Четыре столетия

________________________________________

      Что вы чувствуете, когда в детстве вам рассказывают сказки про волшебство и магию? Счастье от родительской любви и внимания? Восхищение красочными историями? Желание стать героем такой же истории?       Филипп чувствует удушающий ужас. Потому что в его краях упоминание магии считается не к добру. Оно притягивает неприятности. Оно развращает разумы. Из-за него гибнет урожай, а ваш доброжелательный сосед оказывается сатанистом-каннибалом.       Взрослые о магии говорить не любят, поэтому о волшебстве ему рассказывают старшие дети в городе. У них нет родителей, они живут все вместе большой семьей, старшие заботятся о младших, и это так здорово! У Филиппа тоже нет родителей, но у него есть брат, поэтому он отказывается пойти вместе с ними. Калеб очень строгий, но это потому что они совсем одни, и ему приходится кормить их обоих.       Эти придурки рассказывали много страшилок, но самые страшные – про ведьм. Потому что они произошли взаправду. Филипп точно знает. Он сам однажды увидел, как злую ведьму отводили в церковь, а вышли потом без нее. Он так долго там просидел, что его нашел злющий брат и за руку привел домой. Филиппу пришлось три часа просидеть в углу, прежде чем брат сжалился.       Филипп хочет ему помочь, а потому прибегает на поле. Сейчас ранняя осень, и солнце печет и обжигает макушку. Филипп прикрывает ее ладошкой, чтобы не напекло. Он бежит сквозь высокую кукурузу, и початки хлопают его по щекам, но Филипп видит свою цель. Он подбегает к высокой выбелевшей от зноя макушке и со смехом хватается за холщовые штаны. Молодой мужчина от неожиданности чуть не падает, но из корзины на руках разлетается часть кукурузы.       — Калеб! Ты опять ушел и меня не взял. Я помочь хочу, дай мне работу! Ты опять затемно домой придешь, мне скучно одному...       Калеб со вздохом садится на колено, придерживая корзину одной рукой, а второй ставит младшему щелбан. И хмурится.       — Филипп, напомни мне, что я сказал тебе сделать?       Филипп надувает губки и морщит нос. Потому что брат сказал писать строчки. Но он уже вчера их писал, он больше не хочет. Он хочет помочь брату, чтобы тот закончил побыстрее, и они смогли поиграть.       — Ты сказал сидеть дома... И готовиться к школе. Но, Калеб, если я помогу тебе, то мы сможем позаниматься вместе! Пожалуйста, давай я буду собирать кукурузу снизу, а ты сверху?       В доказательство Филипп поднимает разлетевшиеся по его вине початки и кладет в корзину. Брат тяжело выдыхает.       — Солнышко... Фермер тут я, а ты должен поступить в школу, чтобы кто-нибудь из ученых мужей взял тебя в ученики. Помнишь, зачем наша семья переехала в Америку? Потому что это страна возможностей, малыш. Папа всегда хотел, чтобы ты вырос математиком, или писарем, или даже выбился в чиновники.       Малыш надувает губки, потому что да, он понимает. Брат не смог, потому что пришлось зарабатывать им обоим на жизнь.       Он понуро возвращается домой и садится за строчки. Рука плохо держит перо, брат обычно помогает подвязывать пальцы, чтобы они не мешались, но самому такое не сделать. Так что он старается писать так. Выходит так себе – по всему пергаменту кляксы, завитки опять все получаются с кучей брызг.       Филипп почти плачет. Его такого в школу не возьмут.

________________________________________

      — Мы больше не будем голодать, малыш! — счастливо смеется брат, подхватывает его под мышки и кружит по всему дому.       Из глаз Калеба текут слезы, а Филипп не верит – он еще помнит позапрошлый голодный год. Брат тогда очень-очень похудел, щеки так впали, что он стал похож на мышь. Он постоянно докладывал Филиппу кашу из своей тарелки и отшучивался, когда тот злился и возвращал лишние ложки. Потому что все в семье должны были кушать одинаково, чтобы были силы! У Филиппа, чтобы учиться, а у Калеба, чтобы работать. Но еды все равно не хватало. Они с братом смеялись, когда Филипп по весне говорил, что у них в животе завелись лягушки, вот они и квакают постоянно.       А сейчас Филипп вспоминает, как много кукурузы выросло в этом году. Да только одним полем можно было бы заполнить несколько башен! Тех самых, в которых зерно хранится, и которые крышами царапают небо.       — Это потому что ты много работал на поле, да? Я видел, там много-много кукурузы выросло. Ой, а мы приготовим сегодня... лепешки... — Филипп шепчет последние слова тихо-тихо, расширившимися глазами глядя на дверь, потому что на пороге в дверях на пороге их дома...       На пороге их дома стоит Зверь.       Рыжая девушка с красным кардиналом на плече улыбается очаровательному малышу. Птичка слетает с плеча и летит к ребенку, но тот отшатывается, будто увидел чудовище.       И громко-громко кричит.

________________________________________

      Когда Филипп впервые оказывается на Кипящих Островах, ему страшно. Это жуткое место, оно ему не нравится, и он дергает брата за штанину, тянет обратно к странной двери, за которой виднеется их дом. Их родной уютный приятный дом. Филипп не хочет быть здесь, потому что ему страшно, страшно, страшно.       — Калеб, ну пожалуйста, пойдем домой! Там надо поле полить, а я лучше строчки попишу. Мне же в школу через месяц, Калеб. Пойде-е-ем...       Но брат непоколебим, Филипп видит, как тот очарован этим странным местом. Здесь трава и деревья красные, птицы кричат по-человечески, маленькие человечки летают на разноцветных крыльях, и у всех слишком много глаз, или рук, или острые уши. Все, как рассказывали те парни в страшилках! Везде кости и черепа, рыжая ведьма помутила разум брату и тот не слушает семью, в лесу бродят дикие звери, которые хотят вырвать и съесть его язык. Филипп садится на землю, сжимается в комочек, обхватывает голову руками и плачет.       Калеб вздыхает, оглядывается на свою подружку, берет Филиппа за руку и ведет домой.

________________________________________

      Филиппу чуть за тридцать, когда он невольно возвращается на Кипящие острова.       Он просто... провалился? Упал? Нырнул? Ррр, неважно. Филипп зол, потому что он засыпал в своей собственной квартире в Бостоне. Он точно помнит, что перед сном изучал недавно напечатанную «Рассуждение о методе», которую взял из библиотеки университета. И собирался завтра ее закончить и вернуть.       А сегодня очнулся не от приятных солнечных лучей, падающих из окна на лицо, а от ужасного визга вдалеке. Он очухивается и вскакивает с красной травы, окруженный красными деревьями, а вдалеке виднеется огромный череп.       Он чуть снова не падает в обморок. Прекрасный подарок всем диким зверям, которые решили бы его сожрать, особенно тому, от чего визга Филипп проснулся. У него нет времени на рефлексию, он быстро подхватывает все те немногие вещи, которые перенеслись вместе с ним. Книга, с которой он засыпал, плащ, который он скинул на прикроватный стул... В кармане с облегчением нащупывает свою старую зажигалку, портсигар оказывается полупустым, но Филиппу сейчас не до папирос. Он кутается в плащ и спешит подальше от источника ужасного крика, надеясь, что монстр не приблизился и не почуял его.       Утро оказывается на редкость промозглым.       И пусть он страшно паникует и желает, как когда-то давно, сжаться в комок и представлять, что все это сон и ничего не существует, но у него оказывается немного больше силы воли, чем у маленького напуганного мальчика. Все вокруг кажется нереальным, будто Филипп до сих пор спит, и это можно было бы взять за гипотезу. Расслабиться и позволить себе посчитать, что он все еще находится в своей старой съемной квартирке.       Однако кое-что рациональное из книги Филипп вынес.

Я мыслю, следовательно, я существую.

      Во сне ты вряд ли осознаешь, что спишь. И потому Филипп внутренне подбирается и пытается мыслить рационально. Он в мире ведьм? Здесь есть кое-что ему знакомое.       Кое-кто.       Годы назад брат ушел за ведьмой в ее мир. Если точнее, как только Филипп закончил школу и поступил в университет.       Как найти брата в неизвестном мире, где тебя может сожрать/обдурить/заколдовать любой встречный-поперечный? Филипп не знает, но старается успокоиться, когда через пару часов блужданий набредает ближайший городок. Действительно, ему нужно просто пройти туда, спросить, видели ли они... другого человека? Что это вообще за вопрос?       А вдруг тут людей больше, чем один? Вдруг брат никогда и не показывается в городах? Вдруг Филипп попал вообще в другое государство, а брат на другой стороне света? Тут есть государство? А вдруг люди здесь считаются деликатесом?       А вдруг брат давно мертв?       Филиппа мутит, пока он заходит в город через главный вход и бредет по улице. Потому что все выглядит не просто странно, все отвратительно.       Но он пересиливает себя и начинает подмечать детали. Прохожие здесь разные: есть и совсем отвратительные дьявольские твари, место которым либо в зверинце, либо на костре. А есть вполне похожие на человека... и от этого тошнит еще сильнее. Они ведь могут просто прикрыть уши прической, платком или париком, и их будет совсем не узнать... Они могут ходить среди обычных людей, и те об этом не подозревают! Инквизиция все это время была права, дьявольские отродья сбивают людей с пути и... и...       Филипп прислоняется к каменной стене и глубоко дышит, но воздух никак не достигает его легких. Он чувствует, что воздуха слишком много, но не может остановиться, потому что если он прекратит дышать, то просто умрет от паники. Он цепляется ладонью за каменную кладку и проводит пальцами по шероховатой поверхности. Ноготь зацепляется за камень и от боли он наконец приходит в себя.       Паника все еще душит, но Филипп хотя бы может сползти по стене на брусчатку, обнять себя руками за плечи, как когда-то давно в детстве, и дышать. Ровно-ровно, на счет, как учил брат.       Филипп не знает, сколько так просидел, но небо оказывается не привычного синего, а темнее, почти фиолетовым. Вдалеке окрашивается лиловым и красным. Красиво, он даже залюбовался. Он постепенно встает, опираясь на стенку, и вдруг шипит от боли. Поднимает правую руку к лицу и морщится. Сорвал ноготь. Черт... Вся рука оказывается в крови, даже на рукав немного натекло, но это наименьшая из наихудших проблем Филиппа.       Он находит в одном из переулков бочку с дождевой водой и осторожно обмывает засохшую корочку. Приходится использовать карманный платок для перевязки раны.       За все это время к нему не подошел ни один прохожий. Люди бы так не сделали. Они бы подошли и хотя бы спросили, не нуждается ли прохожий в помощи лекаря. Так Филипп делает свою первую гипотезу об этом мире.       У ведьм отсутствует или слабо выражен механизм эмпатии.

________________________________________

      Немного погодя Филипп подходит к похожему на человека прохожему и спрашивает, видел ли он других людей. Подходит к одному, второму, третьему. К сидящей на скамейке парочке, бегающим у фонтана детям, пожилой старушке, выглядывающей из окна дома. Он ищет брата. Тот высокий, волосы светлые, глаза карие. Он живет с рыженькой ведьмой. Помогите пожалуйста.       Они шепчутся, косятся на кровь на рукаве, на грязный подол плаща, на круглые уши. Некоторые отказываются отвечать. Если и отвечают, только то, что не знают, где может находиться Калеб.       И все произошедшее за сегодня так отвратительно и мерзко – у Филиппа все в голове сливается в один непрекращающийся кошмар. Когда луна поднимается на горизонте, он устало падает на грубо сколоченный ящик в одном из переулков и в отчаянии сжимает голову.       В глубине переулка кто-то стонет. Филипп медленно поворачивает туда голову... и видит бесформенное нечто, тянущее к нему подобие руки. Оно почти касается острыми зубами его ботинка. Виттебейн с испуганным визгом отпрыгивает в сторону, с отвращением оглядывает эту аморфную массу, не выдерживает и наконец блюет.

________________________________________

      Он пытается устроиться на работу, но никому не нужен бесполезный человек без магии. Пока Филипп будет выполнять работу полчаса – любая ведьма или демон сможет выполнить ее за пять минут. Он пытается продать свои знания: математика, философия, биология. Никому они не нужны, ведьмы слишком очарованы своей магией. Вот если бы он смог что-то новое преподнести среди заклинаний, то да, его бы приняли. Но он человек, так что его гонят метлой, словно шелудивого пса.       Так что он бродяжничает, как последний нищий. Побирается на улицах, обыскивает помойки ради объедков. Спит среди ящиков, укрываясь прохудившимся плащом, а потом бежит от разозленного демона, чью берлогу он занял.       Вспоминает детство, в котором пацаны-бродяжки учили скрытно таскать яблоки с прилавков. Теперь у него нет напарника, отвлекающего внимание, зато есть его подвешенный язык, множество историй о чудесном человеческом мире с его загадками и тайнами, а пока отвлеченная ведьма мечтательно закатывает глаза, он украдкой тащит под плащ теплую булку. Ловкость рук и совсем немножко обмана.

________________________________________

      Один из сердобольных колдунов выслушивает слезливую историю Филиппа и проводит ритуал поиска. Тот указывает, где именно находится брат. Филипп благодарит колдуна чем может, даже хочет отдать свое единственное имущество – книгу, но колдун отказывается. Говорит, что сделал это по доброте душевной.       Увеличенная выборка позволяет определить, что эмпатия у ведьм, как у вида, все-таки присутствует. Слабо выражена и атрофирована? Похоже, что их общество не предполагает наличие развитой эмпатии как основополагающей черты для выживания вида. Сильно развитый индивидуализм.       Так что на пороге дома Калеба он оказывается через месяц скитаний по архипелагу. Тот оглядывает бродягу скептично, уже желает выкинуть его за порог, но затем в глазах разливается толика узнавания. С радостным кличем он налетает и обнимает Филиппа, как когда-то давным-давно в детстве. Филипп тогда был ниже на полторы головы.       Теперь они сравнялись в росте.       Домишко прохудившийся, стоит явно не первое десятилетие, зато на полях у дома золотые поля пшеницы, ухоженные и блестящие силой. Брат всегда был отличным фермером.       Рыжая шевелюра не оказывается неожиданностью, но встреча с Эвелин неприятна. Не то чтобы они ссорились, когда виделись в последний раз, или в общем имели плохие отношения. И как личность она тоже была неплохой. Просто Филипп до сих пор не может ей простить кражу сердца его брата. То, как она увела его в свою реальность, и Филипп не видел их последние десять лет.       Но Эвелин, увидев его состояние, тоже принимает без слов возражения. Помогает выстираться, побриться, поесть в конце концов. Боже, как же он соскучился по домашней еде, вы бы знали.       Он рассказывает о своей ситуации, просит одолжить портальную дверь, но брат качает головой. Они давно избавились от двери, потому что хранить ее стало слишком опасно. В колониях в последнее время охота на ведьм разбушевалась, к тому же злопакостные личности из ведьм хотели заполучить ее. А они больше не могли подвергать друг друга опасности. Калеб со слезами на глазах рассказывает, что Титан послал им очаровательного сына.       Вот так Филипп и знакомится со своим племянником. Малыша дали подержать на руках. Он удивительно маленький, пушок на голове топорщится во все стороны, как у новорожденного котенка, а живые карие глазки следят за пальцем Филиппа и пытаются схватить маленькими кулачками. Виттебейн не может удержаться от улыбки. Джеймс Калеб Клаторн, да? Английское имя, ведьминская фамилия. Имя «Завоеватель» для завоевателя новых земель. Филипп смеется, когда впервые слышит, и Калеб смеется в ответ. Судя по недоуменному лицу Эвелин, та не в курсе.       Филипп качает ребенка на руках и расспрашивает сладкую парочку, где они ее оставили, не сломали же? Оказывается, закопали. Эвелин указывает на карте, где именно.       Ему дарят карту. Новые ботинки и одежду, провизию в дорогу. Они тепло прощаются с братом, обмениваются кивками с Эвелин, и он наконец скрывается за порогом.       Естественно, двери на месте не оказывается. Когда это что-то у Филиппа шло по плану?

________________________________________

      За те пять лет, которые Филипп ищет способ вернуться домой, он пусть и превратился в ужасного оборванца, зато неплохо продвинулся в изучении окружающего мира. Пока ищешь ниточки, ведущие к способам переходов между мирами, невозможно не изучить закономерности, по которым работает новая реальность.       В первые годы его удивляет, насколько равнодушно ведьмы и демоны смотрят на мир вокруг, объясняя все странности или несоответствия магией и некой «волей Титана». Филипп лишь морщит нос и отмахивается от этих верунов. Как они не могут понять? Их бог не мог никого создать, ведь тело его сгнило за века до того, как на островах появилась жизнь.       За свои заявления Филипп был бит и не раз, но отказываться от своих слов не собирается.       У него накапливается записей на несколько книг, но не хватает ни информации, ни опыта, чтобы их систематизировать. Он также не уверен, что сможет успеть написать эти работы до своего возвращения домой.       Поэтому он принимается за более... раздражающую его часть Островов. Магию. Раздражающую, потому что во всех книгах, которые он умудряется заполучить в свои руки, все написано либо расплывчато, либо абсолютно противоречиво. Напоминает работы античных философов, каждый из которых пытался объяснить мир по-своему.       Так что начинает Филипп с простого и максимально приземленного. Практичного. Того, что он может исследовать без возможности колдовать. С попытки систематизировать демонов по классам, а также понять в чем отличие ведьмы и человека. Это могло бы ему помочь понять природу магии и гипотетическую возможность использования магии человеком. С учетом ограниченных сроков наблюдение, как основной метод научного познания, приходится ускорить искусственно.       Ведьмы научный метод не оценили: эксперименты со вскрытием оставили о человеке Филиппе Виттебейне отвратительное впечатление среди местного населения. А ведь он никого ради этого не убивал. В основном раскапывал свежие трупы из могильников, а затем через несколько дней возвращал их на место. К сожалению, пришлось быстро сворачивать лавочку, когда по острову понеслась молва о ночном могильщике, пожирающим мертвечину.       Благослови Господи суеверия. Разрытые могилы восприняли как появление нового дикого демона. На тщедушного человека никто не подумал.       Но вот вскрытия он скрыть не смог: ветер разносил по округе слишком характерную вонь. Вскрыть свежие могилы на его бывших стоянках и обнаружить изуродованные трупы? Особого ума не надо. К тому же, от его одежды также несло, как бы он ни старался ее выстирать. Так что на Островах его начали считать маньяком, отказываясь иметь хоть какие-то дела. Его боялись даже пустить в дом или магазин и гнали из городов камнями.       Однако его действия приносят плоды: он успешно составляет анатомический атлас ведьм, оказавшийся предельно похожим на человеческий. Единственное отличие: небольшой мешочек желчи рядом с сердцем, занимающий в грудной клетке место одной из долей правого легкого. У сильных ведьм мешочек оказывается размером больше кулака, у не развивавших талант – совсем крошечным. И после смерти желчь высыхает в течение всего нескольких часов. Изучить подробнее эту тему Филиппу попросту не хватает ресурсов и времени.       Но ему дается выцедить и сохранить полпинты свежей желчи, запечатав ее в стеклянной бутылке, а также насобирать из мешочков горсть примечательных камней. Он собирается поработать с этим позднее.       Вывод напрашивается сам собой: ведьмы рождаются с магией, заключенной в этот самый мешочек, и никакие уловки не помогут Филиппу ее использовать. Создать портальную дверь без чьей-либо помощи у него не выйдет. Либо разыскать старую дверь, либо найти способ использовать магию своим, человеческим путем.

________________________________________

      Иногда он заглядывает к брату. Тот изначально выбрал жить в новом мире, с женой и детишками, и Филиппу обидно, что жизнь обернулась такой отвратительной насмешкой.       Они ссорятся. Снова. Калеб называет его «помешанным, готовым пойти на все, но только не принять реальность, в которой они никогда больше не смогут вернуться в родную реальность». Филиппу совсем не обидно, ни капли, однако у него есть гордость. И понимание, что брат слышат те слухи, и теперь боится и не хочет подставлять семью под удар.       Скрепя сердце, Филипп оставляет их в покое.

