Небо высоко

Выжидать в засаде за оградой Цзинь Ми пришлось до самого заката. К ее спокойствию, никто в указанный дом не заходил, и судя по звукам оттуда, никого внутри не было. В ожидании она также решила снова открыть меридианы - все же сбежать ей удалось довольно далеко, и никого вокруг не было. Едва засияли первые звезды, замотанный в бинты Юнь появился у ворот с котомкой на плече. Он быстро зашел в дом, но спустя несколько мгновений выбежал оттуда на крыльцо и тревожно огляделся. Глубоко вздохнув для смелости, Цзинь Ми прошагала ему навстречу. - Я здесь. Просто... Бинты около рта учителя сдвинулись в неопределенных направлениях. - Я понимаю. Опасались, что здесь вас ждут разбойники. - На самом деле, за мной может быть погоня и поопаснее... Юнь открыл перед ней двери. - Обо мне в этом доме даже боги давно забыли, так что место самое подходящее для того, чтобы спрятаться. Разве что, от беспорядка здесь никуда не деться. Цзинь Ми вошла и осмотрелась. Справа и слева располагались две комнаты с округлыми входными проемами, занавешенные бежевым газом, впереди небольшая кухня с низеньким столиком, полная утвари. Дощатый пол блестел лаком. Пахло сандалом, а в воздухе не витало и пылинки. Цзинь Ми подумала, что учитель слишком скромен в оценке чистоты, но свою безалаберность показывать ей также не хотелось, и она улыбнулась: - Если это и беспорядок, нынешний хаос в моей жизни ничему не превзойти. Я не доставлю вам неудобств своим здесь пребыванием? Я уйду, как только найду себе лучшее убежище. - Можете оставаться здесь, сколько пожелаете и хозяйничать, как заблагорассудится, - не оборачиваясь, произнес Юнь и зашагал через центральную комнату. - Вскоре я буду вынужден отлучиться на несколько дней. И я был бы рад, если бы этот дом стал вам надежным пристанищем. Цзинь Ми проследовала за ним в столовую, где Юнь достал из котомки копченый окорок, листья салата и османтусовые пирожные. Обернувшись, он протянул ей нож: - Порежете мясо, пока я ставлю чайник на огонь? Цзинь Ми без раздумий взяла протянутый нож и принялась помогать со всем усердием, однако спустя пару кусков не удержалась и начала есть прямо с разделочной доски. Обернувшись, Юнь застал ее с набитыми щеками и глухо рассмеялся с любованием: - Предпочитаете ослятину холодной? Ее стеснение тут же исчезло, будто облегчение от удачно закончившегося побега передалось по воздуху: - Голодной я предпочитаю все подряд. Как говорится: думай лучше о еде в этом мире, а не о том, что на том свете нечем будет топить. - Надеюсь, на том свете достаток таков, что можно стать разборчивым даже в дровах. - Юнь усмехнулся, но тут же добавил виновато: - Простите, что я задержался. Цзинь Ми снова смутилась - в конце концов, в дом она боялась зайти сама. - А кстати, как вам удалось незаметно сбежать? - Пробрался по крышам в лазарет и притворился одним из погибших раненых. Даже идти не пришлось - на носилках за ворота вынесли. С севера калек прибывает в избытке, - задумчиво прохрипел Юнь. - А из-за чего князья севера и юга воюют? - вздохнула Цзинь Ми, глядя на струйку пара из чайника. - Воюют только простые солдаты. А каждый из князей утверждает, что зачинщик войны другой. И каждый из них оправдывает непомерные налоги в своем княжестве необходимостью подавить захватчика. Возможно, они даже договорились в этом. - Откуда вы все это знаете? - Я жил и на юге, и на севере. По меньшей мере мне нетрудно заметить, что подкладка ханьфу князя Сюй из нового северного шелка. Цзинь Ми потупилась в пустую чашечку - она от такой наблюдательности была очень далека. Юнь меж тем налил ей чай и продолжил: - Но так или иначе император Ян-ди ведет безрассудную политику, и рано или поздно либо Ли Юань, либо его сын восстанут с севера - и успешно. - Но как же тогда князь Сюй отпускает сына на войну с северянами, если князья договорились о войне ради повышения налогов? - удивилась Цзинь Ми. Юнь достал подаренную трубочку, зажал правую щеку рукой и опустошил свою чашечку. - Вероятно, неспроста княжич все время