Syndrome

      Адам был из тех, кому посчастливилось родиться с золотой ложкой во рту. С самых пелёнок он не был обделён ничем, что предлагает человеку материальный мир. Очень скоро мальчишка вырос и понял, что теплоту отцовской любви не заменит ни одна коллекционная игрушка, а счастливым детство не сделают одежды из дорогих шелков. Младший из Синклеров не знал своей матери, но мог часами представлять её голос, лёжа в своей просторной детской кровати с пышным балдахином. Как нежно бы звучало его имя из её уст, и был ли бы он полным горечи, увидь она изуродованное лицо? Но Адаму было не на кого положиться в этом мире, кроме папы.       Винсент Синклер больше относился к сыну как к объекту для экспериментов, что создало у мальчика, не понимающего истинных мотивов, чувство одиночества и неполноценности. С раннего возраста тот подвергался манипуляциям и психологическому давлению, что формировало глубокие травмы и страхи. Ведомый противоречивыми чувствами к родителю, Адам, тем не менее, всегда старался ему угодить, ведь возможно тогда их отношения наладятся? Но те лишь кубарем котились вниз, несмотря на все попытки. Лишившийся глаза ребёнок, теперь стал ошибкой в идеальной компоновке картины жизни Винсента. Уродливый, тогда ещё свежий, а оттого алый шрам, отнимал не только красоту у владельца, но и стал костью в горле у того, кто его оставил. Старший Синклер не терпел изъянов. Да и сына своего, по правде, тоже. В тот день, когда одна сторона Адама навеки стала изувечена, когда его еле живого притащили обратно в отель, Винсент не испытывал ничего. Пустота. Истошные крики детского хриплого голоса не колыхнули ни единый мускул на усталом лице.       — Отнесите мальчишку в его спальню.       Служащие засуетились возле окровавленного худощавого тельца Адама и, подхватив за руки, силой уволокли подальше от лобби, где постояльцы могли бы стать невольными свидетелями сего ужасного представления. В тишине спящего здания звуки, наполненные невыносимой болью, ощущались особенно громкими. Казалось, они доносились до самых отдалённых уголков соседнего Вийойя. Адама небрежно запихнули в лифт для персонала, чтобы не испачкать дорогое покрытие основного подъёмника. Мальчик, ступивший в кабину, тотчас же обессиленно рухнул на колени, одной рукой прижимая рану на глазу, а второй — беспорядочно ​хватаясь за пол и стены, оставляя кровавые рисунки на блестящей деревянной поверхности. Мадам Ришар — сопровождающая Адама, заметив беспокойный взгляд Каспера, доселе бесшумно стоящего где-то сбоку, закрыла своей фигурой вид бьющегося в конвульсиях тела ребёнка. Раздался короткий сигнал и дверь с треском закрылась.       Порыв Каспера броситься по лестнице на пятый этаж вдогонку за Адамом прервала сильная рука, тяжелым грузом упавшая на плечо. Кажется, от Винсента не ускользнул этот мимолетный порыв мальчика.       — Я скоро займусь им, ты можешь быть свободен, Каспер.       В уже тихом, пустом, тёмном холле первого этажа, мальчик не мог понять, чего забоялся тогда больше: того, что сказал мистер Синклер или как?       Вскоре, отец и вправду занялся сыном. Когда тот, наконец, очнулся, проведя до этого практически весь день в приступах горячки, ему первым делом назначили лечение, которое полностью в свои руки взял Винсент. Адаму становилось лучше, только ненавистная глазная повязка неудобно давила, слишком сильно болела голова, и он почему-то не мог вспомнить, куда положил карандаши. А потом забыл, как прошел дорогу от спальни до кабинета папы, а потом то, что вообще случилось той ночью. Но, может, Каспер ему поможет? Всё-таки, он единственный, кто видел его сразу после нападения.       — Я не знаю, Адам, я нашел тебя возле охотничьего домика, но нельзя было разобрать, что ты там бормочешь, — поделился мальчик, пока сооружал из кучи веток более или менее приличную основу для костра.       — Я ничего не помню из той ночи, Каспер. Меня пугает, как быстро я всё забыл. — Адам уставился куда-то вдаль, затуманенный собственными мыслями.       — Что отец говорит? — чиркнув спичками.       — Что психика может стремиться к адаптации к травматическим событиям, сосредотачиваясь на заживлении и росте, а не на прошлых страданиях. — Отчеканил Адам, успев уже выучить повторяющееся объяснение, — Я думаю это ерунда.       Полетевшая в гору сухих отростков маленькая горящая деревянная палочка, постепенно разожгла большое пламя, о которое приятно было греть руки. Признаться, Адам уже достаточно замерз в своих совсем неподходящих для леса шортах, но вида старался не подавать, выряжаться подобающе ему было некогда. Каспер мешком плюхнулся радом и принялся нанизывать зефир на веточки, чтобы хоть чем-то занять руки и отвести взгляд от пламени. Стормар совершенно не умел прятать свои эмоции от Синклера, но каждый раз всё равно надеялся, что внезапная его смена настроения сможет остаться незамеченной. Пока что не получалось ни разу.       — Ты не обязан это делать для меня, — подал обеспокоенный голос Адам, уставившись то на упаковку белых комочков, то на деревянные палочки, то на костер. Он прекрасно знал о страхе огня.       — Да брось, — отмахнулся, — тебе сейчас это нужно.       Охотник понимал, что был прав. Найдя записку в их тайнике — дупле в третьем дереве слева, на пересечении дорожек от отеля к домику, он сразу заподозрил что-то неладное. Послание было аккуратно сложено пополам и придавлено камнем для уверенности. Своеобразный почтовый ящик был закидан листьями и мелкими деревяшками, скрывая желтый листочек от посторонних глаз. Каспер понял, что нужно проверить его, потому что в прошлый раз они с Адамом выбрали мох для сокрытия следов, никак не листья, а значит — кто-то им воспользовался совсем недавно.       «Каспер, нам срочно нужно увидеться. Я очень переживаю. Отец не выпускает меня из виду, но завтра я постараюсь сбежать ненадолго, когда он будет принимать пациента. Приходи сам знаешь куда после заката. Если меня не будет — жди. Это важно»       Мальчик понятия не имел как другу удалось подбросить записку, если тот, по его расчетам, не получал разрешения выйти погулять в одиночестве уже около двух недель. Самое странное для Каспера было то, что Винсент, зная о тесной связи детей, не отпускал своего сына даже в охотничьи имения. Каспер так же несколько раз пытался получить разрешение зайти проведать друга, но тщетно. Аргументом послужило то, что ребенок еще не оправился после трагедии и любой контакт с внешним миром сейчас может быть особенно болезненным не только эмоционально, но и физически.       Как-то раз, принеся на кухню отеля несколько пойманных зайцев для ужина, Касперу удалось подслушать разговор поварихи и уборщика о том, что в номер сына владельца запрещено доставлять еду. Зеваки судачили, с наслаждением перемывая кости, никакого внимания не обращая на помощника охотника, что и так вечно слонялся то тут, то там. Мальчик принялся очень медленно снимать верёвки с лап и навострил уши:       — Да-да, уже неделями не носят, — сокрушалась женщина, — раньше-то, готовили всё для них отдельно, а теперь только старшему.       — Может, не очухался малец? — совершенно не скрывая праздного интереса, поинтересовался мужчина.       — Говорят, видели его, живой.       Каспер выдохнул, повариха продолжила:       — В номер его никого не пускают, даже уборку там не проводят. Один раз Синди заглянула, просто из интереса, так там какие-то аппараты стоят, лампы медицинские, а кормят мальчика из шприца… — Она понизила свой голос, испугано оглядываясь.       — Ты чего? — Спросил уже так же напуганный уборщик, для надёжности обернувшись тоже.       — Синди мне рассказать успела, что Винсент Синклер заметил её, когда она подсматривала, а на следующий день уже не вышла на работу! — она разволновалась. — Говорят, уехала на пароме домой — что-то с дочерью. Но я в это не верю! Она бы сообщила мне, а от неё ни слуху, ни духу. Глядишь, со мной бы чего не сделали, что я тебе растрепала.       Каспер пулей выскочил из кухни.       