Так что конечно я начал злиться. Я вкладывал так много сил, чтобы нравиться ей. Чтобы нравиться дедушке, но этого всегда было недостаточно. Меня было недостаточно. Но это так тяжело – злиться на маму. А на кого еще проецировать это? На отца? Боже, тогда казалось, что он был единственным кому не плевать на нас. Было проще всего злиться на Али. А что? Его даже там не было. Это было безопасней всего. И в этот момент Аси кажется, что кто-то наконец выдал ей ключ к шкатулке со всеми тайнами Алаза Сойсалана. Как будто она может взять телескоп и посмотреть внутрь его головы и все понять. - Так что, когда в вашей жизни снова появился Яман… - она озвучивает свою догадку. - Так что, когда в нашей жизни снова появился Яман и внезапно, за одну ночь, мама снова стала мамой. Для него. А мы втроем каким-то образом опустились ещё ниже в списке приоритетов госпожи Неслихан. У деда появился долгожданный внук, которым можно гордиться. У девочек появился настоящий старший брат, – он делает судорожный вдох, перед тем как, признаться. - Ненавидеть Ямана было проще всего, даже если я осознавал, что он не в чем не виноват. Просто его появление сломало всю мою жизнь уже во второй раз. Так что конечно же я пошел к единственному человеку в моей жизни, который всё еще был готов поставить меня на первое место. - Твой отец? – шепчет Аси. Алаз утвердительно кивает головой в ответ: - Да, и посмотри, чем это все закончилось, - его голос, одновременно потерян и полон гнева, каким он становиться каждый раз, когда он говорит про Серхана. - Но ты ничего не знал- - Но это ничего не меняет. Это не меняет того, что человек, которым я восхищался, на которого стремился быть похожим просто- Алаз прерывается всего на секунду, чтобы подавить подступающие к глазам глупые слезы. - травил маму таблетками, похитил моего брата и участвовал в схеме по продаже органов на черном рынке, используя ресурсы больницы и просто оказался, тем самым человеком, который разрушил наши жизни. И Аси, не пойми меня неправильно, я люблю мою мать. Но я знаю её всю свою жизнь и большую часть её я пытался заставить её любить меня в ответ. Я понимаю почему все думают, что она замечательная мать. Она такая и есть, – сглатывает, - когда дело касается её Али и почему-то Рюйи, но для меня и для девочек, её особо никогда не было. Она всегда была далеко. В том же самом доме, в той же самой гостиной, но очень далеко. И даже теперь, когда я знаю правду… об отце, и о таблетках, и о похищениях, обо все. Это всё равно чертовски сложно простить её окончательно. Как бы глупо и по-детски это не звучало. Аси не знает, то сказать. Все её слова кажутся глупыми, неправильными, недостаточными. - Мне жаль, - получается у нее. Она тянется к нему, обнимает, прижимаясь лбом к его плечу. - Это уже не важно, - шепчет он в ответ, - важно только то, что будет дальше.***
И он может ещё тысячу раз сказать, что это не важно, что всё прошлом, а теперь настало время смотреть в будущее, но его демонстративное игнорирование госпожи Неслихан кричит об обратном. - Аси? Она понимает, как глубоко она ушла в свои мысли только, когда Алаз аккуратно трясет её за плечо. Она поднимает на него непонимающий взгляд. - Ты в порядке? – её головокружение и тошнота прекратились ещё месяц назад, вернув ей аппетит и достаточное количество энергии, чтобы снова нормально функционировать, но он всё равно волнуется. - Да, да, просто задумалась, - улыбается она. - Вы что-то спрашивали? – поворачивается к госпоже Неслихан. Та аккуратно улыбается в ответ: - Просто хотела спросить не волнуешься ли ты перед началом учебы? После их разговора на кухне, Неслихан как будто не решалась поговорить с Алазом снова, но зато проявляла почти удушающее количество заботы по отношению к Аси. Как будто она решила, что это будет простейший путь к Алазу. Возможно, думала Аси, это даже работает. Еще в начале августа, госпожа Неслихан отвела её в сторону и спросила, что она собирается делать в будущем. «Семья – это прекрасно, но всё-таки в жизни у женщины должно быть что-то большее». И когда она предложила Аси попробовать походить на какие-нибудь курсы в университете, всего пару раз в неделю и просто чтобы понять, что ей понравиться – Аси