возвращается живым и невредимым. - И что, он не замечает всего этого? - в увлечении Цзинь Ми пихнула печенье в рот целиком. - Насколько наблюдателен княжич, мне неведомо. - А с чего север и юг вообще начали воевать? - спросила Цзинь Ми сквозь набитый рот. Юнь вздохнул. - У князя Сюя родилось двое сыновей: старший сын от любимой наложницы Цзя, и младший Сюй Фэн от Чжи. Цзя умерла при родах, а в возрасте семи лет ее сын имел несчастье сказать неосторожные слова, вызвав гнев Чжи. Первое сражение двух княжеств из-за сбыта шелка завершилось поражением юга, и старший сын отправился на север заложником. Спустя некоторое время поместье, где он содержался, сгорело, но останков не нашли. Так и вспыхнула новая распря. - Хотите сказать, что для того, чтобы уверить подданных в необходимости сражаться был сделан поджог? - Полагаю, что так, - кивнул Юнь широким глазам Цзинь Ми. - Но куда делся мальчик? - Тогда почти юноша, - поправил Юнь, постучав пальцем по ободу чашки. - Его так и не нашли. Если вообще искали. Князь Сюй нередко винил первенца в смерти княжны Цзя. - Постойте, - замерла Цзинь Ми. - Вам все это так хорошо известно, потому что ваше увечье следствие того пожара? - Верно. Юнь отвернулся, чтобы достать для нее еще печенья, а Цзинь Ми вперила взгляд в его бинтованный затылок. Сюй Фэну учитель сказал, что его увечье с детства.... Так не был ли он шпионом севера? Правильно ли она поступила, сбежав с ним? А что если он хочет использовать ее, как заложницу? С другой стороны, что может учинить против нее смертный? Нет, ей напротив стоит остаться здесь и выяснить, что он замышляет… Тряхнув головой, Цзинь Ми снова потянулась за печеньем. - Но что такого мог сказать семилетний ребенок, что вызвало такое недовольство его мачехи? Из-под бинтов Юня послышалось фырканье. - Просто в ответ на похвалу повторил за отцом «от ступеней изучения до киноварных». Цзинь Ми надолго застыла молча. Как часто опрометчиво сказанное слово переворачивает судьбу. Юнь отставил чашечку. Из-за вывернутого века его взгляд стал еще более вкрадчивым: - Госпожа Цзинь Ми, не могли бы вы вернуть мне маску? Бинты мне менее привычны. Смущенно возвращая запрошенное, Цзинь Ми наклонилась ближе. - Почему вы помогли мне? - Вы были ко мне добры. - Поколебавшись, Юнь спросил вслед: - А что заставило бежать вас? Ведь княжич - завидный жених. Цзинь Ми вздохнула. Пускаться в объяснения о своих нынешних сложностях ей не хотелось, да и смертный вряд ли что понял бы. Посему она решила ответить то, что также сейчас считала недалеким от правды. - Да, Сюй Фэн - завидный жених... - отбросив мысли о Суй Хэ, Цзинь Ми продолжила: - Но он не проявляет ко мне внимания. Ну, то есть, ухаживает, дарит подарки... Но не видно, чтобы он действительно задумывался о том, что мне нужно, или прислушивался ко мне. Юнь задумчиво повертел медную трубочку в руках. - Но ведь со временем это могло бы измениться. - Не думаю, - хмыкнула Цзинь Ми, подавив желание добавить «судя более чем по сотне лет и трем жизням». - Для того, чтобы свадьба состоялась, недостаточно достоинств жениха. Юнь замер, и Цзинь Ми осеклась, тут же добавив: - Как и достоинств невесты… Но почему вы помогли мне сбежать, если считаете иначе? Глаза Юня сверкнули иссиня-черным, как созревший паслен. - Я руководствовался вашей просьбой, а не своими взглядами. - А вы уже жалеете о побеге? - Нет, это было правильно. Это могло бы вызвать много проблем. Куда больших, чем моя неволя. Юнь тяжело вздохнул и встал. - Госпожа Цзинь Ми, вы, верно, устали с дороги. В соседней комнате есть бадья. Если хотите, я могу наполнить ее, чтобы вы могли помыться и отдохнуть от сегодняшних злоключений. - Нет-нет, не стоит себя обременять. Вам тоже следовало бы отдохнуть, - замахала руками Цзинь Ми. - Мне не сложно, да и после целого шиченя без движения в лазарете, размяться мне будет в радость. Цзинь Ми сочла невежливым отказываться от такой настойчивой заботы и кивнула. Пока учитель наполнял бадью, она выскользнула в сад под звездным небом. Ночью