Он понятия не имел, кто такая Синди и не воспринял всерьез беспочвенные выдумки, что с ней расправились. В конце концов, кого-то увольняют каждую неделю по милости мадам Ришар. А может, что-то правда с её дочерью. Мальчика же больше потрясли новости о лучшем друге. После того как Адама увезли в свой номер на лечение, он его не видел. Собирая по крупицам информацию, сложить полной картины о самочувствии и состоянии младшего Синклера так и не получалось. Поэтому, чудом получив записку, Стормар был намерен, во что бы то ни стало, встретиться с беднягой. Благо, совсем недавно Луис доверил младшему охотнику соорудить тренировочные мишени из картона для туристов, чтобы те не палили бездумно куда попало, пока учатся стрелять. Под предлогом заменить испорченные фигурки на новые, для завтрашней тренировки постояльцев, и, получив одобрительное мычание, Каспер пробрался на кухню, воспользовавшись запасными ключами для охотников, и выкрал несколько сендвичей, упаковку ванильного зефира и пару пакетиков травяного чая. Улов был скромным, но большего достать пока не получилось. Прихватив походный рюкзак, отправился к оговоренному месту.       Поляна у старого дуба была живописным местом с видом на уходящие вниз, к воде, угрюмые скалы, укрытым от посторонних глаз высокой травой. Дойди до него можно, если от охотничьего домика следовать чётко на юг, никуда не сворачивая, а после повернуть налево, у огромного колючего куста, обойдя лисьи норы. Тем не менее, туристы сюда никогда не захаживали. А Адам захаживал. И в тот день он появился ровно после заката, как и договаривались.       — Нужно что? — опомнился Адам, уже немного отогревшись.       — Это, — буднично, будто это совсем ничего не значило, ответил мальчик, устраивая зефир на огне, а после разливая горячий чай из термоса по складным походным стаканам и освобождая сендвичи от бумаги.       Беглец был безмолвно благодарен другу. Живот скрутило в больном спазме от запаха ветчины на свежем хлебе, и он жадно набросился на припасы. Еда, которую давал ему отец, была больше похожа на уже переработанное кем-то другим нечто. Адам не понимал, почему не может есть привычную пищу или открывать шторы в номере, а Винсент убеждал родного сына, что иначе его таблетки не подействуют. Но простое обезболивающие не перестанет так просто работать, разве нет? Синклер младший не стал интересоваться, как давно Каспер умеет читать мысли, иначе, откуда ему было знать, о чем больше всего на свете он мечтал, заточенный в собственной комнате. Травяной сбор приятно грел внутренности и глаза стали подневольно закрываться, стоило сил держать их открытыми. Адам откинулся спиной к дереву и задержал взгляд на пляшущих искорках пламени от костра. Каспер сделал то же самое, когда закончил переворачивать сладости на палочке.       — Ты не помнишь, как дошел до домика?       Адам отрицательно мотнул головой.       — Я забываю многое с того момента, как отец занялся моим лечением, Кас, — мальчик поднял полные страха глаза, — это очень странно. Сколько бы я не пытался, не могу вспомнить.       Да, в этом была доля странности, но охотник не спешил делать выводы. Чтобы не напугать Адама или чтобы не напугать себя?       — Ну, может, — запнувшись, — может это правда всё в твоей голове? Как можно стереть память другому человеку?       За спинами у друзей хрустнула ветка, не дав договорить. В наступающих сумерках они не заметили ссутулившуюся фигуру Гуннара, который сразу после окажется на пороге кабинета мистера Винсента Синклера.       «Мальчик догадывается, господин, нам нужно увеличить дозу»       Вскоре, Адаму действительно становится ещё легче. Виной ли этому большее количество препаратов на прикроватном столике или его психика правда адаптировалась к травмирующим событиям, он не имел понятия. Рой мыслей в голове утих окончательно, уступая место полному штилю на долгие годы.       