________________________________________

      Идет двенадцатый год его пребывания на Кипящих островах, когда Филипп знакомится с другим видом магии.       Зимы на Островах никогда не бывало, сказывался то ли мягкий островной климат, то ли свои законы для этой странной демонической земли. Филипп не знал, не был ни астрономом, ни географом, чтобы выяснять что-то подобное. Да и желания особо не возникало.       Каждый год он упорно перебирается ближе к Колену, чтобы хотя бы частично почувствовать себя дома. Возможно, в его положении это и глупо – кто же готов ютиться с холодом, когда нет ни теплой одежды, ни запасов еды, а все твои вещи умещаются в заплечную сумку?       Один сумасшедший, глупый и сентиментальный человек.       Что он никогда не сможет понять, так это как так получилось, что практически на самой вершине Колена Филиппа под ночь застала ужаснейшая метель? Он всего лишь зашел в одну из пещер, в которой, по поверьям должны были находиться древние руины. Филипп нашел завал. Пожал плечами и направился на выход – неудача была для него не впервой. Однако снаружи снег уже валил стеной. А, зная погодные условия на Островах, он даже не пытался выбраться за пределы пещеры. Кто знает, что эта вьюга сделает с живым существом? Вдруг вывернет наизнанку?       Так что ему приходится сжаться в комок, натягивая поглубже на нос свое пальто, и молиться Титану Богу, чтобы дожить до конца снегопада. Тогда он сможет выбраться наружу, найти хворост, развести огонь и, если судьба будет ему благосклонна, выжить. Его будит приземлившаяся на нос снежинка.       Снаружи уже заходится рассвет. Филипп стряхивает с себя нападавшие редкие снежинки, еле распрямляет застывшие от одной позы ноги... и замирает, глядя на редкий снежный коврик, устилающий пол пещеры.       В снежинках всегда были закономерности. Как математик, Филипп читал работы Кеплера и знал о симметричной шестиугольной природе этого водяного кристалла, образующегося при низкой температуре в верхних слоях атмосферы. Это было одно из тех естественных знаний, о котором жители Островов и слушать от него не хотели. Называли его ничтожеством без магии, которое не может понять всю ее прелесть. Невежды.       Так что его взгляд сразу же цепляется за них. За несимметричные кристаллы. Он тут же стряхивает с себя любую сонливость и тянется дрожащими руками в сумку, чуть не роняет уголек, деревянными от холода пальцами почти сминает бумагу... Ему приходится постараться, чтобы нарисовать почти идеальный круг и линии... Удивительно и то, что снежинки абсолютно идентичны! А ведь это также невообразимый феномен, описанный...       Он случайно располагает руку на рисунке и вздрагивает, когда внезапно тянет холодом, а рука приподнимается из-за... образовавшегося льда?..       Пальцы покалывает. Приятно и одновременно странно. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, какое открытие он сделал, и что это могло посулить ему в будущем.       Филипп невероятно напуган, когда он впервые заполучает в руки палисмана. Это маленький ежик сиреневого цвета, носик забавно подергивается, а лапки молотят по воздуху, когда человек хватает его под живот. Зверюшка шипит и вырывается, расцарапывает когтями и иголками пальцы рук. Филипп кричит и чуть не роняет магическую тварь, однако сдерживается и успевает закинуть зверька в сумку, захлопывая клапан.       Его хозяина нигде видно, а на деревянном боку зверюшки виднелись трещины, из которых стекала зеленоватая жижа. Филипп просто не смог пройти мимо.       Он добирается до убежища и закидывает сумку, в которой тварь уже успела прогрызть дырку, в деревянный ящик. Теперь приходится заматывать окровавленные руки бинтами.       Бинты эти на самом деле не раз стирались и использовались повторно, так что они неприятно стягивают кожу бурыми аморфными тряпками. Финансовые проблемы и в мире магии остаются финансовыми проблемами. Филипп всегда скептично выслушивал восхваления брата о более простом мире, в котором им больше не придется зарабатывать на жизнь тяжелым трудом. И посмотрите к чему его это привело. В мир, где труд человека был никому не нужен. Потому что магия заменяла этим помешанным мозги.       Филипп уже давно посматривал на палисманов, этих движимых магией существ, создаваемых из необычного дерева. У него руки чесались изучить, что еще можно создавать из данной древесины, но к тому времени он уже получил репутацию отъявленного мерзавца. Так что... ни к палисманам, ни тем более к рощам палисторма его не подпускали и на милю.       Он каждый вечер убеждает себя, что необходимо чем-то жертвовать, чтобы достигнуть своих целей. Чтобы узнать, как оно работает, необходимо разобрать и собрать заново. Создать самому. Наблюдение, гипотеза, эксперимент, теория.       Уже ночь, Филипп сидит у костра, поджаривая кусочки белки на импровизированном шампуре, и не может не сравнивать свой обед с роющимся в ящике палисманом. Это ведь одно и то же, Филипп, да ладно тебе! Если ты не съешь мясо – ты умрешь. Если ты не найдешь лекарство от старости – ты умрешь. А если не хочешь использовать его, то отнеси мастеру, пусть починит тварюшку. Если ты не отнесешь зверька к мастеру – он тоже умрет. Так в чем проблема, Филипп? Почему ты медлишь вообще хоть что-то сделать?       Наблюдение: палисманы двигаются, хоть и полностью состоят из дерева. Они не едят, они не дышат, они умеют становиться чистым деревом. Они имеют собственную волю. Гипотеза: нечто заставляет их оставаться живыми. Эксперимент?..       На следующий день на столе в его убежище остаются ровно распиленные осколки дерева. Весь стол измазан в липкой жиже, но большую часть Филипп успевает собрать в бутыль. Жидкость остается на руках, но быстро впитывается в кожу. Ее потом неприятно стягивает, а Филиппа через несколько часов мутит и раскатывается голова. Он боится, что жидкость была токсином.       Он называет ее Дыханием Титана, ведь, подобно выдоху Бога, заставившего ожить человека, она заставляет палисманов двигаться. На самом деле он подозревает, что это всего лишь смола дерева, но подтвердить или опровергнуть гипотезу не может.       Он ставит бутыль рядом с ведьмовской желчью и записывает результаты эксперимента в дневник. Вырисовывается теория. Однако необходимо несколько контрольных групп.       Филипп стареет, как бы он ни пытался от этого отвертеться. Но, чтобы достигнуть цели, ему просто нужно прожить достаточно долго.

________________________________________

      Он вляпался в дерьмо, от которого пришлось бежать прямо из собственного логова. Да, он признается, что использовал Дыхание того палисмана-ежика. Он сделал это ради науки!       И желания продлить собственную жизнь, шепчет тихий голос на краю сознания, пока под кожей пробегают лапки и царапают кости крошечными коготками. Кусают плоть, тянут и выкручивают жилы, и Филипп прикусывает запястье до крови, чтобы сосредоточиться и смотреть, куда бежит.       Он наспех переносит свои рукописи с исследованиями и книги в другое убежище, а все остальное бросает. Потому что ежик оказался палисманом могущественного колдуна из клана растениеводов, который выследил, куда тот подевался, и нашел оставшиеся от него осколки. Филипп, дурак, рассчитывал потом найти способ их переработать или выдавить еще больше Дыхания. А теперь вынужден залечь на дно. И уж точно не в лесах.       Когда он приходит к брату просить о помощи, то и не знает, чего ожидает увидеть. У Калеба была семья. Жена с ребенком, свои земли, уютный домик. Брат решил заняться простой жизнью, даже не думая о возвращении домой. И Филипп оставил их, не возвращаясь многие годы. Теперь, стоя на деревянном пороге, Филипп не может найти в себе силы постучать.       Домишко другой, не та развалюха, которую помнит Филипп. Он крепкий, из цельного сруба, стены чистые и опрятные, блестят, покрытые то ли защитной смесью, то ли заклинанием. Окна не из слюды, а из какого-то зачарованного материала, полностью прозрачные. Он заглядывает, но внутри хозяев не видно. Филипп поднимается на крыльцо и глубоко вдыхает, набираясь храбрости, чтобы наконец постучаться. И замирает, когда открывается дверь и к нему выходит человек. Глядя в такие знакомые карие глаза, Филипп не может выдавить ни слова.       Потому что Калеб изменился.       Он тощ и бледен, кожа на руке, сжимающей дверной косяк, сухая и растрескавшаяся. На пальцах – мозоли от плуга. На щеках видна щетина. И глаза не такие яркие, как помнит Филипп. На голове у него седина. На потрепанной мятой рубашке виднеются яркие заплатки и поблекшие застиранные пятна. В руках посох, и глаза Филиппа распахиваются, потому что на верхушке сидит, словно на жердочке, красный кардинал. Тот самый, компаньон Эвелин.       Брат стар. Больше похож на развалину, чем на мужчину в самом рассвете сил, каким его помнит Филипп. Хотя он и не знает, сколько вообще времени прошло. Он не считал. Все дни смазываются в одну нескончаемую серую массу.       Калеб молча проходит в дом, оставляя дверь открытой. Филипп неуверенно заходит следом и закрывает за собой, с любопытством исследователя оглядывая дом.       Внутри уютно. Почти как в их домике в родном мире, и нечто теплое разливается по груди. Потому что Калеб всегда умел навести уют в доме. На промасленных деревянных стенах висит несколько гобеленов ручной работы. На полках стоят вырезанные из дерева фигурки. Это очень милый домик, однако Филипп замечает закономерность.       Одна чашка и одна тарелка на столе. Кровать примята с одной стороны. Если знать куда смотреть, на полу вокруг стола куча пыли, кроме одного стула.       — Как давно ты живешь один?       — С тех пор, как дети выросли.       Они сидят за столом и медленно цедят чай. Флэпджек сидит у Калеба на плече и тихо щебечет. Брат иногда отвлекается на него, будто понимает. Калеб рассказывает о своих детях. О том, какой умной была младшенькая. И пусть у нее, как у полукровки, плохо получалось колдовать, ее взяла в ученицы какая-то ведьма. Калеб ее с тех пор не видел. Филипп боится представить, что могло произойти с племяшкой в этом демонском мире.       А паренек уродился трудолюбивым. Брат с улыбкой рассказывает, как учил малыша строгать древесину, показывает его первые работы. Рассказывает, что этот вот дом ребенок помогал строить взрослым. Племяшка устроился в городе резчиком палисманов и часто захаживает к Калебу, и Филипп улыбается. Потому что Калеб с такой нежностью рассказывает о семье, что Филиппу совестно.       Может, это Филипп бросил Калеба, а не наоборот?       Калеб говорит, что ему сейчас шестьдесят семь. Оу. Филиппу тогда должно быть шестьдесят ровно.       Филипп выглядит максимум на тридцать.       — Я могу остаться у тебя на какое-то время? — неуверенно спрашивает Филипп, не смея надеяться.       Калеб устало вздыхает и встает из-за стола. Плетется в его сторону – ему тяжело ходить? – и кладет руку на плечо брата. Резко притягивает к себе и держит так, а Филипп не вырывается.       — Я еще тогда тебе сказал, что всегда буду ждать, когда ты вернешься.       Флэпджек подлетает ближе и тянет Филиппа за торчащую прядку, а тот не может отмахнуться из-за крепких объятий брата. Калеб хрипло смеется на его ругань.

________________________________________

      Они живут вместе два месяца. Филипп помогает Калебу вспахать и засеять поле. Спина после этого болит неимоверно, а брат лишь посмеивается и машет рукой. Говорит, раньше ему помогал слонотоп, а теперь, как помер, стало сложнее. Но зато пришел новый слонотоп. Филипп кидает в него башмаком. На душе сразу становится легче.       В один день приходит племяшка. Он оказывается высоким детиной с острыми скулами, выраженным подбородком и острыми длинными ушами. Совсем не похож на того очаровательного котенка со вздыбленным хохолком.       Он с настороженностью относится к Филиппу – слышал о его делишках всякое нехорошее. Но расслабляется, как только замечает, насколько счастливее стал отец. Начал улыбаться. Он не улыбался с самой маминой смерти...       Так что Филипп не сразу понимает этот переход от осторожности к полному дружелюбию. Но очень рад оказаться в объятиях семьи.       Джеймсу двадцать три и у него двое очаровательных карапузов. Они ужасно лопоухие и поглядывают на незнакомого дядю с опаской. А потом Филипп дарит каждому из них по собственноручно вырезанной фигурке оленя. Филипп плохо помнил, как строгать дерево, но Калеб снова научил, как в старые добрые. Рога у оленей вышли кривыми, вместо копыт – укороченные конусы, на мордочке даже глазок не вырезано. Но дети прижимают их к себе. И детские щербатые улыбки греют гнилую душу человека.       Как и все хорошее, подобное счастье не продлилось долго. Филиппу не впервые встречаться с последствиями своих действий. И он знал, что с магией палисманов шутки плохи.       Жаль, что от его выходок страдают другие.

________________________________________

      Филипп вырезает из дерева так себе, он уже говорил. Руки трясутся. И в глазах плывет. От холодного ветра слезятся глаза, и он их смаргивает, но те будто бесконечные. Нескончаемые, как и все сожаление Филиппа. Он строгает, даже если руки кровят от мозолей и заноз.       Потому что не может оставить брата без креста на могиле.

________________________________________

      Филипп не может сказать, сколько бродил по лесам, не выходя к цивилизации. Ему плевать. Он воет будто зверь, коим и является. Не пытается вернуться в убежища, живет в лесу, будто дикарь. Он живет по инерции, не решаясь оборвать свою жизнь только из-за мысли, что тогда жизнь брата оборвалась зазря.       Ты натворил это. Ты использовал палисманов, чтобы найти лекарство от старости. Нашел, Филипп? Ты нашел его?       Какой ценой?       Ему понадобится несколько лет, чтобы накопить решимость найти способ исправить то, что натворил. Потому что он, черт вас побери, находится в демоническом мире магии и колдовства. Он сожрет свою собственную бороду, если не найдет хотя бы упоминания о магии возрождения.

________________________________________

      Не нашел. Однако нашел в лавке книгу, в которой описана магия, с которой можно сделать идентичную кому-то копию. Звучит ужасно. И неправильно. Как и все, что есть в этом мире.       Филипп не хочет сотворять это с собственным братом. Но это лучшее, что он может сделать, чтобы заглушить пожирающее его чувство вины.       Он называет проект мрачным ходоком, гримволкером. Книжку с описанием той магии он благополучно спер, и та лежит на столе в раскрытом виде. Для создания необходимо три главных компонента: чешуя селкидомуса, легкие каменной сони и много, очень много древесины палистрома.       Ни один из этих компонентов Филипп не может достать. Пока.       А до тех пор он постарается улучшить формулу. Впервые у него появилась цель помимо возвращения домой.

________________________________________

      Филипп сидит в глухой чаще в темноте ночи и меланхолично наблюдает за языками пламени в костре, когда в огне ему чудится странный отблеск. Похож на круг. Глаза слезятся, смотреть на яркий костер больно, но он не отводит взгляда, зарисовывая фигуру вслепую. У него осталось не так много чистой бумаги, приходится чертить прямо в записях, но это неважно, ведь он находит второй глиф! Вот так просто, на стоянке посреди леса. Не прошло пары лет.       Он вскакивает с бревна и заходится в радостном кличе.

________________________________________

      Погодите, как это прошло более полувека?       Оказывается, если ты живешь намного дольше остальных, время перестает иметь значение.       После обнаружения двух пиктоглифов его жизнь стала чуточку лучше. Да, постоянно требуется чертить пиктоглифы на подручных поверхностях, так что затраты на уголь, карандаши и бумаги возрастают многократно. Однако он наконец перестает быть Неудачником Человеком Виттебейном.       Глифы настолько захватывают его сознание, что он с остервенением принимается искать больше. Их не может быть всего два, даже в учении Аристотеля выделялось четыре основные стихии и эфир. Если ведьмы утверждают, что миры постоянно пересекаются, то есть вероятность, что Аристотель одним глазком заглянул в этот мир. Стихии были достаточно близки: огонь и лед. Значит, должны быть еще два глифа, связанные с воздухом и землей. Но что тогда есть эфир?       Теория вилами по воде писана, но у Филиппа не было ничего лучше, сплошные гипотезы.

________________________________________

      Он обнаруживает третий пиктоглиф во время работы над систематикой растений.       Прошло уже достаточно времени, чтобы он вовсе начал терять ему счет. На Островах нет смены времен года, а считать дни бывает утомительно, так что он сдается. Иногда, смеха ради, отмеряет время по количеству обдуренных дураков. Раз дурак, два дурак...       Найденная на барахолке Темного рынка человеческая книга цепляет взгляд. Он покупает ее за две улитки, продавец еще и подло хихикает – явно не понимает ее ценности. А Филиппу эта книжка, судя по ужасному состоянию отметившая явно не первое десятилетие, ужасна ценна.       «Роды растений», гласит название на книге. Некоторые страницы ее подпорчены, буквы стерты, год издательства неразличим, и Филипп скрипит зубами, когда покупает ее. Действительно, для ведьм она кажется чем-то мусорным, сравнимым с паршивой литературой или выдумками.       Филипп зачитывается. Он осваивает труд господина Жюссье всего за пару дней, а затем с энтузиазмом вскакивает и принимается за работу.       Уже несколько недель он зарисовывает в дневник вид за видом, пытается следовать алгоритму из книги, но не все идет гладко. Многие из признаков он не замечает вовсе, а какие-то не указаны уже в самой книге. Филипп делает пометки и понимает, что ведьминский мир опять отличился. Придется составлять собственную систематику.       С каждым новым видом он замечает все больше закономерностей, пока однажды не замирает с карандашом в руке.       В соцветиях он видит знакомый круг, а линии выстраиваются в имеющие смысл фигуры. Он медленно выводит их на бумаге... и наградой становится маленький росточек.       Сколько говорите ему понадобилось времени, чтобы обнаружить третий?

________________________________________

      После обнаружения глифа растений работа над классификацией пошла быстрее – достаточно было подумать, какое именно растение он хочет получить. Поразительно.       Может ли эфир являться волей колдуна? И тем самым связывать колдующего и результат, полученный от глифа?       Филипп не считает себя выдающимся ученым, но ему удается достаточно точно классифицировать биосферу по таксонам. Из одних только растений выходит нескромный томик толщиной в три пальца Филиппа, а это еще не считая демонов!       В самом начале он еще старается разделить демонов по таксонам, как было с растениями, но выходит плохо. Очевидно, на фауну магия повлияла в разы сильнее, и Филипп сворачивает эти исследования, откладывает на поздний день.       Он заходит с другой стороны и выделяет в отдельный ряд животные и растения, встречающиеся в обоих мирах. Они не идентичны, но похожи достаточно, чтобы у Виттебейна задергался глаз. Титан побери Боже правый, эти острова хотят свести его с ума.       Из небольшого списка на пару страниц мелким почерком можно вывести две гипотезы: либо Бог создал оба их мира, и Титан не имеет никакого отношения к созданию жизни, либо магия до неузнаваемости исказила попавших сюда живых существ. Попавших... каким-то образом.       Пометка: выяснить, каким образом происходит перемещение между мирами.       Он не виделся с братом уже восемьдесят лет.       Его брат мертв уже как восемьдесят лет.

________________________________________

      Эта идея давно уже крутилась у него на уме. Тебе не нужно постоянно чертить глифы, если ты можешь начертить их на том, что всегда будет с тобой, верно? Глифы по своей природе разрушают все: чем прочнее материал, тем дольше он продержится, да. Бумага – расходный материал. Кожа, конечно, тоже не самый прочный материал, однако тогда глифы будут всегда с ним.       На экстренный случай, да.       Так что он занимается расчетами. Вновь вернуться к родной математике – словно глоток чистого воздуха после спертых болот, так что вычисления он проводит чуть ли не сутками, игнорируя сон. Создание комбинаций из глифов было чисто математическим действием. Можно было бы попытаться скомбинировать их интуитивно или наугад, но это было так банально и антинаучно. По-ведьмински. Увольте.       К тому же он не хочет взорвать себя или свое убежище.       Так что он подходит к проблеме со взглядом математика. Фигуры должны располагаться на каком-то расстоянии друг от друга. Идеальная форма у круга. Самая стабильная – у треугольника. С этого он и начинает.       Цель работы: стабилизировать систему из двух пар уравнений комплементарных стихий. Решение: использование системы линейных дифференциальных уравнений и отображение результатов через четыре графика, расчет через них общей схемы.       На все про все у него времени занимает один месяц. Капля в море.       На пергаменте сложная схема из множества линий, больше напоминающая топографическую карту. Глифы стоит располагать там, где линий меньше всего. А где линий больше – нестабильная система – необходимо стабилизировать силовыми линиями.       Подопытных кроликов искать долго, муторно и плохо сказалось бы на и так подмоченной репутации. К тому же он не хочет делиться своим сокровенным знанием. Поэтому Филипп пересчитывает на десять раз схему и все-таки решается испытывать ее на себе.       Но ему все еще необходима жидкость, которой он сможет нанести схему на кожу. Одновременно проводящее магию и являющееся ее сутью. И, кажется, он знает, что может использовать.       Он не просто так уже несколько десятилетий хранит желчь и Дыхание.

________________________________________

      Рука зафиксирована ремнями к столу, перед глазами – дневник с расчетами, под рукой – баночка с противно пахнущей жижей. В руке он держит кисточку. В глазах рябит, по виску течет пот. От напряжения виднеется жила.       Только бы не ошибиться, только бы не ошибиться...       Все выходит из-под контроля, когда полученная смесь касается кожи. Она обжигает, словно кислота (которой желчь и является, Филипп, ты совсем кретин?), кожа дымится и плавится, но он упорно продолжает наносить ее на кожу. В нос забивается отвратительный запах паленой плоти, от которой переворачивается желудок, а в глазах слезится. Жидкость быстро высыхает, успевая прожечь только верхний слой эпидермиса, не задевая мышцы, и это больно. Филипп шипит и сжимает ладонь в кулак, пытаясь хоть как-то отвлечься от тянущего ощущения обожженной кожи. Единственное, что его утешает – кислота прожгла неглубоко, не добралась до мяса и только оставит шрамы, не повредив мышцы. Ни его жизни, ни его работоспособности эксперимент не угрожает.       Так он думал. Пока кожа не пошла буграми.       Он замирает в ужасе, когда под кожей сначала чешется, будто какой-то паразит. Затем ощущение усиливается, меняется, искажается. Теперь там перебирают маленькие лапки. Покусывают мясо, сдирают его с костей. Он мучительно стонет и трясет головой.       А потом кожа вспучивается, словно огромный пузырь. Он такой огромный, что кажется, будто надави, и взорвется, как огромный бубонный гнойник. Кожа зеленеет, плавится, идет буграми, искажается, Филипп чувствует, как она теряет форму. Растекается по столу, словно грязь. Неизменными остаются только кости. И внезапно все стихает, кожа медленно стягивается обратно и возвращается свой немного бледноватый цвет. Заставляя человека в шоке и ужасе выпутывать руку из ремня и бежать на воздух, чтобы очистить желудок.       Он многое повидал в своей жизни, он копал на кладбище полуразложившиеся трупы, вскрывал еще свежие, он составил анатомический атлас. Он спал на помойках, жрал гнилье, прятался от кислотного дождя в свинарнике. Он за эти десятилетия привык к вони, грязи и боли. Он прожил на Кипящих Островах большую часть своей жалкой жизни и повидал столько дерьмища, что хватит на пятерых обычных людей. НО ТИТАН ВАС ПОБЕРИ.       Такой хуйни он еще не видел.