потеря цветного зрения не чувствовалась так остро, но вырастить что-либо она долго не решалась. Странно было бы благодарить за гостеприимство серой дыней, к примеру. Однако подумав, Цзинь Ми сообразила сотворить несколько черных баклажанов. Не успела она закончить с седьмым из них, Юнь позвал ее в дом. Учитывая восстановление духовной силы, мыться Цзинь Ми сочла излишним, однако растянуться в теплой воде было чрезвычайно приятно. Однако, долго расслабляться она была не намерена, и решила проверить, не отвлек ли ее учитель этим купанием от каких-то своих тайных дел. Так, наскоро высушившись и одевшись, она приняла невидимый облик и выскользнула из комнаты. Учитель обнаружился в беседке на заднем дворе, а увидев его собеседника, Цзинь Ми оторопела так, что едва не стала зримой. Напротив Юня стоял Небесный Император собственной персоной. Его гуань хищно блестела под луной, а Русалочий Жемчуг мерцал на кисти зловеще тускло. Ошибки или смены облика быть не могло - свой браслет Жунь Юй никому не доверил бы. Говорили они тихо, но в летней ночи даже хриплый голос Юня был хорошо различим. - Цзинь Ми в порядке. Император поджал губы, потеребил браслет и постучал двумя пальцами по столику в центре беседки. - Главное сдержи свое обещание. - Не сомневайтесь, ваше величество. В хрипоте учителя Цзинь Ми послышалась легкая насмешка, и она навострила уши. Кто в Шести Царствах мог позволить себе обращаться к Небесному Императору так дерзко? Откуда такое влияние у простого смертного? А может, тот знает о каких-то его интригах? И почему Жунь Юй не торопится ее схватить прямо тут? Ах да, ее возвращение интересует его куда меньше, чем снова поймать Сюй Фэна, Пу Чи и Дан Чжу на краже императрицы... Небесный Император меж тем почесал лоб и покрутил браслет на руке: - И долго ты собираешься здесь оставаться? - У меня еще остались здесь обязательства перед тем, чье место я занял, - посмотрел в небо Юнь. Небесный Император слегка покачал головой и унесся ввысь. Цзинь Ми поспешно ретировалась в купальню и вскоре услышала голос учителя из коридора: - Госпожа Цзинь Ми, я оставлю свежую одежду за ширмой. Она мужская, но совсем новая. - Да, хорошо, благодарю вас, - поспешила беззаботно отозваться Цзинь Ми. Но тревожные мысли не покинули ее до самого отхода ко сну. И более всего Цзинь Ми занимала идея выяснить, что связывает учителя с Жунь Юем. Может, у того и впрямь найдется нечто, что заставит Небесного Императора оставить ее и Феникса в покое. На следующее утро Цзинь Ми поспешила обрадовать учителя и подвела его к выращенным вчера баклажанам. Однако раздвинув листья, сама же в ужасе отпрянула - на одном из черных овощных боков сидел огромный богомол. - Какие жуткие создания эти богомолы! Хуже них только мыши! Юнь осторожно снял насекомое за крылышки и опустил в траву. - Ради воссоединения со своей парой они рискуют жизнью. - Вы их жалеете? Глаза Цзинь Ми округлились, как баклажаны в руках. Ей показалось, что нарисованный на маске Юня рот чуть дернулся. - И это тоже. После завтрака Юнь вышел в общую комнату и поставил на топчанный столик доску вэйци. Увязавшаяся за ним Цзинь Ми посмотрела на это с интересом - в бегах и ожидании ей тоже хотелось себя чем-то развлечь. Заметив ее взгляд, Юнь приглашающе повел рукой: - Тоже желаете сыграть? - Из меня никудышный противник, - потеребила слишком просторное ханьфу Цзинь Ми. - И я и так перед вами в долгу за неудобства... Напрашиваться и портить вашу одиночную игру было бы уже чересчур. Юнь глухо усмехнулся, присел и поднял к ней взор: - Учитывая, что искусству вэйци я вас в поместье так и не успел научить, долг, скорее, за мной. Улыбнувшись, Цзинь Ми присела напротив. А с десятым по счету камешком в руках она застыла, оглядывая доску: - Странно. - Что именно? - посмотрел на нее Юнь. - Я почему-то ожидала, что вашей тактикой будет готэ. Цзинь Ми показалось, что под замершей маской расплылась улыбка. Два камешка один за другим опустились вплотную. - Когда противник нерешителен, сэнтэ выгоднее. И оттого, что