АсЛаз глазами других

Если бы ей раньше кто-то сказал, что она выйдет замуж за Алаза Сойсалана, она бы только покрутила пальцем у виска и посоветовала обратиться к психиатру. А если бы ей сказали, что она ещё и будет любить его, как сумасшедшая, то просто разбила бы бедняге голову. Но факт есть факт. Уже год она Аси Сойсалан, а не девочка без семьи и фамилии. И уже несколько лет она любит этого мужчину, как сумасшедшая. Их любовь началась не только с ненависти, удара головой и ножа, но и с поддержки и желания утешить в самые тяжелые моменты. Было трудно, но они справились. Когда он делал ей предложение, она не была готова, стояла посреди спальни в одном полотенце и не могла сдвинуться с места, как только увидела у него в руках чёрную, бархатную коробочку. Она знала, что он спросит и точно знала каким будет её ответ. Идея пожениться прямо сегодня пришла к ней на утро, пока она смотрела как он спит, закинув на неё руку. Она не может больше ждать и будит, оставляя на его плече дорожку из поцелуев, а как только он открывает глаза, шепчет ему в губы, что хочет поженится прямо сегодня, получая в ответ недоуменный взгляд и поцелуй с утвердительным мычанием, пока его руки подминают её под себя. Она никогда не задумывалась, какой должна быть её свадьба, не была уверена, что вообще когда-либо выйдет замуж, но с уверенностью может сказать, что их спонтанная свадьба была лучшим решением. Мысли о ребёнке посещали её уже несколько месяцев, стоило увидеть толпу детей на детской площадке. Окончательно они засели в голове, после случая, когда она помогла сильно беременной женщине доехать до больницы. Пока она ждала, когда Алаз заберёт её оттуда, мысль о том, что у них может быть свой собственный ребёнок нравилась ей все сильней. Она знала, что напугала его своим звонком с просьбой забрать из больницы, он бросил трубку, даже не дав сказать, что с ней всё в порядке. Когда он ураганом ворвался в клинику, бешеным от страха взглядом ища её, а после крепко обнимая и удостоверяясь, что она в порядке, в голове появилась ещё одна мысль, что он точно будет хорошим отцом. Он сам поднял эту тему, видимо увидев, что-то в глазах, ведь всегда понимал её лучше, чем кто-либо. Разговор с ним вынул наружу то, о чем она сама не задумывалась, внезапный страх, что она не сможет быть матерью, ведь сама никогда не знала материнской любви. И его страх стать похожим на отца, испортить жизнь их ещё гипотетическому ребёнку, но она точно знала, что он не будет таким отцом. Как бы сильно он не любил кого-то, он не станет причинять боль другим, тем самым вредя и любимым. Теперь не станет. Нынешний Алаз слишком много заплатил за чужие ошибки и учился на них. Он прерывает её рассуждения увлекая в долгий поцелуй и усаживая на кухонный стол, заставляя мысли путаться, а тело дрожать под его пальцами. Она любит его сильнее, чем кого-либо и точно уверена, что их ребёнок будет самым счастливым. Когда через три месяца у неё случается задержка, она списывает это на усталость от работы, совсем забыв про из решение завести ребёнка. Она вспоминает о нём только через неделю, когда начинает считать дни цикла и понимает, что задержка уже больше 10 дней. Пять минут в ожидании теста кажутся вечностью, она успевает накрутить себя и успокоить, что отрицательный результат вовсе не будет концом света. Две минуты. Секунды на таймере тянутся очень медленно. Она слышит, как на кухне Алаз гремит посудой, пытаясь варить кофе. Одна минута. Тест перевёрнут и она не видит появилась ли там вторая полоска. Сердце бьется, как бешеное, в ушах шумит. Звук таймера и вместе с ним очередной грохот с кухни и громкий мат, заставляющий прийти в себя и улыбнуться. При любом раскладе всё будет хорошо. Она переворачивает тест и тут же закрывает рот рукой, заглушая крик. Две полоски- яркие и четкие. Она беременна. У них будет ребёнок. Она отрывает руку от рта и перекладывает на живот, пытаясь увидеть в зеркале хоть какие-то изменения в себе. Обнаженный живот под