________________________________________

      Он возвращается к экспериментам через год. Когда обнаруживает первый седой волос.       Под кожей теперь постоянно копошатся маленькие палисманы. Они злы, они агрессивны, они хотят его разорвать на мелкие части. Единственный способ унять их ярость – съесть еще палистрома, чтобы заполучить больше магии. Это уроборос. Филиппу жаль, что приходится жертвовать зверюшками.       Но, как он когда-то себя уговаривал, это всего лишь звери. Курицу тоже жаль, однако ни человек, ни ведьмы, не становятся травоядными.       Добыть Кровь Титана оказывается сложным делом только из-за репутации Жулика Филиппа. Но жадных до наживы глупцов остается много во все времена, а Филипп расписывает ее добычу как плевое дело, на котором можно легко заработать. Банда придурков соглашается помочь ему в обмен на девяносто процентов добытой крови.       Он жалеет о своем решении уже через пару часов, когда ублюдки решают, что человек, даже если он ваш наниматель – легкая и приятная цель для издевательств. Он ведь не сможет ответить!       Они приходят к озеру Затмения. Бывшему озеру. Оно практически пересохло, осталась лишь небольшая лужа. Они собирают жидкие остатки по кувшинам, закрывают их пробками, чтобы Кровь не испарилась. Затем наемники достают лопаты и сгребают влажную от субстанции землю в тачку. Филипп хочет застонать от их безолаберности, потому что кто собирает ценный ингредиент вот так?       На обратном пути один из пришибленных решает проверить, что внутри у застывшей по бокам крови. Может там внутри жидко и они еще соберут навара? Лопата встречается со вздутым бирюзовым камнем, в тишине пещеры слышится громкий треск... Филипп без разбору хватает первый попавшийся кувшин и бежит к выходу.       Никто из наемников не выходит из шахт живым. Печальное событие. Филипп определенно хотел, чтобы Титан наказал их, но не желал им смерти.       Глиняный кувшин треснул во время побега, а Филипп обнаруживает это только рядом с убежищем. Проклиная весь мир, он забегает в пещеру, ставит кувшин в котелок и вскрывает дрожащими руками. Удалось вынести только две унции. Боги, как же мало!       Приходится действовать очень экономно. Кровь снижает побочки Дыхания. Ингредиенты уравновешивают друг друга и позволяют закончить схему. Почти закончить.       Ему не хватает еще одного глифа.

________________________________________

      Он не знает, сколько ему лет и как долго он топчет землю Кипящих Островов – в реке он уже давно наблюдает на голове множество седых прядей – когда случается невиданное им ранее событие.       Началось все с того, что его в очередной раз изваляли в грязи. Небезосновательно, скажем так. Но когда огонь вспыхивает над рукой Красноклыка, он и мысли не допускает использовать глифы для защиты журнала. Не такая большая ценность, чтобы раскрывать всему острову секрет, что Жулик Виттебейн умеет пользоваться магией.       От сожжения записи спасает взрыв льда, вызванный молодой особой. Он не обращает внимание на перебранку двух мудаков и девушки, более сосредоточенный на боли в колене. Поднявшись, он судорожно собирает все разлетевшиеся страницы, а затем прищуривается, привлеченный одной странностью.       Лед. Не идеально прозрачный, из-за этого отчетливо видно структуру, волокнистую и вытянутую по всей длине сосульки. Которая подозрительно вырывается из земли. Ведьмы колдуют не так. Лед они вызывают прямо в воздухе, посылая в эфир желание охладить водяной пар. Редко, когда им нужна для подобного поверхность.       А вот Филлипу для колдовства она жизненно необходима.       Он не подает виду, шипит от боли в ноге и раздраженно вырывает страницу у девушки из рук. Та удивлена, но на лице неимоверно счастливая улыбка. И Филипп наконец удосуживается рассмотреть ее поближе.       Молодая. Моложе, чем он был, когда попал в этот мир. Одета... странно. Нехарактерно ни для Островов, ни для человеческого мира. Прибыла из далекого края? Он слышал о других Титанах, но никогда не пытался исследовать их остатки – ему хватало и текущего. Шлем у девчушки не по размеру, носить его ей непривычно, постоянно поправляет. Больше нет ни доспехов, ни оружия. Рубашка странная, без рукавов, яркая, а ткань чистая и новая. Не крестьянки. Не воина. Не бродяги. Носит странные укороченные брюки вместо юбки...       В общем, впечатление девушка оказывает двоякое. Жуликоватое. Он бы хотел поблагодарить ее и разойтись, но уж больно заинтересовала его предположение, что не он один использует глифы.       Девушка подходит ближе, прокашливается и подает руку.       — Вы ведь Филипп? Филипп Виттебейн? Мое имя Луз, рада с вами познакомиться.       Он выгибает бровь на поданную руку, почему-то ладонью вверх, и берет ее в свою ладонь. Кожа мягкая, без мозолей – не крестьянка и не воин. Он галантно склоняется и целует запястье. Девушка смущается, и это заставляет Филиппа поставить еще одно очко в пользу теории.       На Островах не знают такого жеста.       — Благодарю за спасение моих записей, молодая госпожа. Могу быть чем-то полезен?       Девушка смотрит на него с благоговением и надеждой в глазах. Он теряется. Когда на него в последний раз смотрели так? Он не может дать точный ответ.       — Филипп, я... мы можем поговорить наедине? Пожалуйста. Мне нужна помощь.       Первый порыв отказать он проигнорировал. Ей что-то от тебя надо, Филипп, так используй ее также, как использовал десятки глупцов до нее.       Она ребенок, шепчет другая сторона разума. Пожалей глупую и отошли подальше.       Ох, ведьмы не пожалели его, когда он попал в их мир.       — Конечно. У тебя достаточно времени? Не против, если уйдем на мою стоянку неподалеку?       Девушка решительно кивает. Что ж, иметь в должниках ведьму будет полезно.       Они доходят до небольшой полянки с навесом у скалы. Под ним сложен хворост, а также немногочисленные пожитки, при желании все влезет в сумку-две. Посередине поляны – потухший костер. Филипп остановился здесь на неделю: закупиться припасами в городе, разузнать слухи, найти новые книги у барахольщиков.       Подойдя к навесу, он складывает мешочек с купленными алхимическими компонентами в сумку, сам достает карандаш и садится на бревно у костра. Чертит глиф на бумаге и подносит к хворосту, с легкостью зажигая его.       В глазах девочки восторг и надежда. Ребенок чуть ли не пищит от восторга, но сдерживается. То ли понимает опасность шума в лесу, полным опасных хищников, то ли не хочет нервировать Виттебейна. Который уже оценил ее уровень шума на сотню по десятибалльной шкале.       — Итак, о чем ты хотела поговорить?       Она тянется к шлему, снимает его и умоляюще тянет:       — Вы моя последняя надежда, Филипп. Я застряла во времени!       Вот чего Филипп не ожидал, так это круглых ушей.

________________________________________

      Его приходится отпаивать чаем. От чая там одно название, больше просто подогретая вода, но он благодарен Луз за собранные поблизости травы.       Они молча потягивают горячую жижу, пока Филипп не чувствует, что наконец успокоился:       — Извини, если напугал. Я думал, что на Островах только один человек.       Девушка мотает головой, а затем заторможено кивает. Филипп терпеливо ждет ответа.       — Один. И в мое время один. Вас на островах уже нет.       Оу.       — Тогда будем оптимистами и посчитаем, что я преуспел и вернулся домой.       Она слабо улыбается и кивает. Видно, что еле сдерживает слезы, и зачерствевшее сердце Филиппа ноет. Он не знает, как справляться с детскими слезами и, если девочка заплачет, он запаникует.       С грустью он видит в Луз себя. Такого же напуганного огромным миром ребенка, который еще не знал, что попал он не в сказку, а в самый настоящий ад. И ад этот пережует и выплюнет его в виде очередного демона. Ей повезло, что нашелся хоть кто-то, поручившийся за нее в жестоком мире.       Потому что в первую встречу с ведьмами ему не предложили помощи.       — А теперь давай по порядку, идет? Ребенок, посмотри на меня. По порядку. Шаг за шагом. Что произошло, почему ты оказалась здесь, и как нам это исправить?       Она шмыгает носом, протирает кулаком глаза, кивает. И начинает рассказ.       Филипп понял не все, что она рассказала, но достаточно, чтобы вытащить ее отсюда. Ее зовут Луз, родилась в Гревсфилде, – и на этом моменте Филипп подавился, потому что в его время городишко был ужасно помешанным на охоте на ведьм, так что события оборачивались огромной иронией – прибыла из мира людей три месяца назад. Нашла наставников, поступила в школу. По дурости отправилась в путешествие через временные лужи. И застряла здесь. Знает о Филиппе из его дневника. Подумала, что такой ученый как он может помочь ей вернуться в ее время.       Самое быстрое решение проблемы: найти другую подходящую временную лужу. Филипп прикидывает риски. Это может занять много времени, но если он соорудит устройство для улавливания колебаний временных луж, то срок сократится с нескольких лет до месяцев. Но какой принцип взять?       — Какова природа временных луж?       — Это... мне наставники рассказывали, что эти лужи образовываются при смешении песка и свернувшейся Крови Титана.       О, это все облегчает. У Филиппа уже была карта со всеми месторождениями Крови, выделить находящиеся рядом с побережьем и можно искать. Искать как? У Крови особенная чистота колебаний эфира – чрезвычайно мощная энергетическая субстанция. Даже у засохшей она должна быть подобна свежей.       Но такое устройство будет требовать много энергии. Кровь может помочь, но ее потребуется около драхмы-двух. Может ли он позволить себе использовать столько, даже во имя спасения ребенка?..       — Луз. Что ты можешь мне предложить за свое спасение? У меня не так много ресурсов, чтобы возиться с тобой, мне бы хотелось получить компенсацию.       Она вздрагивает, и Филиппу практически совестно, что он заставляет дитя платить за собственную ошибку. Но все мы учимся на ошибках, верно? Если она что-то потеряет, то в следующий раз будет осторожнее.       Луз колеблется, а затем тянется к карману. Достает что-то и показывает ему в раскрытых ладонях. Филипп в шоке замирает.       — Мне... его друг подарил. Если ты мне поможешь, можешь забрать его себе.       На ладони лежит величайшее сокровище мира, и Филипп без раздумий соглашается.

________________________________________

      — Ты ведь понимаешь, что это может занять много времени? И не факт, что ты вернешься в то же самое время, — Филипп сразу бьет по самому больному, чтобы не оставлять радужные замки, которые ребенок мог настроить в голове. Иначе впоследствии их разрушение принесет еще больше боли.       Она шмыгает носом. Тихо кивает. А затем вскидывает голову и широко улыбается.       — Я знаю, что мы справимся, Филипп! Я верю тебе. В твоем дневнике такие исследования, просто жуть, я половину вычислений не понимаю. Если цифру встречаю, то уже рада, — она хихикает и начинает что-то чертить на земле.       А Филипп теряется. Потому что Титан побери, когда это ему верили в последний раз? Искренне, не опасаясь получить кинжал в спину, не оглядываясь со снисхождением на его происхождение. Наоборот, ища поддержку и совет?       Его внимание привлекает маленький шарик света. Девушка улыбается, держа его в руках, а Филиппу остается лишь в шоке моргать.       — У тебя в дневнике я видела только три глифа. Подумала, что ты не знаешь четвертый...       Эта девочка была ему послана с небес.       Он кивает и принимает светлячок в руки, осматривая со всех сторон. Ровный свет, цвет одинаковый, интенсивность не меняется. Поразительно. Он глядит на Луз с энтузиазмом, и та кивает, тут же рисуя еще один глиф на земле. Скопировав его в журнал, Филипп начинает замечать закономерности. Да, две косые линии сходятся вот с восходящим элементом и переплетаются с...       Он очухивается, только когда спина чешется от чужого присутствия. Луз сидит позади, рассматривая схему. А затем хихикает:       — У тебя глиф вот тут неправильно повернут. Если косая линия вовнутрь, то он будет излучать свет. Если наружу, то поглощать. Так что у тебя будет противоположный задуманному эффект.       Виттебейн хмурится и ищет проблему в вычислениях. Он же дважды все пересчитал, какого вообще... Он обреченно стонет и чуть не хлопает ладонью по лицу.       Минус. Он забыл вынести минус из-под знака интеграла, и тот затерялся среди нагромождения вычислений. Титан милосердный, ошибка новичка.       — Как ты это поняла? — с искренним интересом спрашивает Филипп, исправляя уравнение и схему.       — Подбирала много комбинаций, выяснила экспериментальным путем и сделала вывод. Я просто чувствую уже.       — Научный подход, но вместо теории сразу переходишь к практике? Не боишься экспериментов с магией? Обычно совмещение большого количества глифов серьезно дестабилизирует систему, что приводит ко взрыву.       — Ты про противоположные стихии? Типа огонь-вода и воздух-земля?       — Ты знаешь о системе стихий по Аристотелю?       Девушка отводит взгляд и нервно смеется, пряча руки за спиной.       — Да-а... Четыре народа жили в мире, все дела. Лучше расскажи ты, у тебя лучше получится.       — Брось, это не такая сложная теория, ты должна была прийти к этому выводу своим умом. Но хорошо, гляди сюда.       Он открывает чистую страницу и быстро набрасывает квадрат, вместо граней подписывает четыре стрелочки. Тепло, холод, влажность, сухость.       — Ой. Похоже на политические координаты.       — Внимательнее. По Аристотелю теплым и сухим будет огонь, теплым и влажным – воздух, влажным и холодным – вода, а сухим и холодным – земля. Система эта в нашем мире перестала быть актуальной еще в античные времена, зато отлично ложится в основу для теории магии этого мира. А теперь слушай внимательно и помогай. Теплый и сухой очевидно остается огонь. Холодный и влажный – лед. Теплый и влажный?       — Растение!       — Отлично. И остается холодный и сухой. Я рассчитывал на что-то воздушное, раз, в отличие от Аристотеля, земля с воздухом поменялись местами. Немного неожиданно, что им в итоге оказался свет, хотя теорию не рушит. Все еще нечто, связанное с небом.       Он чертит глифы по углам квадрата и оглядывается на девушку, с любопытством изучающую схему.       — Воооу. Так вот почему ты посчитал, что их всего четыре? Я просто предположила...       — Ты просто юна, Луз, и мало знаешь о мире вокруг. О двух мирах. Но ты научишься, если будешь достаточно упорной. И, если возвращаться к предыдущей теме, да, совмещение более трех глифов обычно ведет к дестабилизации системы. Скажи, какая фигура считается самой устойчивой?       — Треугольник, это очевидно. Нам это в школе рассказывали на геометрии.       — Ага. Занятно. Итак, — парой движений он чертит круг и вписывает в него прямоугольный треугольник, расположив гипотенузу на диаметре. — Скажи, система будет стабильна?       — Эээ... да? Ты же сказал, что треугольник – самая устойчивая фигура.       — Фигура, да. Но я спросил про систему. Вот она не будет стабильна, потому что центр тяжести смещен относительно центра окружности. В нашей системе он будет вот здесь, на пересечении высот треугольника, — он проводит линии из углов треугольника и ставит жирную точку в стороне от точки по середине окружности. — Из-за этого глиф просто не сработает. Так что нам стоит сместить треугольник таким образом, чтобы центры совпадали. Если тебе необходимо использовать больше трех глифов, рассчитать центр тяжести становится тяжелее, потому что приходится отягощать центр фигуры... — он вдруг останавливается и оборачивается на завороженно пялящуюся на листок Луз. — Я заговорился?       — Немного. Я поняла не все, ты очень много терминов сыпишь, которые я не понимаю, но что-то успеваю улавливать. Отягощать в смысле... вот так?.. — она выхватывает карандаш из его рук, чертит два глифа на равном расстоянии от точки, являющейся противоположной прямому углу треугольника, и очерчивает их окружностью.       Филипп задумчиво приподнимает бровь и кивает.       — Объяснишь, как оно должно работать?       — Ты все про центр тяжести говорил, так что я поставила в противоположной части противовес. Я прогуливала физику, но что-то помню, — а потом бормочет под нос. — И вспомнила те видео в тик-токе, где кучу вилок на зубочистку ставили.       Филипп выгибает бровь от последнего предложения и фыркает. Дети.       — Я бы по-другому сделал. У тебя интересный подход к решению задачи, хвалю. Если с такой стороны смотреть, то скорее на ферму похоже.       Луз было открывает рот, чтобы сморозить глупость, однако Филипп вздыхает и качает головой.       — Не те, о которых ты подумала. Строительные фермы. Вот такие, — Филипп быстро набрасывает схематичную трапециевидную ферму и раскосы внутри. И правда похоже на то, что у них получилось. — В любом случае, я объяснил на пальцах самую простую систему. Как ты понимаешь, если использовать глифы разной величины и располагать их под разными углами, то зачастую она будет получаться дестабилизированной. Поэтому уже полученную систему необходимо проверить на стабильность и в самых опасных точках провести стабилизирующие линии. Магия математики, — довольный собой, он закрывает тетрадь и наконец замечает искренний восторг в глазах девушки. Ох, час от часу не легче. — Нет, я не буду тебя учить. Мы отправим тебя обратно в твое время, где ты потратишь время и силы, чтобы изучить теорию с нуля.       Луз дуется и театрально скрещивает руки на груди и отворачивает голову. Но надолго ее не хватает, она хихикает и торжественно кивает.

________________________________________

      Ребенка приходится уложить спать. Кормить ее нечем, но он, сжалившись, отдает ей свою часть галет. Они были отвратительными на вкус, но заглушали голод.       Из их встречи Филипп сделал несколько выводов:       Вывод А. Самый простой. Он либо умрет, либо достигнет своей цели. Что, в общем-то, было очевидно, у этого дела могло быть только два развития пути.       Было бы полезно узнать время, из которого прибыла Луз, чтобы сориентироваться по срокам. Однако она отказывается говорить точный год или называть имена. Это можно будет узнать по примерной моде: он зарисовал ее одежду и припомнил несколько фраз. К тому же язык изменился несильно, хоть Филипп ее иногда не понимает. Это тоже можно учесть.       Вывод В. Время все-таки работает по принципу самосогласованности. Временная линия едина и при вмешательстве извне не расходится на параллельные миры, потому что все вмешательства уже вплетены в ткань реальности. Хотелось бы утереть нос тому рогатому выскочке, который пару десятилетий поливал Виттебейна грязью в пабе за высказывание этой теории. Ублюдок приводил свои вычисления, однако от математики там было одно название. Филипп тогда едва сдержался, чтобы не влепить в самодовольный пятак несколько острых сосулек.       Вывод С. Глиф света открывает невообразимое количество комбинаций, начиная с заклинания невидимости, когда свет будет проходить сквозь объект и тот будет оставаться невидим обычному глазу. Или охранный глиф, над которым он бьется уже несколько лет – чем больше у него накапливалось добра в убежище, тем выше поднимала голову паранойя. Даже сейчас у него сосало под ложечкой. У Филиппа уже чешутся руки, чтобы заняться глифами.       Но он оглядывается на сопящего у костра ребенка и трет пальцами переносицу. Довольно забавное дитя, доброе и наивное, не лишенное надежды на лучший мир. Излишне гиперактивное... Она напоминает ему себя. Он тоже никогда не мог усидеть на месте.       До утра он не смыкает глаза и набрасывает наметки проекта.

________________________________________

      Он никогда не слышал о существовании временных луж. Скорее всего их еще не открыли, и он может стать первопроходцем на этом поприще. Так что Филипп полон энтузиазма создать устройство не только для того, чтобы помочь девочке.       Он пытается вспомнить, как в убежище обстоят дела с запчастями. Не то чтобы он в последнее время там появлялся... Так что с рассветом он собирает вещи и расталкивает Луз.       Они отошли не так далеко от города, просто он предпочитает ночевать вне городских стен, даже несмотря на опасности Островов. Девушка так и не спрашивает почему. Возможно понимает.       Он ведет ее по улицам города прямо к своей любимой лавке. Единственной, из которой его не гонят, к тому же находящейся на грани банкротства. Возможно, он думает не без самодовольства, он является единственным покупателем в этой куче мусора.       Барахольщик поднимает взгляд от газеты и машет ему рукой. Филипп машет в ответ, и их общение на этом заканчивается. Вот поэтому они и ладят.       Час спустя он вываливает на прилавок несколько стоящих его внимания деталей. Луз кладет туда же книгу авторством некоего Дарвина. Говорит, что на основе его теории строится современная теория возникновения жизни. Филипп скептичен, однако соглашается изучить – его заинтересовали.       Он выводит их из города другим путем, и Луз с любопытством крутит головой, впитывая дух другой эпохи.       Все инструменты находятся у него в убежище, и он останавливается у входа, тормозя Луз за руку.       — А теперь пообещай, дитя, что будешь сохранять спокойствие. Не хочу, чтобы ты из-за недопонимания или в порыве горячности порушила что-то в моем доме. Ничего не трогать, сначала вопрос и ответ, потом вывод. Договорились?       Девушка колеблется, не готовая к такой договоренности. Судя по всему, в ее глазах Филипп был образчиком ума и чистоты, кем-то чуть ли не святым. Как обычно бывает в детских мечтах. Он хочет сразу же разрушить эти радужные сопли и предупредить любые эксцессы. Она помогла ему, он помогает ей, и они расходятся. Сделка. Если она убежит из пещеры в ужасе, он не станет ее догонять.       Однако она решительно сжимает кулаки и кивает.       Потому что ей ни за что не найти путь домой без его помощи.