с сомневающимся противником можно быть смелее, и оттого, что игра двух нерешительных лишена азарта: просто два ряда камешков сбитых к ближним краям доски. Цзинь Ми усмехнулась, и дальше игра пошла живее. Тридцать первый камешек Юнь опустил в чашу, сложив перед собой бинтованные ладони в признании поражения. - Вы просто мне поддавались, - фыркнула Цзинь Ми. Юнь рассмеялся, указывая на дорожку белых камней и окруженную группу: - Вы построили «гнездо журавля», а я просто не стал его ловить, вместо этого озаботившись захватом «гнезда». Вот и пропустил «защелку» по центру. Цзинь Ми покраснела и кивнула на левый край. - Ну по крайней мере самая большая группа ваших камней была спасена. - Если речь о «жизни» и «смерти» группы камней, особенно на краю, то для спасения большинства достаточно сделать ход в центр и держать два «глаза» открытыми. Но для полного выигрыша это может оказаться недостаточным, - кашлянул Юнь. - Все равно вы мне поддавались, - всплеснула слишком длинными рукавами Цзинь Ми. - Не упусти вы «журавля», не проиграли бы. - Поддавшись, я тоже кое-что-выиграл, - пожал плечами Юнь, собирая камни. - В играх, которые подразумевают ответные партии, хорошо ободрять соперника выигрышем для дальнейших справедливых сражений. - Нечестный выигрыш не должен меня радовать... Но все равно радует, - покусала губу Цзинь Ми, и игриво поводив глазами из стороны в сторону, принялась собирать белые камни. Из-под маски донесся смешок. - До каких-то пор я тоже считал выигрыш за счет чужого снисхождения оскорбительным. Однако со временем нашел людей, чья благосклонность оказалась мне дороже честной победы... Тогда я просто понял, что их снисхождение ко мне может означать не унизительную жалость, а желание сохранить отношения и продолжать игры впоследствии. Я счел более разумным принимать такой выигрыш, и после выяснять, чем был побуждаем противник. Цзинь Ми вздохнула, в очередной раз вспомнив, что не расторгла помолвку с Жунь Юем из жалости. Однако внезапно она поймала себя на том, что эта мысль не вызвала у нее таких сожалений, как прежде. В конце концов, в то время у нее не было уверенности в том, что Феникс таков, как князь И. А теперь, учитывая что и ее чувства к князю И вполне могли быть лишь иллюзией нитей, любовные стремления и вовсе казались ностальгией к чувствам, вызванным обманом. А когда нет выбора изначально, к чему корить себя за отсутствие уверенности? Тряхнув головой, Цзинь Ми подошла к стеллажу с книгами. - Я могу взять что-то почитать из ваших собраний? - Разумеется, - кивнул Юнь. - И не спрашивайте разрешения. Я ведь говорил: вы можете распоряжаться здесь всем, как хозяйка. Цзинь Ми взяла с полки подшивку наугад, но раскрыв ее, густо покраснела и криво воткнула на место. Сами по себе «весенние картинки» после обучения в Брачном Чертоге ее не стесняли, однако просматривать их при учителе казалось неприличным. Заметив ее румянец и порывистые движения, Юнь быстро подошел к ней и сложил перед собой ладони: - Простите госпожа Цзинь Ми, что эта подшивка вас смутила. Некоторые книги тут остались от предыдущего владельца дома, и я храню их на случай, если ему вздумается их вернуть. Цзинь Ми помахала ладонями в рукавах, будто флагами. - Простите мою впечатлительность. И разве я могу осуждать в выборе литературы того, кто меня приютил? Скорее, это я вас смутила. Юнь отвел глаза к корешкам книг. - Это не мои книги, и потому смущаться мне ни к чему. Учитывая мой облик, вы вполне можете поверить, что такие подшивки мне без надобности. - Такие объяснения могут заставить вас чувствовать себя не менее неловко. Цзинь Ми напрасно старалась незаметно вытереть взмокшие ладони об изнанку рукава - учитель продолжал смотреть на корешки. - Я смирился с тем, что некоторые блага жизни мне не суждены, учитывая увечье. Цзинь Ми почувствовала себя окончательно невежливой, и решила, что надо подбодрить учителя, охваченного сожалениями: - Но вы могли бы за них побороться. У вас много талантов. Маска повернулась быстрее обычного, но голос