её рукой все такой же плоский, что кажется ничего и не поменялось, но вот глаза горят по-другому: счастьем и решимостью сделать все для этого ребёнка. Она сообщает ему сразу же, выйдя из ванной и увидя его на кухне у плиты. Он стоит в одних шортах и мешает кофе в турке, подходит к нему со спины, целует между лопаток и шепчет прямо в спину, что она беременна, не в силах от волнения смотреть ему в глаза. Он застывает, турка выпадает из рук, заставляя её сердце остановится в ожидании его реакции, вдруг он ещё не готов, вдруг они поторопились. Она обеспокоенно заглядывает ему через плечо, желая всё-таки увидеть его глаза, но они закрыты. Он делает глубокий вдох и резко разворачивается прижимая её к себе и целуя в губы. Сердце резко начинает биться снова, давая возможность дышать в первые за последние минуты. Несколько быстрых поцелуев в губы и осоловевшие глаза, которые смотрят на неё в ожидании подтверждения. Она быстро кивает головой и улыбается, когда он опускается перед ней на колени и кладёт руки на живот, после прижимаемся к нему лбом, руками обвивая её за бёдра. У них будет ребёнок и он хочет его также сильно, как она. Токсикоз оказывается ужасной вещью. Её тошнит буквально от всего, даже от вида еды. Трудно вести нормальный образ жизни, когда тебя начинает тошнить ещё до того как ты успела проснуться. Особенно тяжело давались утра, если бы не Алаз находящийся рядом и гладивший её по спине, она бы не выдержала. Он вообще стал, через чур заботлив, особенно после посещения врача. Она знала, что второй снимок узи находится у него в бумажнике. Он постоянно был рядом, следил, чтобы на неё не дул кондиционер, чтобы вода, которую она пьёт не была слишком холодной, проверял выпила ли она свои витамины и всегда носил с собой её любимое печенье от которого её не тошнило. Её не было плохо только от двух вещей: шоколадного печенья и его запаха, когда они оказывались в местах, где ей не нравился запах, она просто утыкалась носом в его шею, делая глубокие вдохи и стараясь унять тошноту, ощущая его успокаивающие поглаживания по спине. Он хотел запретить ей работать и учится, но её упрямство смогло победить даже такого упёртого человека, как Алаз Сойсалан. Она оставила за собой право ходить в бар и готовится к скорой сессии, уступив лишь его просьбе возвращаться домой раньше и больше отдыхать. На самом деле её постоянно клонило в сон, в любом месте, где можно было хоть чуть-чуть удобно устроится, она сразу отключалась. Заснуть в машине? Легко. Сидя за столом в кабинете? Запросто. На диване в особняке, в обнимку с Алазом, пока вокруг все, что-то буйно обсуждают? Проще простого. После того, как они сообщили новость семье, к вечно опекающему её Алазу добавились и все остальные. Госпожа Неслихан каждый день звонила, чтобы узнать о её самочувствии и предлагала переехать к ним в особняк. Чагла и Эдже при каждой встрече пытались накормить её, чём-то до жути полезным и постоянно щупали её за живот. Яман тоже регулярно спрашивал, как она и не надо ли ему напомнить своему младшему брату, чтобы он лучше о ней заботился. От такого щедрого предложения она сразу отказалась, с ужасом подумав, что тогда муж просто завернет её в одеяло и заставит лежать до самых родов. Когда она впервые почувствовала шевеление ребёнка то даже не поняла, что это они. Только через несколько дней, когда странное чувство внутри живота никуда не пропало она решила проверить в интернете, где все описывали это, как шелест крыльев у бабочки, но ей это больше напоминало маленькую рыбку, которую поймали в руки. Доктор также сказал, что это нормально и срок самый подходящий, чтобы начать ощущать ребёнка. Её живот немного увеличился, но все ещё не был похож на привычный живот беременных. Алаз мог часами лежать у её живота, щекоча дыханием кожу и постоянно касаясь его руками в попытках тоже почувствовать ребёнка и расстроено вздыхая, когда ему это не удавалось. Она знала о его страхах стать плохим отцом, знала о его разговоре с