________________________________________

      Внутри и правда довольно... не прибрано. Если так можно назвать два замотанных в ткань куска мяса и торчащие из них развороченные ребра. Амбре стоит жуткое, Филиппу приходится заморозить их и разогнать глифом ветра спертую вонь. Он надеется, что Луз не полезет исследовать пещеру – осколки палисманов все еще лежат у него в ящике под столом, он все хотел проверить, возможно ли повторное использование древесины. Над столом – его исследовательская карта, записи о будущем творении, эксперименты над которым он еще не начал, но собирается начать в ближайшее время. Как только разберется с Луз и схемой на руке.       Он скидывает трупы со стола, протирает натекшую жижу тряпкой и раскрывает свиток со схемой поискового устройства. Ищет инструменты, одновременно краем глаза поглядывая на Луз.       Та выглядит нервно. Ходит по пещере, заглядывая во все уголки. С любопытным блеском в глазах рассматривает записи на стене. С подозрением косится на висящий на стене белый с золотом плащ. Пробегается пальцами по подписанным корешкам книг. Старательно не смотрит на вмороженные в лед куски мяса.       Он отдает ей должное. Что чувствует подросток, когда его приводят в мрачную пещеру, больше похожую на грот безумного ученого? Она еще неплохо держится.       — Луз, о чем я попросил? Подумай сама. Если бы я хотел тебе навредить, то не стал бы терять время, рассказывая теорию согласования магии, — говорит он, раскладывая на столе детали и инструменты. Прикидывает примерные размеры, отмечает их угольком на кусках металла. — Так что будь другом, не мельтеши. Почитай книжку, напиши что-нибудь сама. Займи себя делом, пока я пытаюсь найти способ вернуть тебя домой.       Она дуется, но немного расслабляется. Понимает, что, может он и опасный придурок, но как склизень-острозуб: не трогай его, и он не тронет в ответ.       Таким образом спокойно проходит несколько часов – он режет и паяет устройство, подводит несколько трубок с питанием, с содроганием отмеряет нужное количество Крови Титана. Когда он заканчивает, уже темнеет. Луз заснула на его кровати, в руках раскрытая книга. Ребенок нашла чем себя развлечь – раскопала один из его полевых журналов по демонологии. Хах, она проглотила половину толстенного тома за один день. Действительно любит учиться, да?       Он не стал ее расталкивать. Немного прибрался в убежище – вытащил мусор, вытащил глыбы льда наружу, рассортировал книги, записал в дневник произошедшие события. Протестировал устройство: по принципу действия оно улавливает эманации от Крови и индикатор начинает светиться. Прелестно. Пригодится, если понадобится найти еще Крови, потому что Филипп ни ногой больше не сунется к озеру Затмения.       Он засыпает за столом. Бессонная ночь не проходит даром.

________________________________________

      Филипп просыпается от шума на фоне. Годы жизни с паранойей сделали его сон чутким, но вскакивать с места он не спешит. Выжидает, пока бандит явит себя. И только через несколько туманных секунд вспоминает, что сам же этого бандитенка в логово и привел.       Со вздохом он отнимает щеку от страницы дневника – отмечает, что на странице все смазалось, так что вся борода и щека должна быть в чернилах – и поворачивается на шум. Луз пытается составить развалившиеся книги на место, да только в них также были кучи листочков, которые она теперь держит в руках и не знает куда разложить. Он кисло поджимает губы и молча встает. Спину простреливает боль. Лучше бы ему в следующий раз спать в кровати.       Подойдя ближе, он протягивает руку, и подросток понуро отдает листы. Он распределяет их по местам, благодаря Титана за отменную память, и замирает с последней книгой в руках.       Луз выглядит виноватой. Понурой, расстроенной, напуганной...       — Я закончил, идем завтракать и искать путь в твое время.       В руках он держит свои старые записи по комбинациям рун. То, что он рассказывал Луз ранее, но обличенное в бумагу в виде последовательных записей исследователя. Филипп украдкой кладет ее в сумку.       Галеты все также отвратительны на вкус, но дите не жалуется.       Напротив, жует с решительностью, которой можно было бы позавидовать. И они быстро отправляются в путь. Устройство и правда требует... много энергии, однако работает эффективно, как и все изобретения Филиппа. Луз косится на него, но больше ничего не говорит и не пытается завязать разговор. Он не против поработать в тишине.       Обойти совсем малую часть побережья занимает весь день, но они не отчаиваются. Виттебейн предупреждал, что поиск может занять много времени.       Они вновь сидят у костра, на Луз накинут тот золотистый плащ из пещеры, и она кутается в него и жмется к огню. Ночи на Островах бывают отвратительно холодными, а прибыла она в одной рубашке без рукавов. Естественно он поделился, чем смог.       — Это ведь ведьмы были у тебя дома, да? — тихо выдавливает из себя девушка, поджаривая кусочки овощей, купленных в городе. Первые ее слова после того обещания. — Я... видела, там ребра торчали. Совсем как человеческие... Это ты убил их?       — Я. Но это не ведьмы. Это детеныши селкидомуса. Мне была необходима их чешуя, мясо хотел пустить на еду, но слишком долго отсутствовал, оно растаяло и сгнило. Что-то не так?       Она в шоке замирает, а потом будто сдувается и несколько расслабленно сгибается. Что, приятно думать, что не сидишь за одним костром с убийцей?       — Обижаешь, Луз. Я думал ты лучшего обо мне мнения.       — Пока не поняла, на что ты готов пойти.       — Брось. Да, я готов пойти на многое, чтобы вернуться домой. Но если у ведьм нет человечности, это не значит, что я тоже должен о ней забыть.       — Ты!.. ты... — она сдувается, недовольно сжимает губы и молчит.       Потому что да, он ужасен, спасибо за напоминание, он в курсе. Но он помогает ей прямо сейчас. Объяснил основы работы комбинаций глифов. Привел в свое убежище. И ни разу не солгал.       — Договаривай, дитя.       — Ты никогда не думал, почему над тобой издеваются? — медленно, будто подбирая слова, спрашивает она.       — Потому что я человек. Для ведьм очевидно, что я низшее существо без магии, которое не может ответить на их издевательства. Сильные берут верх над слабыми, закон природы.       — Да, конечно. Надо мной в школе тоже сначала издевались, потому что я не владею магией. Но знаешь... у нас там были специальные курсы, куда мог пойти каждый желающий. Там были условия для изучения дисциплин, даже если ты не обладаешь магией. У меня появились друзья, я даже выучила магию глифов! — она помедлила, пока Филипп обдумывал полученную информацию. Интересно. Образование, доступное всем? Странное будущее. Идеалистичное. — И я вот что подумала... Может все дело в отношении окружающих? Было бы замечательно, если бы была возможность показать, что отсутствие или наличие магии не умаляет личность и ее достижения.       Он молчит и не реагирует на попытки его растолкать.       Эта простая мысль не дает ему уснуть половину ночи.

________________________________________

      Им везет на третий день поисков. На берегу, противоположному тому, на котором вынырнула Луз, раскинулись временные лужи. Он чуть не провалился в одну из них, благо дитя вытащила его и помогла сохранить равновесие. Пришлось еще немного повозиться, чтобы найти нужную лужу. Они, конечно, не были уверены, насколько попали с днем и месяцем, но, как утвердила Луз, год был тем же. С чего такая уверенность?       Когда приходит время прощаться, Луз понуро достает нечто из кармана, зажмуривается и протягивает ему обещанное. Филипп с благоговением принимает маленькое семечко. И взамен кладет в пустую руку ребенка книгу.       — Поможет лучше разобраться с комбинациями глифов. Мне она уже не нужна – я уже заучил все простые комбинации и самостоятельно рассчитываю намного более сложные конструкции, но тебе поможет узнать основы. Спасибо за компанию, Луз.       Она промаргивается, не выдерживает и сбивает его с ног, сжимая в объятиях. Он шипит от боли в ноге, и Луз со смехом просит у него прощения. Маленькая тигрица.       — Encantado de conocerte, Филипп. Gracias.       Когда она уходит, сердце у него обливается кровью. Он всегда был слаб к детям.

________________________________________

      Филипп обеспокоен защитой жилища, и следующим его проектом становится охранный периметр. Вместе с новым глифом закончить его оказывается очень просто. Теперь пещера не просто невидима для чужого глаза – вход запечатывается каждый раз, как он уходит.       А иллюзия скрывает как саму вязь глифов, так и росток палистрома. Судя по анализу почвы, она хорошо подходит этой породе древесины, так что Филипп решает не заморачиваться и начинает выращивать его немедленно.       Ему больше не придется уничтожать палисманов, и облегчение теплом разливается по его груди. Принимать Дыхание для него жизненно необходимо, иначе кожа расплывается и лопается, обнажая ужасную грязь, в которую постепенно обращается плоть. Уже поглощенные палисманы напоминают о жертве, которую пришлось принести, и Филипп успокаивающе поглаживает бугрящуюся кожу. Он знает, малыши, он знает. И просит прощения.       Как только дерево вырастет, он клянется, ни один палисман больше не погибнет от его руки.

________________________________________

      Говоришь, все дело в отношении окружающих? Что ж. Пока он ищет путь домой, возможно, сумеет-таки изменить и общественное мнение. Но для этого Человеку Филиппу Виттебейну придется исчезнуть, дав дорогу чему-то новому.       Филипп уже давно выяснил, что ведьмы и демоны ни за какие коврижки не будут слушать незнакомца, пусть даже он будет похож на них. Придется хитрить и что-то выдумывать.       Он хлопает себя по лбу. Все оказывается до банального просто – что если взять за основу исход евреев из Египта? Что сделал Моисей? Объединил всех под знаменем общего Бога и создал тем самым новое государство. Сказал, что общался с Богом, и что тот даровал ему Заповеди. И заявил, что когда-нибудь придет Судья, который вознаградит всех праведных, и накажет еретиков.       Филиппу даже придумывать ничего не нужно. Все новое – хорошо забытое старое.

________________________________________

      У Филиппа есть идея, но реализовать ее перед дикой стаей бешеных собак труднее, чем может показаться на первый взгляд. Демоны только почуют кровь и слабость – и накинутся на него и разорвут на части, пока ведьмы будут смотреть и хохотать над неудачником-человеком.       Но, как утверждал Макиавелли, разделяй и властвуй.       Как ученому, Филиппу мысль о разделении и ослаблении магии претила, однако и в этом он находил плюсы. Разделение науки из общего течения философии тоже изначально казалось ослаблением знаний человечества, но это позволило сфокусироваться на различных направлениях и развить человеческое знание до небывалых высот. Дарвин – гений, без обсуждений.       Так что поначалу Филипп будет использовать тактику разделения, захватит власть, и лишь затем внедрит образование. Начнет развитие магической науки.       Однако один все он не потянет. Рассказывать кому-то и ставить план под удар Филипп не собирается, попытка будет всего одна. И единственным выходом из сложившейся ситуации остается заручиться покровительством Коллекционера.       Когда он впервые находит записи о нем, то относится скептически. Многие считают Коллекционера божеством, к примеру, целый народец охотников на Титанов. Филипп сомневается, что этот луноликий трикстер является божеством. Особенно, если учитывать современные концепции божественного по Декарту или Канту. Бога нельзя изобразить, Бог не является чем-то обособленным, потому что он и есть весь мир (что иронично, учитывая, как ведьмы буквально ходят по своему Богу).       По мнению Филиппа, Коллекционер является представителем достаточно могущественного магического народа, которого слабые разумом существа восприняли за божество. Науку когда-то тоже считали магией.       Филиппу требуется два года, чтобы обнаружить тюрьму Коллекционера. Еще несколько месяцев, чтобы разгадать загадку на двери. И пять секунд, чтобы в ужасе запечатать дверь обратно. Он знал, что будет непросто, но несущееся на него доисторическое существо увидеть был не готов.       Филипп ищет информацию об этом существе, пытается найти любые записи о слабостях животины, но находит только обрывочные упоминания. Каменная соня. Может обращаться в камень. Агрессивно.       В конце концов он плюет и в отдаленном уголке острова находит группу охотников на демонов. Он навешивает им на уши лапшу о том, что его интересуют только сами руины, он ученый-историк, и ни зверь, ни сокровища в руинах ему не нужны. Они заключают сделку. Хотя пять грузных мужиков не кажутся Филиппу грозной силой против ящера, они хотя бы отвлекут внимание ископаемого.       В пещере слышны крики ужаса и звуки раздираемой плоти – зверь чавкает уже третьим охотником. Не вина Филиппа, что они не рассчитали свои силы, это издержки их профессии. Двое самых умных сбежали почти в самом начале.       А ему хватает времени, чтобы выкопать плоский полированный диск, начертить глиф телепортации и уйти по-английски.       Вечером, уже в своем убежище, он наконец активирует диск. И жуткий детский смех вызывает мурашки на спине.

________________________________________

      Он называл Луз энергичной? Филипп берет свои слова назад.       Потому что Коллекционер оказывается на диво гиперактивным ребенком. Существо древнее, чем сами Острова, было заперто многие века в одиночестве в неизменном подпространстве меж измерениями. От осознания масштабов катастрофы Филиппа мутит.       Малыш постоянно меняет форму, прыгает по всем стенам, мельтешит перед глазами, зачитывает стишки, заставляет виски Филиппа ныть... В общем, делает все, что делал бы обычный излишне активный ребенок, которому не достает внимания взрослого.       Ему приходится полдня играть с малышом в прятки, чтобы маленький трикстер согласился хотя бы выслушать его вопрос.       — Мне необходим способ заставить другого использовать только одно направление магии. Это можно устроить? — Филипп старается формулировать вопрос как можно корректно.       Коллекционер вытягивается и скручивается вокруг ног Филиппа, лицо хитрющее, малой явно задумал какую-то пакость, цель которой – Филипп. Тот устало вздыхает. Он знал, что будет нелегко.       — Можно-можно, это называется печать, потому что запечатывает другие силы, понял, ха? — он хихикает и перетекает на стены, со стен на записи о ходоке. Пальцем пытается коснуться кинжала, которым лист прибит к скале, но рука проходит насквозь. Бровки хмурятся, улыбка меркнет, а сам ребенок складывает руки на груди. — Но я тебе ничего не скажу. Ты такой же как другие. Находят меня только потому что им что-то надо!       Ребенок высовывает язык и снова скрывается в складках местности. Филипп устало выдыхает. Дети.       С Коллекционером приходится быть терпеливым. Он бывает раздражающим и излишне активным, но Филипп не завешивает его диск, не гонит, не шикает на него, даже не закатывает глаза, а вполне спокойно общается. Смеется с дурацких шуток не потому что пытается понравиться, а потому что малыш и правда забавный. Филипп объясняет ему непонятные вещи, а Коллекционер кривляется. Наука-шмаука, одна большая скука. А понятные божеству показывает с другой стороны. Не знаю никакой морали, тебя на помойке подобрали.       Филипп терпеливо сносит все его выходки.       Потому что Филипп всегда был очарован детьми.       Потому что Филипп тоже знает, что несет в себе одиночество.

________________________________________

      Филипп получает заклинание, которое позволит ограничить использование магии. Не до конца – другие направления все еще можно будет использовать, но очень слабо. В заклинании также останется лазейка, которая позволит в будущем создать многофункциональные печати для совмещения направлений.       Коллекционер ноет от скуки и стекает со стены, превращаясь под ногами Филиппа в луну с девятью лучами.       — Тебе девяти направлений хватит? Ну и эээ... одна печать просто для украшения, не ограничивая магию, да-да. А что насчет меня, Филипп? Я хочу, чтобы ты меня освободи-и-ил... — тянет мальчик, и Филипп неопределенно машет рукой.       — Я же сказал, у меня недостаточно Крови Титана. Для твоего освобождения нужно унции две, не меньше, иначе я не могу гарантировать результат. Но, если ты поможешь мне основать государство и заполучить больше власти, я использую ее, чтобы раскопать больше Крови. Идет?       Коллекционер тут же оживает и вырастает на стене, протягивает мизинчик.       Титан Боже мой, они клянутся на мизинчиках. Филипп чуть не хрюкает от абсурда, но успевает прикрыть лицо рукой, будто чихнул.       Этот ребенок просто невозможный.

________________________________________

      — Смотри, вот сюда тыкай. Да не сюда. Ну ты не видишь что ли, линии силы проходят прямо здесь, тебе надо перекрыть их блокиратором, и он не позволит использовать другую магию. Это и называется печать. Это как завалить реку камнями и оставить маленький проходик. Ой, а я создам такую реку, когда ты меня освободишь! Это будет весело. Филипп, мы сможем позапускать кораблики. Сможем же, да? Ой, а зови меня Колли. Мне нравится короткое, а-то ты такой скучный, когда зовешь меня полным именем. Колли, Колли, Колли!       И иногда его хочется поставить в угол.

________________________________________

      С помощью Коллекционера ему удается успешно продвинуться во всех своих проектах. Поразительный ребенок, который в одно время не может усидеть на месте дольше двух секунд, а в другое – часами обсуждает, как поменять полярность у заклинания таким образом, чтобы не рвануло.       Филипп закончил чертежи портальной двери, к которой не притрагивался уже... лет тридцать?.. разработал печать и рассчитал формулу питательной смеси для гримволкера.       Хотя с каждым из проектов было не все однозначно. Для двери нужна была Кровь Титана, и у Филиппа ее было даже достаточно! Он мог уйти в родной мир в любой момент.       Но ему придется бросить Колли. И он никогда не встретит Луз.       И если покинет мир слишком надолго, то просто умрет, когда в теле исчерпаются запасы магии.       Печать он проработал со всей тщательностью, Колли подтвердил, что он выполнил все верно. Филипп не стал бы так однозначно верить, поэтому ему еще требовалось найти добровольцев. Точнее первых членов культа.       А гримволкер... Все было отвратительно. Да, у него достаточно древесины, спасибо Луз. Да, он знает, где достать легкие каменной сони – достаточно вернуться в ту пещеру. И он уже добыл чешую, та заботливо свернута в рулон и дожидается своего часа у него в тайнике.       Главной проблемой оставались камни Гальдра. Они передавались из поколения в поколение в родах иллюзионистов, и Филипп хотел волосы рвать на голове, потому что какого черта.       — Ну вот, опять ты бьешься о своих планах. Заставь верующего молиться. Давай лучше поиграем! Давай поиграем во что-нибудь, пожа-а-алуйста. А я решу твою проблему?       Филипп колеблется, затем пожимает плечами. Собственно, почему бы и нет? Коллекционер не раз доказывал, что пусть и был малым дитем – иногда довольно жутким – он отлично ориентировался в мире. Филипп не раз спрашивал, как ему это удается, на что тот хихикал и корчил рожицы.       — Хорошо. Хочешь в пятнашки?

________________________________________

      У Филиппа после игры щемит спину, на что Колли смеется и дразнится. Даже пытается подергать Филиппа за бороду. Его нематериальность имеет и свои минусы – Филипп не сможет схватить и оттаскать сорванца за уши.       Игра того стоила. Колли за несколько дней поисков смог подслушать, что один из камней Гальдра захоронили на кладбище вместе с последним представителем известного рода иллюзионистов.       Филипп решает размяться и вспомнить прошлое. Отличный денек, чтобы раскопать парочку могил.

________________________________________

      Он приходит в убежище с камнем под мышкой, ставит его на стол и падает спиной на кровать. Голова кружится, во рту привкус крови, но не понятно, разбили ему губу или сломали нос – все лицо онемело. Кажется, что все-таки нос. Ребра болят, Филипп только надеется, что они не сломаны. Лечить он пока не научился, а отлеживаться в его положении дорогого стоит.       На гробнице были сигнальные чары, на которые сбежалась куча охраны. Именно так старые рода начал охранять свои могилы после появления слухов о демоне-могильщике. Вышел из схватки он победителем, но теперь натужно хрипит и благодарит Титана, что хотя бы кровью не плюется. Хороший знак, что внутреннего кровотечения нет.       Перед делом надо было хоть веточку палистрома съесть, пободрее бы пошло. Под кожей снова зачесалось, и Виттебейн помолился Титану, чтобы палисманы успокоились и не показывались. В таком состоянии приступа он не переживет.       Пока он задумчиво пялит в потолок, вокруг камня вьется Коллекционер. С любопытством осматривает зеркальную поверхность, тыкает пальцем, корчит рожицы. В итоге закатывает глаза и прекращает, потому что этот камень ничем не отличается от обычного серого булыжника. Все также не реагирует на нематериальное прикосновение.       — И что ты с этой штукой собираешься делать? Опять что-то скучное? Ты вроде говорил, что она усиливает заклинания, давай попробуем? Ой, а создай горку изо льда до самых облаков! Я прокачусь потом, когда освобожусь. Представь, сколько всего ты можешь с ними сделать!       — Нет, Колли, мы не будем этого делать, — хрипит Филипп и прикрывает глаза, пытаясь подремать.       — Ты какой-то странный сегодня. Грустный что ли? Давай я тебя развлеку? Что бы сделать, хм... Сказка или частушки, сказка или частушки?..       — Я не грустный Колли, мне просто больно, и я устал. Тень замирает, затем подлетает к Филиппу со стороны спины и, копируя позу, ложится на спину.       — А что значит больно? Звучит невесело.       Оу. Все, однако, становится на свои места.

________________________________________

      Филипп наконец делает то, что давно планировал. То, что поможет ему избавиться от его мешающейся репутации.       Меняет внешность и имя. Потому что больше не собирается возвращаться к преступлениям. Ему стоит начинать реализацию плана.       Он начисто сбривает бороду и усы. Распускает волосы и тщательно втирает в них приготовленное заранее зелье. Смеси на все локоны не хватает, к тому же остаются еще седые пряди, но и полученного результата достаточно, чтобы разительно отличаться от Жулика Виттебейна.       Самое сложное оставляет напоследок. Филипп создает зеркальную поверхность изо льда.       — Слава Титану, ты сбрил эту дебильную бороду! Старикашка, ты сразу в возрасте пару столетий скинул. Гляди, еще немного, и на тебя ведьмочки начнут западать, оставишь меня бедного и несчастного одного-о-о...       Из отражения на него смотрит изрядно постаревший Калеб. Филипп впервые просит Коллекционера заткнуться.       И делает первый надрез на ухе.