из нее лился спокойно: - Не стоит вменять мне в порок еще и нерешительность. По моим наблюдениям любые добродетели могут остаться незамеченными, если другой человек в них не нуждается или слеп. Да и что-то просить взамен сделанному добру - корыстно. Цзинь Ми застыла, вперив взгляд в книги. Прежде ее иногда занимал вопрос, отчего ее сердце выбрало вспыльчивого и высокомерного Сюй Фэна, вместо нежного и мягкосердечного Рыбешки. Не так давно она объясняла себе это тем, что ее сердце было проницательным в отношении Жунь Юя: ее подозрения, что на устах мед, а за пазухой меч, оправдались. Но к тому моменту, как она влюбилась в Феникса, Рыбешка еще не был столь ужасен... А теперь, размышляя о выборе своего сердца с учетом применения красных нитей, ей на ум все больше напрашивался иной ответ. Юнь меж тем помолчал и продолжил: - В любом случае, даже если кто-то согласится принять мои добродетели, закрыв глаза на увечье, я никогда не посмею потребовать ответных благ. А в итоге и сам буду не любимым, а просто используемым… Когда кто-то без усилий получает любовь и убежден в своем праве требовать любви, он действует уверенно, и все его добрые поступки будут казаться бескорыстными. А того, кто совершает добро и сомневается в том, что достоин любви, заподозрят в корыстном желании получить любовь в ответ. Цзинь Ми потерла лоб. Не это ли было причиной ее недоверия к Рыбешке? Эта мысль привела ее легкое раздражение, и она пробубнила: - Вы просто не цените себя. - Странно слышать это от девушки. Его задумчивому суждению Цзинь Ми почти возмутилась: - Почему это? Юнь тяжело вздохнул и поправил бинты на ладони. - В наш век, когда новорожденных девочек считают несчастьем, топят их или сплавляют по рекам, а повзрослевших девушек без согласия выдают замуж, трудно встретить женщину, знающую свою ценность. В большинстве своем девы приучаются чувствовать себя нужными и любимыми лишь удовлетворяя чужие прихоти, вместо того, чтобы осознать свою ценность, получая исполнение своих желаний. Тот, кто привык терпеть унижение и пренебрежение, легко примет чужую жажду обладания за любовь. И чем большим будет первое, тем большим покажется второе. Цзинь Ми застыла, как вкопанная. Точнее, как цветок, выдранный из земли, и неловко посаженный обратно. Впервые она подумала, что всю жизнь принимала потребность Сюй Фэна в ней за любовь, тогда как сам Сюй Фэн с ее просьбами не считался. Как и князь И… Да, кормил сладким виноградом, мастерил с ней фонарики, дарил черепашку, но ее просьбы отпустить отклонял, что в конечном итоге закончилось ее отравлением и смертью. И выбирала ли она такую судьбу сама или то было влияние красных нитей? Или причиной всему то, что в Царстве Смертных она выучилась обесценивать себя, как и говорит Юнь? На Небесах ведь все это продолжалось… Учитель немного помолчал и закончил: - Да и принимать такую выученную покорность вместо любви я считаю недостойным любого мужчины, не то что себя. Цзинь Ми задышала часто и глубоко, и бросила ему в маску почти отчаянно: - Вы просто боитесь отказа своим чувствам, вот и находите оправдания нерешительности! А желание и горы сдвинет! - Гора, сдвинутая на другое место, тоже может остаться препятствием, - задумчиво вздохнул Юнь, и продолжил очень тихо: - Вы утверждаете, что я мог бы быть любим, но откуда такие суждения? Задайтесь честно вопросом: могли бы вы сами полюбить меня? Цзинь Ми застыла с круглыми, как отборные вишни, глазами, забыв о своем раздражении. А спустя несколько мгновений, Юнь подытожил: - Посему не судите меня за нерешительность, а девушек за их вполне оправданное пренебрежение. С этим он развернулся и зашагал к выходу, а Цзинь Ми так и стояла, со свисшими до пола рукавами. Когда она опомнилась, ей пришлось сесть. Неожиданный вопрос учителя вырастил в ее голове целый сноп размышлений. Спрашивал ли тот, лишь чтобы она поняла неразумие своих доводов, или его и впрямь интересовало ее отношение к нему? Мог ли тот втайне питать к ней какие-то большие чувства, чем благодарность за