согласилась ещё до того, как она закончила предложение. Так что, в следующий понедельник у неё была первая в её жизни пара. И она была в одинаковой степени напугана и воодушевлена. Алаз с Чаглой тоже возвращались к учебе, хотя в отличии от Аси, у них не было особого выбора. Как объяснял ей сам Алаз, степень по экономике и управлению бизнесом не была пределом его мечтаний, но это было хоть что-то. И это было чем-то полезным для семейного бизнеса, который последние пятнадцать лет почти полностью находился под управлением Серхана – что не внушало доверия – а теперь управлялся его матерью и Гювеном, прекрасными докторами без малейшего понятия о том как решаются финансовые и управленческие вопросы компании, Яманом, без образования вообще и даже без желания этим самым бизнесом управлять и приглашенными специалистами, которые даже если и были профессионалами, не были лично заинтересованы в успехе компании. Так что, если он хотел сделать что-то полезное, он по крайней мере мог разгрести тот беспорядок, который оставил после себя его отец. - Немного волнуюсь, - Аси пожимает плечами, - я никогда раньше не была ни в школе, ни в университете, так что я немного не уверена, чего ожидать. - У тебя все получиться, сестренка! – пытается подбодрить её Яман. - Когда я готовился к экзаменам, именно Аси проверяла меня и то, как я выучил билеты, - он рассказывает эту историю уже кажется в седьмой раз, с тех пор как услышал о её желании продолжить учебу. Она сама никогда не сдавала экзамены, чтобы получить школьный диплом: не было времени и возможности, не было денег, не было никого, кто ещё мог бы заботиться об Умуте пока она часами сидит в библиотеке. Так что, если она и правда захочет учиться дальше, ей придется готовиться снова, и кто знает, как это будет возможно с маленьким ребенком на руках. Но ей хотелось учиться, как же ей хотелось! - И вообще не переживай, - подключается к разговору Чагла, - я всё тебе покажу. Разговор плавно стихает и Аси почти физически чувствует, как половина присутствующих судорожно ищет безопасную тему для разговора, а другая - предлоги, чтобы уйти пораньше. И когда такой шанс появляется, и из детской комнаты на первом этаже раздается плач, к всеобщему удивлению, именно Чагла подскакивает первая и бросив быстрое «Я посмотрю», исчезает в темноте коридора. Это побег. Даже спустя почти полгода, несмотря на то, что все уже кажется свыклись с присутствием Джана в доме, Чагла была единственной кого было невозможно заметить рядом с детской комнатой. Так что сейчас открыто сбегает от напряженных диалогов и натянутых улыбок, и на секунду, Аси даже ей завидует. Тихая полутемная детская комната и маленький ребенок, засыпающий в её объятиях - звучит гораздо лучше, чем странная пытка, в которую превратился этот семейный ужин. Так что, когда через пять минут после исчезновения Чаглы, жалобный плачь не стихает, Аси бросает умоляющий взгляд на схватившего её за руку Алаза, извиняется перед всеми присутствующими и следует её примеру.***
В детской, освещаемой одним лишь ночником, Чагла встречает её точно таким же беспомощным и потерянным взглядом, каким всего несколько месяцев назад смотрел на неё Алаз, когда Джан впервые заплакал у него на руках. - Я не знаю, что я делаю, - признается она, передавая Аси плачущего ребенка, - мне так хотелось уйти, что я сказала, что посмотрю даже не подумав, что делаю. А потом я отпустила его няню, но он все плачет и плачет, и я не понимаю, чего он хочет. - Шшш, - Аси нежно проводит по покрасневшему от крика личику Джана, пытаясь одновременно успокоить и его, и нервно бормочущую подругу, - ты проверяла подгузник? – она снова поднимает взгляд на Чаглу. Та отрицательно качает головой в ответ. И когда оказывается, что проблема именно в этом, Аси укладывает малыша на пенальный столик: - Поможешь? Чагла смотрит на неё так будто у неё выросла вторая голова. - Я? Как? Сдерживать улыбку становиться всё сложнее, особенно когда Джан наконец затихает. - Достань салфетки и чистый подгузник из сумки, - подруга подчиняется. - И сходи, пожалуйста на кухню, попроси кого-нибудь из девочек приготовить ему смесь. Скорее всего он уже проголодался. Чагла возвращается как раз в тот