Потом же учёба в университете далась трудно — мигрени мучают ежедневно с самого отъезда из Гевира. Адам видит беспокойные сны, наполненные вереницей пугающих образов, что с каждым днём становятся хуже. Очень знакомых образов. Годы в кампусе сливаются в одну кашу, где невозможно отличить понедельник от четверга, а субботу от вторника. Где единственным выделяющимся событием, которое вытесняет всё остальное, является боль. Постоянная, невыносимая.       «Папа, мне снова очень плохо. Я не помню, когда я спал в последний раз, мне кажется, что я не выдержу. Что мне сделать, папа? Помоги мне».       Заканчивая письмо, Адам отправляет его получателю. Он откидывается на спинку стула, стараясь гнать навязчивые мысли о том, сколько уже подобных сообщений отправил и почему до сих пор не получил ответа ни на одно из них. Что с ним происходит?        Парень думает о доме. Какими бы пустыми и холодными не ощущались его коридоры, несмотря на богатство убранства, он отдал бы всё, что бы снова вернутся в родные стены, зарыться в нору, спрятаться от этих мыслей и болезненных игр сознания. Когда его тело откидывается в очередном приступе, мужчина вспоминает то, чему учил его Каспер:       «Дыши. Медленно, размеренно. Тебе нужно научиться работать с дыханием. Повторяй за мной: раз, два…»       Когда мальчишкам впервые удалось смастерить какой-никакой деревянный лук и стрелы, у Адама всё никак не получалось унять врожденное подёргивание рук, что пришлось весьма некстати в работе с прицеливанием. Благодаря Касперу, он научился справляться с этим.       «Повторяй за мной: раз, два…»       —Раз.       Адам сделал вдох.       —Два.       Выдох.       Приступ понемногу отступал.       По правде, они оба научили друг друга довольно многому. Несмотря на такие разные и в то же время похожие судьбы, мальчики старались всегда держаться вместе. Когда Луис ругал Каспера за опоздание, то Адам бесчисленное количество раз выгораживал друга, хоть это никогда и не помогало. А когда Синклер испортил дорогущий ковёр в библиотеке отеля, то настолько боялся гнева отца, что охотнику пришлось нарочно пролить на пятно оружейное масло и взять всю вину на себя. Отчитали его тогда славно. Каким-то чудесным образом, они были чуть ли не единственными детьми на всём острове, но так ни разу и не задумывались об этом. Адам не интересовался, существует ли вообще школа на Гевире, а детский сад? Его обучением занимался отец, а после смерти родителей Каспера, сирота присоединился к ним. Вот так и подружились. Они были совсем не похожи: Адам был выше и худее, а Каспер выделялся на его фоне силой и выносливостью. В детстве Кас смеялся над его строгими ботинками, а Ади воротило от вида одной и той же походной куртки, что уже пропиталась запахом смерти. Пока Синклер угрюмой тучей расплывался на скамейке в саду с очередным томиком, то Стормар бесстрашно отчитывал мужчин в два раза больше него за глупые вопросы. Но это никогда не мешало им стоять горой друг за друга. Когда-то давно.       Адаму в мгновение стало стыдно. Он так стремился покинуть дом и освободиться от влияния отца, что мигом прервал все старые связи, когда получилось, надеясь забыться как можно быстрее. Хотелось стать новым человеком. Чтобы слыша твою фамилию, никто не думатл сначала о твоем отце, а после — о тебе. О тебе, как о приложении к чему-то главному и большему. К Винсенту.       Каспер никогда так не думал о нем и Адам это прекрасно знал. Каспер Стормар был преданным другом. Охотник пытался поддерживать связь, но после многих неудачных попыток просто забросил эту идею. Он лишь изредка интересовался у Винсента, как идут дела у его сына на материке, но больше не смел высовываться.       Было ли ему больно? Да. Злился ли он на Адама? Нет.       Возможно, он и сам не был против сбежать, исчезнуть как личность и никогда больше не возвращаться в эту холодную отдалённую ловушку. Возможно. Но не в этой жизни. Каспер гнал такие мысли.       В последние годы, Винсент сместил вектор внимания в сторону охотника. Можно было только догадываться об истинных причинах такой внезапной смены курса, но Адам, честно, был только рад такому раскладу. Приятно было иногда оставаться в тени, но счастье продлилось недолго.       