доброту? Или просто был резок оттого, что она задела его этим разговором? Возможно, это она сама стала подозрительной, усматривая в любом участии желание впоследствии ее использовать. В конце концов все вокруг нее преследовали по отношению к ней свои цели. Жунь Юй, Лунный Дух, и как в последнее время выясняется Сюй Фэн. Даже Пу Чи... Более того, чем доброжелательнее и бескорыстнее вел себя другой человек, тем более подозрительным он ей теперь казался. А ведь не исключено, что учитель Юнь попросту урезонил ее из-за давления на больное. Зря она все же настаивала в своих утешениях - в результате только обидела своего благодетеля. Все-таки тому, кто был долго лишен чужого участия, трудно в него поверить. Неожиданно Цзинь Ми вспомнился Жунь Юй. Может и его она подозревала в корыстной одержимости зазря, больше из-за собственного недоверия? Как знать, может, его объяснения были правдой? В конце концов, после свадьбы он ее не коснулся и не преследовал, хотя имел такую возможность. Хотел с помощью этого вернуть ее доверие или успокоился оттого, что обрел власть, которой добивался? В этих размышлениях Цзинь Ми еще долго слонялась по дому, потом растила цветы на заднем дворе, и там же нашла гнездо с двумя перепелиными яйцами. Одно из них было покрыто крапинками почти полностью, а на втором были точки наперечет. Цзинь Ми впервые подумала, что и с людьми также - легче заметить изъяны там, где их меньше, и всегда кажется, что обилие недостатков свидетельствует об их очевидности, а значит и честности человека. А ведь на деле не узнаешь нутра, не разбив скорлупы. Забрав оба яйца на завтрак, Цзинь Ми вернулась в дом. А после, в поисках чтива, способного успокоить метания души, она наткнулась на трактат Сунь Цзы о военном искусстве. Вначале Цзинь Ми думала, что книга поможет ей лучше понять Феникса, однако чем больше она вчитывалась, тем больше видела, что более искусным полководцем, как ни странно, представлялся Жунь Юй, занимавшийся армией куда меньше. Он предпочитал военную хитрость силе ради уменьшения жертв, как и увещевал Сунь Цзы. Его целью так же было благоденствие народа и преданность народа правителю. И Цзинь Ми находила это верным. Что говорить: сама она еще со времен Виноградины предпочитала бою «технику притворства Цзинь». Феникс же шел дорогой благородной честности и силы, не замечая, сколькие при этом гибнут. Не преследуя иной отдаленной цели, чем победа. И если Феникс использовал хитрость, то лишь для личной выгоды. Битва у Реки Забвения была тому явным подтверждением… Что же касалось совета Сунь Цзы не затягивать войны и опережать противника, здесь преуспели оба брата: один заранее поглотил силу Цюнь Ци, второй поспешил завязать красную нить. Это конечно разумно: в долгой войне нет победителя. Только один хитрил во власти, другой в любви. И судя по результатам, хитрость решала все. Однако, Сунь Цзы был прав. Хитрость могла считаться добром, если служила средством благородной и миролюбивой цели. Покосившись на лодыжку, Цзинь Ми с раздражением убрала подшивку на полку. Последующие шесть дней Цзинь Ми проводила в праздности и размышлениях, но к вечеру каждого ее начинала подтачивать тревога - пусть Юнь и говорил, что вскоре должен будет уйти, ее не оставляла мысль, что с ним могло что-то случиться. По меньшей мере оставалась опасность, что князь Сюй отправил солдат на поиски сбежавшей невесты и ее возможного похитителя. И ко всему учитель ушел в расстроенных чувствах, что осмотрительности никому не добавляло. А к седьмому дню Цзинь Ми так устала переживать об этом, что решилась выйти в город в невидимом облике, чтобы попробовать хоть что-то разузнать о происходящем в княжеском поместье. На двух постоялых дворах она не узнала ничего, кроме того, что сражения на севере Сучжоу затягиваются из-за партизанской тактики противника, а вот на третьем, куда более шумном, шло бурное обсуждение. Четверо рослых мужчин в простых одеждах распивали вино и беседовали так громко, что Цзинь Ми даже не пришлось приближаться, чтобы их