момент, когда Аси пытается натянуть свежий подгузник на изворачивающегося малыша. - О, подержи его немного! Честное слово, с тех пор как он научился переворачиваться всё время пытается куда-то уползти. Представляешь, что будет, когда она на самом деле научиться ползать? И пока Аси болтает, методично выполняя уже привычный ритуал, Чагла пытается придерживать Джана за ручки - так аккуратно будто боится его сломать - и смотрит на неё с полным благоговением - Черт, у тебя так хорошо это получается, - произносит она с едва различимой ревностью в голосе. - Я тебя уверяю, после десятого подгузника любой человек станет профессионалом, - Аси закатывает глаза с легкой улыбкой. - Это не ядерная физика. Даже Алаз уже волне сносно справляется с этим. - Я не говорю только про подгузники. Вернее не только про них. Я про детей в целом. Ты как будто интуитивно знаешь, что с ним нужно делать. Я бы ещё час пыталась его успокоить, но как только ты пришла – он почти сразу затих. И ты знаешь, когда нужно его покормить, и когда проверить подгузник, и то, что он научился переворачиваться, и как правильно его держать. Ты как будто рождена для этого, а я просто пугаюсь каждого его движения. И даже сейчас, большой палец Чаглы аккуратно касается маленькой ножки ребенка, но она больше не совершает попыток взять его на руки. - Я совершенно точно не была рождена для этого. Я просто провела очень много времени с малышами, - объясняет Аси. - В первый раз, когда я держала на руках такого маленького ребенка мне было шесть, а Умуту чуть больше года, и я была ужасно перепугана. Я просыпалась по пять раз за ночь, чтобы проверить дышит ли он, а каждый раз, когда он начинал плакать от голода, я плакала вместе с ним. Но рядом не было никого, кто мог бы мне помочь, так что мне пришлось срочно учиться делать все самой. Ей сложно вспоминать эти дни. Даже несмотря на то, сколько всего произошло с ними с тех пор, те первые ночи, которые они с Умутом провели на улицах в полном одиночестве, будут всегда преследовать её в кошмарах. Желудок сжимающийся от голода, обжигающий кожу мороз и бесконечный всепоглощающий страх того, что на утро один из них не проснется. Что не проснется Умут. Что не проснется она сама, и тогда он останется совсем один. - Так что это просто практика, - пожимает она плечами, не желая вдаваться ещё глубже в детали и воскрешать призраки прошлого. Они опускаются на мягкий диван. Аси не может до конца расшифровать замерший на Джане взгляд Чаглы: - Ну, я не думаю, что у меня это могло бы получиться даже с практикой, – наконец прерывает молчание подруга. И внезапно, Аси спрашивает то, о чем она думала давно, но всегда опасалась затрагивать: - Как ты вообще? Ну, ребенок в доме, скоро будет ещё один, - поясняет она. - Как ты себя чувствуешь? Чагла отвечает, не отрывая взгляда от узора на ковре: - Лучше, чем я думала, – на секунду замолкает, взвешивая свои слова. - Тогда мне казалось, что мир кончился, но потом все закрутилось с такой бешеной скоростью, что кажется у меня даже не было времени как-то это переварить. На самом деле, психотерапевт говорит, что у меня не было возможности оплакать мою потерю. Так, что когда Яман впервые принес Джана в дом… Я сорвалась. Я так долго закапывала это в себе, и так долго притворялась, что мне не больно. А потом у меня просто сорвало все предохранители. Аси тянет к ней руку: - Прости, что меня не было рядом. Чагла сжимает её ладонь в ответ. Поднимает глаза и почти улыбается ей. - Все в порядке. У тебя было полно своих проблем… – она указывает на живот Аси. - Наверное это было нелегко. Особенно в такое время. К тому же, у меня был Джесур. Ну и психолог, - Чагла смеется. - Боже мой, год назад я изо всех кричала, что мне не нужна помощь, а теперь цитирую всем подряд моего врача. - Случается с лучшими из нас, - Аси улыбается ей в ответ. - В любом случае, когда я думаю об этом сейчас я понимаю, что я была не готова, – она выдыхает, - я имею в виду, у меня были ужасные отношения, в моей семье творилось черт знает что и мне было девятнадцать. Это же рецепт катастрофы. Сейчас я даже не понимаю, как я вообще могла радоваться, когда узнала о беременности. С такими вводными данными, я должна была быть