Он снова собирался вернуться на Гевир.       «Ты жалкий. Так мечтал сбежать от отца, от проклятого острова черт знает где, а теперь прибежишь обратно, когда, наконец, получил эту возможность? Ты ведь знаешь — он тебя засмеет. А как посмотришь в глаза Касперу? Ответил бы хоть на одно его сообщение больше, чем одним словом, для начала»       Адам не знал ответа ни на один вопрос. Знал только то, что ужасные видения, что преследуют его не только в тени ночи, но и при свете дня, напоминают ему о чём-то, что связанно с его прошлой жизнью и он должен узнать что это.       Возвращение получилось не феерическим. Последний из островов в Фарерской цепочке, встретил его насмешливым брюзжанием отца, что позволял себе издевательски ухмыляться каждый раз, когда тот заводил разговор с сыном. Проще будет перечислить, над чем не измывался Винсент, чем наоборот. Однако ехидная улыбка скоро сползла со стареющего лица, когда речь зашла о тех видениях, что беспокоят Адама. В своих письмах младший из Синклеров никогда не вдавался в подробности его припадков, опасаясь, что кто-то сможет прочитать и сочтет его сумасшедшим, но открыв всю правду папе, он удивился внезапной смене настроения родителя. Тотчас же Винсент назначил терапевтические сессии сыну, выглядя при этом достаточно взволновано. Но что могло его так напугать? Содержание этих видений или само их наличие?       Приезд бывшего друга вызвал у Каспера внутренний конфликт: ему хотелось уберечь дорого человека от вовлеченности в ужасную тайну, но так же он одновременно был рад старым лицам. И мужчина боялся поддаваться слишком глубоким мыслям на эту тему, чтобы ненароком не обнаружить, что рад он все-таки больше, как бы эгоистично это не было. Они мало пересекались, каждый занятый своим делом: он — охотой и поддержанием популяции на острове, а Адам — остальными делами отеля, который Винсент полностью взвалил на плечи сына. Каспер знал, что исследования в лаборатории сейчас проходят крайне интенсивно, и старшему Синклеру просто нет времени на всё это баловство в отеле, да и Адаму не помешает опыт.       Тем временем, жизнь охотника на острове шла своим неспешным чередом: Винсент, Адам, добыча мяса и по кругу. Ах да, загадочная Скарлетт Кацен. Капер совсем о ней не думал с того момента, как та свалилась возле лестницы и даже, как ему кажется, поцарапала дорогой лак на дереве ступеней. В те редкие вылазки в отель, когда нужно было подняться к главному или зайти в ресторан, он никогда не видел её за стойкой в лобби, чему, в тайне, но был искренне рад. Наверное, не проработав и недели, уволилась, не осилив объем работы. Конечно, таким как она здесь не место. Слабым. Признаться, он вообще ни о чем больше не думал, кроме как о своих прямых рабочих обязанностях. Работы в лесу было валом, целыми днями его дёргали со всех сторон не только постояльцы, но и Ришар, которая возомнила, что может строить его как первоклассника у всех на глазах. Не дождётся. Когда посреди ночи Каспер заползал в дом, сил оставалось только на то, чтобы добраться хотя бы до кресла на первом этаже, не говоря уже о кровати, и уснуть. Тосковать и грустить было больше некогда, а мысли о Скарлетт, даже при всём желании, не смогли бы протиснуться в его битком забитую голову.       Очередной его головной болью стал мерзкий слизняк — Шон фон Паренс, постоялец отеля. Каспер запомнил его по смешным залысинам и как тот пожирал молоденьких работниц отеля своими гаденькими маленькими глазами. Охотник не собирался становиться супергероем-спасателем и объяснять мужчине как себя вести не стоит, но иной раз помыться ему хотелось очень сильно, когда он становился невольным свидетелем таких взглядов. А вскоре, Шон пропал, после нападения на одну из девушек. Кажется, Дебби — администратор. Язык за зубами не держится, но с Каспером открыто не конфликтует.       