Гювеном и о совете сходить в тюрьму к Серхану. Эта мысль её пугала, она боялась, что встреча с отцом опять напомнит ему, о давно прошедших, темных днях их жизни и, что ей опять придётся возвращать его в норму. Но он пока не собирался навещать столь ненавистного ему человека, уверяя, что его страхи это пустяки, они давно в прошлом и единственный его страх это упасть в обморок на родах. То что роды будут партнерскими даже не обсуждалось, было чём-то само собой разумеющимся. Она слишком боялась быть одна в такой ситуации, а он бы слишком переживал за неё находясь вдали. Если в этом они сошлись сразу, то имя для ребёнка стало проблемой, особенно, когда они так и не смогли узнать пол. Вариантов имён было много. Для девочек, мальчиков, турецких и иностранных, длинных и коротких, все они становились предметом жарких споров в их молодой семье, которые заканчивались разбитыми тарелками (хорошо, что не об его голову) и такими жаркими применениями. В конечном итоге из всех существующих имён они определяются только с буквой «А» в начале. Когда она понимает, что ребёнок в животе уже достаточно большой, чтобы его могли ощутить и снаружи, то с нетерпением ждёт новых толчков, чтобы дать Алазу из почувствовать, но как назло малыш долго ведёт себя тихо. Неожиданный пинок во время прогулки по саду заставляет её замереть и схватить мужа за руки прижимая к своему животу, наблюдая за полным восторгом на его лице. Она множество раз видела его счастливым, но никогда в его глазах не было такого восторга. Им всё-таки удаётся узнать пол. Когда врач водит датчиком по её уже действительно большому животу и уверенно говорит, что это мальчик, от неожиданности она теряется. В себя её возвращает сильнее сжавшая её ладонь рука Алаза и поцелуй в висок, пока она смотрит на экран аппарата узи. Она облегченно улыбается, понимая, что это конец неизвестности и теперь они смогу нормально подготовиться к появлению малыша. И ещё думает, что этот ребёнок точно будет похож на своего отца, своей упертостью так точно. Имя приходит к ней неожиданно, во время её дурацкой, оставшийся с ней с детства привычки крутить ножи, когда думает. Имя нравится им обоим, идеально подходит для ребёнка родившегося летом, хоть, она и уверена, что на следующий день нашла у Алаза пару седых волос, явно появившихся после её шоу с ножом. Она оказывается права, их ребёнок действительно похож на своего отца, он даже похож на Чаглу, в моменты когда недовольно дует губы. Её это не расстраивает, но она удивлена, что от неё этому ребёнку не досталось абсолютно ничего, ведь именно она его рожала. Роды были долгими, её выматывала не столько боль, сколько медлительность процесса и, если бы не Алаз, что был рядом, она бы сошла с ума. В самый ответственный момент у неё промелькнула мысль, что она сломала мужу пальцы, но новая волна схваток выбила эту мысль из её головы. Аяз Сойсалан был действительно солнечным мальчиком, ни капли на неё не похожим, но с первой же секунды похожий на своего отца. Даже глаза, что у большинства новорожденных бывают голубыми, у него сразу были такого родного ей карамельного цвета. И хоть они ещё не могли сфокусировано смотреть на мир, но эти глаза определенно добавились к списку её самых любимых вещей в мире. Она любила этого ребёнка целиком и полностью, больше всех в этом, порой жестоком мире, но точно знала, что его жизнь не будет такой трудной. Они никогда не позволят этому случится. Она не сломала Алазу пальцы, но синяки получились знатные. Она много раз просила у него прощения, видя как он пострадавшей рукой перебирает пальчики сына. Он в сотый раз прощал её, говорил, что эта самая незначительная травма, которую она ему наносила и целовал в лоб, поправляя сбитые кудри. Если бы ей сейчас сказали, что в её жизни никогда не будет такого человека, как Алаз Сойсалан, она бы покрутила пальцем у виска и пошла к своим самым любимым людям на свете. Ведь то, что она имеет сейчас определенно стоило всех трудностей пережитых ранее.