услышать. - Говорят, восставший княжич Юй вчера заключил перемирие с князем севера. - Давно пора! - Но ведь Юй был у того в заложниках! И говорят, чуть не сгорел там заживо. - Это хорошо, если новый правитель оставляет личную неприязнь, решая о союзах. - С этим не совсем ясно. Все-таки Сюй Юй доказал, что поджог был устроен людьми его собственного отца. Хотя, я был удивлен, что сын осмелился обнародовать интриги своего отца относительно войны и заточить его. - Значит, в скором времени нам стоит ожидать снижения налогов? - Они уже снижены - почитай указ на рыночной площади. Но еще неизвестно, как отреагирует на все это его брат, вернувшись с севера. - Это уж точно... Ведь мало того, что его светлость Сюй Фэн привязан к отцу, так еще и его военные подвиги на севере станут выглядеть лишь жертвами корыстных планов князя. Не говоря о том, что по возвращению младший брат может не согласиться с решениями старшего. Между ними может вспыхнуть распря. - А кстати, как Сюй Юй так быстро захватил поместье? Не использовал ли он сговор с князем севера? - Нет, - отмахнулся самый старший из четверых, - Юй просто переманил всех воинов отца к себе. Говорят, его хотели схватить в лесу две дюжины солдат. Он им рассказал об интригах отца, уговорил встать на свою сторону и отослал двоих обратно к князю с ложным донесением - будто на них напал тайный отряд с севера. Князь послал в лес еще четыре дюжины солдат. Прибывшим Юй сообщил то же самое. И снова отослал десяток воинов обратно. Так на третий день он уже собрал больше тысячи солдат. А когда переманил к себе больше половины войска князя, армия «якобы погибших в лесу» выступила в поместье. Кровопролития почти не было - солдаты с обеих сторон были слишком недовольны затянувшейся войной, а когда узнали, что она ведется вовсе не за правое дело, признали правителем Юя. Семьи воинов, да и остальной люд, устали от военных жертв и поборов, и тоже с легкостью примкнули к мятежнику. Старого князя защищала только горстка евнухов и чиновников. Только неизвестно, как на все это отреагируют император и Ли Юань. - Быстро же Юй разогнал казнокрадов... - Еще быстрее он собрал новых чиновников и помиловал тех, кого князь-отец осудил за дезертирство и уклонение от военных податей. - Кстати о преследуемых: а что случилось со сбежавшей невестой младшего княжича? И с тем уродливым учителем, который ее выкрал? - Поговаривают, что господина Юня схватила стража князя до восстания. Учитывая, что княжичу Юю предстоят переговоры с братом, вполне возможно, что голова похитителя невесты может послужить неплохим подспорьем для налаживания отношений. По крайней мере, говорят, что в числе помилованных его не было. Цзинь Ми застыла, как вкопанная. Первым порывом было ринуться во поместье и сказать, что Юнь к ее побегу был непричастен. Но с другой стороны, могло статься, что этот княжич Юй использует ее саму в качестве заложницы в случае, если переговоры с Фениксом не заладятся. Рассудив так, она поступила иначе: стянула на рынке лист бумаги и уголь, написала донесение княжичу Юю с пометкой «доставить быстро», и пробравшись в невидимом облике к поместью, подбросила свиток ближайшему стражнику. А после проникла в приемный зал. Укрывшись в дальнем углу приемной, Цзинь Ми принялась ждать. А когда двери распахнулись, она застыла и запоздало воздала хвалу своей сообразительности: княжич Юй был точь-в-точь похож на Жунь Юя. Учитывая, что она видела Небесного Императора не так давно возле дома учителя - спуститься сюда в качестве смертного он не мог: его возраст был бы куда меньше. Однако навострив чутье, Цзинь Ми также не почувствовала от того духовной ауры. Или Жунь Юй все-таки как-то стал смертным ранее или, как и она сама недавно, зачем-то запечатал свои меридианы. Для первого у него была причина - как и все воины Небесного Царства он должен был пройти очищение духа в мире смертных, а вот причин для второго Цзинь Ми придумать не смогла. О подделке его облика кем-либо речи быть не могло - ни смертный, ни запечатавший меридианы