Когда Адам по внутреннему телефону вызывает Каспера в лобби, тому очень хочется не идти, но голос нового босса звучит встревоженно и нервно, слышно как тот затягивается. Эту дурную привычку Синклер привез с собой из университета и охотника она раздражает. Идеально выглаженный костюм Адама совсем не подходит к помятому, уставшему лицу. Стормар замечает, как глубокие тени залегли под глазами друга, когда приближается к нему с немым вопросом во взгляде.       — Каспер, дело очень серьезное, — крайне обеспокоенно начинает Адам, — один из гостей пропал, Шон фон Паренс, знаешь такого?       — Неприятный тип. Вроде бы собирался скоро уехать.       Охотник устало закидывает руку в грязной куртке на стойку администраторов, заставляя Ханну и Дебби закатать глаза настолько, что те, кажется, больше не смогут вернуться на место.       — Скорее всего, он отправился на охоту, один. Возможно, прихватив ружье из твоего домика, — Синклер угрожающе двинулся в сторону мужчины. Из-за прерывистых движений он казался сплошным комком нервов.       — Это невозможно.       — Чем ты там занимаешься целыми днями, если постояльцы могут так просто забраться к тебе и, стащив оружие, разгуливать по лесу в одиночестве? — Касперу слишком не понравился этот тон.       — Я целый день то и делаю, что занимаюсь своей и не только работой, Адам, — охотник так же хищно поддался в сторону собеседника, выделив последнее слово, — мы можем пойти в домик и пересчитать все ружья. Он целый день был закрыт для посетителей, пока я возился в лесу. С чего ты вообще решил, что он на охоте?       — Хватит, — прервал его Адам, очевидно нервничая и оттягивая галстук. — Мы слишком много болтаем впустую! Может быть, человек уже при смерти.       Адам нашарил в кармане полупустую пачку сигарет и дрогнувшими руками закурил, не стесняясь, в стенах отеля. Продолжил:       — Мы пойдем в лес. Быть может, мы найдем его по свежим следам.       Перепалка продлилась недолго, но от Каспера не ускользнуло то, как Адам пытался совладать с привычным уже тремором, кусал внутреннюю поверхность щеки и сжимал кулаки до белых костяшек. Что-то определенно шло не так. Делать было нечего, пришлось закинуть ружье за спину и двигаться в сторону леса. Охотник понимал, что затея была глупой и рискованной — Шона они всё равно не найдут. Сильно думать о том, что тот под землей в одной из камер, или где еще похуже, не хотелось, но такие мысли то и дело возвращались к нему, сколько бы ни гнал. Каспер даже не пытался сосредоточиться на поиске следов Шона, лишь для приличия бегло, для вида, осматривал местность, когда ловил на себе взгляд Адама. Стормару не нравилось играть роль ничего не знающего дурака. За годы жизни на острове, он четко понял, что люди не исчезают с него просто так, а самостоятельно сбежать, без ведома Винсента, и вовсе невозможно. Оттого еще больнее было задумываться, что второй раз Адаму точно не удастся это провернуть. Мышка добровольно вернулась в мышеловку.       — Как думаешь, зачем он пошел в лес? — глухо поинтересовался Адам из-за спины Каспера.       Охотник шёл впереди, готовый в любой момент вскинуть ружье и защищаться от того, что могла таить в себе чаща. Он безлико, совершенно незаинтересованно ответил:       — Я не знаю.       Адама такой ответ, очевидно, не устроил.       — Я не верю, что он сел на паром, как уверяет Ришар. Сезон охоты только начался, он и приехал-то сюда только ради него, зачем было сбегать в первые дни?       Мужчина выглядел похлеще слона в посудной лавке в своём дорогущем костюме с запонками среди мхов и лишайников, с пауком на правом плече, свалившегося на него где-то на середине пути. Однако, он, не обращая внимания на перепачканные грязью туфли, не мог быть более заинтересованным, когда высматривал малейшие признаки следов Шона или хоть чего-то, что можно было использовать как улику. Адам поделился подозрениями, не обращая внимания на необычно притихшего охотника:       — Около недели назад исчезла еще одна наша постоялица — Фрида, — он больше бубнил себе под нос, чем разговаривал, и Касперу пришлось напрячь слух, — гости слышали её крики за стеной, а на следующее утро она исчезла. Это всё не просто так, гости стали пропадать очень часто. Почему отец молчит?       