***
Зефир они пожарили. Яков был вне себя от радости и постоянно мычал от удовольствия, запихивая себе в ротик одну сладкую корочку за другой. Заря тоже от него не отставал: сладости-то все любят. К слову, колонка таки нашлась. Старая, подрыпанная, но рабочая. Да и звук из нее, как с пластинки. Для блюза самое то. Они включили незамысловатую мелодию и начали искать настолки. Маша перебирала в голове идеи. — Как насчёт… Бинго? — Бинго! Да-а! — казалось, из глаз у Якова посыпались искорки счастья. — А что такое «бинго»? — За́ря непонимающе наклонил голову, словно пытаясь вспомнить что-то знакомое. — Это как игра «Я никогда не», — когда Маша не заметила и тени осознания в его лице, хлопнула себя по лбу, усмехнувшись — в общем, смысл в том, что ты получаешь листочек с «бинго-ситуациями», то есть, ты должен сказать, подходит тебе та или иная ситуация или нет. И мы обычно карандашом зачеркиваем подходящие, чтобы можно было стереть и с другими сыграть. Потом, если у тебя больше десяти плюсов или в линию все зачеркнуто — то кричишь «бинго» и выигрываешь. — А-а, — без особого понимания ответил крайн, но все равно довольная улыбка не сходила с его лица, — Но общую мысль я, кажется понял. — Например, любишь ли ты пиццу? Если да, то зачеркиваешь, если нет — оставляешь пустым. Вот так, — она демонстративно зачеркнула квадратик поля. — Я люблю пиццу! — Яков в восторге припрыгнул на диване. — Да, Яков, я тоже, — улыбнулась она ему. — Итак, ты понял? — обратилась Маша к крайну. — Думаю, да, — кивнул он. — Тогда, начнем, — хлопнула она в ладоши. — Ура-ура! — Яков с прытью подбежал к стеллажу и, выудив оттуда коробку, поставил на стол. — Итак, с чего начнем? «Носки бинго», «Милое бинго», «Я никогда не», о, у нас две вариации, и… «Эстетическое бинго». Там было где-то ещё, но я уже не найду в этом ворохе вещей ничего. После переезда так и не разобрали. — пожала она плечами, будто извиняясь. — Может, «Я никогда не»? — А давайте, — Маша хлопнула в ладоши и ее поддержал Яков. — Тогда, я буду зачитывать, а потом мы будем озвучивать ответы, все по очереди. Все кивнули, соглашаясь. — Итак, первый вопрос: «Я никогда не красил волосы», о, моя тема, — она взяла карандаш и зачеркнула линию, мальчики свои карандаши погрызли. — Я никогда не летал на самолёте, — она задумчиво почесал подбородок, — я думаю тут можно исключить последние два слова. Яков засмеялся, крайн смущённо почесал затылок. — Значит, я зачеркиваю, — сказал Заря, ежась от холода. Мария стащила с полки шкафа несколько пледов и отдала их мальчикам. — Ага. Игра пошла быстрее. Первый раунд был за Машей, потом они выбрали, путем всеобщего голосования, бинго «Милота», в котором, вполне заслуженно, выйграл Заря. С «Носками» дом был полон смеха, Яков и Маша даже не знали, как сложно объяснить человеку, что такое квантовые носки. На «Книгоманах» подключились все. Заре нравилось читать книги, как и Якову. Маша любила читать в детстве, но из-за работы и недостатка свободного времени, стала слушать аудиозаписи. Зато с выражением «Почему книги такие дорогие?» было согласны все.***
Закончили они ближе к полуночи. Луна уже висела на небе ярким полумесяцем, когда Маша и Заря уложили Якова и вышли на крыльцо. — Спасибо, Зарь, — Мария повернулась к нему. — За что? — он удивлённо приподнял брови — За Якова. Я не верила, что мы можем жить… нормально? Без ссор и истерик. А ты показал мне, что нужно верить. — она неловко улыбнулась, пожимая плечами так, будто пыталась забыть неудачное прошлое. — Если… я тебе помог, я очень рад, — искренне улыбнулся он и, кажется, смутился. — Знаешь, ты… — Я думаю, что… Они оба перебили друг друга и теперь стояли, неловко отводя глаза и считая звёзды. — Давай ты, — сказала Маша, неловко засунув руки в карманы и поежившись. — Холодно? — он забежал в дом, захватил пледы и укутал ими Машу. — Так лучше? Она благодарно кивнула и на щеках от улыбки у нее появились ямочки. — Начинай. — она дернула подбородком в его сторону. Заря мялся, все не решался сказать. — Маш, а ты… Когда уезжаешь? В квартиру. Этот вопрос застал ее врасплох, она и сама не знала, почему так долго не звонила и не интересовалась ремонтом. Но все же то, что они здесь — казалось ей правильным. — Не знаю, — она пожала плечами. — На днях позвоню и спрошу, как там обстоят дела. А что спрашиваешь? Он начал соскребать щепку с перил. — Я… Я все спросить хотел, что произошло тогда, когда… — Когда я гадиной такой стала? — весело усмехнулась она. — Да нет же, — забавно возмутился Заря, не понимая, что его дразнят. — Я не это… — Я поняла, Заря, не беспокойся ты так. — она облокотилась на перила локтями и задумчиво посмотрела на звёзды. — Тогда… умерла моя сестра. Машина разбилась. Юноша подошёл к ней и, в утешающем жесте положил ей руку на плечо, вглядываясь виновато и согревающе. — Я… долго её винила за это. Злилась. Её муж серьезно заболел, а она хотела быть с ним. Я злилась, потому что не понимала, как она даже просто подумала о том, чтобы оставить ее ребенка, сестру и уехать за ним? — она сжала руки. — И мне было нестерпимо узнать, что после того, как мы поругались, она… Она разбилась. Пальцы у нее дрожали. Горло судорожно сжималось, глотая слезы. Вся она была как сжатое пространство: такая же вывернутая наизнанку. — Я ведь… Я ведь не хотела, — зажмурившись, она всхлипнула. — Не хотела говорить ей всего этого. И про Якова, тоже. Я люблю его также, как и всю мою семью. И мне… очень больно, мне страшно, когда кто-то уходит… Закончила она свою исповедь в кольце его рук: Лучезар крепко держал ее. Грудь его часто вздымалась, а сам он был теплым, будто воздух грелся от одного его дыхания. Перья окружали их повсюду: мягкие, трепетные, они касались машиных плеч, щекотали шею, отчего та ежилась. — Я тоже боялся. — прозвучало сипло. — Боялся влюбиться в человека. Она недоуменно подняла голову: — Но почему? — Люди злые бывают. А если влюблюсь — то уж все для этого человека сделаю. — брови у него согнулись в печальном жесте. — Если кому-то не понравится, или по уставу крылья в городе нельзя иметь — мне пришлось бы от них отказаться. А это — как часть души забрать. Маша задумчиво покачала головой и облокотилась на его плечо. — Но не все люди такие. — Не все, — тряхнул он волосами, покрепче обнимая ее. Сейчас больше всего на свете он мечтал обнимать ее вот так всегда. И верить, что она его не предаст. Никогда.