в ужасе, не так ли? Она ищет в глазах Аси ответ, и та ей его дает: - Ну, я точно была в ужасе. - Да? - Ну, мне девятнадцать лет, у меня нет ни образования, ни стабильной работы и наши отношения с Алазом никак нельзя было назвать нормальными. - Ну, у вас всё не так уж и плохо, - не соглашается с ней Чагла. - Однажды, я чуть не убила его. Буквально. В самом прямом смысле. - Всмысле? – брови Чаглы взлетают, когда она осознает. - Рана от ножа? Это ты? - Я была так зла, - она вспоминает тот зимний вечер на дороге, - так зла, - качает головой, - сначала, я думала, что он просто бросил меня с этой идиотской запиской с утра, а потом я узнала об аварии и думала, что он просто использовал меня ради алиби. И он даже ничего не отрицал! И ничего не объяснял. Но ранить его из-за этого… это было слишком. Когда я поняла, что наделала, то сама чуть не умерла от страха и сожаления. - И несмотря на то, что ты его ранила, он всё равно сбежал к тебе, как только услышал о том, что ты заболела. - Сбежал? – Аси непонимающе хмурит брови. Что значит сбежал? - Мама заперла его дома, но он буквально сбежал. Я видела, как он перелезал через забор. Щемящая нежность захватывает её сердце. Аси знала, что он был у неё в тот день, но не то что он ради неё лез через забор особняка со свежей раной на животе и ехал через весь город. Просто чтобы увидеть девушку, которая пырнула его ножом за день до этого. Эта мысль открывает новую глубину в, как ей казалось, итак бесконечной пропасти её любви к нему. - Черт, о вас можно писать книги. Что за история любви такая? Как из сериала. Так драматично. - Вот именно, - закатывает глаза Аси, - драматично как в книгах. В редкие моменты, когда всё было хорошо – всё было идеально, чистое блаженство. Я никогда не думала, что могу чувствовать себя настолько любимой, но, когда всё было плохо, - она сглатывает, - а плохо было гораздо чаще, мы либо высказывали друг другу ужасные вещи, либо не разговаривали вообще. Нужно быть полной идиоткой, чтобы решить, что это хорошая идея завести ребенка в таких отношениях. - Но сейчас лучше? - В какой-то момент я думала, что это конец, – Аси не хочет вдаваться в подробности того ужасного дня на набережной. Даже с Чаглой. Это навсегда останется только между ней и Алазом. - Кажется нам нужно было оказаться на дне, чтобы понять, что ни один из нас не готов потерять друг друга. - Ты чувствуешь себя готовой? Когда я смотрю на Джана, я понимаю, что еще лет десять я точно не буду готова. - О боже, нет. Есть разница между тем чтобы просто заботиться о чужом ребенке, но быть матерью… Я не уверена, что понимаю в этом хоть что-то. Да, я могу покормить ребенка и поменять подгузник. Но все остальное? У меня не было матери. Что если я не справлюсь? - Знаешь, есть такая английская поговорка: «чтобы вырастить ребёнка нужна целая деревня»». У нас конечно всё-таки немного дисфункциональная, но деревня есть. Яман, Рюйя, Джесур, я, да даже мама. Мы все здесь, и мы поможем. По крайней мере, я точно обещаю, что буду лучшей тетей в мире. - Спасибо, - Аси посмеивается над энтузиазмом Чаглы, но что-то в её речи заставляет чувствовать себя увереннее. Смелее. - Брось, это тебе спасибо, - отвечает подруга. - Я рада, что ты теперь часть семьи. Даже если вы и правда не собираетесь жениться. - О боже, - закатывает глаза Аси, - опять ты со своей свадьбой. Чагла не прекращала поднимать эту тему снова и снова с тех пор как узнала о её беременности два месяца назад. Обычно она останавливалась, когда понимала, что подруге некомфортно это обсуждать, но все равно продолжала присылать ей фотографии свадебных платьев и трогательные видео в инстаграме. Аси никогда и никому бы в этом не призналась, но некоторые из них она даже пересмотрела по несколько раз. - Правда, я не понимаю почему ты так сопротивляешься. Вы итак почти женаты, не хватает только свидетельства о браке. - Чагла-а-а, - тянет Аси, - это разные вещи. Давай не будем снова об этом говорить? - Ладно, ладно, - поднимает она руки вверх, показывая, что сдается, - я замолкаю. Поступайте как знаете. Кстати, - меняет тему, - он вроде заснул, - показывает на ребенка на руках у Аси, - может его уже можно переложить в кроватку. Или проснется?