Конечно, Адам, не просто. Не сложно сопоставить дважды два. Вопрос лишь во времени, когда младший Синклер придет к вполне логичному заключению и окажется рабом обстоятельств, как и Каспер. Как многие из тех, кто знают. А может, Каспер и не был рабом вовсе? Может, это всего лишь глупое оправдание, чтобы не действовать, не идти наперекор? Но для чего? Может, можно всё изменить? От мыслей об этом у охотника холодели кончики пальцев.       «Прочь из моей головы»        Ха-ха, куда подевалась твоя дерзость, охотник? Посмотри на Адама, он только вернулся и сразу скумекал, что здесь что-то не ладно. А что подумает, когда узнает, что ты всех их покрываешь? Тебе не стыдно? Неужели настолько хочешь выслужиться перед Винсентом? Послушный пёсик.       «Я сказал прочь!»       Мы никуда не уйдем, Каспер, мы всегда будем здесь… Ты слабый…слабый…       Мысли отдавали шипением ядовитой змеи в голове. Руки в кулаках сжались настолько, что полумесяцы ногтей отпечатались на ладони и неприятно саднили, выступило немного крови. Адам всё так же плёлся сзади и его запал заметно поубавился.       Если знать дорогу, то через лес можно выйти к береговой линии и маяку. Каспер редко пользовался этой тропой, предпочитая по надобности добираться туда на машине, однако ноги, спустя время, принесли их сами, когда вся доступная часть леса была пройдена. Они остановились на небольшом выступе, дыхание сперло от разжиженного воздуха. Перед ним красовался пустой причал, обрамленный величественными скалами и залитый закатными лучами солнца. Блики играли на воде, волны плавно целовали берег.       — Вот и всё, Адам, — тихо проговорил Каспер, глядя в разочарованные глаза друга, — его здесь нет, мы всё проверили.       — Этого не может быть. Значит, не всё осмотрели, — не унимался Синклер.       — Он просто уплыл на пароме, как тебе и сказали. Еще не сезон туманов, они ходят часто.       Каспер раздражённо поправил спадающее ружье и продолжил:       — Мы обошли все места, куда он мог бы отправиться в одиночку и не нашли ни его следов, ни следов охоты, Адам. Он наверняка уплыл сегодня, как и сказала Шанталь.       — В его номере остались все его вещи, Каспер.       — Значит, не захотел тащить лишний багаж, — наглая ложь без единого покраснения на лице.       Охотник не знал на кого злился сейчас больше — на Адама, потому что тот никак не оставляет попытки докопаться до правды или на себя, потому что поступает сейчас как полный кретин, так нагло врущий в лицо близкому человеку. Каспер почти наверняка знает, где Шон и что с ним случилось. Знает и молчит. Он был наслышан, чего конкретно пытается добиться Винсент в лаборатории и чем готов пожертвовать ради этой цели. Адам же был другим. Он был добрым и мягким, чутким, справедливым и заботливым, и не смог бы так просто закрыть глаза на те зверства, что творит его отец. Он наверняка пошел бы против него.       «Ади умный, он что-то придумал бы»       Только Господь знает, чем подобная выходка обернется Адаму. У Винсента нет сердца. Касперу лучше молчать и подыгрывать, отводить подозрения.       «Ради всего святого, Адам, не рой себе могилу»       Оба смотрели вдаль, каждый погруженный в свои мысли, пока желтые лучики солнца плясали на хмурых лицах. В обратный путь двинулись сразу без промедлений, не проронив за всю дорогу ни единого слова. Охотник чувствовал себя отвратительно. Это была смесь стыда, чувства долга, страха и ненависти одновременно. К его горлу начала подступать рвота от собственных действий, но больной мозг пробовал и дальше убеждать сам себя, что всё сделал правильно. Каспера разрывали эмоции.       