этого сделать бы не смог... Но если Жунь Юй все же стал смертным, то кого она видела у дома учителя? Нужно ли рассказать об этом Лю Ин? Хотя что той рассказать, если даже неясно, смертен ли Жунь Юй перед ней или нет? Пока Цзинь Ми недоумевала, княжич начал разбираться с донесениями. Один из советников доложил ему об отправке письма на северный фронт, второй передал прошение Цзинь Ми. Жунь Юй быстро прочел послание и закатил глаза к потолку: - Как я понимаю, прошение прислано тайно, и ответ отправлять некуда? - Верно, ваша светлость. Его нашел у городской стены страж, - нервно закивал советник. - Что ж, - вздохнул Жунь Юй, откладывая бумажную гармонику, - это прошение мог прислать любой. И особенно тот, кому выгодно отнять у меня возможность успешных переговоров с братом. Да и в любом случае, отпустить господина Юня я не могу, пусть даже госпожа Цзинь Ми явилась бы с прошением лично. Советники одновременно ухмыльнулись, а Цзинь Ми стиснула зубы - не иначе княжич рассчитывал использовать пленника, как приманку для нее самой. В очередной раз испытав облегчение от своей предусмотрительности, Цзинь Ми принялась раздумывать, как ей выяснить, где заточен несчастный учитель. А пока она беспокойно сжимала локти, Жунь Юй обратился к советнику слева: - Как обстоят дела с набором евнухов? Цзинь Ми приподняла бровь, а советник стушевался: - Ваша светлость, объявлен набор, но прибывших пока немного... И позвольте поинтересоваться: не желаете ли вы жениться? В этом случае мы могли бы порекомендовать вам знатных наложниц... - Это излишне и поспешно, как и ваши предположения. Я велел вам подыскать новых евнухов лишь оттого, что больше половины изгнанных была вовлечена в интриги моего отца, а его наложницы лишились охраны и слуг, и не желают покидать поместье. Многие из них были когда-то добры к моей матери, а некоторым и вовсе некуда вернуться. Поэтому я прошу вас заняться этим как можно быстрее. Цзинь Ми замерла от внезапно пришедшей в голову идеи и поторопилась наружу. Остановившись в укромном уголке двора, она вытащила маскировочную заколку из лозы, а спустя мгновение обернулась приличным господином - благо сегодня покинула дом в мешковатовом мужском ханьфу, что дал ей Юнь. Подумав дважды, как обычно советуют их величествам смертные, она также подправила свою мужскую внешность - добавила пару цуней к росту, кадык, жидкие усы и густые брови вразлет. Уж такой ее не узнал бы и отец, если можно так выразиться будучи и так неузнанной отцом за четыре тысячи лет. Стать евнухом поместья для выяснения, где держат учителя, было во всех отношениях хорошим планом: если Жунь Юй спустился сюда смертным он ее не узнает, если же он в облике бессмертного вознамерится ее обнаружить, она всегда может сказать, что вовсе не бежала с Небес, а решила ревностно проследить за тем, чтобы Небесный Император не нашел себе смертную наложницу без ее ведома. А ко всему с маскировочной заколкой не требовалось такого сосредоточения духовных сил, как для невидимости. И вот уже спустя шичень поместье Сюй обрело нового евнуха Ми. Полностью раздеваться для осмотра Цзинь Ми даже не пришлось - как выяснилось, княжич запретил членовредительство и телесные наказания на территории поместья еще пару дней назад, так что оскопления не требовалось. Впрочем, Цзинь Ми по этому поводу и не переживала - все равно показывать пришлось бы не свое бесполое тело. Отбирающего евнухов куда больше заинтересовали силы и образованность соискателя, и едва он услышал, что господин Ми «слабосильный, но умеет писать и читать», руки Цзинь Ми были нагружены целой поленницей свитков о правилах поместья. Обустроившись в отведенной общей комнате, она решила взглянуть одним глазком, что вменялось ей в обязанности. А дочитав, Цзинь Ми признала, что кое в чем просчиталась: новичок, как оказалось, здесь оказывался в роли слуги, и вряд ли мог выяснить много. Но так или иначе отплатить учителю добром за добро она решила твердо, и пока не придумала ничего путного, решила придерживаться выбранного плана.