***
Они не расходятся по своим комнатам ещё около получаса. Так и продолжают сидеть на полу уютной детской, перешептываясь одновременно обо всем и ни о чем и ожидая пока ужин в столовой закончиться и все разбегутся по своим делам. Поднявшись наверх, она сразу забирается в объятия читающего книгу Алаза, даже не позаботившись о том, чтобы сменить дневное платье на мягкую пижаму. - Прости, что бросила тебя там, - шепчет она, утыкаясь носом в его грудь. Нормально ли это так сильно соскучиться по человеку, которого не видел чуть больше часа? - Всё хорошо, - он отбрасывает книгу и лишь крепче прижимает её к себе. - Это несправедливо с моей стороны постоянно использовать тебя как щит. Что вы делали там так долго? Аси слегка улыбается: - А тебе очень бы хотелось знать? – она пытается загадочно сощуриться и приподнимает брови. Наверное получается смешно. - Очень, - подыгрывает он ей, - мне бы очень хотелось знать. В этот раз, она, ужасно довольная собой, отворачивается от него и смотрит в потолок: - Жаль, потому что я не могу тебе рассказать, - театрально вздыхает, - это секрет! Алаз приподнимает брови: - Должен ли я ревновать тебя к моей сестре? Учитывая сколько времени, вы проводите вместе? - Не переживай, ты всё ещё мой любимый Сойсалан. Хотя, - задумывается на секунду она, - у Джана характер гораздо приятнее. И ещё малыш, - она прикасается к животу и кивает. - Я бы на твоем месте, конечно, напряглась. Конкуренция растет. - Ну, - усмехается он, оставляя невесомый поцелуй у неё на виске, - разве может кто-то соревноваться с Джаном. И уж тем более с малышом. И когда она смотрит в его тёплые ореховые глаза, она невольно, всего на секунду, позволяет себе задуматься о словах Чаглы. «Вы итак почти женаты, не хватает только свидетельства о браке.» Как и о многих других вещах, она никогда на самом деле не позволяла себе задумываться об этом. Когда-то в детстве это было красивой мечтой, но с возрастом она осознала, что мечты опасны – чем выше летаешь, тем больнее падать. Чем больше твои мечты, тем больше осколков будет, когда они неизбежно разобьются о суровую реальность. Сейчас же, когда всё, о чем она когда-либо мечтала: семья, возможность получить образование, находиться на расстоянии вытянутой руки – только потянись и возьми, может… Она крутит в голове эту идею. Важно ли ей это? Хочет ли она выйти за него замуж? Хочет ли она замуж вообще? Хочет ли этого Алаз? Но Аси прогоняет эти мысли – они этого никогда не обсуждали, он никогда не говорил об этом. Это не важно. Важно то, что наконец-то она видит почему эти отношения, стоили того чтобы за них бороться. Почему ей стоило поверить ему тогда на пороге её дома. Почему ей стоило дать ему ещё один шанс. И ей этого достаточно.