________________________________________

      Первое, что понимает Филипп во время экспериментов – у гримволкеров сразу после появления на свет очень нестабильная психика. Чем дольше продержать их в земле, тем она становится хуже. Они одновременно дети и нет, знают все и ничего, а вокруг них огромный неприветливый мир. И ближайшее надежное плечо не всегда рядом, в чем Филипп постоянно себя корит.       В первый раз он обжигается, потому что вытаскивает его слишком поздно. Он надеется получить сразу же взрослую версию, так что телу оказывается около двадцати лет. Самое приближенное к тому Калебу, которого Филипп помнил до переноса в мир демонов.       Этот гримволкер чуть не откусывает ему лицо. Колли смеется до колик, возбужденно наматывая круги вокруг пещеры.       — Лежит разбит, растерзан в прах, идет герой опять впотьмах! Но где ошибку совершил? Убил того, кого любил!       Филипп поджимает губы, обнимает уже бездыханное тело. Он понимает, что это существо не было его братом, у него даже уши не круглые, и глаза ярко-красные, как предупреждалось в книге. И оно рычало, словно зверь, когда вылезало из-под земли. Филипп подозревает, что мозг не адаптировался к слишком быстро выросшему телу, к тому же не произошло социальной адаптации, так что он получил бездумного монстра, а не разумное существо. И потому зверь среагировал на инстинкте. Он хотел есть – рядом был живой источник мяса.       Но убивать брата, даже если он не похож, также больно, как и в первый раз.       — На глаголы рифмуют только бездарности, — безэмоционально отвечает он на подколку.       Филипп берет необычно легкое тело на руки и несет к столу. Скидывает все на землю взмахом руки и кладет на него тело гримволкера.       — Зато я выдержал четырехстопный ямб! И я импровизировал, мог бы и похвалить. Злюка, я с тобой больше не разговариваю, пока не извинишься!       Коллекционер высовывает язык и обиженно уплывает обратно в свой диск.       И в этот же момент Филипп ножом пробивает грудную клетку гримволкера и достает каменные легкие и такое же каменное сердце.       Попытка номер один: провал. Причина: образец пробыл в почве два года, излишне много времени. Гипотеза: мозгу и телу необходимо синхронизироваться. Выбранное время для попытки номер два: полгода. Предполагаемый возраст тела – пять лет.       Ему понадобится время, чтобы отойти от произошедшего, остыть и объяснить маленькому архивисту, почему смеяться над чужим горем нехорошо.

________________________________________

      Следующий гримволкер вылезает пяти-шестилетним ребенком. Результат не впечатляет: малыш получается хиленьким и неактивным. И полностью слепым.       Филипп качает головой, но отказываться от образца не собирается. Он еще попытается найти лекарство, он же в мире демонов. В конце концов, он даже нашел, как вернуть брата, не найдет что ли лекарства от слепоты?       Воспитывать слепого ребенка очень тяжело. Малыш запоминает где и что находится в пещере, но наружу показывается только чуть-чуть, и тут же возвращается обратно. Ему страшно выходить в мир, но нравится сидеть на камне у пещеры и слушать пение птиц и шелест листвы, ощущать игру ветра в волосах и трогать шелковую траву. Малыш сам об этом всем делится взрослому, и Филипп ощущает тоску.       Коллекционер не боится показываться перед ребенком, приглядывает за ним. Они вместе играют, пока Филипп работает, и это даже... довольно мило. Естественно, малыш не знает, что его друг нематериален, и очень обижается, что тот не хочет дать потрогать лицо или обниматься, как Филипп.       Через два года жизни малыш заболевает какой-то демонской болезнью, о которой Филлип ни слуху, ни духу. Он даже не сразу замечает, что его ребенок болеет. А когда тот стонет от боли и падает на пол во время очередной игры с Колли, то от ужаса встают волосы на макушке. Маленький архивист не сразу понимает, чего это Филипп подорвался и вьется вокруг ребенка. Думает, что это игра. А когда друг не отвечает – обижается.       Филипп боится нести малыша по врачам – до города идти немало, и тот может не выдержать. Так что человек бежит самостоятельно по всем аптекам и алхимикам и пытается найти лекарство. Ребенок сгорает за два дня. Филипп воет, потому что будь у него лошадь, он бы точно успел. Но ведьмы не разводят лошадей, у них вообще нет ездовых животных. Они используют посохи, и Филипп в тот момент был согласен на посох, потому что тогда он бы успел.       Позже Коллекционер спрашивает, почему гримволкер не встает. И Филипп объясняет, что для смертных обозначает смерть. Что это навсегда, и даже боги не могут починить «сломанную игрушку». Потому что тело починить ты сможешь, однако душа уже ушла на небеса.       Колли тогда признается Филиппу, что очень-очень хотел бы обнять их обоих.

________________________________________

      Филипп сдается и признает необходимость в посохе. Это не только экстренное средство передвижения, но и усилитель заклинаний. К тому же ведьмы заподозрят что-то, если их будущий глава государства будет чем-то отличаться от них. Он сможет придумать причину, почему он колдует не обычным посохом, даже был готов притвориться немощным или проклятым.       Потому что Филипп ни за что не станет использовать палисмана, он все еще испытывает отвращение от бегущих под кожей лапок. Одна мысль о том, что такое же существо будет бегать рядом с ним? Его от одной мысли чуть не выворачивает.       И он не был уверен, что во время приступа не набросится на своего питомца. Так что ему была необходима замена.       Когда-то давно он собрал камни из желчных пузырей ведьм и выяснил, что они являются отличными проводниками магии. Теперь он использует их, чтобы создать один большой камень. Для навершия посоха.       Его знание электротехники ужасны, ему приходится снова и снова утыкаться в старый замызганный учебник и просчитывать схему. Он обжигается, когда вытягивает металл в провода, когда оборачивает его в смолу, надеясь, что это хоть немного изолирует их. Обжигается, пока паяет с помощью глифа. Шипит и проклинает весь мир, клянясь, что сделает устройство для пайки, потому что четыре обожженных пальца для него уже слишком.       И пусть на стене пещеры огромный взрыв от вырвавшейся из-за перегрузки энергии. Пусть посох во время полета передвигается рывками, не страшно, Филипп откалибрует. Колли визжит от восторга, и Филиппу хочется вторить ему.       Потому что его безумная идея о совмещении человеческих технологии и магии работает.

________________________________________

      Третий гримволкер не вылезает из-под земли. Филипп несколько раз до этого проверял все ингредиенты и питание, так что проблема не в расчетах.       Просто произошла нестабильная генетическая мутация. Тяжело создавать клонов, когда материалу исполнилось полтора столетия.       Филипп решает пока что отложить эксперименты – в таких ужасных условиях результаты получаются сомнительные, одна трата времени.

________________________________________

      Шестого гримволкера Император Белос создает через практически полвека после третьего. Самый удачный результат.       Сразу же после пробуждения гримволкера Коллекционер пищит в восторге и буквально умоляет Белоса позволить ему назвать ребенка. Белос отвечает, что подумает.       Малыш полностью здоров и крепок, обожает подвижные игры и прятаться под его плащом. Он настолько похож на Калеба, что у Белоса щемит сердце. Тот же нос, та же линия подбородка, те же ямочки на щеках, возникающие при улыбке.       У них слишком большая разница в возрасте, чтобы Белос мог называть его братом, так что малыша он зовет племянником. И за маской не видно, как он улыбается, когда ребенок шлепает сандалиями по мраморному полу дворца.       Колли дает ему имя Кассиан. Белос укладывает ребенка спать и называет его солнышко. Во дворце слуги и скауты в темных углах, когда никого рядом нет, шепчут друг другу маленький принц.       Рядом с замком, построенным императором у сердца Титана, практически у границ священной земли, из-под земли поднимаются ростки палистрома. Два дерева, высотой с двухэтажный дом, охраняют своих более слабых собратьев.       На гербе императорской семьи с гордым видом гарцует благородный златой олень.

________________________________________

      Дыши. Закрой глаза и дыши. Вдох на один, долгий-долгий, выдох на четыре, пока не закончится воздух в легких. Вдыхать тяжело, хрипы почти оборачиваются кашлем, внутри скручивает и тянет, сжимает и растягивает, и он знает, что со стороны это выглядит отвратительно, но все, что может сделать – дышать и пытаться сохранить контроль. Потому что он на середине важного собрания, а помочь отойти и принять лекарство, увы, некому.       В обычном состоянии пережидать приступы несложно, пара минут дыхательных упражнений, и даже кожа не поменяет форму. Но держаться становится сложно, когда не спишь вторые сутки из-за болтовни и бумажной волокиты, вызванной новой реформой. Главы ковенов обеспокоены деталями, пытаются пролезть и изменить что-то под себя, а ему остается лишь пропускать через себя очередной поток бессмысленного бреда заносчивых юнцов. Из-за этого голова трещит, словно палистром в ладони после приступа.       Лениво открыв глаза, он оглядывает помещение. Зал собраний не изменился: светильники достаточно яркие, чтобы компенсировать недостаток света от уже заходящего солнца, а по периметру комнаты стоит личная гвардия Императора. Формальность, ни ему, ни главам ковенов защита не нужна. Сами верховные ведьмы и колдуны на своих местах за вытянутым круглым столом, шипят и рычат друг на друга, переливают из пустого в порожнее, а кто-то и вовсе не участвует в перебранке.       Значит времени прошло немного, может, пара минут. Хорошо. Он начал лучше справляться с приступами. Белос старается отвлечься от спазмов в груди. Украдкой рассматривает глав ковенов.       Дариус. Раскачивается на стуле и поглядывает в свой свиток. Хотя не сказать, что юноша не обращал внимания на споры. Напротив, его подергивающиеся ушки свидетельствовали, что он прислушивается к каждому слову. Умный парень, продержится на своем посту долго.       Эбервульф. Откровенно скучает, пареньку бы обратно в свои пещеры заниматься любимым делом, а не выслушивать политические игры. У Белоса нет предубеждений насчет демона. Но каждый раз он вспоминает, как ему в свое время предоставили первый отчет, как именно молодой глава ковена Животноводства наводит порядок в безобразии, оставленным своим предшественником. Император тогда не сумел удержаться от громкого смеха. Одновременно рычать на подчиненного за неправильный расчет поставок корма за ближайшие полгода, удерживать за ошейники бешенную фрактальную собаку и чесать спину от укусов раздраженных жуков – этот кроха обязан обладать невероятной выдержкой. Он прибрался в ковене со звериной яростью и с легкостью держит в узде своих зверей и зверенышей (таким прозвищем главы кланов между собой ласково прозвали студентов этого ковена) уже почти десятилетие. Феноменально.       А ведь какими лапочками все казались в начале своих карьер. Белос каждого из них создал собственными руками. Нашел по разным ковенам, еще совсем юными дарованиями, и вылепил, выточил, вырастил. Маленький росточек, смущающийся и тихо блеющий, преданно заглядывающий в глаза, ловящий каждое слово Императора с благоговением... вырос в огромную венерину мухоловку. А вроде не на болоте росла, странно. Дариус и вовсе был хвостиком с широко раскрытыми полными восторга глазами и улыбкой от уха до уха. Все крутился вокруг, словно малый ребенок, хотя был не толще палки и выше половины членов Королевского ковена. Все бегал за...       Из мыслей его снова вырывает чей-то возглас, и ему в очередной раз хочется закатить глаза, но он сдерживается. Брось, Белос, разве они настолько тебя раздражают, что чуть не спровоцировали приступ?       Оказывается, да. Раздражают.       — ...снижению эффективности. Ваше Величество, мы можем понять необходимость создавать условия для... не владеющих магией... — в этот раз Терра толерантно обошла слова никчемные уроды. А всего лишь понадобилось в прошлый раз шантажировать ее семью, чтобы она запомнила, насколько Император не жалует такое отношение, — ...комитет выразил сомнение о необходимости проведения реформы образования. Глава Деамонн?       — В последние годы государственный бюджет вырос достаточно для выделения подобных затрат, — скучающе возразил мужчина. Он подтянул к себе папку и принялся лениво пролистывать страницы, раздражая и без того кислую Снэпдрагон. — К тому же, Ваше Величество, довод об образовании бедных слоев населения, в особенности демонов и полукровок, находит во мне отклик. Вы могли бы рассказать подробнее?       Дариус выглядит скучающим, но это его обычное состояние на собраниях. Нечитаемая маска из безразличия. Берет от своего императора только самое лучшее.       — Что ж, воля Титана всегда была в просвещении своего народа. В получении новых знаний о магии ковенов и об опасностях дикой магии. Контроль и безопасность нашего королевства в последние годы стали как никогда крепки, в текущее мирное и спокойное время затраты на улучшение безопасности и образования могут показаться вам излишней тратой. Однако я буду плохим вестником и ужасным учителем, если не донесу до вас его мысль. Скажи мне, Терра, что самое главное в образовании?       Она задумывается на несколько секунд, формулируя грамотное предложение. Император ценит точность и не терпит жалкого блеяния.       — Получение работоспособного сильного поколения, а также культивирование моральных ценностей и социальных компетенций внутри нации, — немного погодя, с самодовольным видом отвечает женщина, распрямляясь и с вызовом поглядывая на сидящего в отдалении Адриана. Тот лишь фыркает, раздраженно помахивая хвостом и делая вид, что его это не интересует. Показушник.       — Неплохой ответ. Но в нем есть проблема: как возможна «культивация моральных ценностей» среди нации, в которой больше половины населения не ходит в школу? Поступление в которую требует магические силы. Которых, опять же, нет у половины населения Островов. Мы оставляем значительную часть нашей великой нации без образования. Одно гнилое яблоко на ветке, мои дорогие, и все необразованные и плохо представляющие опасность дикой магии поднимут восстание. Будут жертвы. Но Титан не хочет жертв.       Снэпдрагон прячет взгляд, пытается изобразить пристыженность. Показушница, еще одна.       А Белос закатывает глаза, благо за маской почти не видно. Теперь он не удивлен, почему без его надзора образование превратилось в черти что. Он же не просто так добавил Хэтти к этой парочке показушников – грузная и упертая, словно баран, дамочка должна была взять этих двух актеришек в ежовые рукавицы и не позволять творить безобразие в подконтрольной им сфере. Но где-то он не доглядел.       — Вот почему в нашу образовательную систему необходимо внести изменения. Титан желает, чтобы знания были доступны каждому, но знания контролируемые и безопасные. Дети не должны пострадать во время изучения дисциплин. Вы хотите, чтобы смертность приблизилась к той, что была в Дикие времена?       Они собрались сегодня, чтобы обсудить реформу, которую Белос разработал не так давно. Когда он только создавал общее повсеместное образование, главной целью было получить высококачественных специалистов в своих областях. Получить ученых, которые бы толкали прогресс вперед. Так что школа принимала либо самых умных и трудолюбивых, готовых выгрызать себе и своей семье место под солнцем, либо богатых. Государству были нужны деньги.       Но на Островах больше не одна школа. При каждом ковене есть свои курсы, существует университет. Обучение даже предполагает освоение смежных специальностей: два дополнительных направления магии. Две новые печати. Только лучшие из лучших становились такими специалистами.       Дикие времена давно прошли. Теперь государству нужна доступность. Улучшение условий жизни.       И в новой реформе Белос предлагает ввести специальную программу по дисциплинам, не требующих магических способностей. В добавок на курсе будут давать теоретические знания ботаники и демонологии; истории, первой помощи, математики... Продолжать можно долго, но самый важный аспект – объяснение юным дарованиям, почему именно дикая магия является порицаемой.       Дариус передает папку, которую читал до этого, и Белос тихо вздыхает, маска заглушает звук. Он раскрывает ее, вылавливает отдельные слова, статистика, вероятность, выделение бюджета... Хотелось потереть виски или переносицу, вытереть глаза, да только собрание официальное, и лучше выдержать эту пытку, чем в очередной раз поползут слухи о старом немощном императоре на грани смертельной болезни. И придется снова следить за спиной.       Как-то зачастили покушения в последние годы. Нужно будет сделать выговор Кассиа...       Ах да.       Он постоянно забывает о его смерти. Хэтти говорит, это выверт памяти, селективная амнезия. Мол, разум защищает самого себя от болезненных воспоминаний. Но вот незадача, у Белоса было слишком много воспоминаний, связанных с Кассианом. Они все же провели вместе последние сорок лет...       Прикрыв папку, он уже хочет объявить собрание законченным, однако дверь в зал совещаний приоткрывается с громким скрипом. Золотистая макушка с растрепанными вихрами заглядывает внутрь, мальчишка, немного съежившийся, знает, что ему во время собраний нельзя сюда заходить. Но глаза широко раскрыты, в них плещется испуг, и Белос не может сопротивляться. Жестом подзывает малыша – на вид тому годика четыре всего – и тот бежит коротенькими ножками к сидящему на кресле Императору и утыкается лицом в накидку чуть ниже колена. Сжимает шелковую ткань кулачками и плачет-плачет-плачет.       Белос подхватывает его под мышки и поднимает на колени. Достает хлопковый платочек, вытирает дорожки слез, заплаканные опухшие глазки и сопливую мордашку. Гладит малыша по вихрам, а тот прижимается к груди. Уже не плачет, только немного икает. Испугался чего-то. Полно, такое бывает.       Дариус отворачивается от них, но Белос успевает заметить его полный боли взгляд. Белос понимает.       Хантер очень похож на наставника Дариуса, Кассиана.       Хантер – одно лицо с любым из созданных гримволкеров.       Хантер, словно капля воды, похож на Калеба.       Малыш сопит у него на коленях, трогательно прижавшись к груди, и Белос взмахом руки отсылает присутствующих. Он и так задержал их непозволительно долго. Их император – трудоголик и подает такой же пример всему своему ковену и ближайшему кругу, но это не повод задерживать до самой ночи ведьм, у которых есть семья.       У их императора тоже есть семья.       Он прячет папку в полах плаща, подхватывает ребенка на руки и выходит из зала.       Он кладет малыша на кроватку, укрывает одеялом, но замирает под взглядом малиновых глаз. Присаживается на стоящий рядом стул и с облегченным вздохом наконец снимает проклятую маску.       — Что случилось, олененок?       — Кошмал.       — Расскажешь, что приснилось?       Малыш колеблется, глазки бегают, а маленькие кулачки сжимаются на ткани. Белос терпеливо ждет, а затем подталкивает ему игрушку. Маленький красный кардинал. Птичка потрепанная, видны все неровные стежки и выбивающуюся изо шва набивку. Нужно будет починить птенчика. Хантер с робкой щербатой улыбкой принимает игрушку и прижимает к груди, зарывается носом в торчащий хохолок... У Белоса сердце сжимается, настолько похож...       — Плиснилось, что ты большой-большой, и логатый. И зеленый такой. И глязный. Ты смотлел на меня и все плакал. Дядя, почему ты плакал?       Белос молчит, тяжелый взгляд смотрит в окно на окрашенное малиновым закатное небо. Молчит, а перед глазами стоит картина окровавленных лап, на языке привкус железа, нос забит пылью. Перед глазами плывет, и плывет, и плывет...       Он очнулся, когда ладошка потянула его за рукав. Наивный взгляд глазок-пуговок цепляет сердце и заставляет проморгаться, вынырнуть из застарелых воспоминаний. Он потрепал малыша по голове. Тот улыбнулся и подвинулся поближе к старшему, положил голову ему на локоть, а Белос вдохнул и продолжил поглаживания уже на спине.       Хантер – очаровательный малыш. И Белос никогда не расскажет ему, кто он есть на самом деле.       — Ты же знаешь, малыш, я такой, когда проклятие берет верх. Но я уже давно не оборачивался. Разве этого нужно бояться?       — Нет... А почему ты такой?       — Расскажу когда-нибудь потом, олененок. Когда ты подрастешь. Хочешь лучше сказку? Про двух золотых оленей и холодный дождь?       Счастливый детский смех разносится по комнате.       — Дядя! Оленей не существует! И дождь горячий! Ты все выдумал.       — На то она и сказка, Хантер. На то она и сказка.