Уже на выходе из чащи, когда Адам, не прощаясь, обогнал охотника и, под грустным взглядом себе в спину, поплёлся в сторону отеля, Каспер заметил колыхание веток где-то сбоку. Мужчина физически чувствовал чье-то присутствие по тому, как подрагивал воздух рядом, а чьи-то глаза буквально физически жгли дырку в черепе. Моментально собравшись, двинулся в сторону опасности, сливаясь с местностью, не выдавая себя. Никакого лишнего движения, звука, резкого поворота головы. Под охотником не треснула ни одна ветка: лес оставался бесшумным, и Каспер являлся его невидимой и неотъемлемой частью.       «Опасность» выдала себя достаточно быстро чертыханьем под нос:       — Отличный из меня шпион.       — А за кем это ты собралась шпионить?       От неожиданности Скарлетт чуть не подпрыгнула на месте. Грубый голос раздался буквально за её спиной, самыми резкими нотами попадая прямо в затылок. Девушка повернулась к нему и оказалась в самом невыгодном для себя положении, зажатой между деревом с одной стороны и охотником с другой.       — Я повторю снова, специально для тебя, — он перешел на угрожающий рык, — за мной следишь?       Сколько она шла за ними, сколько слышала? Запомнила ли всё то, что говорил Адам? Она ищейка Винсента или работает в одиночку? Неужели подослали полицию? У Каспера начинала кипеть голова.       Скарлетт дышала через раз. Мужчина навис над ней, не давая и малейшего шанса сбежать. Каспер даже не касался её, однако всем своим видом показывал, что не даст так просто выскользнуть из своих рук. Ситуация была патовой. Эта Скарлетт теперь слишком много знала.       — Я гуляла по лесу, подумала, что вы охотитесь и хотела посмотреть… Так что можно я пойду?       Касперу хотелось истерически рассмеяться ей в лицо.       — Скажи, по-твоему, я похож на полного идиота? Да кем ты себя возомнила? Заявляешься посреди ночи, теперь следишь за мной…       — Пусти. Я… я тебя не боюсь, — последнее слово она произнесла практически шепотом, от страха даже не заметив перехода на «ты».       Каспер сделал шаг назад, но только для того, чтобы одним легким движением руки вынуть охотничий нож и занести его над девушкой. Скарлетт вскрикнула от неожиданности. Зажатое в руке лезвие пронеслось в миллиметре от её лица и воткнулось в ствол дерева.       — Что ты делаешь?! — буквально кричала перепуганная девушка.       — А теперь слушай меня внимательно. — Каспер проигнорировал её реплику. — Если я еще раз замечу, что ты вынюхиваешь что-то рядом со мной, Винсентом, Адамом… Особенно Адамом. Мне придется убить тебя, о чем я искренне пожалею. Или не очень искренне.       — Что?!       Каспер мрачно усмехнулся. Его глаза скользнули по лицу девушки, с жадностью выискивая хоть малейшие следы страха. Вместо этого он, к своему сожалению, обнаружил лишь уверенность, граничившую с отчаяньем.       — Шутка, — едкая улыбочка тронула щетинистые мужские щеки.       Каспер не знал, что конкретно его остановило в последний момент от того, чтобы исполосовать ножом всю эту самодовольную физиономию выскочки Скарлетт Кацен, которая теперь стала его персональной проблемой. Он демонстративно отпихнул от себя девушку и принялся выводить насечку на дереве.       — А теперь отодвинься, наконец. Мне надо оставить метку на дереве. Оно сгнило.       Могло показаться, будто Каспер потерял всякий интерес к ней, словно всей этой фантастической сцены и не было, так увлеченно он выглядел, рисуя крест на коре. Но, тот всегда старался занять чем-то руки, когда чувствовал себя особенно уязвимо. На самом деле мозг охотника работал настолько сильно, что почти выдохся.       «Думай-думай-думай»       Прикопать её сразу в лесу или отдать сначала Винсенту? Что с ней вообще делать? Как прошла за ними весь путь и ни разу себя не выдала? Выглядит слишком перепуганной. Сначала, нужно узнать кто она и что тут забыла.       — Ты всё еще здесь? Проваливай, — буркнул Каспер, наконец, повернувшись в сторону своей жертвы.       Девушка испуганно хлопнула глазами и мигом бросилась наутёк в сторону отеля, ни разу не обернувшись. Каспер смаковал её реакцию, пока худая фигура не растворилась среди сосен.       Но что теперь делать? Что-то придумает. Обязан. За тобой теперь глаз да глаз, Скарлетт. Будто без тебя проблем мало.