________________________________________

      Дариусу страшно вспоминать, как он впервые столкнулся с проклятием Императора.       Все главы ковенов знали историю их правителя. Настоящую историю, а не бред, который рассказывают на уроках истории в школе.       Каждый раз, как проходит посвящение нового главы ковена, Император собирает их вместе. Не как обычное собрание, на котором они сидят за огромным столом и грызутся с утра до ночи. Он собирает их в уютной комнате со множеством кресел, удобными стульями, разожженным камином и ворсистым ковром. Ни единого скаута не видно, только Золотой Страж встречает их у входа притственным кивком. Император является позже, самым последним, Страж заходит следом и встает за его плечом.       И Дариус отчетливо помнит, как все прошло в крайний раз.       Витимир и Осран на диванчике вежливо болтали о повышении цен на экспорт магических камней на соседние Торчащие Клыки. Масон и Хетти ворковали за столом, держа в руках по чашке с чаем. Дариус не прислушивался, но был уверен, что они перемывали кому-то косточки. Адриан и Терра метали в друг друга молнии взглядами, но не раскрывали рта, опасаясь, что Император придет в любую минуту. А сам Дариус попросту залипал в Пенстаграмм, расслабленно развалившись на пуфике. Скутера сегодня не было, он уже две недели как слег с плесенью, а его обязанности по ковену выполнял его помощник. Однако у Императора больше не было желания откладывать церемонию.       А самая молодая из них, ведьмочка из рода Клаторнов, Лилит, напряженно жалась в кресле у камина, едва ли не касаясь качающейся ногой сопящего Эбервульфа. Тот пришел самый первый и прикорнул на ковре у огня.       Белос бесшумно вошел в кабинет и закрыл дверь, оставив Золотого Стража недвижимой тенью на пороге. Не все заметили появление Императора, среагировав, лишь когда их коллеги поднялись и уважительно поклонились. Император отдал посох Кассиану и сел в соседнее от Лилит кресло, заставив ее испуганно пискнуть, а Эбервульфа со щенячьим восторгом в глазах усесться прямо в ногах. Белос не возражал. Дариус чуть не хмыкнул: Эбер привычками часто напоминал преданного пса.       Магия началась, когда Император стянул с рук перчатки. Кожа пергаментная, бледная, давно не видевшая солнца. Пальцы потянулись к маске, отстегнули ее от капюшона и наконец стянули. Для впервые увидевшего Императора без маски – это восторг, феерия и откровение. Обычные жители островов никогда не видели своего Императора без маски. Но чем дольше вы будете на своей должности верховной ведьмы ковена, тем чаще вы будете замечать... что Император довольно часто снимает маску в замке. Он часто общается с Золотым Стражем без нее, и Кассиан тоже ходит с обнаженным лицом. Вы можете застать его прогуливающимся по коридору. Гуляющим в Императорском саду. Разбирающимся с бумажной работой. В критических ситуациях даже сонным или обедающим.       Но тот самый первый раз... останется уникальным.       В глазах Лилит Дариус увидел эту искру благоговения, и еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Расположи всех к себе, стань главным перед равными, а затем опустись на их уровень. Дешевая манипуляция. И Деамонн не знал, что испытывать: восхищение от наглости и хитрости Белоса, или брезгливость от глупости коллег.       И тогда Император поведал им свою историю. Как столетия назад он был обычным ученым, как они поссорились с братом, и Белос на десятилетия ушел скитаться по острову, пытаясь разузнать его природу. Как дикие ведьмы прокляли его. Как он вернулся к брату в поисках помощи, но не сумел удержать проклятие и растерзал его своими же руками. Как он всю жизнь скитался по островам в поисках излечения. Поведал им все ужасы жизни в те дикие времена, и даже Дариус, уже слышавший эту историю, не сумел сдержать мрачных мурашек.       В школе учат, что Титан сам обратил на Белоса внимание, наказав вести его народ на путь истинный.       В истории Белоса Титан и вовсе не упоминается.       Частично во время этой истории Дариус посматривал на Кассиана, тоже снявшего свою маску и плащ, присевшего на ковер, скрестив ноги. Деамонн задумывается о неуловимой схожести Стража и Императора. Та же линия подбородка, тот же нос... Волосы того же светлого пшеничного.       Никто и никогда не задавал вопрос, есть ли у Императора семья. Он был достаточно стар, чтобы она была, верно? Но подле него всегда был один лишь Страж. Всегда, во все времена. Никто не осмеливался задавать вопрос вслух, но у каждого, кто видел этих двоих вместе без масок, чесался язык спросить: Он потомок Белоса или его погибшего брата?

________________________________________

      В общем, о проклятии знал каждый, кто близко работал с Императором. И каждый из них знал, что делать, если заставал Его Величество во время приступа: скрыться и дать Стражу исправить бедственное положение их господина. Дариус не раз проходил через эту процедуру – подождать, пока старика отведут в покои, дадут лекарство, и через пару минут он вернется в уже лучшем состоянии.       И тем тяжелее было увидеть во что превратился Белос, когда ему принесли весть о гибели Кассиана. Во что-то невообразимо дикое и бесконтрольное, чудовище, которое с трудом удалось запереть в зале совещаний силами четырех верховных колдунов. Которые несколько часов дежурили посменно у двери, пока по ту сторону раздавался рык, от которого в жилах стыла кровь. Эта жуткая зубастая морда с огромными рогами еще долго снилась Дариусу в кошмарах, а сам он наконец понял, что же это за зверь такой, олень.       На гербе императорской семьи золотом сиял благородный олень.       В зале бесился сотворенный из грязи рогатый дьявол во плоти.       Тогда его Величество вышел из зала в ужасающем состоянии. Разбитом. Уничтоженном. С мешками под глазами, со стекающими с шелковых одеяний грязью и кровью, с хаотично бегающим взглядом. Белос хриплым голосом отослал всех скаутов, а затем удалился в свои покои, и Дариус никогда не забудет этот мертвый взгляд.       Мертвый взгляд дикого зверя.       Терять близких было больно. Дариус мог понять.       Он и сам тогда потерял самого близкого.

________________________________________

      Одна маленькая встреча через несколько месяцев добила Дариуса окончательно.       Деамонн шел сдавать Кикиморе ежемесячный отчет о состоянии своего ковена и государственной армии. Стандартная процедура, которой он занимался с самого своего назначения на пост главы ковена.       В коридоре, совсем неподалеку от императорских покоев, ему встретился маленький заспанный олененок, тихонько шлепающий своими обутыми в сандалии ножками и потирающий ручкой глаз. Держащий в ручках плюшевую игрушку, размером с половину него самого. Малыш с любопытством оглядел большого взрослого и подошел ближе, пусть и несколько неуверенно.       — Вы видели дядю?.. Он высокий. В маске... — тихо проблеял этот олененок, и Дариус дернулся, как от удара.       Один в один Касс. Та же линия бровей, тот же нос-кнопка, те же непослушные пшеничные волосы, лезущие в глаза. Но взгляд другой, еще не запятнанный годами службы, грязи и боли. Такой удивительно крохотный. Сколько ему лет?..       Кассиан никогда не говорил, что у него есть сын.       Кассиан никогда не намекал, что Белос ему родня.       Белос никогда не заявлял, что у него есть семья.       Но они все были неуловимо похожи.

________________________________________

      Хантеру скучно. Сидеть за партой в окружении учебников, когда учитель распинается второй час об истории острова – настоящая пытка. Белос видит это и по нахмуренным бровям, и по немного расплывшемуся мечтательному взгляду, и по болтающимся под партой ножкам. Однако в тетрадь полностью исписана довольно подробным конспектом, а на каждый вопрос учителя следует слаженный точный ответ. Ребенок точно слушает, будто... ох.       Ему скучно, потому что он уже все это изучил.       Белос взмахивает рукой, рассеивая чары над сферой, и отмечает в списке дел на ближайшее время заглянуть к племяннику. И скорректировать его программу обучения. Гримволкер получился на редкость смышленым и с огромной жаждой знаний. Императору докладывали, что ребенок в свободное время предпочитает не шкодить и играть в огромном пустом замке, словно на детской площадке. Нет, он постоянно сбегает в библиотеку и сидит, уткнувшись в книги. Что-то выписывает.       Белос давно уже почистил все полки в своей библиотеке от сомнительных знаний, но и того, что осталось, Хантеру должно хватить с головой.       Хватило. Теперь он скучает на рационально выстроенной учебной программе. Кажется, самое время самостоятельно заняться его обучением.       Через несколько часов Белос заканчивает с проверкой документации и облегченно выдыхает. Бумажная работа ныне довольно проста – отчеты ведомств Империи каждую неделю, каждый месяц – отчеты по ковенам. На заре создания Империи приходилось крутиться как белка в колесе, и Белос не может вспоминать эти времена без содрогания. Поистине, Темные времена.       Однако сейчас, без Золотого Стража, приходится туго. Невозможно тайно послать самого близкого и преданного помощника тайно проследить за работой ковенов, за соответствием отчетов и действительности или просто разузнать реальное положение дел на улицах городов. Такая беспомощность ему не впервой, увы, никто не застрахован от случайной смерти, особенно приближенные к императору. Слишком много недоброжелателей, метящих на теплое местечко близь монарха, которым невдомек, что они никогда его не заполучат. И слишком много самонадеянности у гримволкеров, считающих себя неуязвимыми. Слишком много... лжи во благо от самого Белоса. Он не гордится этим. Не гордится, что из-за недоговорок и лжи погиб Кассиан.       С Хантером такого не случится.       Вечер он встречает в саду, на кресле в беседке. На столике исходят дымом две чашки чая, самого приближенного к привычному эрл грею, какой колдуны ковена Растений смогли вывести. На тарелочке – нетронутое шоколадное печенье. Служка принес с кухни, прямо из печи, еще горячее. Стынет. Белос наслаждается тишиной, легким ветерком, редкими чириканьями птиц и разлитой вокруг магией, когда со стороны дворца слышится тихий писк. Маленький ураганчик бежит на него с широкой улыбкой и одним прыжком оказывается на подлокотнике кресла, чуть не расплескав чай из кружек. Олененок тут же начинает тараторить без умолку, а Белос подталкивает ребенку тарелку с печеньем и со снисходительной улыбкой слушает, как у Хантера прошел день и сколько страниц он прочитал из книги «Феномен зарождения ковенов».       Занимательное чтиво, на самом деле, Белос пару лет назад вскользь изучил ее, посмеявшись над некоторыми предположениями автора. И под псевдонимом написал в ответ разгромную рецензию, указав не только на тугодумие автора, но и на все фактические ошибки в теории.       Посчитать, что ведьмы от рождения имеют предрасположенность к смешению разных направлений магии, а отказ от подобного ведет к уменьшению силы поколения? Какой же бред. Сила отдельно взятой ведьмы не гарантирует, что ее потомок будет таким же сильным. Силу каждому из них при рождении дарует Титан.       Официально, конечно. Белос отлично помнил труд господина Дарвина.       Тем смешнее слушать, как Хантер, накуксившись, приводит те же самые аргументы, чтобы дискредитировать бредовую теорию.       — Нет, правда, почему автор не хочет признавать, что результат совмещения более трех ответвлений магии невозможно просчитать математически? Ну блин, статистически доказано же, что в девяносто процентах случаев это ведет к дестабилизации системы и... — возбужденно тараторит малыш, даже не обращая внимания на выпечку.       Он подрос, думает Белос. Прошла всего пара лет, как он его создал, но разница между не выговаривающей все буквы пуговкой и этим не на свой возраст смышленым ребенком поражает. Официально Хантеру восемь. По уровню развития он уже подросток. По дворцу шепчутся гений. Вундеркинд. Весь в Императора.       Никто за пределами дворца не знает о его существовании.       — Хантер, что я говорил про слова-паразиты?       Ребенок дуется и вешает голову. Белос цедит чай, терпеливо дожидаясь ответа. Через пару секунд младший сдается:       — Ты говорил, что не пристало нашему роду использовать недостойную лексику. Прости, дядя. Я больше не буду.       — Верю тебе, олененок. Расскажи лучше о той теории из человеческого мира. Как она там называлась? Эволюционный креационизм?       В глазах Хантера зажигается огонек исследователя, и Белос с гордостью отмечает, что в этот раз он утер нос Калебу. Малыш уродился таким же исследователем, как свой дядя.       — Да, — кивает Хантер и наконец притрагивается к печенью. Но продолжает только после того, как прожевывает. — Это очень старая людская теория. По ней считается, что бог создал их мир, а потом не вмешивался в его развитие. И все стало таким, какое оно есть, уже своим путем изменения под воздействием изменения окружающей среды. Э-во-лю-ци-ей. И я подумал, а могло ли произойти то же самое с нашим миром? Титаны ведь очень похожи на человеческих богов, верно?       — Похожи, — соглашается Белос.       — Но не до конца, верно? На островах почти не менялись условия среды, но на нас могла воздействовать магия, — с умным видом кивает ребенок. — А еще люди верят, что их бог ушел, представляешь? А Титан он ведь здесь, с нами, всегда. И я тогда начал искать человеческие книги про их верования и сегодня даже нашел одну!       Вывод: теория такая же размытая, как он помнит, и ее будет недостаточно для подрыва его авторитета пророка. Заметка: написать под одним из своих псевдонимов книгу-разбор теории и доказать ее несостоятельность.       Ах, Белос сколько себя помнит собирал человеческие книги. Когда построил дворец, то отвел на них немаленький раздел в своей личной библиотеке. Всегда было приятно следить за развитием родного мира, даже если почти три сотни лет он был практически лишен этого удовольствия и искал малые осколки в море многообразия. Но погодите. Те книги о верованиях он сжег, когда начал возводить культ.       — Нашел? В моей библиотеке таких книг не водится. И в нашем замке никогда не водилось ни книжных червей, ни эхо-мышей, так что «случайно» книги появиться не могли. Признавайся, маленький интриган, кто тебе их передал? — беззлобно спрашивает Белос, однако внутренне подбирается.       В замке ничего не ускользает от взора императора, и от ощущения ускользающего контроля неприятно скребет нутро. Пусть ребенок и умен, пусть за ним всегда ходит охрана из скаутов, готовых отдать за него жизнь, однако никто не гарантирует защиту его разума. Никто не подберется к Хантеру, пока тот не будет готов защитить себя сам.       А ребенок догрызает уже вторую печеньку, полностью игнорируя дядю. Чай уже остыл, и Белос подогревает его взмахом руки, зарабатывая благодарный взгляд рубиновых глаз. Чашка опустела наполовину, когда Император устало вздыхает.       — Это один из глав ковенов?       Хантер невозмутимо кивает и берется за третью печеньку.       — Хорошо. Я им доверяю. И я доверяю тебе.       — Я тоже тебе доверяю, дядя. Поэтому рассказал.       Они дышат свежим воздухом, и Белос чувствует, как раскручивается натянутая пружина в груди. Даже воздух здесь ослабляет его проклятие.       Ходят слухи, что в императорском саду растут удивительные деревья палистрома. Говорят, их число здесь достигает нескольких сотен, и ни одно из них за все существование сада не было срублено.

________________________________________

      Хантеру одиннадцать, когда его возводят в ранг Золотого Стража.       Это чистая формальность, Белос не собирается давать ему неподходящие возрасту задачи. Но уже в таком возрасте он может постепенно привыкать работать с документацией под присмотром Лилит и Кикиморы. И начать тренировки с посохом.       Церемония официальная, в народе считается чуть ли не праздником, и транслируется по шарам. Белос готов закатывать глаза. Потому что в первую очередь он делает это не для них, а для своего ребенка. Своего патриотичного и всем сердцем привязанного к своему императору ребенка.       Поэтому на сцену выходит не его дядя, а Император Белос, глава всего острова и самый могущественный колдун за последние три сотни лет.       — Жители Кипящих островов, сегодня знаменательный день для всех нас. Каждый из нас помнит, кто стоял подле императорского трона в течение долгих сорока двух лет. Мы никогда не забудем вклад Кассиана, погибшего при исполнении обязанностей, и почтим его память минутой молчания, — начинает Белос свою речь. И отмеряет несколько больше времени, чем одна минута. — Как вы знаете, место Золотого Стража пустует уже шесть лет, чего никогда не случалось за историю нашего государства.       К нему решительно поднимается Хантер. Он одет форму скаута, на лице большими буквами написано волнение. Ребенок немного побаивается, когда внимание такого количества народа приковано к нему.       Белосу преподносят сложенный плащ, маску и лежащий на них посох. Он распрямляет плащ, накидывает на плечи ребенка и застегивает под его подбородком. Отдает маску, которую Хантер не надевает, а держит под мышкой. На плаще, помимо знака Стража, также регалии и герб императорской семьи, и по толпе проносится шепот. Никто не понимает, что происходит. Хантер преклоняет колено, покорно склоняет голову и протягивает руку. Белос принимает у скаута перчатку с меткой и нежно обхватывает детскую ручку.       Знак Императорского ковена золотом расплывается на бледной коже.       Он кладет посох на плечо Хантера и вскидывает руку к черепу на горизонте.       — Титан приветствует нового Золотого Стража, наследника Кассиана.       Толпа ревет и приветствует нового Золотого Стража, и Хантер выпрямляется, устремляя восхищенный взгляд на Белоса. Тот разворачивает его лицом к народу и кладет ладони на детские плечи, будто укрывая от всего мира. Даруя защиту, силу которой невозможно измерить.       Когда за твоей спиной сам Император – будто не существует никаких опасностей.       — Жители Кипящих Островов! Поприветствуйте Хантера, моего племянника и законного наследника Империи.       Тишина после этих слов стоит мертвая, весь архипелаг будто вымер. Белос заявил, что все это время у него была семья. И что с сегодняшнего дня у него есть законный наследник. Который будет исполнять обязанности правой руки императора.       Белос бьется об заклад, сейчас одна половина всей аристократии попадала в обморок, а вторая начинает сватать мальчишке своих дочерей.       Он чувствует, как дрожит ребенок. Тоже не ожидал такого поворота? Разве Белос не называл всегда его племянником? Разве не учил истории, этикету, военному делу? Было очевидно, что Хантер станет наследником.       А потом весь мир вокруг них взрывается восторженным ревом. Белос морщится от простреливших болью висков.       В глазах общественности Хантер – очаровательный маленький принц. Олененок, который вырастет и станет благородным могучим оленем.       В глазах общественности Белос перестает быть безликой бессмертной сущностью, никогда не снимающей маску и не высовывающей из замка носа.       Что может лучше доказать чью-то человечность, если не семья?

________________________________________

      После праздника олененок прячется от косых взглядов под плащом дяди, как делал в далеком детстве. Белос проводит его так до личных комнат, заходит внутрь и закрывает дверь.       Ребенок выныривает из-под плаща и мечется по комнате, в малиновых глазах видна паника, и Белос закатывает глаза. Снимает маску.       Садится на кровать и похлопывает на место рядом с собой.       — Хантер, сядь. И поделись со мной, почему ты так паникуешь.       Тот буквально падает на покрывало, а потом откидывается назад на спину и обреченно стонет.       — Ты можешь предупреждать о таком? Я чуть ноги не протянул, когда ты объявил на весь свет, что я наследник.       — Тогда в чем было бы веселье? Не отнимай у старика его развлечения.       — Старики развлекаются, играя в карты или шахматы.       — А дети должны шкодить, но ты за всю жизнь ни разу не напакостничал. Я не упрекаю, но ни разу, Хантер. Считай, что я уравновешиваю наши взаимоотношения.       Хантер прыскает и шлепает его по плечу тыльной стороной ладони. Распрямляется и присаживается на край кровати. Ноги до пола не достают, он болтает ими в воздухе, и это напоминает Белосу, какой же Хантер еще малый ребенок.       — У тебя поменяется программа обучения. Я включил в нее тренировочную программу скаутов, будешь с возрастом наращивать нагрузку.       А позже – изучать под его руководством глифы. Осваивать посох. Учиться разбираться в создании устройств для искусственной магии. И вливаться в общественную жизнь дворца.       Малыш вскидывается и возбужденно подпрыгивает на кровати. Тихо пищит от восторга, а потом обнимает Белоса поперек груди. Тот тихо крякает от неожиданности.       — Спасибо-спасибо-спасибо! — тараторит Хантер, уткнувшись в плечо взрослого, и Белос притягивает его ближе, на колени. Обнимает, как делал это, пока тот был совсем малышом.       Он всегда останется для Белоса малышом.

________________________________________

      Комната небольшая, все стены завешены схемами и множеством стеллажей с инструментами. Множество колб и кувшинов, закрытые пробками, надписи на этикетках давным-давно выцвели, и кроме хозяина мастерской никто бы не смог сказать, что в них находится. Посередине – большая грядка, в нее уходит несколько труб, сейчас пустых и безжизненных. Окна отсутствуют, однако помещение ярко освещено – повсюду зависли небольшие шарики света.       Хантер редко заходит в мастерскую своего дяди, обычно тот не позволяет прикасаться к своей святая святых. Именно отсюда, из этой небольшой каморки, вышли в свет все его невероятные изобретения. В том числе и посох Хантера.       Он впервые сломал его на одной из тренировок. Сражался с хорошо сработавшейся парой скаутов, не рассчитал траекторию движения сразу после телепортации и врезался в стену. Сам не пострадал, однако что-то в посохе зашипело и лопнуло, затянулся дымок. Парень не стал тянуть и вернулся с повинной к дяде.       Так что теперь Император собирался преподать ему урок. Урок электротехники и прикладной магии. Хантер изрядно удивился, однако дядя с ласковой улыбкой объяснил, почему он не злится.       — Хантер, это же просто инструмент. Немного металла и камень, ничего серьезного. Ты постоянно будешь его ломать, в течение жизни, уверен, ты не раз и не два полностью поменяешь свой инструмент. Иногда это будет происходить вдали от дворца, поэтому ты должен уметь научиться чинить электронику самостоятельно. Я даже благодарен тебе за предоставленную возможность тебя научить.       Он никогда не сможет понять своего дядю.       — Наблюдай за руками, Хантер, я буду проговаривать каждую схему, — говорит Белос, берет отвертку и начинает откручивать болты на панели. Снимает ее и откладывает в сторону. Он может проделать все манипуляции магией, но ребенку лучше показать наглядно, чтобы смог повторить. Белос поочередно указывает на каждый элемент и медленно объясняет. — Здесь находится плата. Видишь дымит? У тебя оплавился конденсатор от перегрузки после удара. Одновременно высвободилось огромное количество энергии и сработал предохранитель. Это предотвратило взрыв, но все равно серьезно повредило схему. Чтобы исправить проблему, нужно восстановить форму конденсатору. И предохранителю тоже, если не хочешь, чтобы при повторном повреждении посох взорвался у тебя в руках. Помнишь схему вязи глифов для восстановления формы?       Хантер понуро опускает голову. Понятно. Схема немаленькая, и заставить себя запомнить ее без острой необходимости сложно.       — Тогда вот тебе домашнее задание: выучить эту вязь глифов и взять в библиотеке книги по электротехнике. Человеческой. И можешь взять мои записи по магической.       — А я могу посмотреть, как ты чинишь посох?       Белос по привычке треплет ребенка по голове и ласково улыбается.

________________________________________

      Когда через час Хантер уходит, по стене змейкой бежит знакомая тень.       — Ой, Филипп, ты такой сентиментальный стал. Ты никогда раньше настолько много с ними не нянчился.       Белос откидывается на спинку стула и потирает переносицу. Он любит детей, но они его когда-нибудь доконают. Особенно один маленький хаотичный архивист.       — Коллекционер, я же просил называть меня Белос. Филипп умер почти век назад, когда я отказался от...       — От возвращения в родной ми-и-ир? — Коллекционер елейно тянет, выплывая на потолок и разваливаясь на спине, подперев голову руками. — Потому что мир изменился? Потому что ты изменился? Потому что осознал, что тебя там никто не ждет? А здесь тебя всегда ждем я, твои драгоценные гримволкеры, маленькая затерявшаяся во времени девочка и целый архипелаг глупых и легко внушаемых ведьм?       Мальчишка хихикает и спиралью подбирается к стулу, а Белос уже махнул рукой на него. Сколько лет он пытается научить Колли терпимости? А тот плевать хотел, потому что Белос для него не авторитет. Никто ему не авторитет, и иногда Император боится, что случится, когда он выпустит это маленькое бедствие на свободу.       Потому что мир может этого не пережить.       — Ты смешно бесишься, когда я тебя так называю, Фи-и-илипп. А, так вот, ты давно не заглядывал. Ну как там с Кровью? Ты нашел что-нибудь? Скажи, что нашел, скажи-скажи-скажи, пожа-а-алуйста.       — Мы обнаружили два месторождения, но оба находятся глубоко под землей, — устало выдыхает Белос. — Я уже распорядился о начале раскопок, но это процесс небыстрый. В прошлый раз из-за спешки погибло три отряда, в том числе и Кассиан.       — Да-да, твой драгоценный Касси...       — Колли! — не выдерживает Белос и рявкает на тень, Коллекционер театрально отшатывается и ныряет в угол. — Жизни смертных – не игрушки.       Тот сразу же выныривает обратно и с противным хихиканьем волнообразной тенью плывет обратно к человеку.       — Поэтому ты каждый раз создаешь ему новую замену? Сколько у тебя займет попыток понять, что они не игрушки?       Белос мрачно прищуривается, и от этого взгляда Колли тушуется и прячется обратно в диск.

________________________________________

      По уголкам дворца никогда не затихают слухи. В основном это что-то легкое и безобидное, иногда – новости с острова. Раньше шептались о более опасных вещах: о том, что Император не слышит Титана и обманывает их; о пропавших диких ведьмах, которых никогда и никто больше не видел; о то появляющихся, то исчезающих Золотых Стражах; о том, что скрыто за маской Императора. О том, что видели, как Император ее снимает. О проклятии и что за ним скрыто. О маленьком мальчике с пшеничными волосами и малиновыми глазами, который то тут, то там мелькал в замке. О маленьком гении, Золотом Страже и наследном принце.       Что бы Белос ни делал, что бы ни говорил, гримволкеры всегда находили лазейки в системе и начинали интересоваться дикой магией. Один раз это привело к смерти малыша – тот, не разобравшись в теории, полез сразу к практике. И уничтожил его старое убежище, обрушив потолок пещеры. Его тело так и не удалось раскопать.       Хантер уродился без магии, так что Белос не беспокоился, что это его увлечение приведет к чему-то опасному. Конечно, шикал за упоминание дикой магии, смотрел неодобрительно. Качал головой, когда находил зачитанный до дыр том под подушкой или под кроватью. Но ничего не предпринимал. Потому что понять опасность дикой магии можно было только столкнувшись с ней нос к носу.       Поэтому он записывает Хантера в школу Хексайда. Белос... очень долго боролся с собой, не желая подставлять паренька под удар, но утекло много воды. Маленький тонконогий олененок превратился в гордого благородного оленя, с самоотверженностью способного выполнить поручение любой сложности и опасности. И Императору пришлось перешагнуть через свою гиперопеку.       Парень был наследником, и ему необходима была социализация. Не среди подчиненных, не подхалимов-богатеев, а обычных детей. Среди которых он, возможно, найдет себе союзников или будущих глав ковенов.       А еще все его дети заслуживают чего-то большего.       Хантер заслуживает больше, чем просто идти по стопам своего дяди, наделавшего столько ошибок в жизни, что потом судорожно исправлял их все. Заслуживает узнать о больше о своей природе, получить друзей и детство, которого был лишен из-за своего происхождения и социального положения.       Олененок заслуживает своего палисмана.       Колли заслуживает наконец освободиться из тюрьмы и быть оттасканным за ухо. Быть обнятым. Явить себя миру и наконец научиться, как правильно использовать свои неограниченные возможности.       Звездочка заслуживает обрести семью.       А еще Белос хочет дожить до встречи с Луз. Чтобы убедиться, что маленький сорванец вернется домой в целости и сохранности.       Иногда Белос задумывается, с каких это пор он стал многодетным отцом.

________________________________________

      Нет, Хантер не был игрушкой.       Потому что Калеб никогда не смог бы в шестнадцать лет продержаться против пятерых лучших скаутов Императорского ковена. Никогда бы не смог вытворять в воздухе пируэты, от которых даже у самых заядлых игроков в летающее дерби отвисали челюсти.       Потому что Калеб никогда не смотрел на Белоса с преданностью щенка. И даже не умел играть в шахматы.       Белос съедает белого коня и ставит мат. Хантер прикрывает глаза рукой и разочарованно стонет. Император смотрит на своего племянника и тихо улыбается.       Хантер не был заменой Калеба. Потому что Хантер был Хантером.

________________________________________

      Когда Луз впервые оказывается на Кипящих Островах, ей страшно. Ей буквально пару часов назад сказали, что все лето она проведет в каталажке без интернета и доступа к любимым книгам. Потом странная сова тащит мешок с мусором через портал, и в нем находится ее книга. Луз гонится за совой в странную дверь и оказывается ЗДЕСЬ.       Все происходит слишком быстро. Она не сразу понимает, где находится. Шатер, в котором хоть глаз выколи, странная женщина, продающая человеческий хлам. Все слишком шумное и яркое, для Луз это место сначала кажется странным сном – ладно, у нее и правда очень богатое воображение – однако даже ее воображения не хватит построить настолько правдоподобную систему.       Она выбегает из палатки, от страха ноги заплетаются, и она падает прямо у края обрыва. И глядит на распростершийся внизу город. С первого взгляда он похож на обычный, но чем дольше смотришь, тем все страннее становится. Огромные кости вырываются из-под земли, по нему бродят жуткие существа, каких Луз раньше и представить себе не могла. Трава под пальцами мягкая, но странного бордового цвета. А бывает трава, как листья у клена? Хотя, когда она оглядывается, то замечает, что иголки у елей тоже... красные...       — Гражданка, вы в порядке? Нам показалось, вы чем-то напуганы. Вам нужна помощь?       Луз от страха подскакивает и нервно мотает головой туда-сюда, пытаясь определить, кто вообще к ней обратился. И находит глазами три фигуры в единой форме. Все в масках, похожих на птиц, в белых плащах с накинутым капюшоном, на ногах характерные средневековые мешковатые штаны с вырезами, серый камзол. У всех них странные деревянные посохи, на навершии вырезаны звери.       Они внезапно переглядываются, к главному – тому, который обращался к Луз – склоняется другой и тихо шепчет. Тот кивает, кладет посох на землю и выходит вперед, успокаивающе выставив руки вперед. Будто говорит с напуганным животным.       — Так, гражданочка, успокойтесь. Мы понимаем, что для вас сейчас может все казаться неестественным, но мы хотим вам помочь. Давайте мы отведем вас в участок, где вам объяснят, что происходит?       Луз бы не отказалась от парочки объяснений.

________________________________________

      Ее приводят буквально в самый обычный из самых обычных полицейских участков, хоть все и носят не полицейскую форму, а это подобие крафтовых шмоток ролевиков из какой-то странной рпг-игры. Луз усаживают на стул, приносят императорский чай – а по ее мнению это обычный черный, – предлагают плед. От последнего она отказалась, но благодарно приняла чай. Ее все еще немного потряхивало.       — Я не знаю, что происходит, но у меня тут не ловит связь на телефоне. Можно я позвоню у вас со стационарного? Мне надо предупредить маму, что я опоздала на автобус в лагерь... А что это за город вообще?       Она шмыгает носом и снова сёрпает чай. Обычный чай. Самый обычный. Луз даже могла бы сказать, что за сорт, если бы немного призадумалась. Эээ... эрл грей?       — Боунсбороу. Прости, ребенок, никакого... эээ... телефона, — полицейский обходит самый обычный деревянный стол и садится на самый обычный стул. Берет самый обычный карандаш и блокнот. — Давай сначала немного разберемся, что произошло. Расскажи, как ты здесь оказалась?       Она пытается вспомнить, но все какое-то смазанное. И странное. И вообще, она должно быть попала на съезд ролевиков или на какой-то праздник. И у нее провалы в памяти. Может, ударилась головой, точно. И сейчас полицейские помогут ей.       — Только не думайте, что я вру, ладно? Я помню, как побежала за совой-воровкой, которая забрала мою книгу. И я побежала за ней в странную дверь. А очутилась в палатке какой-то торговки, которая держала мою книгу и, и, и... И я потерялась, да?       Полицейский замирает, что-то быстро строчит в блокнот. Задумчиво стучит обратной стороной карандаша по столу, что-то бормочет, но маска заглушает звук. А затем встает, подходит к ней и медленно садится на корточки.       — Давай медленно, я не очень лажу с детьми, и вообще впервые вижу человека. Мне самому некомфортно, что ты появилась именно здесь и именно на моей смене. Но тебе повезло – у нас есть инструкции.       Луз нервно хихикает и крепче прижимает кружку к груди. Невозможно понять, шутят над тобой или нет, когда не видно лица собеседника.       — Звучит... супер странно. Ты же тоже человек, мой друг-человек, давай без... шуток. Мне немного тревожно. У вас очень качественные декорации, а костюмы просто пушка-бомба. Я была бы рада оказаться здесь в другое время, правда, но сейчас я просто хочу узнать, где нахожусь и позвонить маме. Без ролевых примочек.       — Я не шучу, — мужчина замирает и вдруг пожимает плечами. — А знаешь, мне лучше показать.       Он тянется пальцами к маске и снимает ее, зажимая под мышкой. Луз не сразу понимает, что тот имеет в виду, а потом теряет дар речи. Рожки на лбу кажутся совсем не бутафорией, клыки во рту и острые уши не кажутся пластиковыми. Она ловит воздух ртом, задыхается, и офицер все-таки берет плед с соседнего стула и накрывает ее плечи. Она судорожно сжимает покрывало в руках, зажмуривается и глубоко дышит. Вдыхает на раз, выдыхает на четыре. Повторить.       — Меня зовут Виктор, я старший офицер Императорского Ковена. Ты находишься в городе Боунсборроу в дистрикте Груди на Кипящих Островах. Ты переместилась между реальностями, человек. Не пугайся, только не пугайся, о Титан...       Другая реальность? Погодите, все те существа, город, похожий на средневековый, эти острые ушки... Она в мире магии? Хотя никто не использовал магию при ней, но это было что-то похожее, да. Это же... классно, да?       Она же сможет вернуться домой, да?       — У нас уже случались перемещения, но они не похожи на твой случай. Разберемся, не переживай. Император Белос заботится обо всех своих гражданах. По его указу был создан протокол для встречи... с такими вот переместившимися людьми. Для их адаптации. Пока мы сейчас с тобой говорим, к нам уже летит посол, который отвезет тебя куда надо. Конфету будешь? Тут есть шоколадные, с огненным медом и кусачие. Хотя последние, наверное, детям не надо...       Луз заторможено кивает и берет горсть конфет. Бумажка почти не шуршит, потому что сделана из странной шелковой бумаги. Но конфета вкусная, сливочная, и во рту тянет. Луз снова отпивает из кружки. Адаптации, да?.. Нет, все же не так плохо. Виктор сказал, что переместилась она необычным способом, может, ее смогут вернуть домой? А пока она узнает, какой интересный мир ее окружает теперь.       Мама осталась совсем одна...       — Расскажите немного обо всем. Кратко. Пожалуйста. У вас тут есть магия? И как вы колдуете, покажете?       — Кратко говоришь... Магия есть, да. Мы, ведьмы, рождаемся с ней. У демонов она тоже есть, но не у всех, только у прямоходящих.       — Тут есть демоны?!       — Чшш, по одному вопросу. Многие века ведьмы колдовали бессистемно, наобум, пока однажды Острова не объединил наш славный император...       Их прерывает тихое покашливание.       За человеком прибыла личная гвардия его Императорского Величества.

________________________________________

      — Почему вы называете меня «человек»? У меня имя есть. Луз, меня зовут Луз.       Она обнимает высокую женщину за талию и восторженно вертит головой по сторонам, потому что какого хрена тут все настолько афигенное? Они летят по воздуху, как настоящие волшебницы! С этой высоты все как на ладони, все эти фигуры внизу – самые настоящие ведьмы! Это был грифон? Летающий волк?! Да ладно!       Лилит закатывает глаза на яркий восторг в глазах девочки, но не может удержать дернувшиеся уголки губ. А Луз не может сдержать визга счастья, когда за очередным холмом открывается вид на огромный замок.       Они приземляются перед воротами, где их уже ждет маленький красный гномик. Гоблин. Чертенок? Ой, Луз без разницы, потому что она кажется такой милой, даже когда ворчливо приветствует их.       — Император Белос готов принять вас. Проходите, не заставляйте Его Величество ждать.       Вот теперь, среди всего этого убранства роскоши и чопорности, Луз становится не по себе. Одно дело, когда ты попадаешь в неизведанное, страшное и опасное место, но тебя дружелюбно ведут за ручку. Другое – когда ты предстаешь перед представителем власти и рискуешь при неправильно произнесенном слове отправиться на всю жизнь за решетку.       А Луз слишком молода и привлекательна, чтобы гнить в темнице.

________________________________________

      Она ожидает, что ее приведут в тронный зал, максимум в приемную или в кабинет. Однако Луз оставляют перед входом в... сад? Краснокожий чертик машет куда-то вперед, говоря Луз иди в ту сторону до беседки, пренебрежительно желает удачи и шлепает обратно в замок. Луз показывает ей вслед язык.       В саду растут очень странные деревья, Луз никогда раньше таких не видела. Кора у них морщинистая, на ощупь очень шершавая и теплая. Деревья вообще бывают теплыми? А вот эти бывают. И после прикосновения руки Луз на коре остается легкий светящийся след, который исчезает через пару секунд. Она с хихиканьем рисует на коре котика. Мило.       Беседку заметно издалека. Как и мирно переговаривающиеся внутри фигуры двух людей. Демонов. Ведьм. Неважно.       Луз пересиливает себя и подходит ближе. Картина обрастает деталями.       Пожилой мужчина. В глаза сразу же бросаются длинные светлые волосы и огромный шрам, наискосок пересекающий половину лица, захватывая оба глаза. На плечах – шикарный плащ, под ним виднеется черный камзол.       Молодой парень. Треугольный шрам на щеке, волосы короткие и светлые. У него такой же плащ, но форма под ним другая, ярко-золотая.       На столе стоят чашки с идущим от них дымком, здесь же заварник. Партия в шахматы. Улыбки на лицах. Острые уши.       Луз чувствует себя здесь лишней.       Однако ее уже замечают. Парень ставит пешку обратно на доску и с недоумением переводит взгляд с девушки на старика, а тот лишь смотрит с задумчивым выражением. Будто пытается вспомнить. А когда он наконец заговаривает, сердце Луз пропускает удар.       — Encantado de conocerte, Луз Носеда. Мы не ожидали, что тебя привезут настолько скоро. Не против немного подождать? Чаю?       С каких пор в фэнтезийном мире правители королевств говорят на испанском?

________________________________________

      Луз сидеть в беседке неловко. Эти двое продолжают партию в шахматы, лишь парень изредка поглядывает на девушку. Один из слуг приносит третью чашку, наливает в нее чай и подливает остальным. Луз даже начинает следить за игрой.       И очень сильно пугается, когда парень с громким стуком ставит слона на доску и вскакивает из-за стола с победным кличем.       — Ха! Я не могу поверить, мат! Превеликий Титан, да я так на тренировках не напрягаюсь, как здесь!       Старик легко улыбается, наблюдая за ликующим парнем, а затем победно поднимает обе руки и театрально отворачивает голову.       — Признаю поражение, о великий тактик, — затем он снова расслабляется, украдкой поглядывая за подростком. — У нас опять равный счет.       — Да, но ты в последние две недели ни разу не выиграл. Ты специально мне поддавался, чтобы сравнять его, да? — парень фыркает, расслабленно падает на диван и притягивает чашку чая.       — Если бы мы не шли нос к носу, в чем было бы веселье?       Они совершенно не смущаются сидящей рядом девушки, и та с любопытством наблюдает за взаимодействием... правящей семьи? Ой, это так волнительно.       — Теперь, когда мы закончили, давай все же вернемся к нашей гостье, — говорит старший мужчина. В глазах играют искры веселья, с губ не сходит улыбка, оттого лицо кажется неестественно восковым. — Должен извиниться за наши манеры, мы так и не представились. Император Белос, единоличный глава Кипящих Островов, пророк Титана и прочее-прочее. И Хантер, — рукой он указывает на кислого парня, все еще не отошедшего от признания, что его победа была постановой. — Мой племянник, правая рука и законный наследник. Добро пожаловать на мои земли, малыш-человек. Надеюсь, мы оставили не слишком ужасное впечатление.       У Луз нет слов, чтобы что-то на это ответить. Она не знает, что и думать. Это ведь не сон, да? Не сон...       Она и правда находится в фэнтезийном мире магии, эльфов, фей и демонов. Она действительно сидит в волшебном саду между императором и его наследником, вокруг огромный незнакомый мир, а она совсем не знает, как вернуться и сказать маме, что ее дочь жива, здорова и никуда не сбежала.       На глаза набегают слезы, она подтягивает ноги к груди и обхватывает их руками, опирается подбородком на колени.       — У вас чудесное королевство, Ваше Величество. Я просто... немного напугана. И хочу домой.

________________________________________

      В глазах у Филиппа плещется все сожаление мира. Он тоже когда-то давно хотел домой. И тогда у него не получилось вернуться, потому что его окружал ужасный враждебный мир. Но теперь, когда он перекроил Острова и установил на них свои законы, у него есть все ресурсы мира, чтобы сделать своих детей счастливыми.       — Хочешь секрет, Луз Человек? Страшный-страшный секрет, который знаю только я?       Девочка поднимает лицо, шмыгает носом и смаргивает слезы. В глазах маленькими звездочками блестит любопытство.       — Хантер очень, очень...       — Дядя, не смей.       — ...очень хочет увидеть дождь из мира людей, — с улыбкой заканчивает Белос, и Хантер рычит от возмущения. У парня уши красные. Луз слабо хихикает. — У нас дождь не такой, как у вас. Он обжигает кожу, и во время него никто не выходит из домов. Весь мир словно вымирает. Но когда-то очень давно я побывал в вашем мире и в детстве рассказывал о нем Хантеру сказки. Так что мы уже давно ищем путь к вам.       Эта весть дарит Луз надежду. Если сам император ищет способ, то она точно попадет домой. Нужно просто подождать...       — Расскажи, как ты попала к нам? Я прочитаю позже официальный отчет гвардии, но меня интересуют не сухие факты, а твои впечатления.       — Это было очень быстро, я почти ничего не поняла. Я побежала за совой-ворюгой в дом, зашла в дверь, а вышла уже с вашей стороны. И дверь закрылась. Я в панике выскочила из палатки на улицу. Там меня и нашли...       — Что думаешь, Хантер?       Тот задумчиво закатывает глаза и чешет подбородок.       — Вроде как ее нашли в окрестностях Боунсбороу... Это точно не была Кровь Титана. Кто-то владеет портативным порталом. Можешь описать как выглядела сова? Размер, цвет, может особенности? И ты сказала, что попала в палатку, не запомнила ничью внешность? Нам бы свидетелей.       — Женщина, немолодая и волосы седые. О, и зуб золотой. А сова была вот такого размера, — она накрывает кулак ладонью. — Окрас светло-коричневый. Все, что помню.       Колдуны переглядываются, и Белос кивает. Хантер задумчиво покусывает губу:       — Палисман. Я могу расследовать, у кого в том районе есть палисманы-совы такого окраса.       — Не утруждайся. Это Идалин. Внешность ужасно примечательная. Я переговорю с Лилит, дам ей задание привести сестру во дворец. Зададим ей пару вопросов.       Луз становится спокойнее. Ее проблема решилась вот так просто! Но... если они так скоро смогут отыскать портал обратно в мир людей, то... ее ведь просто отправят домой. А оттуда снова в скучный унылый человеческий мир без магии и чудес.       Но и самый главный вопрос ей не то что в слух сказать страшно. Даже подумать о нем.       — Что тебя тревожит, дитя? Ты не рада, что вернешься домой?       Она глубоко вдыхает, набираясь решимости. Вдыхает еще раз. Задерживает дыхание, качаясь на краю этой пропасти...       ...и падает в бездну, протараторив вопрос на одном дыхании.       Белос склоняет голову набок, будто не расслышал или не понял вопрос... А затем хрипло хохочет. Оба подростка с удивлением оглядываются на него, переглядываются друг с другом. Император замечает их безмолвные переговоры и снова заливается смехом.       — Конечно можешь, Луз Носеда. Будь моим гостем на Островах и во дворце.       Луз вскакивает из-за стола и заходится в ликующем смехе, потому что она собирается стать ведьмой. Эти каникулы будут самыми лучшими в ее жизни.

________________________________________

      Естественно Идалин не собирается общаться ни со своей помешанной на правилах и проклявшей ее сестрой, ни со стариком-маразматиком, которому давно бы червей кормить, а не страной править. Она не собирается ни делиться дверью, ни сотрудничать с ковенами.       Белос выдыхает и откладывает отчет, полученный от Лилит. Что ж, пока что время терпит, а Луз достаточно знать, что она в любой момент может вернуться домой.       Девочка оказывается настолько же активной егозой, насколько он помнит. Хантер, главный поборник правил в замке, постоянно одергивает ее и пытается приструнить, но та только показывает язык и сбегает в новое неизученное крыло. Парень морщится, корчит рожи, рычит, но бегает и следит, чтобы она ничего не разбила и не сунула нос куда не надо.       И ведь Белос даже ни слова Хантеру не сказал про Луз. Полностью инициатива Стража.       Парню полезно наконец-то найти сверстника, который сможет его научить быть ребенком.       А пока что Белос выдает ей несколько книг, в основном историю возникновения островов, несколько бестиариев и основы теории магии. На первые несколько дней ей хватит. Ох, и приставил к ней одного из лояльных членов Гвардии, на случай, если ее понесет из замка в город. Он не собирается держать ее взаперти, но и оставлять без присмотра было бы ужасной глупостью. Дитя невероятно наивное.

________________________________________

      Она влипает в историю буквально через несколько дней. Что интереснее – Хантер тоже успевает наследить.       Луз вносят в черный список Хексайда, куда она проникла из любопытства, бунтарского духа и из желания завести друзей. И она определенно завела их. И проблемы тоже.

________________________________________

      В один из вечеров Луз находит на тумбочке у кровати свиток. В недоумении она подхватывает его и идет до комнаты Хантера. После стука раздается короткое «Войдите».       — Хей, Хантер, я вот что обнаружила... оу.       Она склоняет голову набок и прищуривается, потому что парень сидит, уткнувшись в точно такой же свиток. И Луз точно знает кто подсунул обоим подросткам свитки, функционал которых походит на телефон.       Они вместе валяются на кровати и помогают друг другу заполнить поля «о себе» в Пенстаграмме. Кровать для них слишком маленькая, так что они пихаются локтями и коленями, пока это не надоедает Луз. Она хватает подушку, бьет ей прямо по лицу Хантера и приземляется сверху.       — Очередная победа человечества над... уоу, э-эй!..       Хантер перекатывается с кровати и одним ловким движением закутывает человека в огромный одеяльный ролл.       — О нет, у колдунов оказывается преимущество в виде волшебного одеяла-мимика. Человечество обречено! — хихикает она и пытается расшевелиться, но ее укутали настолько капитально, что она не может даже высунуть руку. — Выпусти меня, Хантер, иначе эта человеко-гусеница утащит твое одеяло из комнаты. Ой.       Хантер просто садится на нее сверху, придавливая к кровати, и не выпускает до заветного слова «Сдаюсь».       Они расправляют одеяло и падают обратно, руки-ноги снова перемешались друг в друге, но им это абсолютно не мешает печатать. Луз украдкой фотографирует их. Мило.       — Луз?       — Ммм?       — Почему ты меня не боишься?       — С чего мне бояться тебя, балбес?       — Потому что я принц?       Она легонько пихает его под ребро.       — Тихо, принц-балбес, иначе снова разбудишь свое желание следовать правилам, а я только почуяла запах веселья.       — Луз, я серьезно.       Она приподнимается на локте, но тут же падает, потому что они на самом деле запутались в конечностях. Приходится самой стечь на пол, чтобы распутаться. Она так и остается лежать на ворсяном ковре, раскинув руки, и глядеть в потолок.       — Потому что ты не выглядишь принцем, — легкомысленно отвечает она. — И твой дядя не выглядит императором. Не перебивай. Да, я не видела вас на официальном торжестве и при полном параде, но в библиотеке в шаре нашла запись о твоем назначении Стражем. Вы выглядели там по-королевски, серьезно. Но тогда в саду? — она задирает голову и смотрит прямо в лицо свесившегося блондина, внимательно слушающего ее. — Вы были просто, я не знаю... дядя с племянником? С вас снять ваши регалии, поместить не в замок, и вы будете обычной семьей.       — Ты правда так думаешь? — спрашивает парень, и в его голосе столько недоверия и надежды, что Луз наконец вспоминает кто перед ней. Мальчик без родителей, вынужденный расти в замке среди одних стражников, слуг и бурчащих взрослых, пока единственный его родной пытается наладить дела в кипящей стране. Хах, каламбур, но ей не до шуток.       Она молча встает с пола и крепко его обнимает.

________________________________________

      Лилит с Хантером разделили обязанности главы ковена, в основном писанину. Очевидно, Лилит все это время была регентом еще несовершеннолетнего Стража, но сейчас постепенно перекладывала обязанности на своего ученика. Из-за этого у них обоих появилось достаточно времени, чтобы тратить его на что-то более личное. Например, на занятия с Луз.       Младшая ведьма не признается, но весь вид Лили буквально кричит, как она наслаждается проведением уроков. Ей стоило идти в преподаватели, а не стремиться в Императорский ковен. Глаза у нее буквально горят, когда Луз задает заковыристый вопрос про историю острова, или выдает нестандартное решение задачки совместимости направлений магии. Кстати о ней.       Они сидят друг перед другом, между ними разложено несколько тетрадей и толстенных книг. Карандаши-ручки бессистемно разбросаны по столу, а Луз мнет в руках стерку, которая у ведьм почему-то была мягкой.       — Ты выучила таблицу совместимостей магий ковенов, как я просила? — спрашивает Лилит и перелистывает несколько страниц в книге, открывая огромную таблицу, от которой глаза разбегаются.       Луз по-лисьи прищуривается и хитро тянет:       — Не-е-ет. Но я продумала кое-что интересное, тебе понравится.       Она перелистывает свою тетрадь и открывает разворот, заполненный хаотичными разноцветными мазками. С первого взгляда все это не имеет смысла, но если приглядеться...       — Смотри, Лилс, эта штука читается так. У нас большой круг с девятью основными направлениями магии. Каждый обозначен своим цветом. Так вот, твои слова о комплементарности, совместимости и бла-бла-бла, — она кривляется, пародируя голос, но продолжает спокойным тоном, — натолкнули меня на цветовой круг и схемы к нему. Тут в основном подойдут комплементарная и аналоговая, но есть еще...       — Ты сама это придумала? — недоверчиво пробормотала Лилит, перечитывая краткую теорию рядом с листком.       — Естественно нет, меня научили этому на кружке дизайна в школе, я только сравнила с таблицами и адаптировала к ковенам.       — Это... удивительно, Луз. У тебя великолепные дедукционные способности, звездочка. Ты будешь прекрасным изобретателем!       — Ага, я Шерлок, мать его, да Винчи. А вообще, просто вспомнила, как мне было лень учить тригонометрию, и я на всех контрольных просто чертила тригонометрический круг и делала все по нему. Тут тот же принцип. Лень – двигатель прогресса!       Лилит немного полистала ее тетрадь и с улыбкой подняла голову, встречаясь взглядом со своей протеже.       — Не хочешь развить это в научную статью и запатентовать?

________________________________________

      Они и правда патентуют эту идею.

________________________________________

      Когда Хантер отправляется в школу, Луз в шоке замирает, потому что а как. А в смысле?       В Хексайд же принимают, если знаешь как минимум два заклинания, это прописано и в истории, и в законодательстве – которое Луз прошерстила, чтобы найти хоть какие-нибудь лазейки, да – и друзья ей говорили то же самое. Этому щербатому придурку что, закон не писан?!       На что Хантер хохочет и ставит ей щелбан.       — Спокойно, змейка. Тебе надо было спросить меня или дядю. Он продвигал проект образования для не имеющих магии с тех пор, как обнаружил у меня ее отсутствие. Так что я не единственный такой. Просто об этом мало кто говорит, нас не выделяют, понимаешь?       — А тебе норм в школу идти? Ты вроде как... — она делает неопределенное движение рукой, но останавливается на раскрытой вверх ладони с напряженно растопыренными пальцами, — ...принц?..       Хантер прыскает и откровенно ржет над ней, пока она колотит его кулачками по плечу.       — Меня зачисляют туда не как Хантера Золотого Стража, — передразнивает он, хихикнув, — а как Калеба Бладуильямса.       Луз просто не может удержаться и просит зачислить ее тоже.       Лилит пришлось самолично уговаривать директора Бампа снять запрет. А Луз пришлось несколько дней слушать ее ворчание.       Того стоило.

________________________________________

      Хантер оказывается не олень – хотя он тот еще олень – а социально неловкий воробушек. Потому что он не просто глупит или тупит, он общается со сверстниками, как общался с императорской гвардией. И Луз неловко, потому что это происходит прямо перед ее новыми друзьями...       Приходится его пихать в бок и тыкать под ребра, чтобы расшевелить эту зажатую каракатицу. Это не тот Хантер, с которым она дурачилась в дворце!       Буквально на следующей же перемене он начинает общаться как нормальный подросток и перестает ее позорить. Луз запоминает, что тычки срабатывают наилучше всего. Хантер боится щекотки.

________________________________________

      Они учатся не так долго, всего два месяца, но сегодняшний день особенный. Все, вообще все ведьмы, колдуны и демоны, учащиеся в Хексайде, получают посохи. Получают палисманов.       И сегодня Луз и Ко собираются найти своих собственных самых лучших компаньонов!       Луз несколько неуверенно трогает Хантера за плечо, а тот волнуется и нервно ходит из стороны в сторону.       — Эй, ты как?       Он замирает и обнимает себя руками.       — Не очень. Дядя сказал, что я... могу получить палисмана, если хочу. Но не обязан. В конце концов, у меня же есть посох. И потом предложил, если что, вырезать вместе. Поэтому я сейчас немного... не уверен, хочу ли.       — Знаешь что? Лучше попробовать и пожалеть, чем пожалеть, что не попробовал. Так что давай, упрямый олень, вперед, — ворчит девушка и подталкивает старшего подростка в сторону загончика с палисманами. Хантер улыбается кончиками губ и подается ее усилиям.       Он потом очень-очень долго обнимает Луз и благодарит за то, что она пнула его под зад и сказала пересилить свой страх. Иначе он так бы и не встретил Флэпджека.

________________________________________

      — Слушай, а откуда берется вся эта древесина для палисманов? У вас огромный сад, но по слухам там ни одно дерево не было срублено. Это правда?       Они отдыхают на балконе после насыщенного учебного дня. Луз сидит на перилах, свесив ноги вниз в сторону улицы. Хантер, привалившись спиной к перилам, по зернышку кормит Флэпджека. Тот с удовольствием клюет зернышки. Не ест, просто играет.       — Дядя каждый год жертвует большую часть семян из сада резчикам палисманов. Деревья обычно не растят большими, год-два и срубают. Древесина идет не только на палисманов, на разные ритуалы и зелья тоже, — он тянется в карман и достает небольшое, размером с грецкий орех, семечко. — Их в саду еще много остается, но не все прорастают. Я их иногда забираю и раздаю всем подряд. Или просто сажу в лесу.       Он подкидывает семечко и внезапно перебрасывает его Луз. Та еле-еле успевает его схватить, но заваливается назад и чуть не падает на Хантера, благо тот успевает ее подхватить. Испуганный Флэпджек возмущенно чирикает и садится на плечо Хантера.       — У скаутов реакция получше будет, не ожидал что... — он ойкает, когда кардинал взлетает и тянет его за прядь. — Ой, ладно-ладно, виноват!       Они хохочут, а семечко отдает в ладони теплом.

________________________________________

      — Ты все это время знал! Вот почему ты использовал испанский, ты, олень! Да ты! Ты!.. И плащ этот, и безумные эксперименты! Любитель математики ты, вот кто! Ты серьезно смог объяснить глифы с помощью диффуров и сопромата? Я живу в одном доме с маньяком...       Белос сидит в своем любимом кресле в саду и наблюдает за бесящейся девушкой, держащей в руке очень знакомую книгу. Наконец-то змейка сходила в прошлое и замкнула круг. Теперь можно с чистой совестью оттаскать ее за уши за опасное путешествие, которое могло поставить этот мир под угрозу. Да, он знал, что все закончилось благополучно, но знала ли Луз? Безответственная маленькая тигрица.       — Какого хрена Филипп Виттебейн добрался аж до императорского трона? У меня просто в голове не укладывается. Колись давай!       Белос закатывает глаза и отпивает чай. Черный. Эрл грей, с бергамотом. Свой любимый. Луз стонет от осознания своей непроходимой тупости и заторможенности. У нее же намеки были прямо перед лицом.       — Британец раз – британец навсегда, — выдыхает Луз старую пословицу, и Белос хмыкает. Ну надо же, поговорка сохранилась до нынешних дней.       — Только слетала в прошлое и уже никакого уважения к старому больному императору, — притворно оскорбившись произносит Белос, а затем хмыкает. — Давай поиграем в «вопрос – ответ»? Первый вопрос мой, — голос холодеет, становится чуть ли не стальным. — О чем ты думала, когда нырнула во временную лужу?       — Я прочитала работу Филиппа – твою работу вообще-то! – о принципе самосогласованности. Новиков доказал ее совсем недавно, в конце двадцатого века! А в книге указана дата двухвековой давности. Мне стало настолько любопытно, что я попросила Лилит провести экскурсию. Ну и... ты знаешь.       — Это не ответ на вопрос.       — Да блин! Принцип самосогласованности предполагает, что реальность бы не разрушилась, если бы я нырнула в прошлое. Все было чикибамбони, ты зря злишься.       От злости он внезапно бьет кулаком по столу, и Луз подпрыгивает, испуганно икнув. Разлившийся чай змейкой ползет по столу, и Белос отставляет чашку, промакивая лужицу салфеткой.       — Да плевал я на этот мир, пусть хоть к титанам летит. Ты могла пострадать, ребенок, разве не понимаешь? В истории не упоминаются случаи перемещения во времени, потому что путешественник либо быстро уходит обратно, либо безвестно умирает.       И Луз пристыженно вешает голову и садится в кресло напротив. Складывает руки на коленях и шмыгает носом. Белос выдыхает, обещая себе, что вернется к этому разговору позже, когда она успокоится и отойдет от потрясения.       — Мой черед отвечать?.. Ты хотела узнать, как именно мне удалось создать государство?       Луз неуверенно поднимает взгляд заплаканных глаз и кивает.

________________________________________

      Проходит несколько месяцев с путешествия Луз в прошлое, когда Белос решает сделать подарок своему самому грустному ребенку.       — Колли, выходи, малыш. У меня для тебя сюрприз.       — Ты наконец решил сменить свой безвкусный плащ на что-то более звездное?       Белос уже давно выработал привычку находиться поближе к стене, когда общается с Колли, чтобы тот мог хоть как-то взаимодействовать. Делать вид, что касается, притворяться, что пожимает руку или обнимает.       Малыш выплывает из диска волной, вялой и тягучей, оплывает Белоса и замирает у него над плечом. Лицо маленького архивиста вытягивается в невероятную пантомиму, когда он замечает блеск в руке дяди друга. В ней Белос держит стеклянную колбу, до самой пробки полную синей жидкости, и Коллекционер пищит от восторга.

________________________________________

      А вот Луз с Хантером пищат от нехватки воздуха, когда на них налетает – буквально – маленькое разноцветное существо и сгребает в крепкие-крепкие объятия. Белосу приходится силой оттаскивать от них маленького егозу за ухо. Тот ойкает, но лыбится во все лицо.       Коллекционер давно обещал обнять свою семью.       Белос давно обещал оттаскать его за ухо.       Хантер зарекается терять бдительность даже во дворце.

________________________________________

      Оставшуюся кровь они тратят на создание собственного портала. Ключ механический и весомо оттягивает ладонь, когда Луз подносит его к ужасно вычурной двери. Белос не мог сделать не пафосный обычный портал, нет, ему надо выпендриться и соорудить огромную арку, украсить дверь титановой костью – да-да, для прочности и магической проводимости, как скажете, мистер Зануда – и драгоценными камнями. Для лучшей проводимости заряда, конечно.       Они стоят перед порталом все вместе, вчетвером. Коллекционер сидит у Луз на шее, Хантер с волнением постукивает пальцами по посоху, а Белос...       Белос с тоской в глазах смотрит, как девичья рука подносит ключ к замочной скважине.

________________________________________

      Камилла Носеда вся в работе – привезли миленького чихуахуа на прививку, пришлось повозиться, чтобы зверек успокоился и дал сделать небольшой укольчик. Поэтому она не сразу замечает, когда на телефон приходит уведомление. Сообщение от дочки.       Она снимает перчатки, пролистывает переписку и замечает, что сообщение со старого аккаунта. Странно, mija же сказала, что потеряла от него пароль и создала новый аккаунт...       Женщина кладет капсулу в кофемашину, с удобством садится за стол и готовится внимать. У Луз всегда был суперский творческий потенциал. В последнее время она не особо им горела, но это ведь был просто было затишье перед бурей и сейчас она ее удивит, не так ли? Камилла включает видео.       — Hola, mamá! — говорит Луз, помахав рукой. Она сидит в кресле посреди огромного парка. Ох, очаровательно, у них поблизости открылось такое кафе? — Я хочу перед тобой извиниться и сказать, что очень по тебе скучала, — это мило, они ведь не виделись всего полдня. — Знаю, что каникулы давно закончились и ты явно беспокоишься, куда я пропала.       Камилла стопает видео и заторможено тянется рукой к кружке с кофе. Отпивает. И приглядывается к видео, отмечая потрясающую работу mija. Когда она так научилась пользоваться фотошопом и фильтрами?       У Луз волосы растрепаны и длиннее, чем были с утра. Она записала давно или успела отрастить? Жуть как интересно. Одежда странная, из очень качественной ткани, на плечах белый плащ. Она на съезде ролевиков? Поэтому она на кресле в лесу? Ох, такая творческая, но ей стоило предупредить, что она уехала.       — Все это время я провела в параллельной реальности, где магия и демоны существуют! — она возбужденно поднимается и жестом показывает на всю округу. — Я оказалась здесь в ловушке, но мне повезло, потому что я встретила хороших друзей. Они помогают мне найти путь домой!       Камилла опять ставит видео на паузу и шмыгает носом, в глазах слезы. Ох, это видеопризнание о том, как ее mija провела свое лето в лагере! Она так и не показала ни одного видео, только письма. Так на нее непохоже, Камилла сначала даже подозревала, что у детей там телефоны забрали, но все оказалось проще: Луз просто готовила маме сюрприз. Так мило...       — И я решила записать видео, чтобы отправить его перед тем, как вернуться домой. Чтобы... не шокировать тебя. Вот... — она подходит к телефону и берет его в руки, чтобы улыбнуться в камеру нежной улыбкой, от которой тает сердце. — Я хочу познакомить тебя со своими друзьями.       С каждым кадром становится все сложнее воспринимать это видео как фотошоп, а окружение реквизитом. Не могут дети, даже с участием иногда мелькающих в кадре взрослых, создать настолько правдоподобный грим.       Луз находится на огромном стадионе, на фоне что-то быстро летает, глаз не может зацепиться, и Камилла с тревогой глядит на дочу.       — Мам, мы сейчас на спортивном поле моей школы. Там на фоне идет тренировка дерби. Я не игрок, меня Хантер только учит летать. Но не пугайся, Фасолька очень умная змейка, она меня никогда не уронит, честное палисманское, — мелькает что-то фиолетовое, ползет по плечу Луз и приподнимается, показывается на камеру. Это что, змея? Луз чешет ее под подбородком, а затем внезапно передвигает телефон, и камера цепляется за одного из игроков. Блондин, чуть старше Луз, совершает мертвую петлю и рыбкой ныряет со своей... летающей палки... хватает флажок с палки соперника и летит камнем вниз, он же разобьется! но палка внезапно появляется прямо под парнем, мгновенно вошедшим в очередной вираж. — Гляди, mamá, вот этого гения полетов зовут Хантер. Мы с ним в смежных комнатах живем, в замке. Он правая рука императора, Золотой Страж, и полный придурок, но мне он... ну... братом стал. Названным, — она возвращает камеру к себе и хихикает. — Он тот еще дурак и дядя у него такой же. Оба на официальных встречах холодные ледышки, правила-законы-повиновение бла-бла-бла, а между собой как мы с тобой, два оленя.       Девушка вздыхает, делает паузу. На фоне кто-то радостно ревет флааааг, а в глазах у mija только тоска и светлая надежда.       — Я скучаю, mamá. Надеюсь, что у тебя все хорошо.       У Камиллы не хватает духу смотреть дальше, потому что ей страшно. Страшно, потому что дочку она видела буквально сегодня с утра. Свою сильно изменившуюся и повзрослевшую за лето mija.

________________________________________

      — Я же говорила, что дождь холодный! А ты мне не верил, олень.       Слышится сдвоенный смех, громкий ой! превращающийся в еще больший хохот.       — Эй не толкайся! Ну все, гадюка, стой! Я вас обоих сейчас в грязь закатаю.       Белос проходит следом за своими детьми и оказывается на пороге старого обветшалого домишки. Вокруг лес. Дети резвятся под слабым осенним дождем, Хантер бегает за хохочущей Луз. Коллекционер уже давно слез с ее плеч и сейчас разглядывает листья. Зеленые, не красные. Скучные, бурчит малыш и окрашивает их в ярко-розовый в крапинку, счастливо хихикая.       Они доходят до дома Луз, та рассчитывает сделать маме сюрприз, потому что на телефоне в календаре будний день, значит Камиллы нет дома. Она открывает дверь завалявшимися в кармане куртки ключами, открывает, и гурьба детей заходит внутрь.       Белос остается снаружи. Ему любопытно, насколько изменился мир. Дома похожи, но фасады сильно отличаются. На дороге не брусчатка, а монолитный серый камень. Столбы и провода между ними. Странные повозки без коней – автомобили. Знания про все это Белос собирал из книг, но увидеть вживую – настоящее волшебство.       Как тогда сказал Колли? За четыре столетия он изменился. Белос. Мир.       Пусть Белос остался чужим среди ведьм, и стал чужим для людей, он точно знает: его дети точно найдут свое место в обоих.       И когда слышится громкий сдвоенный визг двух похожих голосов, а из дома выпрыгивает Луз – совсем не похожая на его ребенка – он лишь качает головой и позволяет детям самим разобраться в ситуации.       Его дети достаточно взрослые, чтобы разобраться с небольшими проблемами сами.

________________________________________

      Филлипу Виттебейну понадобилось четыре столетия, вдумайтесь только в это число! чтобы осознать, что не существует своего мира и чужого. Да и мира тоже не существует, как и Бога. Бог умер, Титан умер, так какая вообще разница?       Теперь смысл имеют только дело всей жизни и находящиеся рядом близкие.